— Скорее всего найдем только что съеденное акулой мясо.
— Может, да, а может, и нет.
— По крайней мере, будет чем заняться.
— Ты прав! Какой-то чертов день!
— Ирв, оснасти одно из удилищ еще раз.
Они вновь принялись за виски и пиво.
Колин наблюдал.
Джек занял кресло и минуты через две получил наживки. К тому времени, когда он подвел акулу к борту, вакханалия с пожиранием собратьев закончилась, и стая ушла прочь. Но безумие на «Эрике Линн» только начиналось.
Отец Колина вновь зарядил револьвер. Он перегнулся через борт и всадил две пули в огромную рыбину.
— Прямо в голову!
— Немного разбрызгал ее чертовы мозги!
— У акулы мозги с горошину!
— Как и у тебя!
— Она сдохла?
— Не шевелится.
— Давайте поднимем ее!
— Надо посмотреть, что у нее в брюхе.
— И найти старинную монету!
— Или вставную челюсть!
Виски и пиво.
Джек, как мог, подтянул леску. Мертвая акула билась о борт судна.
— Чертова тварь — десять футов в длину!
— Никто не собирается поднимать эту малютку простым багром.
— У них есть лебедка.
— Похоже, нелегкая будет работа.
— Если мы найдем старинную монету, игра стоит свеч.
— Мы скорее найдем монету в твоем желудке.
Впятером с помощью двух канатов, трех багров и мощной лебедки они с трудом подняли акулу на уровень судна и провели над бортом. Но затем, потеряв контроль над лебедкой за секунду до того, как акула была бы спокойно опущена на палубу, они сбросили ее вниз. И вдруг она ожила, так как пуля только ранила и оглушила, но не убила ее. Теперь она билась о палубу. Все отскочили в разные стороны. Пит схватил багор и изо всех сил швырнул его острым концом в акулью голову. Брызнула кровь. Жуткая пасть оскалилась, пытаясь схватить Пита, но кто-то из мужчин рванул вперед и другим багром ударил ее со всего размаху в глаз, а третий багор полетел в одну из пулевых ран. Кровь была повсюду, и Колин невольно подумал об убийстве в доме Кингмана. Плавки у всех были забрызганы кровью. Отец Колина, не слушая Ирва, который просил его не стрелять на палубе, громко крикнул всем, чтобы они отошли, и продырявил еще раз акульи мозги. Наконец она перестала метаться. Все были страшно возбуждены, кричали и говорили одновременно. Стоя в луже крови, они перевернули акулу и вонзили ножи ей в брюхо. Белое мясо поддалось не сразу, но затем не выдержало, и из большого разреза потекла вонючая скользкая масса кишок и полупереваренной рыбы. Стоявшие вокруг задвигались. Несколько человек, встав на колени, прощупывали руками всю эту омерзительную дрянь в поисках сказочной старинной монеты, обручального кольца, портсигара или вставной челюсти, смеясь и отпуская сальные шуточки. Время от времени они бросали друг в друга полные гости этой дряни.
Колин вдруг почувствовал, что его толкнула какая-то сила. Он бросился бежать в сторону носа, поскользнулся в крови, зашатался, чуть не упал, но все-таки удержал равновесие. Убежав достаточно далеко от веселящейся компании, он перегнулся через борт, и его вывернуло.
Как только Колин поднялся, к нему подбежал отец. Он возвышался над ним, как дикарь, со злобным взглядом, весь в крови, волосы, слипшиеся от крови, торчали в разные стороны. Тихо, однако с металлом в голосе, он спросил:
— Что случилось?
— Меня стошнило, — едва слышно ответил Колин. — Просто стошнило. Все уже позади.
— Что, черт возьми, с тобой не так?
— Со мной все так.
— Ты что, хочешь осрамить меня?
— Как?
— Так. Перед моими друзьями.
Колин смотрел на него не понимая.
— Они подшучивают надо мной из-за тебя.
— Ну...
— Они делают из тебя посмешище.
Колин растерялся.
— Ты временами удивляешь меня, — сказал отец.
— Я ничего не мог поделать. Меня вырвало. Я ничего не мог поделать, чтобы предотвратить это.
— Я иногда думаю, мой ли ты сын?
— Твой. Конечно, я твой.
Отец наклонился к нему поближе и стал изучать его, как будто старался отыскать в нем черты какого-нибудь старого друга или молочника, развозившего по домам молоко. От него пахло перегаром.
Виски и пиво.
И запах крови.
— Временами ты ведешь себя не как мальчик. Временами мне кажется, что ты никогда не станешь мужчиной, — сказал отец тихо, но довольно резко.
— Я стараюсь.
— Правда стараешься?
— Правда, — неуверенно ответил Колин.
— Временами ты ведешь себя, как гомик.
— Извини.
— Ты ведешь себя очень странно, не как мужчина.
— Я не хотел подвести тебя.
— Ты не хочешь взять себя в руки?
— Хочу.
— Ты можешь?
— Могу.
— Так возьмешь себя в руки?
— Конечно.
— Ну давай.
— Мне нужно пару минут...
— Нет. Сейчас же! Сейчас!
— Хорошо.
— Бери себя в руки.
— Хорошо. Я в порядке.
— Ты дрожишь?
— Нет. Совсем нет.
— Ты можешь вернуться вместе со мной?
— Могу.
— Покажи этим ребятам, чей ты сын.
— Я твой сын.
— Ты должен доказать, что ты Джекобс-младший.
— Я докажу.
— Предоставь эти доказательства.
— Можно я выпью пива?
— Зачем?
— Я думаю, может, это поможет?
— Поможет чему?
— Может быть, я почувствую себя лучше.
— Ты хочешь пива?
— Да.
— Ну, это уже на что-то похоже.
Фрэнк Джекобс усмехнулся и потрепал сына по волосам окровавленной рукой.
Глава 15
Колин расположился на скамье возле каюты, потягивая пиво и размышляя, что же будет дальше.
Не найдя ничего интересного в брюхе акулы, они вывалили мертвое чудовище за борт. Некоторое время акула плавала на поверхности, а потом неожиданно нырнула. Очевидно, кто-то обладавший огромным аппетитом зацепил ее снизу.
Испачканные кровью мужчины встали в ряд вдоль борта, и Ирв поливал их морской водой. Они сбросили свои плавки, которые теперь оставалось только выбросить, и, намыливаясь хорошим желтым мылом, отпускали шуточки относительно мужских достоинств друг друга. Каждый получил по ведру чистой воды, чтобы сполоснуться. Когда они спустились вниз, чтобы обсохнуть и переодеться, Ирв начал скрести палубу, смывая последние следы крови.
Позже они устроили стрельбу по тарелкам. Чарли и Ирв всегда брали на «Эрику Линн» два ружья и мишени для развлечения отдыхающих, когда рыба не клевала. Они пили виски и пиво и палили по круглым тарелкам, не вспоминая про рыбалку.
Поначалу Колин вздрагивал каждый раз, когда раздавался выстрел из ружья, но через некоторое время эти маленькие взрывы больше его не беспокоили.
Чуть позже, когда компании надоело стрелять по глиняному поросенку, они открыли огонь по морским чайкам, которые охотились за мелкой рыбешкой недалеко от «Эрики Линн». Птицы не реагировали на грозящие им бедой ружья, продолжая искать рыбу и при этом странно, пронзительно кричать. Они не ожидали, что одна за другой будут убиты.
Это бессмысленное массовое убийство совершенно не ранило Колина, как это было с ним раньше, даже не задело его. Он не испытывал ничего, наблюдая, как убивают птиц, и только удивлялся своей неспособности реагировать. В его душе царили тишина и полное спокойствие.
Ружья стреляли, и птицы взмывали в небо, а потом падали вниз. Мелкие капельки крови разбрызгивались в воздухе, как бусинки расплавленной меди.
В половине восьмого они попрощались с Чарли и Ирвом и отправились в портовый ресторан, чтобы поужинать лобстерами. Колин умирал от голода. Он с жадностью проглотил все, что было у него на тарелке, ни разу не вспомнив ни о выпотрошенной акуле, ни о чайках.
После захода солнца отец отвез его домой. Как всегда Фрэнк вел машину слишком быстро, не считаясь с остальными водителями на трассе.
Подъезжая к Санта-Леоне, Фрэнк Джекобс сменил тему разговора:
— Ты счастлив, что живешь с матерью?
Вопрос поставил Колина в тупик. Он не хотел обсуждать эту тему.
— Ну, я думаю...
— Это не ответ.
— Ну да... Я хотел сказать, думаю, я счастлив.
— Ты что — не знаешь?
— Я... я счастлив.
— Она хорошо о тебе заботится?
— Да.
— Ты хорошо ешь?
— Да.
— Ты такой худой.
— Я правда хорошо ем.
— Но она ведь плохо готовит.
— Почему? Хорошо.
— Она дает тебе достаточно денег?
— Да, вполне.
— Я мог бы посылать тебе немного раз в неделю.
— У меня достаточно.
— Я мог бы посылать тебе десять долларов в неделю.
— Не надо. У меня правда достаточно. Я просто размотаю их.
— Тебе нравится в Санта-Леоне?
— Да, здесь неплохо.
— Всего лишь неплохо?
— Здесь мне нравится.
— Тебе не хватает твоих друзей в Вествуде?
— У меня там не было друзей.
— Как не было? Я их видел один раз. Тот рыжий и еще...
— Это всего лишь одноклассники. Знакомые.
— Не обманывай отца.
— Я не обманываю.
— Не обманывай отца.
— Я не обманываю.
— Я знаю, тебе их не хватает.
— Нет. Совсем нет.
Фрэнк повернул налево, обогнал мчавшийся грузовик и на большой скорости перестроился в правый ряд.
Грузовик позади недовольно просигналил.
— Какого черта? Я оставил ему достаточно места.
Колин молчал.
Фрэнк нажал на тормоз. Стрелка на спидометре качнулась с шестидесяти пяти на пятьдесят пять миль в час.
Грузовик загудел вновь.
Фрэнк с силой нажал на гудок и держал его целую минуту, показывая водителю грузовика, что он не испугался.
Колин с тревогой оглянулся назад. Большой грузовик, находившийся не более чем в четырех футах позади, сигналил им фарами.
— Ублюдок! Что он о себе мнит? — зарычал Фрэнк. Он снизил скорость до сорока миль в час.
Грузовик выскочил на разделительную полосу.
Фрэнк подал налево, прямо перед носом грузовика, заставляя его держать сорок миль в час.
— Чтоб ты обосрался, сукин сын! Твоя мать!
Грузовик вновь загудел.
Колин взмолк.
Его отец подался вперед, вцепившись в руль. Со сжатыми зубами и широко открытыми глазами он бросал взгляд то вперед, то назад: с дороги на зеркало, с зеркала на дорогу. Он тяжело дышал, почти пыхтел.
Грузовик вывернул на правую разделительную линию.
Фрэнк вновь подрезал его.
В конце концов водитель грузовика, по-видимому, решил, что связался либо с пьяным, либо с больным и что лучше соблюдать предельную осторожность. Он снизил скорость до тридцати и спокойно поехал сзади.
— Вот так, сукин сын. Он что, решил, эта чертова дорога — его?
Выиграв сражение, Фрэнк повысил скорость до семидесяти миль в час и умчался в темноту.
Колин закрыл глаза.
Несколько миль они неслись молча, потом Фрэнк произнес:
— Если все твои друзья остались в Вествуде, почему бы тебе не вернуться туда и не жить со мной?
— Как? Все время?
— А почему бы и нет?
— Ну... Наверно, да... Это было бы неплохо, — сказал Колин, уверенный, что это невозможно.
— Я подумаю, малыш, что можно сделать.
Колин обеспокоенно взглянул на него:
— Но судья оставил меня на попечении мамы. Тебе разрешено только посещать меня.
— А мы попробуем изменить это.
— Как?
— Надо кое-что предпринять. Не все, правда, будет слишком приятно.
— Что, например?
— Например, тебе надо будет обратиться в суд и заявить, что тебе плохо живется с матерью.
— Я должен буду так сказать, чтобы они изменили решение?
— Ну да.
— Ты прав, — сказал Колин уклончиво. Он расслабился, так как не собирался говорить в суде ничего подобного.
— У тебя хватит характера сказать все это?
— Конечно, — ответил Колин и, надеясь выяснить стратегию противника, спросил: — А что еще надо будет делать?
— Нам надо доказать, что она негодная мать.
— Но это не так.
— Не знаю, не знаю. Я чувствую, мы найдем что-нибудь, чтобы убедить судей.
— Да?
— Эта толпа художников, — угрюмо бросил Фрэнк. — Все эти люди, которые ее окружают...
— И что они?
— У этих художников совершенно иные моральные устои. И они гордятся ими.
— Не понимаю.
— Ну... безнравственное поведение, неверие в Бога, наркотики... оргии. Они распутны.
— Я не думаю, что мама...
— Не хочу и говорить об этом.
— Хорошо, не будем.
— Но ради твоей же безопасности я должен предположить такую возможность.
— Но она... она не ведет себя так, — сказал Колин, хотя вовсе не был в этом уверен.
— Мы не должны забывать об этом, малыш.
— Но она... нет.
— Она — человек. Она может удивить тебя. Но, черт возьми, она не святая.
— Зачем мы говорим об этом?
— Лучше, если все-таки ты вернешься ко мне. Мальчику, когда он подрастает, нужно, чтобы рядом был отец. Нужно, чтобы рядом был мужчина, который сделает мужчину и из него.
— Но как... как ты докажешь, что она так ведет себя?
— С помощью частного детектива.
— Ты наймешь парочку частных сыщиков, чтобы они всюду следили за ней?
— Мне не очень нравится эта идея. Но это может быть необходимо. Это будет самый быстрый и легкий путь, чтобы что-нибудь выяснить о ней.
— Не делай этого.
— Я буду это делать только ради тебя.
— Тогда не делай этого.
— Но я хочу, чтобы ты был счастлив.
— Я счастлив.
— Ты будешь самым счастливым парнем в Вествуде.
— Пожалуйста, папа, я не буду счастлив, если ты пустишь легавых по ее следам.
Фрэнк бросил на него сердитый взгляд:
— Легавых? Каких легавых? Слушай, эти детективы — профессионалы. Они не болваны. Они не причинят ей никакого вреда. Она даже не узнает, что за ней следят.
— Пожалуйста, не делай этого.
Единственное, что сказал на это Фрэнк: «Я надеюсь, что к этому не придется прибегнуть».
Колин представил себе возвращение в Вествуд, жизнь там с отцом, и ему показалось, что его наяву мучают кошмары.
Глава 16
В воскресенье в одиннадцать утра Рой зашел за Колином с плавками, завернутыми в полотенце.
— А где твоя мать?
— В галерее.
— В воскресенье?
— Она там все семь дней в неделю.
— А мне показалось, я видел ее в купальнике.
— Вряд ли.
Дом, в котором они жили, называли «первичной арендной собственностью». В нижнем этаже находились гостиная с огромным каменным камином, три большие ванные комнаты, изысканная кухня и сорокафутовый бассейн. Со времени их переезда они находились в гостиной менее двух часов в неделю, поскольку гости в доме бывали редко. Потому и третья ванная комната обычно была закрыта. В кухне из всего оборудования они пользовались только холодильником и двумя горелками на плите. Только наличие бассейна оправдывало столь высокую арендную плату.
Колин и Рой наперегонки поплавали в бассейне, надули пластиковые лодки, поныряли на дно за монетами, поплескались и побрызгались и в конце концов завалились на бетонной площадке позагорать.
Впервые Колин плавал вместе с Роем, впервые он увидел его без рубашки — и впервые он увидел ужасные отметины, обезобразившие спину Роя. Рваные полосы шрамов потянулись по его спине от правого плеча до левого бедра. Колин попытался сосчитать — шесть, семь, восемь, может быть, десять. Сосчитать было непросто — в некоторых местах они переходили один в другой. Между этими уродливыми полосами была здоровая загорелая кожа, и шрамы, не тронутые солнцем, резко выделялись на ее фоне.
— Что с тобой случилось? — спросил Колин.
— Что?
— Что с твоей спиной?
— Ничего.
— А шрамы?
— Ничего.
— Но ты не родился с ними?
— Это несчастный случай.
— Что за несчастный случай?
— Это было давно.
— Ты попал в автомобильную катастрофу?
— Я не хочу говорить об этом.
— Почему?
Рой уставился на него:
— Я повторяю: я не хочу продолжать этот чертов разговор об этих чертовых шрамах.
— Хорошо, хорошо. Забудем.
— Я не должен тебе ничего объяснять.
— Я не хотел выпытывать.
— Но делал это.
— Извини.
— Ладно, — кивнул Рой. — Такой уж я.
Рой поднялся и прошел в дальний конец бассейна. Там он остановился и уставился на землю, стоя спиной к Колину.
Чувствуя себя неловко и глупо, Колин скользнул в бассейн, как бы желая спрятаться в холодной воде. Он плыл с трудом, стараясь ослабить охватившее его нервное напряжение.
Когда через пять минут он вылез из бассейна, Рой все еще находился на углу бетонной площадки. Сев на землю, он что-то ковырял в траве.
— Что ты там нашел? — спросил Колин.
Рой был так увлечен своим занятием, что, казалось, ничего не слышал.
Колин подошел и присел на корточки.
— Муравьи, — бросил Рой.
Рядом с бетоном был небольшой, размером с чайную ложку, холмик рыхлой земли. Крошечные рыжие муравьи сновали по нему туда и сюда.
С усмешкой на лице Рой давил тех, кто вылезал на бетонную площадку. Дюжина. Две дюжины. Как только он приканчивал одних, другие муравьи появлялись на бетонной площадке, как будто все они обреченно сознавали, что их истинная судьба заключается не в бессмысленном труде в муравейнике, а в жертвенной смерти в пальцах монстра, который в миллион раз больше их самих.
Рой остановился на минутку и взглянул на скользкие рыжие останки, прилипшие к его пальцам.
— Без костей, — промолвил он. — Они превращаются в ничто, в каплю жидкости, потому что у них нет костей.
Колин смотрел на него.
Глава 17
После того как Рой расплющил огромное количество муравьев и разворошил их муравейник, они поиграли с Колином в водное поло зелено-голубым пляжным мячом. Рой выиграл. К трем часам им надоело возиться в бассейне. Они переодели плавки и уселись на кухне, уплетая шоколадное печенье с лимонадом.
Колин осушил свой стакан, раскрошил кусочек льда и спросил:
— Ты мне доверяешь?