- Как они познакомились?
- Через маму. Они в юности были оба в неё влюблены. («Так вот в кого был влюблён художник!») Но она предпочла отца, — Анюта усмехнулась, — несмотря даже на французскую драгоценность.
- Что за драгоценность?
- Воспоминание из детства. Дмитрий Алексеевич имел возможность преподнести обручальное кольцо, а папа… в общем, никаких колец у мамы так никогда и не было.
- И Дмитрий Алексеевич их простил?
- Он был одинок и любил их.
- Вы хотите сказать, что он остался одинок из-за этой своей любви? — Классическое благородство в современных условиях меня всегда как-то настораживает.
- Не думаю. Ведь женщин так много. Коротко и ясно. Ай да Анюта!
- А теперь давайте вспомним, как вы остались с сестрой на даче. Вы можете об этом говорить?
- Выдержу.
- Ваш распорядок дня?
- Вставали рано, около восьми, завтракали, шли на Свирку, на наше место. Брали с собой термос и бутерброды, там оставались до вечера — Марусю домой было не загнать. Возвращались, ужинали и ложились где-то в одиннадцать. Вообще Маруся занималась, я читала. Так продолжалось все три дня.
- Чем она занималась?
- Готовилась к экзаменам в университет.
- А чем конкретно?
- Какое это имеет значение?
- Анна Павловна, я ещё не знаю, какие мои вопросы имеют значение, а какие нет. Поэтому давайте не будем спорить.
- Русским языком. Билеты переписывала.
- Что за билеты?
- Экзаменационные. По которым якобы спрашивают в МГУ.
- Где она их раздобыла?
- Петя принёс. Ему какой-то первокурсник их дал… что ли…
- Она переписывала, то есть должна была их Пете вернуть?
- Она не успела.
- Билеты так и остались у вас?
- Ну да.
- Опишите своё место на Свирке.
- Маленькая поляна в кустах орешника, берёзы, камыш. До пляжа минут пять ходьбы.
- Маруся ходила на пляж одна?
- Ходила. Но сексуальный маньяк, с которым она должна была там познакомиться, не найден.
- А по дороге к вашему месту, за эти пять минут, она имела возможность встретить кого-то?
- Не исключено. Тропинка вдоль речного рукава в зарослях. Утром в среду…
- Расскажите об этом дне подробнее.
- Меня уже проверяли. Мы встали в восемь, пошли через посёлок на пляж окунуться, с соседкой поговорили о жаре. На пляже нас видели в течение дня, например, продавщица из местного продмага поздоровалась. Вечером Звягинцев, сосед, заметил свет на кухне…
- Понятно. Маруся была общительна?
- По настроению. Вообще-то от неё всего можно было ожидать. Когда мы с пляжа пришли на наше место, она сказала, что чего- то боится: «Не оставляй меня одну, я боюсь». Я хотела отлучиться за хлебом.
- Вы расспросили её?
- Я поняла так, что это очередной розыгрыш.
- Вот как?
- Она всегда что-нибудь придумывала.
- Она была вруньей?
- Нет. Но непрерывно играла: и в жизни, и на сцене. Потом сама же признавалась в своих выдумках. Она была потрясающе забавна.
- Что значит «играла»?
- Врождённая актриса. Один актёр, знакомый Дмитрия Алексеевича, смотрел её в школьном спектакле, в роли Наташи Ростовой… у них кружок хороший, словесница ведёт. Так вот, он сказал, что это Божий дар.
- Однако она не собиралась стать актрисой?
- Всю жизнь собиралась, но вдруг весной передумала. Она как-то с весны переменилась.
- Чем вы это объясняете?
- Очевидно, влиянием Пети, раз она с ним в МГУ захотела поступать. Предприятие безнадёжное. Читала Маруся, правда, запоем — это у нас семейное. Но языки, история — серёдка на половинку. И хотя Петя с ней занимался, университетский конкурс она вряд ли выдержала бы.
- А как она сама свои шансы оценивала?
- По-моему, невысоко. Посмеивалась.
- Вы не знаете, из-за чего они поссорились с Петей, когда в лесу венками занимались?
- Она сказала как-то вскользь, со смехом, что он полез к ней целоваться и получил по шее. Но было ли это именно так — не ручаюсь. Возможно, очередная выдумка.
- Маруся была хороша собой?
- Очень. Её трудно описать…
- Ну, если она похожа на вас, то конечно…
- Мы — две противоположности. Я — в отца, она — вылитая мама. Очень маленькая, мне по плечо, очень тоненькая… по- старинному: грациозная. Ослепительно черные кудри крупными кольцами, такое пушистое облако. Но главное, в ней было много чего-то, знаете…
- Огня?
- Ну да, жизни. Одним словом, в отличие от меня она и в семнадцать лет кружила головы. Жаль, вы не можете видеть наш портрет. Он у Дмитрия Алексеевича, тот все с ним возится. Мама в центре, сидит на скамеечке, а мы обе возле неё на коленях стоим, как два ангела. Смешно, конечно, но здорово.
- Дмитрий Алексеевич хороший художник?
- Буйство красок. На мой взгляд, слишком много азарта и темперамента. Я бы предпочла большей сдержанности. Но он имеет успех, он, можно сказать, знаменитость.
- Так, вернёмся к среде.
- Мы пришли с речки в восьмом часу, перед сном я заглянула в светёлку. Маруся уже лежала в постели и читала.
- Что?
- «Преступление и наказание». По программе.
- Она спала в ночной рубашке?
- В пижаме.
- Окно было закрыто?
- Мы закрывали на ночь, родителям обещали.
- В чем она исчезла?
- В пунцовом сарафане, в котором обычно ходила на речку, и в купальнике.
- В купальнике? Вы купались по ночам?
- Никогда.
- Но она зачем-то переоделась ночью… и босая…
- Да, «вьетнамки» так и стояли у дивана.
- Она ходила в Отраде босиком?
- Нет.
- А что-нибудь вообще тогда пропало с дачи?
- Красная шёлковая шаль, огромная, ещё бабушкина. Она её очень любила, вот Наташу Ростову в ней играла, — Анюта помолчала. — Но тут какая-то странность. Мне кажется, эту шаль я видела на стуле в светёлке в четверг утром, как Маруся исчезла. А вот потом, когда милиция вещи осматривала, шали уже не было. Но, может быть, я ошибаюсь.
- Интересно… Скажите, кто-нибудь из-за забора, из рощи, мог видеть, как она, например, раздевалась?
- Забор сплошной и сад весь заросший. Пол окна закрывает куст жасмина. Чтобы её в светёлке увидеть, надо подойти к окну вплотную. Кстати, и диван из окна не виден, он в углу за письменным столом.
- Вы сами спите крепко?
- Когда как.
- Во сколько вы заснули той ночью?
- В двенадцатом, проснулась около семи, встала воды напиться и свет увидела на кухне. Удивилась, заглянула в светёлку: Маруси нет.
Значит, речь идёт примерно о семи часах. И вы ничего не слышали?
- Ничего.
- Анна Павловна, у меня создалось впечатление, что вы, ещё толком ничего не зная, восприняли происшедшее как-то сразу трагически…
- Родители уехали при условии, что сестра будет слушаться меня во всем и без разрешения ничего не предпримет. Она была слишком живая и беспечная, понимаете? Но раз обещала маме… И потом: Марусина светёлка, пустая, прибранная, окно распахнуто… Вообще, если её не будили, она могла спать до полудня. И ещё эти слова, что она боится…
- Вы ничего не трогали в светёлке?
- Нет, только взяла её записную книжку из сумочки на этажерке.
- Отпечатки пальцев отсутствовали именно на окне? Но в комнате они были?
- Да, конечно.
- Чьи именно?
- Во-первых, Марусины…
- А как определили их принадлежность?
- По её вещам — расчёска, зубная щётка, зеркальце… Провели идентификацию и установили тождество отпечатков, так же определили и мамины: она входила в светёлку перед отъездом в Крым.
- А ещё чьи-нибудь отпечатки в комнате нашли?
- Мои, например. Папины, Дмитрия Алексеевича, моего бывшего мужа…
- Что же делали Дмитрий Алексеевич и ваш бывший муж в комнате Маруси?
- Они привезли в то воскресенье наши вещи на все лето: чемоданы, сумки… Ну, разносили их по комнатам.
- То есть вы «наследили» все. А Петя?
- Он единственный из нас никаких отпечатков в доме не оставил. Очевидно, он туда не входил.
- Вообще не бывал в доме?
- Он впервые приехал в Отраду. Мы все на машине Дмитрия Алексеевича, а он позже на электричке, прямо к обеду. После обеда мы пошли на речку, там они с Марусей поссорились. И до отъезда он просидел в машине. Выходит, действительно в доме не бывал.
- И где Марусина комната, не знал?
- Окно она ему своё показала, когда мы в саду обедали. Похвасталась: живу отдельно, как взрослая. Это я помню.
- До приезда родителей вы сами осматривали дом?
- Да.
- И погреб?
- Да, я спускалась.
- Опишите мне его.
- Там полно разного хлама… мешки, рукавицы садовые, банки, ведра, кадушка пустая, гнилая картошка ссыпана в углу. Папа осенью купил, ценой соблазнился, а в Москву так и не забрали. Родители в июне на выходные ездили на огород и в доме прибрать, но до погреба руки не дошли. На нас с Марусей оставили. Во вторник мы было занялись уборкой, но ей это быстро надоело. Она меня уговорила отложить. Однако в четверг там все оставалось, как перед этим. Я ничего подозрительного не нашла. И папа не нашёл.
- Вы не успели поговорить с Павлом Матвеевичем до его болезни?
- Не успела. Мама умерла. Сутки до самых похорон мы сидели у гроба.
- Павел Матвеевич был тогда здоров?
- Вроде бы да. Он как-то застыл.
- Вы не помните, как Борис Николаевич ушёл с поминок?
- Смутно. Я осознала это потом.
- Скажите, такой поступок… ну, бессердечный… характерен для него?
Анюта, помолчав, сказала отрывисто:
- Все раскрылось позже.
- Что раскрылось?
- Именно в эти дни… ещё до похорон, ну, вот он приехал в четверг, когда Маруся исчезла, — он стал другой, чужой. Наверное, именно тогда он полюбил какую-то женщину.
- Почему вы так считаете?
- Через три месяца после всех наших смертей он объявил мне, что любит другую, и предложил подать заявление на развод.
- А вы?
- Я? — Анюта усмехнулась.
- Он женился?
- Одинок до сих пор.
- Откуда вы знаете?
- Мне все безразлично. Вообще все. Но общие знакомые считают своим долгом осведомлять. Он, как всегда, весь в работе.
- Он не навещает Павла Матвеевича?
Он ни разу не видел папу с поминок и никогда им не интересовался.
- А как он относился к вашей сестре?
- Убивать её было ему вроде незачем.
- Тем не менее вы сказали, что с того четверга, как исчезла Маруся, Борис изменился. На работе его не смогли найти. И именно после разговора с ним ваш отец сошёл с ума. Как вы все это объясните?
- Никак. Я не поручусь ни за кого. Бывают такие ситуации… как их теперь называют — экстремальные?.. когда человек вдруг способен изменить своей природе.
- Вы знаете это по собственному опыту?
- Да.
- Что ж, буду ждать и надеяться, что когда-нибудь вы мне доверитесь настолько, что расскажете о своей ситуации.
- Я вам все рассказала. Вы, должно быть, хотите допросить и этих двух — Бориса с Петей?
- Мечтаю.
- Я сегодня собираюсь в Москву. Хотите, передам Пете?
- Сделайте одолжение. Вы продолжаете считать моё увлечение идиотством?
- Нет. Но все равно, Иван Арсеньевич, вам ничего не удастся.
Даже имя вдруг вспомнила! Дверь захлопнулась. Я перевёл дух, я отдыхал под оживлённый говор своих идеальных помощников: они не мешали, не лезли, не сбивали с толку, а наблюдали. Очевидно, на этой сцене, полный тайны-тьмы, перед ними — да и передо мной! — разыгрывался единственный в своём роде спектакль, где было все: и жизнь, и смерть, и слезы, и любовь.
- Ну, Ваня… вы позволите мне так вас называть? Я человек простой и старик… — Я кивнул. — Ну, Ваня, ты настоящий писатель. Сумел женщину расшевелить. Теперь она у нас забегает.
- Никак не могу понять, — задумчиво отозвался я, — никак не могу вспомнить… когда именно Анюта заинтересовалась нашим разговором. Просто почувствовал вдруг в ней перемену. Но что её затронуло? Какой мой вопрос?
- Может, насчёт мужа?
- Нет, раньше. Гораздо раньше.
- Сестру вспомнила — смягчилась.
- Нет, не то. Какой-то совершенно определённый интерес. Но к чему?
- Все понятно, — вмешался Игорёк. — Испугалась. Вы заметили, какая она здоровая? А сестра, сама призналась, крошка. У неё-то сколько угодно было времени и прикончить, и следы замести.
- Не буровь! — отмахнулся Василий Васильевич.
- Что «не буровь»? Она ж ей завидует! Вы не заметили? Может, они Бориса этого не поделили. А он догадался — видишь, говорит, изменился — и донёс старику. Тот с ума сошёл, а Борис не захотел с убийцей жить.
- Что-то мне Борис этот самый не симпатичен, — заявил Василий Васильевич. — Но в Москву она за мальчишкой собралась, понял? Как-то ты её Петей поддел, а?
- Когда исчезла Маруся, тот ехал в международном вагоне. Он был на даче почти за сутки — вот в чем дело! И никаких его| отпечатков — и на окне их нет. Сама собой напрашивается связь. Но — Вертер весь обвешан ярлыками: алиби! не виновен!.. Хоть бы он завтра появился.
- А почему художник его Вертером называет?
- Двести лет назад один немецкий гений написал «Страдания юного Вертера» — о юноше, который покончил с собой из-за любви.
- Дурак! — отозвался на это Игорёк, а бухгалтер заметил назидательно:
- Стало быть, в этом прозвище, по отношению к нашему Пете, заключена ирония.
11 июля, пятницаОднако назавтра, в четверг, юноша не появился. Анюта дала мне новый Петин телефон и сообщила, что он наотрез отказался участвовать в этом деле. Я посовещался со своими помощниками, и уже после обеда Василий Васильевич сумел поймать нашу медсестру на удочку женского сострадания:
- Вот, Вер, писатель тут у нас одинокий, всеми брошенный. Как бы ему с Москвой связаться?
- Телефон только в кабинете у Ирины Евгеньевны, но она не разрешает не по делу звонить. Если попробую её уговорить?
- Верочка, вы не могли бы сделать для меня одолжение — купить в Отраде на почте талончики для междугородных переговоров? Тогда, думаю, Ирина Евгеньевна разрешит.
Ирина Евгеньевна разрешила, оговорив: только коротко — на аппарате не висеть. И в тот же вечер я услышал голос юного Вертера:
- Да, Пётр.
- С вами говорит член Союза писателей, — я бил на официальность, — Иван Арсеньевич Глебов.
- Ну и что?
- Вам передали мою просьбу? Необходимо поговорить.
- Следствие закончилось, и вы не имеете права требовать…
- Я не требую. Однако срок давности на убийство не распространяется.
- Ну и пусть, а я не хочу и не буду. И никто не заставит…
- Мне не понятна ваша агрессивность. Ведь вы просто свидетель, не так ли? (Молчание.) Я собираю материал по этому делу, и каждый из участников охотно идёт мне навстречу. А вы? Неужели вам не хочется восстановить справедливость? Не могу поверить. (Молчание.) Ваше поведение и эти детские какие-то препирательства на фоне преступления выставляют вас, простите, в странном свете.
- Да у меня сейчас сессия, завтра португальский сдавать!
- После Португалии — сразу в Отраду. Там спросите больницу. Травматологическое отделение, палата номер семь, — не дожидаясь ответа, я опустил трубку.
Португалией не Португалией, но какой-то заграницей повеяло на нас при вступлении в палату Петеньки — во всей красе самых последних фирменных атрибутов.
Широкоплечий бронзовый юноша вызывал в памяти дискобола или метателя копья на постаменте в каком-нибудь спортивном комплексе. Я глядел с любопытством: его любила Мария — загадочная прелестная актёрка, бедный ангел на коленях и врунья.
- Это отец Маруси, — я указал на Павла Матвеевича, и Петя застыл у двери.
Больной, как всегда при виде нового лица, заговорил о лилиях в полной тьме, улыбаясь Петеньке, с которого мгновенно осыпались остатки спортсменского мужества.
- Присаживайтесь. — Он опустился на табуретку посреди палаты для всеобщего обозрения. — Вы сменили телефон?
- Я живу у жены.
Ага, юный Вертер не только поступил в университет, но и женился. Однако Дмитрий Алексеевич психолог!
- И давно вы женаты?
- Три года.
- Прямо в то лето и свадьбу сыграли?
- Нет, пятого октября.
Через три месяца после исчезновения Маруси её зять заговорил о разводе, а возлюбленный женился. Ничто не вечно под нашей банальной луною.
- А со своей невестой когда познакомились?
- В августе, на теннисном корте.
- Быстро вы управились.
- Ничего противозаконного в этом нет. А вы материал для детектива собираете?
- До сих пор, видите ли, я этим жанром пренебрегал. А вы?
- Увлекался когда-то. Из-за детективов начал и языки изучать.
- Португальцы стоящие детективщики?
- Нет, португальский для карьеры. У нас не так уж распространён, как другие европейские… А Агату Кристи я, наверно, всю по-английски прочёл.
- Теперь охладели?
- Поумнел.
- После того как три года назад в реальном детективе приняли участие, а?.. Ну, мне приятно, что вы знаток этого жанра, филолог, человек духовной культуры, вам вкус не позволит уклониться от истины, так?
- Я и не уклонялся.
- Прекрасно.
Этот юноша, единственный из всей компании, был фактически неуязвим: оставалось только перебирать психологические струны.
- Вы любили Марусю?
- Никогда! — воскликнул юный Вертер. — Ничего подобного!
- Даже так? — я удивился. — Что же вас с ней связывало?
- Чисто товарищеские отношения.
- А вы не могли бы припомнить, из-за чего поссорились товарищи третьего июля, когда плели в лесу венки?
- Мы поспорили. Я сказал, что театр — искусство отживающее. Маруся обиделась.
- А вы не обиделись?
- И я. Она меня обозвала.
- Как?
После молчания Петенька пожал плечами и признался:
- Кретином.
- Действительно обидно. Именно эту версию вы и преподнесли следователю?
- Это не версия, а правда. А что там её сестра выдумывает, за это я не отвечаю.
- Понятно. Вам не пришло в голову, что Маруся о ваших поползновениях намекнёт сестре, и вы придумали интеллигентную версию. А когда следователь с помощью показаний Анюты припёр вас к стенке, отступать было уже поздно. Я прав? Надеюсь услышать все-таки, что же произошло в том июльском лесу.