Периферийные тоннели подходили к тому, по которому я шел, с обеих сторон. Некоторые были сухими, по другим текла вода, вливаясь в основной поток. В большинстве их диаметр не превышал двух футов, но некоторые размером практически не уступали основному тоннелю.
На каждом пересечении больших тоннелей бетонная дорожка обрывалась, чтобы начаться вновь на другой стороне основного тоннеля.
Столкнувшись с таким препятствием первый раз, я уже собрался снять кроссовки и закатать джинсы, но меня остановила мысль о том, что я могу наступить в воде на что-то острое.
Конечно же, мои новенькие белые кроссовки сразу потеряли товарный вид. С тем же успехом на них мог помочиться и Ужасный Честер.
Миля за милей я продвигался на восток, практически не замечая, что иду в гору, зато само подземное сооружение производило на меня все большее впечатление.
Первоначальное любопытство сменилось искренним восхищением мастерством архитекторов, инженеров, строителей, которые разработали и реализовали этот проект.
А потом восхищение начало перерастать в благоговение.
Очень уж огромным оказался комплекс тоннелей. Из тех, по которым мог без труда пройти человек, некоторые были освещены, но другие прятались в темноте. Свет из основного тоннеля освещал лишь начальную их часть, а потом они или поворачивали, или уходили в бесконечность.
Я не видел никаких тупиков, только все новые ответвления.
Возникло фантастическое ощущение, что я попал в некий портал, который находится между мирами или соединяет их, и любой из боковых тоннелей приводит в новую реальность.
Под Нью-Йорком вроде бы существует семь подземных уровней. Некоторые разрушены и ни на что не пригодны, другие прекрасно сохранились и поражают грандиозностью.
Но я-то находился в Пико-Мундо, на родине ядозубов. И самым большим событием в нашей культурной жизни был ежегодный фестиваль кактусов.
Стены и своды кое-где усиливали утолщенные арки и контрфорсы, в некоторых местах я видел специальное оребрение, повышающее жесткость. Эти дополнительные элементы органично сочетались и составляли единое целое с общей конструкцией.
Огромные размеры основного и некоторых боковых тоннелей вызывали сомнения в том, что они предназначены для пропуска ливневых вод. Мне в это просто не верилось. По моему разумению, при такой разветвленной системе даже после сотни ливней вода поднялась бы максимум до середины основного тоннеля.
Зато я бы без труда поверил, что пропуск ливневых вод для этих тоннелей — задача вторичная, а главная их функция — служить подземными однополосными автострадами. По ним вполне могли ездить грузовики, даже восемнадцатиколесные трейлеры, а места соединения тоннелей вполне позволяли им, пусть и не без труда, повернуть из одного в другой.
То ли трейлерам, то ли мобильным ракетным комплексам.
Я заподозрил, что лабиринт этот располагается не только под Пико-Мундо и Форт-Кракеном, но тянется на север и на юг по всей долине Маравилья.
Если вам требовалось переместить ядерные ракеты в первые часы Последней войны, скрытно вывезти их из зоны первоначального удара и задействовать в другом месте, эти подземные автострады могли успешно решить поставленную задачу. Они располагались на значительной глубине, а стены тоннелей могли выдержать достаточно сильное ударное воздействие.
Далее, ливневые стоки, собираемые так далеко от поверхности, наверняка сбрасывались не в резервуар, а в подземное озеро или другую геологическую структуру, которая поддерживала территориальный водяной баланс.
Забавно все это: думать о себе в дни, предшествующие моей утрате, стоять за прилавком блюд быстрого приготовления в «Пико-Мундо гриль», жарить чизбургеры, разбивать яйца для яичницы, переворачивать на сковороде бекон, мечтать о женитьбе, даже не подозревая, что под ногами лежат автострады Армагеддона, молчаливо дожидаясь появления на них конвоев смерти.
И хотя я видел мертвых, которых не могли увидеть другие, в мире, как выясняется, полным-полно секретов, скрытых за разными ширмами, о которых невозможно узнать, обладая одним лишь шестым чувством.
Миля за милей я продвигался не так быстро, как мне хотелось бы. Мой психический магнетизм служил мне не столь хорошо, как обычно, часто заставляя останавливаться в нерешительности, когда возникала необходимость определиться с направлением движения.
Но тем не менее я продолжал идти на восток. Во всяком случае, полагал, что иду на восток. Потому что определиться с направлением под землей не так-то и просто.
Потом я впервые встретил мерную стойку, белую, с черными, расположенными через фут числами, которая стояла по центру водяного потока. Стойка, в сечении — квадрат со стороной в шесть дюймов, поднималась на высоту одиннадцати с половиной футов, почти достигая потолочного свода.
Серая вода не добиралась двух-трех дюймов до отметки в два фута, то есть глубина соответствовала моей предварительной оценке, но куда больший интерес вызвал у меня труп, прибитый к стойке.
Лежал труп в воде лицом вниз. Вода, раздувая штаны и рубашку, не позволяла определить пол покойника, во всяком случае, визуально, с дорожки, на которой я стоял.
Сердце бухало и бухало, эхо ударов разносилось по всему телу, словно я находился в пустом доме.
Если это был Дэнни, дальнейшее путешествие становилось бессмысленным. Возможно, все становилось бессмысленным.
Водяной поток глубиной в два фута, даже быстро движущийся, не может сразу сбить взрослого человека с ног. Этот тоннель имел очень маленький наклон. Да и скорость движения воды, судя по практически ровной поверхности, не могла быть такой уж большой.
Положив рюкзак на дорожку, я ступил в воду и зашлепал к стойке. Вода вроде бы текла и неспешно, но все-таки тянула за собой.
Чтобы не оставаться в самом глубоком месте и не искушать дренажных богов, я не стал сразу переворачивать труп, а ухватился за одежду и потащил его к пешеходной дорожке.
Хотя я легко общаюсь с душами умерших, трупы меня пугают. Они напоминают мне опустевшие дома, из которых выехали прежние жильцы, а вселиться может кто-то новый и страшный.
Я не могу припомнить, чтобы такое случалось, хоть у меня и есть сомнения относительно продавца магазина «7-Одиннадцать» в Пико-Мундо.
Уже у дорожки я перевернул тело на спину и узнал змееподобного мужчину, который стрелял в меня из «тазера».
Не Дэнни. Я с облегчением выдохнул.
И тут же мои нервы натянулись, как струны, а по телу пробежала дрожь. Лицо мертвеца не походило на лица других трупов, которые мне доводилось видеть.
Глаза закатились под веки так далеко, что не осталось и серпика зеленого. И хотя умер он часа два тому назад, не больше, глазные яблоки выпучились, словно какая-то внутренняя сила выдавливала их из глазниц.
Будь его лицо мертвенно-белым, меня бы это не удивило. А если бы кожа приобрела светло-зеленый оттенок, какой обычно появляется в первый день после смерти, я бы задался вопросом, что ускорило процесс разложения, но тоже не удивился бы.
Но на меня смотрело не мертвенно-белое лицо и не светло-зеленое, а серое, разных оттенков, от цвета золы до чуть ли не угольного. И кожа туго обтягивала кости, словно жизнь была соком, который высосали из тела.
Нижняя челюсть отвисла. Язык исчез. У меня не создалось ощущения, что его выдрали. Скорее мужчина проглотил язык. Взял и проглотил.
Ран я не видел. И хотя причина смерти интересовала меня, не собирался раздевать труп.
Перекатил обратно, лицом вниз, в поисках бумажника. Не нашел.
Если этот человек не умер в результате несчастного случая, если его убили, то сделал это не Дэнни Джессап. То есть по всему выходило, что убийцей мог быть лишь один из сообщников мужчины.
Подняв рюкзак и закинув его за спину, я продолжил путь в прежнем направлении. Несколько раз оглядывался, ожидая, что труп уже вылез на дорожку, но он так и остался в воде.
Глава 17
Со временем я повернул на юго-восток, в другой тоннель. Темный.
Однако света, поступающего из первого тоннеля, хватило, чтобы я нашел выключатель. Изготовленный из нержавеющей стали, он крепился к стене на высоте шести футов. Из этого следовало, что разработчики подземного комплекса полагали, что до такой высоты вода никогда не поднимется. Тем самым подтвердилась моя догадка о том, что размеры тоннелей были куда как больше, чем требовалось для того, чтобы пропустить водяной поток даже после самого мощного ливня.
Я повернул выключатель. Тоннель впереди осветился, как, возможно, и все остальные, с ним связанные.
Поскольку теперь я решил идти на юго-восток, тогда как гроза приближалась с севера, то воды в этом тоннеле не было.
И бетон практически высох после последнего ливня. Дно тоннеля покрывал светло-серый осадок вперемежку с мелкими предметами, которые не унесла с собой вода.
Поскольку теперь я решил идти на юго-восток, тогда как гроза приближалась с севера, то воды в этом тоннеле не было.
И бетон практически высох после последнего ливня. Дно тоннеля покрывал светло-серый осадок вперемежку с мелкими предметами, которые не унесла с собой вода.
Я поискал на осадке следы, но не обнаружил ни одного. Если Дэнни и его похитители шли этим путем, они оставались на дорожке.
Мое шестое чувство тянуло меня вперед. Я зашагал чуть быстрее, чем раньше… задаваясь вопросом…
На улицах Пико-Мундо встречались люки ливневой канализации. Тяжелые чугунные диски, которые поднимались из гнезд с помощью специальных инструментов.
Логика подсказывала, что водопровод и энергетические коммуникации, которыми ведал департамент водо- и электроснабжения, и система канализационных стоков, относящаяся к департаменту канализации, не должны соединяться со сливными тоннелями, которые намного превосходили их по размерам и протяженности. С другой стороны, в моем подземном путешествии я вроде бы должен был миновать множество шахт обслуживания тоннелей…
Однако, пройдя много миль по первому тоннелю, я не встретил ни одного места, где мог бы подняться на поверхность, за исключением того, где и попал в тоннель. А в новом тоннеле, пройдя каких-то двести ярдов, поравнялся с железной дверью в стене.
Психический магнетизм, который направлял меня к Дэнни Джессапу, к двери не потянул. Мною двигало исключительно любопытство.
Такая же тяжелая и массивная, как первые две, эта дверь также открылась на удивление легко. За ней я нашел выключатель и Т-образный коридор. В торцах перекладины находились еще две двери.
Одна открывалась на маленькую площадку, от которой спирально поднималась вверх металлическая лестница. Я не сомневался, что привела бы она еще в одну каменную будку, ничем не отличающуюся от той, в которую я вломился, и принадлежащую Службе контроля ливневых тоннелей округа Маравилья.
За второй дверью оказалось более просторное помещение с высоким потолком и пролет обычных ступеней, которые поднимались на двадцать футов к двери с надписью на табличке «ДВиЭПМ».
Я расшифровал надпись как «Департамент водо- и электроснабжения Пико-Мундо». Ниже, прямо на стали, черным маркером написали «16S-SW-V2453», но мне эта последовательность цифр и букв ничего не говорила.
К двери я подходить не стал. Мне стало ясно, что подземные системы департамента водо- и электроснабжения и Службы контроля ливневых тоннелей пересекаются как минимум в нескольких местах.
Я не знал, почему эта информация может оказаться полезной, но чувствовал, что она мне пригодится.
Вернувшись в тоннель и убедившись, что похожий на змею, с закатившимися под веки зрачками мужчина меня не ждет, я продолжил путь на юго-восток.
При пересечении еще с одним тоннелем пешеходная дорожка, поднятая над дном, оборвалась. И на покрывающем дно осадке появились следы, которые вели к тому месту, где дорожка начиналась вновь.
Я спрыгнул на дно тоннеля и наклонился над следами.
Следы Дэнни отличались от других. После многочисленных переломов (а кости у страдающих несовершенным остеогенезом далеко не всегда срастаются правильно) правая нога Дэнни стала на дюйм короче левой и вывернулась. Так что он прихрамывал и подволакивал правую ногу.
«Будь я еще и горбуном, — как-то сказал он, — то получил бы пожизненную работу на колокольне собора Парижской Богоматери, с неплохими премиями, но, как обычно, мать-природа обошлась со мной несправедливо».
При небольшом росточке он и размером стопы не отличался от двенадцатилетнего ребенка. И его правая нога была на размер больше левой.
Никто другой такие следы оставить не мог.
Когда я прикинул, как далеко ему пришлось идти, мне стало дурно. Я разозлился на похитителей и испугался за Дэнни.
Он, конечно, мог пройти небольшое расстояние (несколько кварталов по торговому центру), не испытывая боли, иногда даже дискомфорта. Но столь дальняя прогулка наверняка была для него сущей мукой.
Раньше я думал, что Дэнни увели с собой два человека: его биологический отец, Саймон Мейкпис, и безымянный, змееподобный мужчина, теперь покинувший этот мир. Однако по дну пересохшего тоннеля тянулись еще три цепочки следов.
Две принадлежали взрослым мужчинам, у одного ноги были побольше, третья — мальчику или женщине.
Следы оборвались у пешеходной дорожки. Далее мне вновь пришлось полагаться исключительно на мое уникальное шестое чувство.
В этой сухой части лабиринта отсутствовал даже едва слышный шепот текущей воды. И тишина буквально оглушала.
Походка у меня легкая. А при размеренном шаге дыхание остается практически бесшумным. Поэтому я и на ходу мог прислушиваться к тоннелю, точно зная, что уловлю любой звук, изданный теми, кого я преследовал. Но до меня не долетал ни шум шагов, ни голоса.
Пару раз, однако, я останавливался, закрывал глаза и сосредотачивался только на звуках. Не слышал ничего.
Столь глубокая тишина предполагала, что где-то впереди эта четверка покинула ливневые тоннели.
Почему Саймон похитил сына, которого не хотел, не считал своим?
Ответ: если он думал, что Дэнни — ребенок мужчины, с которым Кэрол ему изменила, Саймон испытал бы чувство глубокого удовлетворения, убив его. Он был социопатом. Ни логика, ни обычные эмоции не служили отправной точкой его действий. Власть (и наслаждение, которое он испытывал, пользуясь ею) и выживание были его единственными мотивами.
Этот ответ до поры до времени устраивал меня, но теперь уже нет.
Саймон мог убить Дэнни в его спальне. Или когда мое появление в доме Джессапа спутало ему карты. Он мог убить Дэнни в фургоне, потому что за рулем сидел человек-змея. Мог даже помучить его перед смертью, возникни у него такое желание.
Привести Дэнни в тоннель, заставить идти долгие мили тоже тянуло на пытку, но едва ли такая пытка могла доставить удовольствие социопату-убийце, который предпочитал пускать своим жертвам кровь.
Но для чего понадобился Дэнни Саймону (и двум его спутникам), я понять не мог.
И этот путь они выбрали не для того, чтобы обойти блокпосты на дорогах или укрыться от вертолетов Управления шерифа. Они без труда могли бы найти укромное местечко на поверхности и затаиться там до прекращения их поисков.
С нехорошим предчувствием я ускорил шаг, не потому, что психический магнетизм погнал меня вперед, не погнал, просто на пересечении с каждым тоннелем мне вновь и вновь встречались их следы на покрывавшем дно осадке.
Бесконечные серые стены, монотонная череда полос тени и пятен света под потолочными лампами, тишина… все это могло бы послужить адом для безнадежного грешника, который более всего на свете боялся одиночества и скуки.
После того как следы встретились мне в первый раз, я преследовал их по тоннелю еще тридцать минут, не бежал, но точно перешел на быстрый шаг, прежде чем добрался до того места, где они поднялись на поверхность.
Глава 18
Когда я прикоснулся к стальной двери в стене тоннеля, крючок психического магнетизма глубоко впился в меня, и я почувствовал, как меня тянет вперед, словно люди, по следу которых я шел, были рыбаками, а я — пойманной ими рыбой.
За дверью оказался L-образный коридор. В конце L — дверь. Переступив через порог, я обнаружил небольшую площадку, спиральную лестницу, а наверху — стойку с инструментами в каменной будке.
Хотя февральский день был теплый, а не обжигающе жаркий, воздух под металлической крышей сильно нагрелся. Пахло сухой гнилью. Должно быть, в деревянных стропилах завелся грибок.
Похоже, Саймон открыл замок точно так же, как и в будке около кафе «Синяя луна». Уходя, они закрыли дверь за собой и защелкнули на собачку.
С помощью ламинированого водительского удостоверения я обычно могу открыть простенькую собачку, но этот замок, пусть старый и дешевый, не поддался напору пластика. И мне вновь пришлось доставать клещи из рюкзака.
Меня не волновало, что шум может услышать Саймон и его команда. Они наверняка прошли через эту дверь достаточно давно. И я не сомневался, что они не устроили за ней привал, а двинулись дальше.
Я уже собирался взяться за личинку, когда зазвонил спутниковый телефон Терри, заставив меня вздрогнуть.
Я достал его из кармана рюкзака и ответил на третьем гудке:
— Да?
— Привет.
Одного слова хватило, чтобы я узнал чуть хрипловатый голос женщины, которая звонила, когда прошлой ночью я сидел под ветвями ядовитой бругманзии, растущей во дворе дома Янгов.
— Опять вы.
— Я.
Она могла раздобыть этот номер, только позвонив на мой разрядившийся мобильник и поговорив с Терри.
— Кто вы? — спросил я.