– Сережа, ты действительно считаешь, что это мог быть Родионов?
– Лиза, я понимаю твои чувства, ты переживаешь и все такое… А теперь представь себе, что я не прав и что Родионов не при делах, а вот убийца, который находится сейчас на свободе и замер в ожидании, что же мы будем предпринимать дальше, кого подозревать и судить, не такой уж и дурак…
– Что ты хочешь этим сказать?
– Только то, что пусть этот убийца и дальше продолжает думать, что мы подозреваем Родионова. Если мы его сейчас выпустим, то убийца забеспокоится и тогда уж точно подкинет ему пару-тройку неопровержимых улик…
– Сережа, да ты вообще соображаешь, что говоришь! Значит, ты и сам понимаешь, что это не Дима, но все равно будешь продолжать держать его в изоляторе? Ты подумал о том, какая это для него душевная травма? Сначала он узнает, что его девушка изменяет ему с Тумановым, о том, что все его знакомые (предположим, она так сказала) в курсе их отношений, потом эту девушку убивают, и это убийство вешают на него! Да он нормальный, душевный и совестливый человек, он не заслуживает такого к себе отношения! Возможно, на свободе он и вспомнит что-то, поможет следствию…
Последнюю фразу она сказала сгоряча, понимая, что уж такого точно не может случиться. Однако на Мирошкина эти слова произвели какое-то магическое действие.
– Думаешь? Вспомнит? Может, ты и права… Хорошо, я его отпущу. Но надо сделать так, чтобы сокамерники, с которыми он сейчас сидит, знали, будто его уже отправили по этапу, на зону…
– Сережа, ты прелесть! Я и сама хотела тебе это предложить, но не посмела…
– Ох, Лиза, не посмела… Да кто тебе поверит? Но ты должна спрятать его.
– Не вопрос! У Глаши и поселится! И ни одна душа об этом не узнает!
– Ну, тогда ждите его с Глашей сегодня, в девять вечера, на пятом километре, ты знаешь, где это…
– Еще бы не знать, мы же там с тобой уже однажды обменивались нашими «клиентами»…
– Да, помню я это дело. Ты мне тогда здорово помогла. Твой клиент и предположить не мог, что ты его сдаешь с потрохами…
– Поменьше бы таких клиентов… Убил жену, дочь и пришел ко мне, мол, спаси… Думал, что я не разберусь, все решил повесить на собственного сына, гад…
– А ты, когда передавала его нам, не боялась, что когда он выйдет…
– Я нормальный человек, Сережа, как и ты. Боялась, конечно. Но бог спас тогда меня, он сам, как ты помнишь, умер в камере…
– Или ему помогли.
– Да уж… Зато сняли подозрение с его сына, он теперь человеком стал, в правительстве области работает… Поздравляет меня со всеми праздниками, присылает цветы, а Глафире – конфеты… Хорошо, значит, сегодня вечером на пятом километре. Постой, мы обо всем с тобой поговорили, но ты так и не рассказал мне толком о том, что еще интересного нашел в распечатке звонков Ирины.
– Вот веришь? Ничего интересного. В основном она общалась с Дмитрием, звонила Рите Мусинец, редко – Илье Туманову, да еще у нее несколько коротких разговоров с человеком по имени Михаил Семенович Кравченко.
– И кто же это?
– Выясним. Да, мы проверили Салову, домработницу твоего подопечного. Тем вечером она действительно была дома, с детьми. Это подтвердили ее домашние и соседка, которой она помогала шить какой-то там фартук… А у соседки полный дом детей, муж…
– Хорошо. Спасибо тебе, Сережа!
Глава 13
18 июня 2011 г.
– Ты чего такая кислая-то, дурочка?! – Валентина почти влетела в комнату Ольги, глаза ее горели. Она потирала ладони. – Твоей сестрицы больше нет! Ты – богатая дама! Вот теперь и посмотришь, как это – жить с деньгами!
– Валя, пожалуйста, не надо!
– А чего я такого сказала? Разве ты не хотела ее смерти?
– Валя!
– Молчу-молчу… Надеюсь, ты ничего этой толстухе лишнего не рассказала? Ничего не перепутала?
– Не знаю, правильно я сделала или нет… Понимаешь, я подумала, что если расскажу ей всю правду, ну, как у нас все получилось с квартирой и вообще, о ссоре, то она точно решит, будто это я все сделала. Ну, ты понимаешь. Поэтому я все перевернула…
– Что перевернула? – нахмурилась Валентина. – Ну-ка, расскажи мне все!
– Понимаешь, первое, о чем она меня спросила: когда я в последний раз виделась с сестрой. И я ей ответила, что лет пять тому назад. Конечно же, она поинтересовалась, почему мы не виделись, не поссорились ли мы… Короче, я сказала ей, что это не я, а Ирина продала нашу квартиру и что тот Исаковских – ее любовник, это он все провернул, что я – жертва, понимаешь?
– Ба, да ты дура! То есть будто это не она поссорилась с тобой, а ты с ней! Вот уж точно все перевернула!
– Да подожди…
И Ольга пересказала во всех подробностях свой разговор с Глафирой.
– Говорю же – полная дура! Эта баба – помощница адвоката, а они, эти адвокаты, в любую дырку пролезут! Они же легко смогут поднять документы и обнаружат, что та, другая подпись – фальшивая! Ну, которую та аферистка поставила вместо Ирины…
– И что? – Ольга вся сжалась под колючим и злым взглядом Валентины. – Теперь они меня будут подозревать?
– Знаешь, – лицо Валентины вдруг изменилось, стало приторно-веселым, добродушным, – а ты не обращай ни на что внимания. Улик у них никаких нет, про то, что было в твоей голове и душе все это время, что ты завидовала своей сестре…
– Валя, я не завидовала!
– Оля, побойся бога, кого ты хочешь обмануть? Меня? Себя? Меня-то ты, как и кого другого, еще можешь обмануть, но только не себя. Поверь мне. Ты ее ненавидела, и правильно делала. Да она была сука страшная…
– Валя, прекрати так отзываться о моей сестре!
– А… Вот ты как заговорила… Конечно, мы теперь богатые наследницы, мы теперь и покричать можем на какую-то там Валю… Да кто такая теперь Валя? Так, никто. Посторонняя. Вот Ирина – она была святая, точно, ну просто икона! Мы теперь на нее, оставившую нам миллионы, молиться будем. А меня можно и побоку, так?
– Валя, успокойся, пожалуйста, прошу тебя! Ты же знаешь, я тебя не оставлю, думаешь, я забыла, как ты помогла мне? Да если бы не ты, меня бы уже, наверное, в живых не было.
– Запомни, Оля, я не злопамятная, просто у меня память хорошая… – как-то странно произнесла Валентина, поднимаясь и собираясь уже выйти из комнаты. – И я все помню… Про то, какие варианты мы с тобой обсуждали: отравить ли ядом твою сестричку, облить ли ей лицо серной кислотой… Помнится даже, остановились мы на крысином яде… У меня в кладовке вон сколько хранится в банке… Но ты выбрала другой, более оригинальный способ, не так ли? Что ж, главное, чтобы все тебе сошло с рук…
– Валентина, прекрати!!! Ты же знаешь, как я к тебе отношусь. Все будет хорошо, я тебе обещаю. Насколько я понимаю, должно пройти какое-то время, чтобы уладились все формальности, чтобы я смогла вступить в права наследства, так?
– И про это мы с тобой тоже говорили, – каким-то обиженным тоном произнесла Валентина.
– Скажи, – Ольга вдруг вскочила и обняла подругу, прижалась к ней, – я когда-нибудь хоть чем-то дала тебе повод усомниться в моей дружбе? Ну, ответь мне, только честно? А… В том-то и дело, что нет. Да, конечно, у меня и характер изменился с тех самых пор, как по моей жизни танком прошелся этот Борис. Что-то сломалось во мне. Да еще и жить было негде. Про сестренку мою ты сама все знаешь… Повторю в тысячный раз, Валя, если бы не ты, не дожила бы я до сегодняшнего дня. Но сейчас, когда в моей жизни произошли такие изменения, конечно, все будет иначе, все… Но только не мое отношение к тебе. Если ты пожелаешь, мы и поселимся вместе в Ириной квартире, ты же видела, какая это квартира… Сказка! Будем есть все, что захотим, не станем экономить. Наряды разные покупать. У нас будут самые дорогие шампуни, кремы… Путешествовать станем! Если кто заболеет, нас будут лечить самые хорошие врачи. Вот что такое деньги! И жаль, что я в свое время так осуждала сестру за то, что она на первое место ставила деньги. Она была умнее меня… Она понимала, что за деньги можно купить даже любимого человека.
– Это ты о ком?
– О том, что моя сестра, даже позволив своему Илюше жениться на другой, все равно была с ним, она давала ему деньги и знала, что он никогда ее не бросит, что они будут вместе… А я… Что натворила я? Связалась с аферистом, возомнила себя любимой, поверила ему… И где только были мои глаза? Мои мозги? Спрашивается, что во мне такого особенного? Не очень-то и красивая…
– Так, Оля, хватит, – уже совсем успокоившись, теплым миролюбивым тоном сказала Валентина, обнимая Олю как маленькую девочку и гладя ее по голове. – Хватит вспоминать всю эту историю и своего Исаковского…
– Исаковских, – поправила ее Ольга.
– Это уже неважно. Хватит заниматься самоистязанием. Это ты сейчас считаешь, что некрасива, что тебя не за что любить. Просто ты в последнее время сильно болела, перестала ухаживать за собой, тебе важно было выздороветь и пойти куда-нибудь работать. Но теперь, когда ты, можно сказать, поправилась и все проблемы остались позади, кто помешает тебе привести себя в порядок? И масочки питательные будем делать, и витамины пить, и на свежем воздухе гулять, и к парикмахеру хорошему сходим, прическу сделаем, маникюр… полы больше не будешь мыть, наймешь прислугу…
– Наймем, – поправила ее Оля, которая от представленного стала розовой, счастливой. – Мы же будем вместе!
– Знаешь, это ты сейчас так говоришь, а потом жизнь покажет, как правильнее поступить… – задумчиво произнесла Валентина. – Ты молода, у тебя еще личная жизнь будет, зачем я тебе? Если поможешь мне с бизнесом, ты же знаешь о моих планах… Подкинешь деньжат, и все – мы с тобой в расчете! Да, вспомнила… Эта… Глафира! А зачем она вообще приходила?
– Сказать, что моя сестра погибла…
– Да… Напрасно ты ей рассказала историю про квартиру… Ты у них сейчас и так первая подозреваемая, поскольку смерть твоей сестры выгодна в первую очередь тебе, а когда проверят продажу… Ох, надо было тебе всю-всю правду мне рассказать, а не самостоятельно действовать…
– Валя, о чем ты?
– Ладно, проехали. Ну что, наследница, чай будем пить? Я сегодня утром печенье суворовское купила. Приходи через пятнадцать минут, у меня как раз чай будет готов…
И Валентина, окончательно успокоившись, вышла из комнаты.
Ольга же, сняв с себя одежду, набросив банный халат и прихватив полотенце, отправилась в ванную. Вернулась чистая, с тюрбаном из полотенца на голове, задумчивая. Села перед зеркалом, стала себя рассматривать.
Затем достала из сумочки телефон, нашла сообщение, из-за которого не спала целую ночь и к которому не знала, как отнестись. Снова перечитала текст: «Сегодня, 18, в шесть возле драмтеатра. Жду. Целую. Валера».
Посмотрела на часы – времени было больше чем достаточно…
Глава 14
17 июня 2011 г.
Никитич, к счастью, никак не отреагировал на слова Дениса о том, что он хочет купить старые колеса. Покупай, мол, не жалко.
Денис же из-за этих самых колес ночью долгое время не мог уснуть. Все пытался себе представить, как с его помощью находят преступника, сбившего на дороге женщину. Скорее всего, она погибла, рассуждал он. Если на колесах с внутренней стороны пятна крови и волосы намотаны, то дело серьезное. Значит, женщина оказалась прямо под колесами и сильно повреждена голова. Поэтому-то этот человек и испугался, когда понял, что совершил убийство. Избавляться от машины он не стал, поскольку смысла в этом нет – так или иначе владельца вычислили бы. То есть это рискованно. К тому же исчезновение машины могло бы вызвать подозрение у близких или родственников преступника. Куда проще избавиться от колес. То есть поменять сразу четыре колеса. Можно было их, конечно, просто сжечь. Где-нибудь за городом. И это было бы для преступника идеальным способом замести следы. Спрашивается, почему он тогда не стал этого делать? Возможно, ему показалось это не менее рискованным. То есть его, скажем, приехавшего куда-нибудь за город, в поле, на своей машине, могли увидеть проезжавшие мимо люди. Могли заметить и номер машины. К тому же колеса не так уж и быстро горят. Да может, этот мужик не захотел возиться с этими колесами и счел наиболее простым вариантом избавиться от них, продав… Стоп. Но почему он не оставил их где-нибудь в безлюдном месте за городом, а все-таки продал? Вопрос. Ну, сколько он выручил за эти колеса? Две тысячи рублей. Всего ничего. Но если учесть, к примеру, что на новые он потратил не менее восьми тысяч, то две, считай, ему вернулись. Очень экономный мужчина.
Дальше. Если придерживаться версии, что колеса в мастерскую принес именно преступник, а не его друг или родственник, то он оставил на них отпечатки пальцев… Но и Денис сам тоже оставил отпечатки пальцев. Да и Никитич тоже.
И вдруг среди ночи он буквально подскочил от догадки, и уже до утра не мог уснуть. А с чего он вообще взял, что этот человек – преступник? А что, если настоящий преступник все-таки выбросил эти колеса куда-нибудь в кусты, а этот просто нашел да и привез сюда, чтобы продать. И если рассматривать этот вариант, тогда почему же он даже не поторговался? Согласился на предложенные Никитичем две тысячи? Ответов могло быть два. Первый – этому человеку было неизвестно, сколько вообще стоят колеса, и он был рад любой сумме. Второй – возможно, он тоже увидел, что колеса в крови, и тоже предположил, что они по этой причине опасны, а потому решил поскорее от них избавиться. Пусть и за эти небольшие деньги. Но если он не преступник и привез эти колеса именно в их мастерскую, то и нашел он их где-то поблизости, уж ему-то зачем прятаться, везти их подальше от места преступления? Но тот, кто их выбросил, наверняка привез с другого конца города…
Так. Теперь автомобиль, на котором этот мужчина привез колеса. Сам Денис машины не видел. А когда спросил Никитича, не помнит ли он марку машины, тот отматерил его и сказал, что тот занимается чепухой, только время у него отнимает, да и сам ничего не делает… Потом вдруг задумался и сказал, что не видел машину, хотя слышал звук мотора.
А ближе к обеду, когда народ схлынул, и образовалась небольшая пауза, и Денис с Никитичем расположились в подсобке, чтобы выпить чаю и съесть свои бутерброды, мастер вдруг спросил его:
– Денис, а чего это ты вдруг так заинтересовался этими колесами? Машиной? – Никитич, смуглый жилистый старик в промасленном синем комбинезоне и клетчатой рубашке, нахмурив свои густые седые брови, внимательно разглядывал рисунок на чашке. – С чего решил их купить, вообще не понимаю?!
И тогда Денис, решив, что полезнее будет ему все рассказать, тем более что старик – кремень, никому слова лишнего не скажет, за что его все и уважают, признался ему во всем. И как нашел брильянтовую сережку, и как обнаружил, что колеса есть не что иное, как улики.
– Ба, да ты следопыт! Кровь, говоришь? Волосы?! И что, хочешь разыскать этого кренделя?
– Вдруг это он сбил человека и скрылся?
– А тебе это зачем? Хочешь поступить по совести или какой другой умысел? Может, хочешь найти этого мужика и развести его на бабки?
– Нет, Никитич, – обиделся на него Денис. – Я не шантажист какой. Но умысел, как ты говоришь, у меня имеется. Я следователем хочу быть. Учиться пойду. Правда, денег нет, но все равно попытаюсь поступить сам, на бюджетное…
– А… Ну, это ты мне как-то говорил. Хорошее дело. И куда ты хочешь поступать?
– Ну… точно еще не знаю, или в Академию права, или на юридический факультет университета.
– Планы у тебя наполеоновские, но это тоже правильно. А чего торчать здесь, ходить в подмастерьях, когда у тебя в голове другое. Конечно, пытайся. Но только каким образом эти колеса могут приблизить тебя к твоей цели?
– Пока еще не знаю… Подумал просто, может, где-нибудь есть такая сводка происшествий, где говорится о том, кого и где сбили, ну, там, аварии, понимаешь? Кто-то сбил женщину и смылся с места преступления, понимаешь? Существует же такая база. Вот только у меня знакомых в полиции нет, не знаю даже, с чего начать…
– Ну, у меня есть такой знакомый. Правда, не в полиции, покруче человек, в прокуратуре работает, в отделе убийств, и я буду смешно выглядеть, если расскажу нашу с тобой историю… Но, с другой стороны, он может посоветовать, к кому обратиться.
– Почему смешно-то?
– Да потому что все это лишь твои предположения, понимаешь? Скорее всего, этот мужик, что у нас был, не имеет отношения к колесам. Думаю, что он их все же нашел и к нам привез. Но все равно можно было бы попытаться его найти.
– По отпечаткам пальцев! – воскликнул Денис. – Он же их сам прикатил сюда, ведь так? И руки его вряд ли были в перчатках.
– Да, уж перчатки я бы запомнил. А что с сережкой будем делать? О ней тоже скажем?
– Пока нет. Вот когда тебе точно скажут, к кому можно обратиться, вот тогда я сам пойду, все расскажу и, если понадобится, отдам, но только чтобы все документально оформили. Понимаешь?
– Понимаю. Грамотно, конечно. А ты не боишься, что и сам по уши вляпаешься в эту историю? Сережка-то ценная, говоришь?
И Денис, не выдержав, достал из кармана завернутую в носовой платок сережку и протянул Никитичу.
Глава 15
18 июня 2011 г.
В половине десятого вечера Лиза привезла отпущенного на свободу Мирошкиным Родионова к Глаше домой.
– Ну, мы прямо как шпионы, – сказала она, нахлобучивая на голову своего подопечного бейсболку с козырьком, чтобы скрыть его лицо. – Знаешь, мир тесен, а вдруг кто-нибудь во дворе узнает тебя… Разные истории случаются…
Машина стояла прямо возле крыльца дома, где жила Глафира. К счастью, на скамейке не было ни одного человека, все пенсионерки, подумала Лиза, уже поужинали и теперь наслаждались своими сериалами.
Дмитрий выглядел уставшим, взгляд был потухшим. Довели человека, подумала Лиза и в порыве жалости чуть не обняла его. Но вовремя остановилась. Вышла из машины, оглянулась и, кивнув Дмитрию, мол, путь свободен, распахнула дверцу и выпустила его, после чего они быстро скрылись в дверях подъезда.
– А Глафира-то дома? – спросил Дмитрий, когда они уже поднялись на этаж.