— Скажите, Трэйкилл, почему население земной колонии не возросло за целый век?
— Видите ли, мы не хотели разрушать жизненный уклад аборигенов, затрагивать их интересы, несмотря на то, что планета до такой степени малонаселена. Но главная причина одна — мы знали: рано или поздно с Земли придет корабль и нам придется вернуться домой. — Трэйкилл умолк, нахмурив брови, и со злостью добавил:
— Черт бы вас побрал на вашей Земле. Почему вы закрыли программу по освоению Митры?
— Мне понятны ваши чувства, Дэвид, но ведь и многих других исследователей сейчас отправляют на Землю. Они, однако, этому не противятся.
— Но ведь это единственный открытый людьми мир, где они могут жить без скафандра, дышать свежим, чистым воздухом, проще сказать, радоваться жизни.
— Вы так полагаете? Я думаю, уважаемый Трэйкилл, во вселенной есть еще немало подобных планет.
— Возможно, что так и есть, но человечество завершает программу космических исследований, не успев толком начать. Ваш Директорат убивает в зародыше столь грандиозное предприятие! — Трэйкилл буквально выходил из себя, он стиснул кулаки и мотнул головой, сдерживая негодование и злость.
— Не волнуйтесь, приятель, — фамильярно сказал Кан. — Вы отлично сознаете, сколь многотрудное дело эти межзвездные перелеты. А ресурсы нашей планеты, матери рода человеческого, сильно истощены. У земной промышленности не хватает сырья, не хватает людей, потому что наиболее удачливые и талантливые бросились искать счастья на межзвездных трассах. Вы знаете, мне тоже не по душе все происходящее, ведь я как никак астронавт, и мне тоже придется поставить крест на своей работе. Но я прежде всего человек долга и буду выполнять решение Директората всеми возможными средствами. Скажу вам откровенно — программа по освоению Митры никогда не будет возобновлена.
Трэйкилл почувствовал, как покрывается гусиной кожей. Его начал бить озноб. Он спросил, едва заметно пошевелив пересохшими губами:
— Но что мы будем делать там, на Земле?
— О, не беспокойтесь на сей счет. Земное общество примет вас с распростертыми объятиями. Вы сможете преподавать в университетах, делать доклады на собраниях различных научных обществ и, должно быть, до конца жизни будете вспоминать ваши приключения на Митре.
Последний слова Кана вызвали у его собеседника вереницу ярких воспоминаний. Он словно воочию увидел свое путешествие в горы вместе с Томом Джексоном и аборигеном Глим-оф-Вингзон,[4] как они совершили трудное восхождение на вершину Снежный Зуб и любовались оттуда панорамой, прислушивались к грохоту лавин в долине, а над головами, совсем близко, проплывали величавые, пугающие своей близостью облака. Они очень увлеклись, и буквально чудом абориген заметил, что к ним подкрадывается огромный хищник. Затем последовала смертельная схватка, и тело лохматого зверя рухнуло вниз, туда, где приглушенно выл холодный, злой ветер. Вспомнилось и преодоление бурных порогов на реке Золотого потока; дружеские пирушки в трактире «Смерть Дракона», где он любил посидеть с приятелем за рюмкой ликера. В памяти живо представились величественные храмы Файвдома; переход через пустыню с купеческим караваном к Южным Воротам, когда со стороны безжизненных скал слышалась дробь таинственных барабанов какого-то незнакомого племени; и последнее плавание по реке Бенисан, среди холодных туманов и гигантских водорослей, где жители прибрежных лесов проводили свое время в охоте, песнопениях и бессмысленных ритуальных танцах. В памяти всплыли и более спокойные, радостные воспоминания — уютный трактир Поэтессы под горой Демон, где всегда мирно потрескивал камин, собирались друзья и пели песни собственного сочинения; и леса Хермита с глубокими влажными тенями, солнечными бликами, умиротворяющей тишиной; и плавание на лодке с Леонорой в их первую брачную ночь на островах Рыболова, где утро застало молодоженов среди утесов и ночные звезды показались им тогда ярче взошедшего солнца…
Неожиданно Трэйкилл осознал, что они идут с Каном по мостовой Триквада в полном молчании. Приличия ради Дэвид спросил:
— Скажи, Кан, чем ты займешься по возвращении на Землю?
— Пока не знаю. Возможно, буду преподавать где-нибудь в школе или университете.
— Наверняка технические науки, — удовлетворенно заметил Трэйкилл.
— Да, если в этом возникнет необходимость. Однако предпочел бы историю. Во время долгих полетов у меня было предостаточно времени для ее изучения.
— В самом деле? Разве экипаж не находится в состоянии анабиоза?
— Увы, нет. Все время, пока пассажиры мирно спят в своих капсулах, нам приходится быть начеку. В космосе всякое может произойти.
Кан закурил сигарету и предложил Дэниэлу, но тот отказался. Когда-то Трэйкилл пробовал курить, но табак вызывал у него сильную тошноту. Он шел рядом, глядя на рубиновый огонек сигареты своего спутника, и думал:
«Интересно, будет ли земная пища такой же вкусной, как здешняя? Странно, но факт, я никогда раньше не ценил местную снедь, до тех пор, пока не пришло время от нее отказаться…»
Прервав его размышления, Кан произнес:
— Мне в жизни довелось пережить много интересных событий, ведь я родился задолго до того, как Директорат пришел к власти. А сейчас мое поколение уже успело состариться и в буквальном смысле стать историей. Наверное, этим объясняется мой интерес к ней. Вам, Дэвид, не пришлось столько испытать, вы не стали анахронизмом на собственной планете, скитаясь в космосе, значит, вы более счастливы…
— Наверное, в вашем понимании, Кан, жители Митры, я имею в виду аборигена, еще более счастливы?
— Мне трудно об этом судить, но если вы настаиваете, то я думаю, что их раса пока не имеет, собственно, истории, в земном понимании. У аборигенов начисто отсутствует технический прогресс, и, естественно, у них нет эксплуатации. Нет у них и искусства, нет науки. Ведь по сути дела история является описанием цепочки всевозможных достижений, совершаемых методом проб и ошибок.
— Кан, давайте сохраним базу на Митре, — неожиданно сказал Трэйкилл. — И мы, люди, поможем аборигенам делать их историю.
— Это было бы прекрасно, однако с Земли не прилетит больше ни один корабль, база окажется отрезанной от человечества. К тому же вас слишком мало на Митре, и вы даже не сможете противостоять аборигенам в случае конфликтов. Вас попросту уничтожат.
Дальше они шли в полном молчании, слушая глухие удары ботинок о мостовую, и довольно быстро оказались в центре. Это был своеобразный поселок внутри города. Домики плотным кольцом обступили башню, с верхушки которой срывались пульсирующие лучи лазерной связи и улетали на орбиту, чтобы через спутник-ретранслятор мчаться к далекой матери Земле, зорко следившей за своими сыновьями и желающей знать — что же все-таки происходит во Вселенной.
«Теперь все пойдет прахом, — думал Трэйкилл. — Все покроется великой пылью, все, что мы с таким трудом создавали. Возможно, аборигены сложат легенды о нас, высокорослых пришельцах, ушедших обратно на небеса, а через сотню-другую лет землетрясение разрушит эту башню лазерной связи, и тогда умрут легенды, сотрется, покроется пылью память о людях».
Дом Трэйкилла находился в дальнем углу аллеи, рядом с чистыми струями фонтана. Это был огромный и прочный дом, сделанный на совесть, рассчитанный на то, чтобы стоять не один век, чтобы в нем выросло и состарилось не одно поколение Трэикиллов. Из приоткрытых. окон доносился гул голосов.
— Похоже, у нас гости, — воскликнул хозяйн. Открывая дверь. Дом был полон друзей и знакомых. Там был Стронгтэйл со своими соплеменниками Глим-оф-Вингзом, Найт-Старом,[5] Гифт-оф-Годом,[6] Дримером,[7] Эльф-ин-Форестом[8] и многими другими. Там были все, кто смог прийти, все, кого любил и знал Трэйкилл. Они удобно расположились в большой комнате, залитой светом жаркого очага, держа в своих лапках большие чашки с травяным настоем. Леонора суетилась среди них, выполняя священные обязанности хозяйки.
Заметив Кана и Трэйкилла, она воскликнула:
— Как долго вы гуляли, друзья. Я уже начала беспокоиться!
— Напрасно, — шутливо ответил Дэниэл. — Ты прекрасно знаешь, что я убил последнего хищника в округе еще пять лет назад. Трэйкилл сразу пожалел, что сказал это в присутствии аборигенов, ибо они наделяли здешних кровожадных тигров какой-то религиозной, едва ли не божественной силой и значимостью, и Дэниэл поспешил добавить:
— Мне пришлось его убить из-за того, что он напал на сына Гарри.
Стронгтэйл спросил, угрюмо потупившись:
— Это правда, Дэниэл, что вы никогда не вернетесь?
— Боюсь, что так, — сказал Трэйкилл и, обернувшись к Кану, произнес:
— Вот видите, они все желают, чтобы мы остались. Не знаю почему, ведь мы не сделали для них ничего особенного.
— Мне пришлось его убить из-за того, что он напал на сына Гарри.
Стронгтэйл спросил, угрюмо потупившись:
— Это правда, Дэниэл, что вы никогда не вернетесь?
— Боюсь, что так, — сказал Трэйкилл и, обернувшись к Кану, произнес:
— Вот видите, они все желают, чтобы мы остались. Не знаю почему, ведь мы не сделали для них ничего особенного.
— Однако вы пытались, — вступил в разговор Найт-стар. — И это многое значит.
— И за вами было очень интересно наблюдать со стороны, — добавил Эльф-ин-Форест.
— Объясните, почему вы покидаете нас? — спросил Стронгтэйл.
— Мы решили просить людей, чтобы они остались, — решительно сказал Гифт-оф-Год.
— Мй не сможем остаться, — прорезал воцарившуюся тишину голос Леоноры.
— Почему? — спросил Дример.
И тут Трэйкилл взорвался и крикнул:
— Кто сказал, что не можем? Мы останемся! Я уверен.
Длинная ночь на Митре прошла для Кана совершенно спокойно. Выспавшись, он позаимствовал у Трэйкилла аэрокар и отправился на поиски своего помощника Билла Рэдфетера, который уже успел улететь на утреннюю прогулку, дабы насладиться видами и пейзажами.
Аэрокар мчался над серебристой гладью бухты, в которой отражались меркнущие звезды. Астронавт опытным взором определил, что здешние созвездия почти не отличаются от земных, ведь для бескрайних галактических просторов расстояние в тридцать три световых года казалось мизерным. Вот только названия созвездий были другими.
«Многое здесь иначе, — размышлял Кан, удобно раскинувшись в мягком кресле. — Интересно, какую цивилизацию сумеют построить аборигены? Возможно, это будет нечто лучшее, нежели существующее на Земле технотронное общество. И когда-нибудь в отдаленном будущем жители Митры выйдут в космос».
По карте, закрепленной над приборным щитком, астронавт вывел машину к Старбиму, и, когда поселок появился в поле зрения, Кан запеленговал сигналы переносного передатчика Билла.
Сигналы подавались с маленького островка, поросшего густыми зарослями. Через минуту аэрокар совершил посадку на опушке леса.
Кан выбрался из кабины и по влажной от росы траве направился к стоящей неподалеку палатке, где у костра расположились Рэдфетер и Стронгтэйл. Последний помешивал в котелке какое-то аппетитно пахнущее варево, а Билл, запрокинув голову, смотрел в светлеющее небо.
Воздух был влажным и холодным, вызывая у Кана легкий озноб, и астронавт поспешил к костру, чтобы согреться.
Стронгтэйл пробормотал что-то неразборчивое.
— По-моему, это означает «милости прошу к нашему шалашу», - прокомментировал Рэдфетер, и абориген кивнул, соглашаясь. Потом спросил, старательно выговаривая слова:
— Завтрак скоро будет готов, друзья. Вам, наверное, непросто привыкнуть к нашему времяисчислению? Как поживают люди на базе?
— Все в порядке. — ответил Кан. — А что у вас? Хорошо провели время?
Рэдфетер оживленно сказал:
— О, да! Стронгтэйл — отличный проводник. Жалко, что с ним трудно разговаривать, — И продолжил, обращаясь к аборигену: Спасибо, что взяли меня с собой.
Стронгтэйл что-то пропел в ответ.
— Мне чертовски хотелось здесь поохотиться, — с сожалением продолжал Рэдфетер, — но мой напарник не одобряет этого мероприятия.
Билл помешал в котелке и спросил, обращаясь к Кану:
— Ты присоединишься к нашей трапезе?
— Нет, я прилетел не за этим. У нас срочное дело, и нам придется вернуться немедленно. — Астронавт с озабоченным видом прикурил сигарету и присел, поближе к костру.
— Но почему так срочно? — недоумевал Билл. — Неужели мы уже улетаем? А как быть с населением базы, ведь почти никто не желает покидать Митру? Ты их переубедил?
— Пытался, но когда я разговаривал с ними, мне казалось, что я беседую с телеграфными столбами, настолько они упорствовали в своем намерении остаться.
— К чему так волноваться, Джейк? У нас же нет точных инструкций по их возвращению. — Рэдфетер хитро улыбнулся и продолжил:
— Знаешь, Джейк, если я поживу здесь еще пару-тройку дней, то и сам захочу остаться.
— Что? — Кан недоумевающе уставился на освещенное пламенем костра лицо собеседника. — Ах да, теперь понятно. Ну а что до меня, то я никогда не привыкну к местной полудикой жизни.
— Если земляне останутся на Митре, то смогут быстро перестроить свой жизненный уклад. Мы создадим заводы, откроем залежи полезных ископаемых, построим шахты, создадим экономику.
Кан пристально взглянул на Стронгтэйла и спросил:
— Ты действительно хочешь, чтобы так было?
Тот медленно кивнул.
— Это следует понимать как согласие, — заключил Кан. Он вспомнил слова Трэйкилла о том, что аборигены могут отдать землянам огромные плодородные земли, ведь у них не существует права собственности на землю, включая недвижимость.
Кан докурил сигарету, бросил окурок в костер и поднялся.
— Извини, Стронгтэйл, у нас есть кое-какие личные дела, — сказал астронавт. — Идем, Билл, пора возвращаться в Триквад.
Стронгтэйл до сих пор не мог понять, для чего людям нужны всевозможные тайны и секреты, но он давно с этим смирился, решив заняться чем-нибудь более приятным, нежели размышления о землянах. Он с наслаждением вдохнул аромат травяной похлебки, смешанный с запахом пробуждающегося леса, и неожиданно для себя ощутил беспокойство, смешанное с печалью. Его немного испугал злой оклик Кана, донесшийся из кабины аэрокара:
— Черт бы тебя взял, Билл! Я пока еще капитан, и ты обязан выполнять мои указания!
Стронгтэйл давно уже усвоил то, что люди часто подчиняются друг другу, хотя подчас с явной неохотой. Он знал, что в первые годы после основания базы у землян даже возникли ссоры с местным населением, когда те, в силу особенностей своего характера, неожиданно бросили начатую было работу, не доведя ее до завершения. Однако следующее поколение людей решило эту проблему удивительно просто — они не стали привлекать аборигенов к работе и исключительно все делали сами. Но больше всего Стронгтэйл благодарил странных пришельцев за то, что они принесли на Митру такое удивительное изобретение, как яхта. До чего прекрасным было плавание на ней, ни с чем не сравнимым казалось ощущение первооткрывателя. Случались время от времени и разные неприятные эпизоды, однако в большинстве своём земляне держали себя в руках, не проявляя особенно бурно свой противоречивый характер. Ни один пришелец еще не переступил установленных ранее соглашений, и за это Стронгтэйл очень уважал людей. Он задумчиво посмотрел на удаляющийся аэрокар и вновь углубился в размышления.
Просторный конференц-зал в Трикваде был полон, капитан Кан, взобравшись на трибуну, пристально наблюдал за присутствующими, вглядывался в лица людей, и ему подумалось:
«Даже седовласые старики носят на своих лицах отпечаток сохранившейся молодости. Такие лица не встречаются на Земле. Загорелые, обветренные лица первопроходцев».
Астронавт обернулся к Трэйкиллу, стоявшему рядом, и спросил, неожиданно ощутив себя хозяином положения:
— Вы собрались?
— Да. Последняя исследовательская партия вернулась два часа назад, — ответил Дэвид, оглядев зал. В окна проникал свет утреннего солнца, окрасивший волосы и лица людей в красноватый цвет. Воцарилась тишина, изредка нарушаемая шорохом одежды и едва слышным дыханием. Трэйкилл с усмешкой обратился к Кану:
— Зачем вам понадобилось проводить общее собрание, если люди в Трикваде твердо решили не возвращаться на Землю?
Астронавт посмотрел на часы и решил, что необходимо еще немного подождать. Через несколько минут команда его транспортного корабля совершит посадку в Трикваде, и тогда…
— Повторяю, я уполномочен Директоратом сделать последнее заявление, — нарочито громко произнес Кан, подняв левую руку в приглашающем жесте.
— Мы уже наизусть знаем все твои аргументы, — резко сказал Трэйкилл.
— Необходимо соблюсти все формальности, — ответил капитан и, уже обращаясь к собравшимся, начал:
— Леди и джентльмены, как вы знаете, мы собрались сегодня, чтобы принять окончательное решение. Я знаю, что вы уже обсудили вопрос о возвращении на Землю, даже успели проголосовать, но все это было проделано спонтанно, под впечатлением, оставшимся после многих лет, проведенных на Митре, и вот сейчас я призываю вас сделать последний выбор. Мало кто из присутствующих согласится улететь со мной, однако вы вряд ли задумывались над истинными причинами, побуждающими вас остаться. Как говорили древние «Il faut voulor les conseguenies cle се gueljnveut».[9]
Слова капитана были встречены гробовой тишиной, и он почти физически ощутил, насколько далеки эти люди от земной жизни, ее культуры. Он заколебался, но продолжал:
— Наконец, вас слишком мало, чтобы поддержать цивилизованный образ жизни, несмотря на некоторый запас знаний и технологий, привезенных сюда с Земли. Вам попросту не будет хватать квалифицированных специалистов. Ваши дети станут умирать от тех болезней, которые на Земле вполне возможно вылечить. А те, кто выживет, постепенно деградируют. Наконец вы окажетесь в полной изоляции, ведь мощности вашей лазерной связи едва ли хватит надолго. Неужели вы стремитесь вернуться обратно в варварскую, первобытную эпоху?