Котёл с неприятностями. Ближний Восток для «чайников» - Сатановский Евгений Янович 9 стр.


В монархиях строго действует правило социальной пирамиды, характерное, впрочем, и для других стран региона. Наверху – правящая элита и ее «группы силовой поддержки», в том числе наёмники-иностранцы. Ниже – собственно арабское население, разделённое по происхождению и роду занятий. Ещё ниже – работающие на территории данной страны арабы-иностранцы (на Аравийском полуострове – египтяне, палестинцы, ливанцы или, в Саудовской Аравии, – йеменцы) и, наконец, в самом низу – иностранные рабочие.

Разумеется, существуют исключения из правил и исключения из исключений. Статус выходца из состоятельной торговой семьи, постоянно живущей в том или ином государстве Залива несколько десятилетий (или столетий), работающего там западного финансиста, военного или чиновника и тем более ветерана местной армии выше, чем статус учителя или инженера из арабской страны, не говоря уже о временных рабочих из Южной и Юго-Восточной Азии (не говоря уже об Африке). Пример – карьера бывшего ливанского премьер-министра Рафика Харири в Саудовской Аравии.

Такого рода привилегированный статус могли в разное время получить ливанцы в Саудовской Аравии (КСА), персы в ОАЭ и Катаре, палестинцы в Кувейте, выходцы из Индии или Пакистана в Омане и все прочие группы такого рода – до наступления очередного военно-политического кризиса, в рамках которого с территории любой страны региона могла и по сей день может быть изгнана любая община. Поскольку гарантий неприкосновенности на БСВ нет никаких ни у кого. Такой уж регион.

Именно это произошло с палестинцами в странах Залива и выходцами из Йемена в Саудовской Аравии после того, как ООП и Йемен поддержали аннексию Кувейта войсками иракского диктатора Саддама Хусейна. С персами и ливанскими шиитами на Бахрейне в разгар «Арабской весны». С сирийскими рабочими, вынужденными покинуть Ливан по завершении его оккупации войсками Асада. И так далее, и тому подобное. Поскольку какие бы то ни было сантименты описываемому региону полностью чужды.

Из других характерных деталей отметим, что стратегический союз с США, Великобританией и Францией обеспечивает безопасность арабских монархий перед растущей угрозой со стороны антиправительственных радикальных группировок – когда-то марксистских, а теперь преимущественно исламистского толка, а также сильных и агрессивных соседей. Таким соседом для Марокко является Алжир, а для монархий Машрика, восточной части арабского мира, в недавнем прошлом Ирак, а в настоящее время – Иран.

В то же время именно присутствие западных войск на территории «священной земли ислама» – «Острова Арабов» (как традиционно именуется в арабском мире Аравийский полуостров) послужило для «Аль-Каиды» и родственных ей группировок поводом для разворачивания вооружённой борьбы с «сионистами и крестоносцами», поворотный момент в которой обозначил теракт «9/11» и война на уничтожение с правящими режимами полуострова, по мнению исламистов, «впавшими в неверие – джахилийю», после того как они пригласили западную коалицию освободить оккупированный саддамовским Ираком Кувейт.

С другой стороны, западные страны в настоящее время, в отличие от ХХ-го века, воздерживаются от подавления антимонархических выступлений или сепаратистских волнений на арабской земле. Для этого монархические режимы используют собственные силы или экспедиционные корпуса соседних арабских стран, как в Саудовской Аравии и на Бахрейне в 2011-м году. Отмечено также формирование в странах Залива (в первую очередь в ОАЭ) наёмных профессиональных армий, состоящих из ветеранов западных частных военных компаний, которые в случае возникновения опасности для правящих режимов способны их защитить, невзирая на цену, которую придётся заплатить за это местному населению.

Впрочем, не менее эффективным, причём ненасильственным инструментом подавления протестных выступлений являются финансовые дотации. В виде прямых выплат, льгот или отмены налогов они были широко использованы в разгар «Арабской весны» всеми монархиями Аравийского полуострова. В то же время стеснённое финансовое положение Иордании и Марокко заставило их пойти на предоставление населению ограниченных политических свобод в соответствии с требованиями умеренной части протестующих. Тоже логичный, хотя и потенциально опасный для будущего монархий путь.

Общей проблемой правящих монархических режимов арабского мира является коммерциализация власти и коррумпированность государственного аппарата на фоне роста образовательного уровня населения и его доступа к информационным ресурсам. «Доброе старое время» закончилось практически по всему региону. Что неизбежно по объективным причинам, поскольку низкая грамотность подданных не позволяет реформировать экономику, а высокая (или умеренно высокая) в отсутствие «социальных лифтов» открывает путь недовольству амбициозной образованной молодёжи.

Сакральный характер монарха, как носителя «власти от Б-га» и «отца народа», который поддерживался ушедшим поколением ближневосточных владык, не выдержал столкновения с реальностью у их сегодняшних потомков. Активное участие в бизнес-проектах, в том числе весьма сомнительных, высокопоставленных членов монарших семей (жён, дядьёв и других близких родственников), а иногда и самих первых лиц или их доверенных придворных, не слишком скрывающих, от чьего имени они действуют, подрывает доверие населения к институту монархии. Итог, как и в Европе прошлых столетий, один – революция. На худой конец бунт.

Потеря роли нейтрального арбитра, стоящего «над схваткой», означает легитимацию свержения лидера государства, не являющегося более фигурой, балансирующей между влиятельными группами в интересах государства в целом. Монарх, перестающий олицетворять страну и начинающий ассоциироваться с каким-либо одним кланом, – это «хромая утка». Со всеми вытекающими из этого факта для него и его рода печальными последствиями, вплоть до необратимо фатальных. Убили же в Ираке в 1958-м году короля Фейсала II, представлявшего Дом Хашимитов, – и происхождение его не спасло…

Отметим, справедливости ради, что та же самая проблема характерна для авторитарных светских режимов региона, в том числе «республиканских монархий». В некоторых из стран, где эта форма правления распространена, в том числе за пределами собственно Ближнего и Среднего Востока, воспроизведён не только монархический механизм передачи власти по наследству (Асады в Сирии, Бхутто-Зардари в Пакистане, Алиевы в Азербайджане, Ганди-Неру в Индии), но и типичные для ближневосточных династий методы управления.

Впрочем, сегодняшние монархи Ближнего и Среднего Востока, вопреки всем их усилиям, могут оказаться представителями отживающей традиции. Хотя не исключено, что некоторые из них смогут провести эволюцию государственного устройства своих стран, сохранив за династиями, которые представляют, пускай не абсолютную, но существенную власть. Однако пока что значительное число аристократических родов и династий БСВ власть в своих странах в ХХ-м веке потеряли. В итоге чего Тунис и Ливия, Египет и Ирак, Сирия и Турция, Иран и Афганистан более не являются монархиями.

При этом некоторые династии, потерявшие власть, отличались завидной древностью корней. Тунисом беи из династии Хусейнидов правили с 1705-го по 1957-й год. Ливия, управляемая в 1711–1835-х годах династией Караманли, которую сместили турецкие власти, потеряв страну в ХХ-м столетии в пользу Италии, в конечном счёте оказалась под контролем эмира Киренаики из рода ас-Сенуси, Идриса I, внука основателя религиозного ордена сенуситов, правившего в качестве короля с 1951-го по 1969-й год.

В Египте свержение военными в 1952-м короля Фарука I подвело черту под правлением потомков Мухаммеда Али, хедива Египта с 1805 года. В Северном Йемене Хамидаддины – короли и имамы зейдитов правили Мутаваккилийским Королевством с 1948-го по 1962-й год, когда в результате военного переворота был свергнут вставший во главе династии Сейф-уль-Ислам Мухаммад аль-Бадр. Об этом сегодня и вспоминают хоуситы – зейдитские племена севера Йемена, захватившие на короткий период большую часть страны, с которыми без особого успеха сражается «Аравийская коалиция».

Попытка Великобритании отдать Сирию и Ирак под власть эмиров Мекки и халифов Хиджаза Хашимитов, которым Лондон покровительствовал, оттеснённым на север в ходе проигранной ими войны Саудидами, позволила тем удержать под контролем Сирию лишь на один (!), 1920-й год. В соседнем Ираке эта династия правила с 1920-го по 1958-й год, когда был свергнут и убит король Фейсал II.

Османские султаны правили Турцией – Великим Османским государством, или Высокой Портой, более 400 лет: с 1299-го по 1922-й год, до отречения Мехмеда VI (в 1923-м году завершение истории турецкой монархии было официально оформлено республиканскими властями). И – надо отдать им должное, на протяжении этого периода завоевали не только весь Ближний Восток, кроме соседней Персии, но и огромные территории на Балканах и в Восточной Европе.

Османские султаны правили Турцией – Великим Османским государством, или Высокой Портой, более 400 лет: с 1299-го по 1922-й год, до отречения Мехмеда VI (в 1923-м году завершение истории турецкой монархии было официально оформлено республиканскими властями). И – надо отдать им должное, на протяжении этого периода завоевали не только весь Ближний Восток, кроме соседней Персии, но и огромные территории на Балканах и в Восточной Европе.

В Иране династия Пехлеви находились у власти в 1925–1979-м годах, когда исламская революция покончила с властью шаха Мохаммеда Резы. В Афганистане власть династии Баракзай, с перерывами правившей страной с 1823 года, пресеклась в 1973-м, после свержения последнего афганского короля – Мухаммеда Захир-Шаха. Показательная тенденция развития, при том что последующие поколения во многих из этих стран зачастую вспоминали времена монархии с изрядной ностальгией…

Информация к размышлению

Магриб

Исламская Республика Мавритания в настоящее время играет роль главного плацдарма Ирана в Западной Африке, особенно существенную после конфликта Сенегала, Гамбии и Нигерии с Исламской Республикой Иран (ИРИ) из-за поставок иранского оружия оппозиционным группировкам этих стран. Укрепившись в Мавритании, Иран фактически «отбил» эту страну у Израиля, дипломатические отношения с которым были разорваны Нуакшотом, после чего Тегеран взял на себя строительство тех объектов, которые возводились в Мавритании Иерусалимом.

Побочным следствием стал разрыв дипломатических отношений с Ираном королевства Марокко под предлогом обострения отношений Ирана и… Бахрейна – задолго до поддержанных ИРИ антиправительственных выступлений бахрейнских шиитов. Сложные исторические отношения Марокко и Мавритании, которую на протяжении длительного времени в королевстве считали несправедливо отторгнутой марокканской провинцией, блокируя её прием в Лигу арабских государств, объясняют, почему укрепление позиций Ирана в Мавритании вызвало такую острую реакцию Рабата.

Кроме того, на решении о разрыве дипломатических отношений сказались связи Марокко с Западом, в первую очередь с Францией и США, а также суннитскими монархиями Персидского залива. Хотя остаётся открытым вопрос, зачем Ирану понадобилась одна из самых бедных стран в регионе – Мавритания. Не исключено, что ответом на него является то, что протяжённое пустынное океанское побережье этой страны с тихими портами для Ирана – оптимальная «подскоковая база» на кратчайшем трансатлантическом пути к южноамериканскому континенту. Благо с правительствами государств Латинской Америки, особенно левыми с их традиционным антиамериканизмом, Исламскую Республику Иран связывают партнёрские отношения.

По этому пути может быть перевезено всё что угодно, в том числе грузы, имеющие отношение к ядерной программе Ирана, либо запрещённая к ввозу в эту страну санкциями ООН военная техника. В своё время именно эти соображения легли в основу международного скандала вокруг таинственного похищения и освобождения российского лесовоза «Арктик Си». Подписание «ядерной сделки» с Ираном летом 2015 года «шестёркой» государств, которые вели эти переговоры, снизило опасения относительно ядерной угрозы со стороны Ирана стран Запада (но не Израиля и арабских монархий Залива), однако не сняло вопроса о контроле Ирана над коммуникациями, в том числе, обеспечивающими перемещение грузов, которые Тегеран не хотел бы афишировать.

Внутренние районы Мавритании (как и большая часть Сахары и Сахеля) сегодня являются тыловой базой «Аль-Каиды в странах исламского Магриба» (АКИМ), «Движения за единство и джихад Западной Африки» (ДЗЕДЗА) и других радикальных салафитских структур, в равной мере враждебных шиитскому Ирану и Западу. Возросшая после свержения ливийского лидера Муаммара Каддафи, традиционного врага «Аль-Каиды» и родственных ей структур, активность этих групп привела к их превращению в крупнейшую военную силу региона после получения с разграбленных ливийских военных складов тяжёлого вооружения и боеприпасов, включая переносные ракетные зенитные (ПЗРК) и противотанковые (ПТРК) комплексы общим числом свыше 10 тысяч единиц.

Последнее вызвало военные действия против исламистов мавританской армии, поддержанной странами НАТО, в первую очередь Францией и США. Отметим, что на проведение операций такого рода, направленных против его противников, в число которых суннитские радикалы входят по определению, Иран закрывает глаза. В то же время Алжир, с его собственным опытом борьбы с исламистами, как правило, выражает протест против присутствия западных военных в регионе, полагая это «проявлениями неоколониализма».

В то же время успешные операции против исламистских радикалов исключительно местными силами невозможно, так как уровень вооружения, находящегося под их контролем, превышает потенциал большинства африканских армий, включая вооружённые силы таких государств Сахеля, как Нигер, Мали и Чад. Военные действия в Мали, где сепаратисты-туареги, борющиеся за отделение от этой страны Азавада, и исламисты, демонстративно уничтожившие после захвата Тимбукту памятники исламской архитектуры, архивы и библиотеки мирового значения, так и не были побеждены правительственными войсками, продемонстрировали это.

Одна из беднейших стран арабского мира, Мавритания не вошла в полосу волнений, получивших название «Арабской весны», и внутренняя обстановка в этой стране по сравнению с Ливией, Ираком или Сирией сравнительно стабильна. Военный переворот, в результате которого бывший начальник генштаба и командующий гвардией генерал ульд Азиз сверг правившего страной с 1984 года полковника ульд Тайю, незадолго да этого отправившего его в отставку, прошёл в 2008-м году, став для местной элиты клапаном для «выпуска пара». Последующие события ещё раз подтвердили доминирующую роль военных в управлении страной.

В то же время сохраняется высокая вероятность конфликтов между основным населением Мавритании – маврами и живущими в низовьях правобережья реки Сенегал африканскими племенами тукулер, сонинке и волоф, а также «белыми» и «чёрными» маврами, отношения между которыми сохраняют черты патриархального рабства. Впрочем, проблема рабов (или бывших рабов) чрезвычайно остра во многих странах арабского мира. В большинстве из них институт рабства в скрытом виде существовал при колониальной администрации, в бывших турецких провинциях открыто действовал до 20-х годов ХХ-го века, когда турок в Леванте сменили англичане и французы, а на Аравийском полуострове формально был отменён только в 60-х годах того же столетия. Как бы то ни было, хотя на территории Мавритании рабство запрещено законом, рабами там, вопреки оптимистическим данным ООН, являются сотни тысяч человек.

С экономической точки зрения Мавритания – это богатые рыбой прибрежные воды, месторождения железной руды и экспорт скота. На территории страны высок потенциал геологоразведки (в том числе в сфере разведки месторождений урана, нефти и фосфатов), однако неразвитая инфраструктура снижает её инвестиционную привлекательность до крайне низкого уровня. Французский бизнес работает там с колониальных времен, китайский достаточно активен, но для российской экономики Мавритания, за исключением лова рыбы на океаническом шельфе, малоперспективна.

Королевство Марокко, во главе которого с 1999 года стоит Мохаммед VI, – наиболее устойчивый режим Магриба, который в случае возникновения на территории страны волнений, угрожающих его стабильности, может рассчитывать на масштабную экономическую и военную поддержку стран Евросоюза и Соединённых Штатов. С 2004 года эта страна имеет статус «главного союзника США, не входящего в НАТО» – более символический, чем реальный, но позволяющий ей «разжиться» многими ценными приобретениями в арсеналах Пентагона.

Вероятность «твиттерной революции» по тунисскому или египетскому образцу в Марокко в ходе «Арабской весны» была резко снижена после объявления королём о принятии конституции, которая придала статус государственного берберскому языку, разрешив главную для Магриба проблему арабо-берберского противостояния (особенно острую в соседнем Алжире) в пользу политического реализма. Помимо прочего, опора на берберов, составляющих около половины населения, позволила правящему режиму взять под контроль глубинку страны, в которой сильны позиции радикальных исламистов.

Контроль за политическими партиями, жёсткое пресечение спецслужбами деятельности антимонархического движения, лидеры которого живут во Франции, успешное балансирование между основными кланами, влияющими на экономику, лояльность армии и сомнительные итоги «Арабской весны» для населения стран, в которых были смещены верховные правители, являются стабилизирующими правящий в Марокко режим факторами. Проблема Западной Сахары и соперничество с Алжиром – факторами дестабилизирующими.

Назад Дальше