– Но почему?
– Да потому что она очень дорожит обществом Мусинцов, понимаете, там такая компания подобралась… Ну, как бы это сказать – примерно одного уровня. А я сейчас, по сути, нищий. И уже очень скоро, когда все мои сбережения закончатся, нам элементарно будет нечего есть. И тогда обо всем, что со мной произошло, узнает моя жена и поделится этим с Риткой Мусинец, и для меня наступит самый настоящий ад… Женька меня просто съест. Понимаете, мы и раньше-то, по моему мнению, не совсем соответствовали этому уровню, и Женька от этого просто страдала… Все тянулась за Риткой…
– Послушайте, – не вытерпел Мирошкин, – Илья, вы что, все это говорите всерьез? Об этих уровнях и прочем? У вас на самом деле такие друзья, которым вы или соответствуете, или нет? Причем все это соответствие выражается в цифрах? Может, я что-то не понимаю в этой жизни, конечно, но разве только деньгами меряется дружба? Вы извините, что я вмешиваюсь, но вы говорите об этом с таким серьезным видом…
– Конечно, вы правы, так нельзя, и я все понимаю, но это идет от моей жены, это все она, да еще Рита… Глупые пустые бабы, что с них взять? Но Женька – моя жена, и она любит меня, гордится мной, моими успехами… А сейчас я вообще не представляю, как скажу ей о своих проблемах.
– А может, гражданин Туманов, вы что-то недоговариваете, и ваше отношение к жене и нежелание признаваться ей в проблемах основывается на чувстве вины перед ней?
Туманов достал из кармана чистый, выглаженный платок и промокнул им лицо. Видно было, что этот разговор давался ему с трудом.
– Не понимаю, о чем вы…
– Ирина была вашей любовницей или нет? Если снова станете мне лгать, мне придется встретиться с вашей женой и рассказать ей обо всем, что я сейчас услышал…
– Да, мы были любовниками, – сдался Туманов. – И давно. Это началось еще до ее романа с Виктором. Она и хотела выйти за него замуж из-за денег. Уж со мной она всегда была откровенна. Говорила, что и мне поможет подняться. Честно говоря, я и цех-то этот построил благодаря Ирине, вернее, тем деньгам, которые остались после его смерти… А Витя оставил ей много денег. Никто точно не знает, но я могу только догадываться…
– А от чего он, кстати, умер?
– Как вы интересно сказали «кстати, умер»… Да, он действительно как-то уж очень кстати умер… Но его смерть была естественной. Ира здесь ни при чем, если вы подумали об этом. У него был некроз поджелудочной железы. Там уже ничего нельзя было поделать. Думаете, его дружки потом не пытались выяснить, нет ли во всей этой истории криминального душка? Все выяснили, разговаривали с врачами и медперсоналом… Там все чисто. И ужасно. Умер человек от болезни. А Ирине, грубо говоря, просто повезло. Вот так.
– Ваша жена ни о чем не догадывалась?
– Может, и догадывалась. Но ни разу нас не поймала. И она действительно у меня очень ревнивая.
– Вы не слышали, может, она вслух угрожала, скажем, убить ее или что-нибудь в этом духе?
– Вы такой странный… Принимаете меня за полного идиота? Нет, конечно, ничего подобного не было. Да я бы и не признался в том, что у нас были отношения, если бы не понимал, что все равно кто-нибудь из нашего окружения накапал бы вам… Люди же не слепые, нас могли видеть вместе в ресторане или у нее дома… Разные ситуации бывали. Когда она, скажем, болела, я приходил к ней днем, приносил лекарства и не раз заставал там каких-то ее подруг… И хотя она уверяла меня, что никто ничего не скажет, но как можно кому-то верить?
– Вы любили ее? Или вам просто нужны были ее деньги?
– Скажу так. Она любила меня. И сильно. И ее брак с Родионовым должен был повторить ее историю с Пшеничным…
– А вы собирались и дальше кормиться из ее рук?
– Я никогда у нее ничего не просил, она сама мне давала. И всегда я чувствовал, что она этими деньгами словно извиняется передо мной за то, что не может выйти за меня замуж. Хотя бы поэтому – сделайте вывод – не в моих интересах было ее убивать, если вы меня хоть в чем-то подозреваете…
– Хорошо. Тогда скажите мне, кто, по-вашему, мог ее убить?
– Уж точно не Дима. Даже если учесть, что он приревновал Ирину и что в тот вечер он чувствовал себя вообще ужасно, то есть морально раздавлен, унижен, все равно, самое большее, на что он был способен, – это пощечина. Вы просто не знаете его… Он не может убить человека.
– Дмитрий – последний, кто видел ее в живых. Они поссорились, потом Ирину нашли убитой неподалеку от дома, на обочине дороги, в кустах… Хорошо, Илья. Пожалуйста, никуда не уезжайте, вы можете мне еще понадобиться. И если вспомните что-то существенное, важное, ну, какие-нибудь разговоры с Ириной, может, ей кто угрожал и тому подобное…
– Да-да, конечно, я позвоню вам.
Глава 10
16 июня 2011 г.
– Послушай, Денис, ну так нельзя… Ты все свободное время проводишь за компьютером. Так и жизнь пройдет мимо…
Мама Дениса Васильева, заглянув в комнату сына, чтобы позвать его ужинать, вздохнула, увидев уже привычную картину: ее единственный сын, вместо того чтобы отправиться на свидание с какой-нибудь девушкой, сидит перед экраном монитора и что-то там смотрит, читает или играет.
– Тебе уже двадцать восемь лет, пора бы заняться устройством личной жизни, а, Денис? Ты такой красивый, умный, тебя обязательно полюбит какая-нибудь девушка. Поженитесь, у меня появится внук или внучка… Господи, где мне найти слова, чтобы убедить тебя в том, что так, как ты живешь, – это ненормально! Денис, ты слышишь меня?
Денис, оторвавшись от экрана, встал, подошел к матери и обнял ее. Это был среднего роста русоволосый молодой человек с серыми глазами и мальчишеской улыбкой. Он очень любил свою мать и тоже, как и она, не мог найти слова, чтобы убедить ее в обратном. Он на самом деле уже не мог жить без компьютера, без Интернета и без всего того, что составляло его ночную информационную жизнь. Да, он мог часами, вернувшись из мастерской, где работал автомехаником, играть в игры, погружаясь туда, до тупой одури. Мог слушать музыку. Но большую часть времени он проводил, читая электронные книги. Больше всего его увлекали криминальные романы. Сколько раз он мысленно собирался всерьез заняться подготовкой к поступлению в Академию права, сколько раз все так же мысленно встречался с адвокатами, следователями прокуратуры… Вот если бы его взяли без образования, а так, помощником следователя, пусть даже мальчиком на побегушках, что называется, чтобы только принять участие в каком-нибудь расследовании. Он был готов часами сидеть в засаде, рисковать жизнью, задерживая вооруженных преступников. Ему не страшно было находиться рядом с трупом, и от вида крови его не мутило. Ему очень хотелось изменить свою жизнь, начать все с самого начала и забыть все то, чему он успел научиться, работая у Никитича в мастерской. Да, конечно, он уже многое знал и многое умел, да только никакого удовольствия от своей работы он не получал. Ощущение, что все это лишь временно и что жизнь, настоящая жизнь проходит мимо, не покидало его.
Но с чего начать? К кому подойти, чтобы задать кучу вопросов о будущей профессии? И – самое важное: где найти столько денег, чтобы туда поступить?
– Ма, все будет хорошо… – он поцеловал ее в висок.
– …и мы поженимся, это я уже слышала. Ладно, все это пустые разговоры, пойдем ужинать.
– Я приду через несколько минут, можешь накрывать на стол.
Мама ушла, Денис вернулся на свое место перед компьютером, достал из ящика письменного стола маленький газетный сверток. Развернул его, и из него, как сверкающая на солнце капля, выскользнула брильянтовая сережка. Необыкновенной красоты, с дивным сапфиром в центре…
В сущности, сейчас перед ним лежало то, что в дальнейшем может предрешить его судьбу. Он может придумать целую историю о том, каким образом эта сережка оказалась у него, простого механика из мастерской, и попытаться написать об этом роман. Или же представить себе, как он с помощью этой удивительной находки познакомится с человеком, который и поможет ему в дальнейшем определиться в своей жизни, то есть стать следователем прокуратуры…
А история на самом деле удивительная. Сказочная.
Позавчера к ним в мастерскую, что расположена в районе Елшанки, почти на окраине города, где находится огромное количество гаражей, заехал один человек и предложил купить у него колеса. Почти новые, за бесценок. Никитич без слов согласился, расплатился и попросил Дениса откатить колеса на склад. Когда продавец уехал, Денис его спросил:
– Что, ворованные?
– А нам-то что? Мы продадим их в четыре раза дороже. Мало ли какие ситуации в жизни бывают… А ты, Денис, помалкивай. Откати в самый угол, прикрой чем-нибудь и забудь до поры до времени.
Денис принялся за работу. И вот когда он катил последнее колесо, пересекая залитую розовым закатным солнцем площадку, они и сверкнули! На долю секунды укололи искрой горящего спектра! Не ослепили, конечно, но удивили. Брильянты! Застряли в протекторе, в трещине! Еще немного, еще одно движение – и эта сережка вывалилась бы из трещины и упала в пыль, и тогда неизвестно, кто и когда бы ее обнаружил. А так, повезло именно ему, Денису!
Денис принялся за работу. И вот когда он катил последнее колесо, пересекая залитую розовым закатным солнцем площадку, они и сверкнули! На долю секунды укололи искрой горящего спектра! Не ослепили, конечно, но удивили. Брильянты! Застряли в протекторе, в трещине! Еще немного, еще одно движение – и эта сережка вывалилась бы из трещины и упала в пыль, и тогда неизвестно, кто и когда бы ее обнаружил. А так, повезло именно ему, Денису!
Зажав в ладони сережку, он тогда еще не знал точно, на самом ли деле это брильянты, поскольку ничего в них не смыслил. Но потом, уже дома, внимательно, при свете настольной лампы разглядев ее, он оценил работу, качественную застежку, ну и, само собой, невероятный блеск и красоту камешков.
Но эта история не ограничилась находкой серьги. Испорченный криминальной литературой, Денис решил для порядка осмотреть и сами колеса, чтобы попытаться представить себе, существует ли связь между серьгами и тем фактом, что незнакомец продал эти колеса за бесценок. Он тщательно, при помощи фонарика, принялся за исследование дисков, протекторов и не успокоился, пока не обнаружил застрявшие в таких же трещинах и на внутренней стороне дисков длинные волосы. Несколько волос каштанового цвета.
Денис взял лупу и принялся изучать трещины на всех протекторах, и обнаружил в них, как ему показалось, кровь. Да и на дисках все с той же, внутренней стороны тоже были брызги крови.
Его так и подмывало подойти к Никитичу и рассказать ему о том, что он увидел. Колеса, мол, опасные, на них кровь, наверняка женщину сбили и уехали. И произошло это наверняка на другом конце города, поэтому-то их сюда и привезли, подальше от места преступления.
Да, он мог так сказать. Да только сказав «А», Денису придется сказать и «Б», что и сережку он тоже нашел. Иначе рассказ получится не очень-то интересным. К тому же Никитич вообще человек, что называется, без нервов. Скажет, что нас это не касается. И что человека этого он никогда в жизни больше не увидит. А потому, что мы можем сделать? Поезд-то ушел.
Вот и получается, что преступник, уехавший с места происшествия и потом продавший им колеса, теперь никогда не будет найден, пойман, обнаружен.
Конечно, все могло быть так, если бы механиком был не Денис, а кто-то другой. А это значит, что не все еще потеряно. И что, если эти колеса окажутся у экспертов, то вот там-то они уж точно заговорят.
Да и сережка поможет найти жертву… Хотя, возможно, та сережка вообще из другой оперы. Но уж слишком маленький процент вероятности, что это так.
…Денис спрятал сережку в ящик, вышел из своей комнаты и отправился на кухню. Мать встретила его улыбкой. Может, ей рассказать про находку? Он бы и рассказал, знал, что мать его никогда не выдаст и любое его решение сочтет единственно правильным. Да только ей нервничать нельзя. Поэтому он ничего не расскажет. Все хорошенько обдумает, а уж потом начнет действовать. И даже если понадобится, выкупит у Никитича эти колеса, чтобы потом представить, кому нужно, как важные улики.
Денис ощутил, как у него запылали щеки. От предчувствия чего-то чрезвычайно важного в его жизни. Вот только с чего начать? С чего? Кому позвонить? Кому рассказать о находке?
– Денис, тебе две котлеты или три? – Мама поставила перед ним тарелку с жареной картошкой и котлетами. – Ешь, мой хороший. Знаешь, когда ты приходишь с работы, мне всегда так радостно на душе становится… Жаль, что папа не дожил до этого дня, не видит, какой ты стал взрослый, красивый.
– Ма, да обыкновенный я. И не очень высокий, – отвечал Денис, с аппетитом поедая ужин. – И уж точно не красивый. Говорю же тебе, обыкновенный.
– Я показывала твою фотографию внучке Аллы Александровны, – тихо произнесла мама, не сводя взгляда с сына. – Так вот. Тамарочка сказала, что ты очень даже красивый. Денис, я понимаю, ты этого не одобряешь, все эти знакомства. Но, пожалуйста, ради меня, не намечай на субботу ничего… Алла Александровна должна прийти с Тамарочкой. Я пирог испеку. Пожалуйста, ну что тебе стоит просто посидеть с нами за столом, поужинать? Ты не представляешь себе, какая она красивая девочка. И умная. Учится на экономическом. Умоляю тебя, Денис, сделай это ради меня.
– Ма, да, конечно, я буду дома. Не переживай. Думаешь, мне не хочется иметь семью? Просто я не так уж много зарабатываю – это во-первых, и мне будет трудно содержать семью. Во-вторых, я хочу учиться…
– Знаю, Денис. И тоже постоянно думаю об этом. Но ты же представляешь, как все это дорого… Разве что продать бабушкину квартиру… Ты же знаешь, я хотела, чтобы ты там жил со своей семьей. Продать-то – не проблема. Но что будет потом, когда ты все-таки женишься и у вас родится ребенок? Не думаю, что вам будет удобно жить здесь, в нашей с тобой двухкомнатной. А так – отдельное жилье…
– Мне тоже не хочется продавать бабушкину квартиру. Вывод напрашивается один: надо поступать на бюджетное отделение. А для этого нужно всерьез начать подготовку… Вот и подумай сама: какая девушка будет меня ждать, пока я поступлю, пока выучусь?
– Ладно, решай сам… – замотала головой мама, как бы сбрасывая с себя всю тяжесть ответственности за судьбу сына. – Ты уже взрослый мальчик. Просто мне хочется уже увидеть внуков.
– А не рановато? Ты еще сама молодая… И могла бы устроить свою жизнь.
– Знаешь, Денис, ты у меня редкий сын. И я благодарна тебе за то, что ты рассуждаешь именно таким образом. Посмотрим… Что же касается того, что мне хочется внуков, то не забывай, что я родила тебя поздно, и поэтому все мамы твоих ровесников значительно младше меня. А я уже, видно, созрела. Ладно, ты чай будешь? Или тебе разогреть какао?
Глава 11
18 июня 2011 г.
– Расскажите, как она умерла. Пожалуйста.
Ольга Виноградова сидела за столом, напротив Глафиры, и плакала. О смерти сестры она узнала только что, хотя Глафира была уверена, что люди Мирошкина уже расстарались и разыскали сестру Ирины. Оказывается, Лиза опережает Сергея, и значительно. Тем более что Ольга – единственная наследница погибшей, а потому уж кто-кто, а она точно должна была попасть в круг его подозреваемых. Но он пошел по легкому пути и схватил первого, кто попал под руку, – Дмитрия Родионова.
– Значит, из полиции вам еще не звонили?
– Нет. – Ольга, в домашнем халате, растрепанная, выглядела довольно жалко. Да и вообще, все, что окружало ее, тоже свидетельствовало о страшной нищете молодой женщины. – Что, не нравится, как я живу? – Она мрачно улыбнулась одними губами, из глаз ее продолжали литься слезы. – И мне тоже не нравится. К тому же это и не моя комната. Я ее снимаю. Вот как-то так все сложилось… Вернее будет сказать – ничего у меня не сложилось.
– Да вы не комплексуйте… Люди по-разному живут, уверена, что это у вас временные трудности…
Хотя, безусловно, напрашивался вопрос: почему же ее сестра, Ирина, не помогала ей? Поссорились? Из-за мужчины? Глаша сталкивалась с подобными семейными конфликтами, поэтому предположила именно эту версию.
– Значит, меня еще могут позвать на опознание?
– Скорее всего, нет, вашу сестру уже опознал ее жених.
– А… – прошептала Ольга и высморкалась в большой несвежий платок.
– Скажите, Оля, когда вы в последний раз виделись со своей сестрой?
– Давно, – ответила она, глотая слезы. – Очень давно. Больше пяти лет тому назад.
– Вы не общались?
– Нет.
– Что между вами произошло?
– А вам зачем? Это же наши внутренние, семейные дела.
– Мы расследуем убийство вашей сестры, а потому чем больше мы будем о ней знать, тем быстрее вычислим убийцу.
– Вы думаете, что это я? – Голос ее звучал устало.
В дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, в комнату вошла женщина неопределенного возраста, тоненькая, с туго стянутыми на затылке темными волосами, сомнительным украшением которых была тонкая серебряная прядь надо лбом, в черных брюках и серой шелковой блузке. Взгляд одновременно внимательный, сердитый и озабоченный.
– Можно полюбопытствовать, кто это? – обратилась она к Оле с видом хозяйки, которая застукала свою постоялицу с незнакомым мужчиной.
– Валя, это Глафира, помощница адвоката… – Оля поднялась, губы ее снова растянулись в некрасивой гримасе, и она с новой силой разрыдалась. – Валя, у меня сестра умерла…
Валентина остановилась посреди комнаты, закрыла лицо руками, словно и для нее эта весть оказалась убийственной. Она, казалось, была потрясена услышанным.
– Ирина? Твоя сестра умерла? Да она же совсем молодая!
– Ее убили, – сказала Глафира. – А вы, наверное, хозяйка квартиры?
– Да, – лицо Валентины как-то сразу смягчилось, и она мгновенно из сердитой тетки превратилась в другого человека. Сочувствие читалось в ее потеплевшем взгляде. – Хозяйка, но мы с Олей как подружки, как сестры, ведь правда, Оля? И денег я с нее не беру…