Перес, которому теоретики-миротворцы из левацкого движения «Шалом Ахшав» предложили поставить на Арафата, превратив его из террориста в партнёра по переговорам, хотел избавиться от правительства национального единства, в рамках которого был вынужден сосуществовать с Ицхаком Шамиром и его «Ликудом». Но выстроенная на этом фундаменте система связей израильского истеблишмента с руководством ПНА, международными и европейскими донорами, США и другими коспонсорами «мирного процесса», лидерами Египта, Иордании и арабских стран, официально не имеющих с Израилем дипломатических отношений, превратилась с годами в настоящий гордиев узел.
Само по себе палестинское государство мало кого волнует, хотя страны, где палестинцы живут, включая Израиль, в принципе хотели бы иметь территорию, куда их можно было бы переселить, избавившись от связанных с ними проблем. Другое дело – процесс создания этого государства. Регулярно принимаемые и столь же регулярно нарушаемые двусторонние и многосторонние обязательства являются его политической основой. Ежегодные многомиллиардные транши благотворительной помощи, на которые, если бы она шла на те цели, на которые выделяется, можно было бы построить средних размеров государство европейского уровня, является основой финансовой. Несколько десятков тысяч чиновников ООН и других международных организаций и фондов, занимающихся палестинскими беженцами и обустройством Палестины, экспертов из академических учреждений и общественных организаций, правозащитников и журналистов, политиков и дипломатов – кадровой.
За десятилетия «борьбы за права народа Палестины» на ней выросло, сделало карьеру и ушло на покой несколько поколений представителей «мирового истеблишмента». Бороться с этим так же бесполезно, как утверждать в Х-м веке, что Земля – шар. Выстраивая внятные условия, обращенные к палестинским партнёрам (при существующем в Израиле консенсусе по поводу того, что никаких реальных партнёров на палестинской стороне у Иерусалима нет), израильский премьер Биньямин Нетаньяху сыграл роль Коперника: его требования можно отвергнуть, но трудно оспорить. Что, впрочем, мало помогает Израилю: иррациональность в мировой политике – правило, а не исключение, и логика – не самое сильное место в деятельности ООН.
Можно только вспоминать, что, в отличие от современных левых постмодернистов, их давние предшественники – «отцы-основатели» современного Израиля, левые прагматики XX-го века, пережившие холокост, знали подлинную цену международных гарантий, верили только в собственные силы и, общаясь с соседями по Ближнему Востоку, разговаривали с ними с единственной принятой в регионе позиции – позиции силы и собственных интересов. Они не занимались строительством палестинского государства – это не было их задачей. Зато построили Государство Израиль.
Вопреки тому, что пишет левая пресса по всему миру, решить проблему сосуществования израильтян и палестинцев военным путём можно при соответствующей политической воле, готовности брать на себя ответственность и нести её в соответствии с региональными реалиями, а не с мертворождёнными теориями, созданными в Вашингтоне, Брюсселе или Женеве. Скорее всего, таким путем её в конечном счете и решат. Вопрос только в том, когда. Но рождение государственности, вопреки устоявшемуся в международной практике мифу, не происходит по мановению руки американского президента или Генерального секретаря ООН. Точнее, всё то, что рождается по их хотению и велению, не переживает испытания историей.
Как ни парадоксально, с точки зрения автора именно ставшие притчей во языцех израильские поселения – включая «незаконные форпосты» в Иудее и Самарии, демонстрируют подлинный, построенный на региональных традициях и реальной ситуации механизм симбиоза израильтян и палестинцев. Шумиха израильской прессы и левых израильских партий вокруг этих населённых пунктов, дающих палестинскому населению Западного берега, как было в своё время и в Газе, единственные в своём роде экономические возможности, – не более чем реакция неудачников-аутсайдеров на успех соперников из противостоящего политического лагеря.
Антипоселенческие выпады палестинской Рамаллы – попытка сохранить монополию на власть на местном уровне и распределение финансовых потоков – централизованное, забюрократизированное и немыслимо коррупционное. Заявления арабских столиц о недопустимости поселенческой деятельности – рассчитанное на местную улицу прикрытие контактов с Иерусалимом в военной и разведывательной сфере, в рамках неформального антииранского альянса. Риторика политиков и дипломатов США и стран Европы – реверанс в адрес исламского мира. Ну, спекуляции и ложь в политике никто не отменял – и вряд ли когда-нибудь отменит.
Остановить развитие поселений на Западном берегу реки Иордан невозможно, ибо поселенческое движение в Израиле – реальность объективная. Но если «мирный процесс» умер, «палестинское государство» напоминает зомби, договориться о статусе Иерусалима, границах, беженцах и даже просто о признании Израиля еврейским государством не получается и не получится, а говорить политикам о чём-то нужно – почему бы не поспорить о поселениях? Толку ноль. Но процесс, или, как говорится на современном молодёжном сленге, «движуха» идёт. Печальная реальность – но у автора для читателя другой нет…
Отступление четвёртое Бомба для Ирана
Информация о том, что военная ядерная программа Ирана имеет пакистанские корни, была воспринята Натаном Щаранским без эмоций. Точнее, никак не была воспринята. Пропущена мимо ушей. Проигнорирована. На неё был задвинут болт такого размера, который мог пригодиться в качестве крепления на Бруклинском мосту. Что для него было реакцией характерной. Не в первый раз в своей жизни он реагировал так на сведения, не совпадавшие с его картиной мира. И не в последний.
Коротышка – «полтора метра в прыжке» – с большими амбициями «Толик» Щаранский, бывший узник Сиона, лидер «русской» партии «Исраэль ба-алия», член только что пришедшего к власти правительства Биньямина Нетаньяху, человек, отвечавший за внешнюю политику Израиля, находился в Москве не для того, чтобы выслушивать сказки о пакистано-иранских ядерных связях. И совершенно неважно, кто ему их рассказывал. Хоть лично Спаситель – Машиах в ходе второго пришествия. Хоть царь Давид. Хоть Моше-рабейну или Моше Даян, воскресни они для этой цели.
Он точно знал, что проблема Израиля в отношениях с Ираном – это не мифический «пакистанский след», а Бушер. Русские строили в Бушере ядерную станцию. Они должны были отказаться от контракта. В этом была его задача. Его миссия. Цель его визита. И для того чтобы добиться этой цели, он давил, настаивал, требовал. С нулевым результатом, но это только подбадривало. Маленькие ростом люди обычно отличаются повышенным упорством, и Щаранский не был исключением.
Его сбивали с толку. Утверждали, что бушерский проект будет реализован под контролем МАГАТЭ. Пытались объяснить, насколько этот контракт важен для российских атомщиков. Рассказывали об отрасли, находящейся на грани краха. О моногородах, которые не слишком выгодный с экономической и безумно сложный с технологической точки зрения проект Бушера спасал от голода. Пытались говорить об альтернативных западных проектах, предоставление которых России могло быть поводом для пересмотра соглашений с Тегераном. Давали гарантии. Взывали к разуму и совести.
Ему предложили подписать беспрецедентное российско-израильское соглашение по ядерной безопасности, которое выводило обе страны в этой области на уровень стратегического партнёрства, полностью исключавший возможность утечек ядерных технологий военного назначения из России во враждебные Израилю страны. В первую очередь подразумевалось – в Исламскую Республику Иран, раз уж израильтян это так беспокоило. Поскольку контакты с Израилем были для России важны, Москва готова была в полной мере учесть опасения Иерусалима.
Соглашение одобрили Борис Ельцин и Виктор Черномырдин. Против него не возражал Евгений Примаков. Ему дали положительную оценку руководители российских спецслужб. Такое соглашение кто угодно подписал бы с закрытыми глазами. В старые, советские времена любой израильский премьер-министр, министр обороны или иностранных дел продал бы за него душу. Но только не Щаранский, который, раз во что-то упёршись, переставал видеть всё вокруг. Он понимал одно: его обманывают. Отводят глаза. Отвлекают от Бушера.
Он отказался. Или Россия не будет строить Бушер, или он не подпишет никаких соглашений. Да и вообще, ещё вопрос, кому такое соглашение больше нужно. И не надо говорить с ним о компенсациях – не его это тема. Обсуждать её он не уполномочен и считает разговор о компенсациях очередной уловкой. Никто ничего никому компенсировать не будет. Ни Израиль. Ни Америка. Нечего тут, по его мнению, компенсировать. Не за что и некому.
Он отказался. Или Россия не будет строить Бушер, или он не подпишет никаких соглашений. Да и вообще, ещё вопрос, кому такое соглашение больше нужно. И не надо говорить с ним о компенсациях – не его это тема. Обсуждать её он не уполномочен и считает разговор о компенсациях очередной уловкой. Никто ничего никому компенсировать не будет. Ни Израиль. Ни Америка. Нечего тут, по его мнению, компенсировать. Не за что и некому.
Ну да, в конце концов, он лично, конечно же, пользуется некоторой популярностью в американском истеблишменте и готов поговорить с кем-нибудь на эту тему, но ответ, скорее всего, будет отрицательным, и, честно говоря, он это понимает. Российская сторона, конечно, разочарована и обескуражена таким подходом, но это не его, а российская проблема. По крайней мере с его точки зрения. Вот примерно так и поговорили…
Говоря по чести, он на самом деле, как и весь Запад, к которому Щаранский причислял если не Израиль в качестве страны, то себя лично, не понимал, зачем давать России, которая, судя по всему, находилась на последней стадии коллапса, какие-то гарантии и тем более платить какие-то компенсации. Не в коня был корм – и видно это было невооружённым глазом. Не жилец была Россия, и демонстрировала это не стесняясь.
Эта страна могла распасться в любой момент. Она практически потерпела поражение в развязанной по инициативе кремлёвского начальства локальной гражданской войне в Чечне. Управлялась не столько правительством, сколько группой олигархов. Стояла на грани дефолта. Не могла справиться с террористами. Да и вообще, с учётом размера внешнего долга и состояния экономики, должна была быть благодарна за любое внимание извне, даже негативное, а не выкобениваться как выпь на болоте и ставить какие-то условия.
В свете добровольно взятой им на себя высокой миссии борьбы с иранским Бушером информация о Пакистане раздражала. В первую очередь тем, что отвлекала от главного. Но и тем, что это наверняка была дезинформация. Обычная неуклюжая дезинформация, слепленная «на коленке» КГБ, подсовываемая через «правильный» источник и призванная завлечь его на ложный путь, ослабив давление на Кремль на главном направлении. Причём с его точки зрения настолько шитая белыми нитками, что её и проверять не стоило.
Он согласился встретиться в своём гостиничном номере в «Президент-отеле» с человеком, который затронул эту тему, не предполагая, что тот будет говорить именно об этом. Возможно, если бы он знал заранее, о чём пойдет речь, то отказался бы от встречи. Но она уже шла, и единственное, что он мог придумать – быстро и жёстко, в присущем ему уверенном стиле закрыть вопрос. Он его и закрыл, указав на несвоевременность дискуссий по Пакистану, Китаю и любой другой теме, касающейся иранской ядерной программы, кроме Бушера.
Указал на то, что понимает и ценит искренность собеседника – истинного патриота еврейского народа и еврейского государства. Что помнит старые времена, когда он, Щаранский, только что вышел на свободу и его встречали молодые московские еврейские активисты, включая его сегодняшнего собеседника. Что Российский еврейский конгресс, в котором тот является председателем Совета директоров, организация в Израиле уважаемая и советы её руководства будут всегда выслушаны и приняты с благодарностью.
Подтвердил, что занимающиеся Ближним Востоком эксперты института, которым руководит собеседник, – люди, несомненно, профессиональные. Возможно, даже слишком профессиональные. Что собеседник, в качестве президента института, несомненно, верит своим экспертам. И, скорее всего, слишком верит. А верить профессионалам-ближневосточникам с советским опытом работы за плечами он бы лично не стал. И собеседнику не советует. Мало ли чего те порасскажут. Не всё ж им головы Израилю морочить. Не те нынче времена.
Так что у него, Щаранского, человека, много что видевшего в этой жизни, в том числе от организации, являющейся явным источником предоставленной ему информации, нет ни малейшего желания этой информации доверять, эту информацию проверять или иным способом тратить на неё своё крайне дорогое время. Конец деловой части – начало светской беседы с воспоминаниями о добром старом прошлом и приветами общим знакомым. А кстати, как там… Да, а знаешь, у нас как раз случилось… И прочее в том же духе.
Многокомнатный престижный номер в «Президент-отеле», горбачёвской постройки монстре красного кирпича на огороженной территории, главной ценностью которого была охрана, не пропускавшая с улицы посторонних, что гарантировало сравнительно незначительное присутствие в холле уголовников и девушек лёгкого поведения, был полон народу. Обстановка была несколько романтичная – не каждый бывший «Узник Сиона» возвращался на места «боевой славы», в Москву, «на коне» через несколько лет после выхода из заключения.
Общество, как писал по совершенно другому поводу Булгаков, было смешанное. Свита министра включала активистов партии ИБА и неизменного Рому Полонского, состоявшего при Щаранском чем-то вроде адъютанта на протяжении всей своей и его карьеры. Израильтян из московского посольства – сотрудников службы безопасности, мидовцев из «Мисрад ахуц» и отвечавших за контакты с местными евреями представителей «Лишки» – «Конторы по связям». Каких-то неизвестных – гостю, а не министру. Общей знакомой министра и его гостя по временам «отказа» Наташи Сегев, руководителя израильского культурного центра в Москве.
Пожалуй, именно она, организатор сегодняшней встречи, была единственной, кто всерьёз выслушал рассказ о пакистанских ядерных контактах с Ираном. К сожалению, она могла только назначить встречу. Заставить Щаранского задуматься о чём-то, что не укладывалось в его картину мира, она не могла. Судя по рассказам людей, которые его хорошо знали, это вообще было под силу единственному человеку, и человеком этим была его жена. Но это был явно не тот случай.
На дворе стояло начало второй половины 90-х годов. Только что созданный Российский еврейский конгресс – РЕК был крупнейшим благотворительным фондом и самой влиятельной еврейской организацией России. Миллионы долларов, вложенных в организацию её основателями, складывались в десятки миллионов, причём тратились они большей частью на дело, что для еврейской благотворительности было вовсе необязательно.
Встречи с президентами Соединённых Штатов, России, Франции и Израиля, премьер-министрами Великобритании, и тех же России и Израиля, канцлерами Германии и королями, стоявшими во главе европейских и арабских монархий, создавали ощущение того, что в этом мире возможно всё. Американские миллиардеры и российские олигархи, генеральный секретарь ООП и высшие чины ООН, министры и генералы, дипломаты и ректоры университетов сменяли друг друга в офисе автора.
Россия была ещё совсем новенькая – точно по Киплингу. Элита училась носить смокинги и вести себя за границей. Бизнесы открывались и прогорали с головокружительной быстротой. Чиновники ещё не стали бизнесменами и относились к бизнесменам с пиететом: иногда как к партнёрам, иногда как к врагам. Пресса была абсолютно свободна, хотя журналистов периодически убивали. Телевидение могло обрушить или создать карьеру.
Организованная преступность и занимавшаяся ею милиция ещё не стали единым целым. Наиболее продвинутые бандиты только начали становиться мэрами, парламентариями и губернаторами. Парламент пока был местом для дискуссий, хотя некоторые из них навевали мысли, что лучше бы он был чем-нибудь другим. Для кого-то время развала и анархии. Для кого-то время надежд и свободы. Тебя могли уничтожить, но ты говорил и делал, что хотел.
Отношения России с Израилем развивались бешеными темпами. Сотни тысяч эмигрантов составили костяк «Большой алии», обустраивая страну, которая до их приезда уже смирилась с практически неизбежной левантизацией. Алию из Советского Союза призывали, но никто не ожидал, что она на самом деле состоится. А она состоялась. И хотя никто в самом Израиле ещё не верил в «израильское экономическое чудо», процесс уже пошёл.
Огромная, богатая ресурсами и технологиями страна с развитой промышленностью и наукой, ещё не разваленным образованием и неплохой медициной впервые в истории оказалась в буквальном смысле за их плечами. У них никто не отбирал дипломы и квартиры. Они могли уезжать и возвращаться обратно. Заводить бизнес на «исторической родине» и за её пределами, в любой развитой стране мира, и, получив практический опыт зарабатывания денег, создавать его аналог на родине «доисторической».
Их никто не позорил на собраниях и не исключал из партии – да и партии, из которой их могли исключить, больше не существовало. Как не существовало страны, которой она кое-как правила несколько десятков лет. Директора их заводов и научно-исследовательских институтов видели в них стратегический ресурс развития, источник потенциальных инвестиций и своих представителей за границей – которыми многие из них в конечном счёте на самом деле стали.