— Я думаю, что ты — человек. Мне нравится, что у меня такой друг.
Он глубоко вздохнул и продолжил:
— Это казалось непристойным… а потом глупым. Поэтому я спросил девушку: можем мы просто поговорить, не о сексе, о другом, о чем угодно. Конечно, ответила она, почему нет?
Оплата «секса по телефону» поминутная. Дэнни мог часами сравнивать свойства различных сортов мыла, а девушка делала бы вид, что ей это страшно интересно.
— Мы поболтали полчаса о том, что нам нравится и не нравится… ты понимаешь, книги, фильмы, еда. Это было прекрасно. Я не могу объяснить почему, но я получил огромное удовольствие. Это было… так мило.
Я бы никогда не подумал, что слово «мило» может разбить мне сердце, но именно это едва не произошло.
— Эта конкретная служба разрешает вновь пообщаться с девушкой, которая тебе понравилась. В смысле, по телефону, при следующем обращении.
— Это была Датура.
— Да. Во время второго нашего разговора я выяснил, какое у нее настоящее увлечение. Ее зачаровывало все сверхъестественное, призраки и так далее.
Я сложил нож и убрал в рюкзак.
— Она прочитала об этом тысячи книг, побывала во множестве домов, населенных призраками, знала обо всех паранормальных феноменах.
Я обошел стул, на котором сидел Дэнни, опустился на колени.
— Что ты делаешь? — нервно спросил он.
— Ничего. Расслабься. Изучаю ситуацию. Расскажи мне о Датуре.
— Это самая трудная часть, Одд.
— Я знаю. Рассказывай. Его голос стал еще тише.
— Так вот… когда я позвонил ей в третий раз, мы говорили только о сверхъестественном… от Бермудского треугольника до внезапных встреч людей с призраками, которые вроде бы обитают в Белом доме. Я не знаю… я не знаю, почему мне вдруг так захотелось произвести на нее впечатление.
Я — не эксперт по самодельным взрывным устройствам. За всю жизнь сталкивался только с одним, в прошлом августе, в тот самый день, когда в торговом центре началась стрельба.
— Я хочу сказать, что она была всего лишь одной из девушек, которые за деньги говорили о сексе с мужчинами. Но мне было важно ей понравиться, пусть даже она и могла подумать, что кровь у меня не такая уж горячая. Вот я и рассказал ей, что у меня есть друг, который может видеть призраков.
Я закрыл глаза.
— Поначалу я не назвал твоего имени, и она поначалу мне не поверила. Но истории, которые я рассказал ей о тебе, были очень уж подробными и необычными, вот она и начала осознавать, что это не ложь.
Бомбой в торговом центре был грузовик с сотнями килограммов взрывчатки в кузове и очень простеньким взрывателем.
— Наши разговоры стали такими интересными. А потом… и меня это порадовало, очень порадовало… она начала звонить мне сама. И это уже не стоило мне ни цента.
Я открыл глаза и посмотрел на бомбу, примотанную к спинке стула Дэнни. Это взрывное устройство было куда как сложнее бомбы-грузовика в торговом центре. Оно предназначалось и для того, чтобы бросить мне вызов.
— Наши разговоры не ограничивались только тобой. Теперь я понимаю ее стратегию. Она не хотела дать мне понять, что, кроме тебя, ее ничего не интересует.
Следя за тем, чтобы не потревожить плотницкий уровень, я провел пальцем по изогнутому красному проводку, потом по более прямому желтому, наконец, по зеленому.
— Но какое-то время спустя, — продолжал Дэнни, — я рассказал о тебе уже все… кроме той истории в торговом центре в прошлом году. Она получила широкую огласку: телевидение, газеты, — поэтому Датура узнала твое имя.
Черный проводок, синий, белый, снова красный… Ни их вид, ни прикосновение к ним не вызывали ответной реакции моего шестого чувства.
— Мне так жаль, Одд. Так чертовски жаль. Я тебя продал.
— Не за деньги. За любовь. Это другое.
— Я не люблю ее.
— Хорошо. Не за любовь. За надежду любви.
Раздраженный тем, что не удалось понять, куда и зачем идут проводки, я обошел стул.
Дэнни потирал правое запястье. Изоляционная лента крепко врезалась в него, оставив красную полосу.
— За надежду любви, — повторил я. — И друг, конечно же, все понимает и не может не простить.
На его глаза навернулись слезы.
— Послушай, — добавил я, — ни ты, ни я не заказывали билеты в этот развлекательный комплекс с казино. Но если судьба говорит, что мы должны пожить в этом отеле, тогда давай арендуем пятизвездочный люкс. Ты в порядке?
Он кивнул.
Я же засунул рюкзак в груду хлама, в которую превратилась мебель номера, где его едва ли могли обнаружить.
— Я знаю, почему они привели тебя именно сюда, а не куда-то еще. Если она думает, что я каким-то образом могу вызывать призраков, то полагает, и справедливо, что кто-то из них наверняка отирается здесь. Но почему вы пришли через ливневые тоннели?
— Она хуже сумасшедшей, Одд. По телефону я этого не услышал, а может, не хотел услышать, когда… очаровывал ее. Черт. Это ужасно. Короче, она — странная сумасшедшая, вбившая себе в голову какую-то дурь, но далеко не глупая, да еще и очень упрямая, целеустремленная сука. Она хотела привести меня в «Панаминт» необычным путем, чтобы устроить серьезную проверку твоему психическому магнетизму. И это еще не все. Она…
Он запнулся, но я уже понял, что едва ли он намеревается поделиться со мной какой-нибудь приятной подробностью из жизни Датуры, скажем, что она пела в церковном хоре или может испечь мой любимый торт.
— Она хочет, чтобы ты показал ей ее призраков. Она думает, что ты можешь вызвать их, заставить говорить. Я никогда не рассказывал ей ничего такого, но она верит, что ты способен на что-то подобное. И она хочет кое-что еще. Не знаю, почему… — он задумался, покачал головой, — …но у меня предчувствие, что она хочет тебя убить.
— Похоже, многие меня недолюбливают. Дэнни, вчера вечером в переулке за кафе «Синяя луна» кто-то выстрелил из ружья.
— Один из ее парней. Тот, кого ты нашел мертвым.
— В кого он стрелял?
— В меня. Они на мгновение потеряли бдительность, когда выгружались из фургона. Я попытался убежать. Выстрел был предупредительным, чтобы я остановился.
Одной рукой он вытер глаза. Три пальца, ранее сломанные, были большей длины и изменили форму из-за избыточного роста костей.
— Зря я остановился. Мне следовало бежать. Они смогли бы только убить меня выстрелом в спину. И тогда мы не оказались бы здесь.
Я подошел к нему, ткнул пальцем в желтую молнию на черной футболке.
— Хватит об этом. Будешь и дальше плыть в этом направлении, утонешь в жалости к себе. Ты не такой, Дэнни.
Он покачал головой:
— Ну и дерьмо.
— Жалость к себе — это не твое, Дэнни, и никогда не было твоим. Мы — пара крутых, странных девственников, и не смей об этом забывать.
Он не смог подавить улыбку, пусть она не задержалась на лице и сменилась новыми слезами.
— У меня все еще есть вкладыш с пожирающей мозги марсианской сороконожкой.
— Мы — сентиментальные дураки или как?
— Насчет Деми Мур ты хорошо пошутил.
— Знаю. Слушай, я собираюсь походить вокруг, оглядеться. После моего ухода у тебя может возникнуть желание перевернуть стул и взорвать бомбу.
Он не решился встретиться со мной взглядом, и я понял, что такая мысль приходила ему в голову.
— Ты, возможно, думаешь, что, пожертвовав собой, снимешь меня с крючка, потому что мне не останется ничего другого, как позвонить Уайату Портеру и вызвать подмогу, но в этом ты ошибаешься, — заверил я его. — У меня только усилится желание посчитаться с ними лично. И я не уйду отсюда, пока этого не сделаю. Ты это понимаешь, Дэнни.
— Какое дерьмо.
— А кроме того, ты должен жить ради своего отца. Или ты так не думаешь?
Дэнни вздохнул, кивнул:
— Ты прав.
— Ты должен жить ради своего отца. Теперь это твоя работа.
— Он — хороший человек.
Я поднял с пола фонарь.
— Если Датура придет до того, как я вернусь, она увидит, что у тебя свободны руки и ноги. Ничего страшного. Просто скажи ей, что я здесь.
— А куда ты сейчас пойдешь?
Я пожал плечами.
— Ты меня знаешь. Решу по ходу.
Глава 30
Выйдя из номера 1242 и плотно закрыв за собой дверь, я посмотрел налево, направо. Пусто. И тихо. Датура.
Судя по всему, имя, которое она выбрала, не то, что ей дали. Она родилась Мэри или Хитер, а позднее стала Датурой. Назвалась этим экзотическим словом с каким-то значением, которое, по ее разумению, очень даже ей подходило.
Я визуализировал пруд черной воды под лунным светом — ее имя как лист. Представил себе, что лист падает на воду, плавает, намокает, тонет. И вода утягивает его все глубже и глубже.
Датура.
Через секунду-другую я почувствовал, как меня тянет на север, к лифтовой нише, где находились раздвинутые двери лифта, через которые я попал на двенадцатый этаж, поднявшись по служебной лестнице в лифтовой шахте, за нишу. Если женщина ждала на этом этаже, она находилась в номере, отстоящем достаточно далеко от 1242-го.
Датура.
Через секунду-другую я почувствовал, как меня тянет на север, к лифтовой нише, где находились раздвинутые двери лифта, через которые я попал на двенадцатый этаж, поднявшись по служебной лестнице в лифтовой шахте, за нишу. Если женщина ждала на этом этаже, она находилась в номере, отстоящем достаточно далеко от 1242-го.
Возможно, она старалась держаться подальше от Дэнни, потому что чувствовала в нем стремление к самоуничтожению и наверняка призадумалась, прежде чем привязать его к килограмму пластита, понимая, что он может выбрать смерть и взорвать бомбу.
Хотя я мог позволить себе испытывать тягу к Датуре, желание увидеться с ней прямо сейчас отсутствовало у меня напрочь. Она была Медузой, только могла превратить людей в камень голосом — не взглядом. А на данный момент я предпочитал оставаться человеком из плоти и крови, пусть у меня все и болело.
В идеальном варианте мне нужно было найти способ нейтрализовать Датуру и двух сопровождавших ее мужчин, завладеть пультом дистанционного управления, который мог взорвать бомбу. А уж потом, когда эта троица не представляла бы собой никакой угрозы, я мог позвонить чифу Портеру.
Но мои шансы взять вверх над тремя опасными людьми при условии, что все они были вооружены, не сильно отличались от шансов игроков, погибших в сгоревшем казино, отыграть свою жизнь броском пожелтевшей от огня кости.
Я не мог позвонить в полицию из-за предчувствия, что этот звонок приведет к смерти Дэнни, я не мог справиться с тремя похитителями, так что мне оставалось одно: обезвредить бомбу. Но я не мог сказать, чего мне хочется больше — отсоединять сложный взрыватель или целовать гремучую змею.
Тем не менее я готовил себя к тому, что рано или поздно мне придется браться за взрыватель. Если бы мне удалось освободить Дэнни, у нас появилась бы возможность покинуть «Панаминт».
По жизни не такой уж крепкий, изнуренный долгим переходом из Пико-Мундо, он бы, конечно, не смог идти быстро. В хороший день, пребывая в отличной форме, мой друг с хрупкими костями не решился бы сбежать по лестничному пролету.
А чтобы попасть на первый этаж отеля, требовалось преодолеть двадцать два пролета, после чего пройти по лабиринту мусорных куч, перевернутых игральных автоматов, наполовину сожженных столов и мебели и при этом оторваться от преследователей — трех убийц-психопатов.
Добавьте к этому несколько тупых, легко поддающихся манипулированию, скорее раздетых, чем одетых, женщин, несколько еще более тупых, но первоклассных парней, а также необходимость съесть миску живых червей, и мы получим новое, с высоким рейтингом, телевизионное реалити-шоу.
Я быстренько осмотрел несколько комнат в южной части коридора, в поисках места, где Дэнни мог спрятаться, если бы я, во что мне не очень-то верилось, сумел отсоединить его от бомбы.
Если бы я избавился от такого попутчика, если бы сумел спрятать его, то моя задача, конечно же, упростилась бы. Зная, что Дэнни в надежном убежище, я, возможно, пришел бы к выводу, что ситуация кардинальным образом изменилась и можно вызывать чифа Портера.
К сожалению, номера отеля ничем не отличались один от другого и не могли поставить неразрешимых загадок перед тем, кто что-то в них искал. Датура и ее бандиты осмотрели бы их очень быстро и без труда обнаружили бы все тайные убежища, на которые я мог положить глаз.
Я подумал о том, чтобы упрятать Дэнни под груду мебели в одном из таких номеров. Но бесшумно передвинуть поломанные столы, стулья, кровати, а потом вернуть их на место не представлялось возможным, то есть я обязательно привлек бы к себе ненужное внимание.
В четвертой комнате я выглянул из окна и увидел, что земля потемнела, накрытая тенью боевого флота железных облаков, которые распространили свое господство уже на три четверти небосвода. Сверкали дульные вспышки, грохотала канонада, еще далеко, но уж точно ближе, чем прежде.
Вспомнив раскат грома, который я слышал, поднимаясь по лифтовой шахте, я отвернулся от окна.
Выглянул в коридор, убедился, что он пуст. Поспешил на север, мимо номера 1242, вернулся к нише, в которой находились лифты.
В девяти из десяти двери были закрыты. Из соображений безопасности конструкция дверей допускала их открытие вручную в случае, скажем, прекращения централизованной подачи электроэнергии и выхода из строя автономного генератора.
Двери оставались закрытыми пять лет. Дым и вода, возможно, привели к тому, что механизмы их открывания проржавели и вышли из строя.
Я начал с лифтов, которые находились по правую руку от меня. В первом двери чуть разошлись.
Я сунул руки в дюймовую щель и попытался раздвинуть их. Правая половинка подалась сразу. Левая поначалу сопротивлялась, но потом все-таки сдвинулась с противным, но, к счастью, негромким скрипом.
Даже в сумрачном сером свете мне хватило щели в четыре дюйма, чтобы понять, что кабины за дверями нет. Она стояла на другом этаже.
Шестнадцать этажей, десять лифтов. То есть не исключался вариант, что на двенадцатом этаже не будет ни одной кабины. И за всеми девятью парами дверей меня будет ждать пустота.
Возможно, при отключении электроэнергии специальная программа обеспечивала спуск лифтов вниз на аккумуляторных батареях. В этом случае мне оставалось надеяться лишь на то, что эта мера предосторожности не сработала… как в этом отеле не сработали многие другие.
Когда я отпустил двери, они вернулись в исходное положение и остановились, не дойдя друг до друга на дюйм.
В следующем лифте двери соприкасались друг с другом, но скругленные кромки позволяли всунуть между ними пальцы. С не менее противным скрипом, что и в первом лифте, двери разошлись.
Кабины не было.
Эти двери так и остались раскрытыми, когда я их отпустил. Ликвидируя свидетельства моих поисков, мне пришлось их сдвигать. Они сдвинулись, тоже со скрипом.
Однако на копоти, которая покрывала сталь, остались четкие следы моих рук. Достав из кармана бумажную салфетку, я их стер и размазал грязь, чтобы не оставлять чистой полосы.
В третьем лифте двери не сдвинулись с места.
В четвертом открылись легко и бесшумно, и за ними я обнаружил кабину. Полностью открыл двери, после короткого колебания вошел в лифт.
Кабина не полетела вниз, хотя я бы не удивился, если б полетела. Недовольно скрипнула под моим весом, но с места не сдвинулась.
Двери закрылись, почти сомкнулись, но мне пришлось приложить силу, чтобы сдвинуть их окончательно. Для ликвидации следов вновь пришлось прибегать к помощи бумажной салфетки.
Грязь с рук я вытер о джинсы. Все равно их ждала стирка.
Хотя я знал, что мне теперь предстоит сделать, это был столь смелый шаг, что я простоял в лифтовой нише минуту или две в поисках иных вариантов. Не нашел.
Это был один из тех моментов, когда я ругал себя за то, что не сумел преодолеть свойственного мне с далекого детства отвращения к оружию.
С другой стороны, когда ты стреляешь в людей, у которых тоже есть оружие, они стремятся выстрелить в ответ. А вот это неизбежно все усложняет.
Если у тебя нет возможности выстрелить первым, да еще хорошо при этом прицелиться, пожалуй, лучше и не иметь оружия. В таких вот сложных ситуациях люди, хорошо вооруженные, свысока смотрят на безоружных. Чувствуют свое превосходство, а те, кто чувствует свое превосходство, обычно недооценивают своих противников. Невооруженный человек в силу обстоятельств соображает быстрее, действует более жестко и решительно, чем тот, кто надеется, что оружие подумает за него. Так что отсутствие оружия может оказаться плюсом, а не минусом.
В ретроспективе такая цепочка умозаключений абсурдна. Я знал, что все это глупости, но продолжал ее выстраивать, потому что только так и мог убедить себя покинуть лифтовую нишу.
Датура.
Какая-то крутая, неистовая девка, продающая секс по телефону, рехнувшаяся, как бешеная корова, вбивает себе в голову, где ролики давно уже заехали за шарики, что она должна похитить Дэнни и с его помощью заставить меня открыть свои, тщательно охраняемые секреты. Но почему ради этого пришлось умереть доктору Джессапу, да еще такой жуткой смертью? Только потому, что он в тот момент оказался в доме?
Этой продающей секс по телефону девке помогают трое парней (теперь двое), которые, судя по всему, готовы на любое преступление, лишь бы девка получила желаемое. Она не собирается грабить банк, устраивать налет на инкассаторскую машину, торговать наркотиками. Деньги ей ни к чему; объект ее интереса — истории про призраков, ледяные пальцы, бегающие вверх-вниз по позвоночнику, то есть это не та добыча, которую она может разделить с другими членами банды. Так что причина, заставившая их ради реализации ее целей поставить под удар свои жизни и свободу, поначалу кажется совершенно необъяснимой, загадочной.