Продолжая играть роль беспечного туриста, я пошел на набережную Сент-Круа пешком, через Кэнконс, по улицам Сент-Катрин и Виктора Гюго, а потом по берегу Гаронны. В таких кабачках, как тот, что выбрал мой помощник, собираются в основном рабочие порта; моряков - и тех гораздо меньше. Я сказал темноволосой толстухе официантке, что пришел от господина Сальваньяка, и меня проводили за столик в нише у самой кухни. Там мы, бесспорно, могли не опасаться нескромных ушей, зато имели немало шансов помереть от удушья. В ожидании хозяина гаража я заказал анисовку, прибывшую, очевидно, прямиком из Испании и, подозреваю, без санкции таможни и таможенников.
Сальваньяк, продолжая игру, с порога громогласно объявил, что выполнил мое поручение и зеленый "воксхолл" с полным баком уже стоит у двери кабачка. Мы обменялись рукопожатием, и владелец гаража пустился в восторженное и стопроцентно лживое описание достоинств машины, которую якобы надеялся мне продать. Поток дифирамбов "воксхоллу" прекратился лишь на минуту - пока Сальваньяк заказывал миноги и антрекоты. Рабочие за соседними столиками, сначала с интересом смотревшие на нового компаньона, быстро перестали обращать на нас внимание. Сальваньяк, несомненно, знал свое дело, и меня это порадовало. С таким помощником у меня, возможно, оставался хотя бы шанс выбраться из осиного гнезда, в которое я сунулся не рассуждая, очертя голову, из одной братской привязанности к Бертрану.
После того как официантка принесла нам антрекоты, Сальваньяк, не меняя тона, заметил:
- Во всей этой истории больше всего меня сбивает с толку жена.
- Жена?
- Мадам Гажан... Эвелин...
- Почему?
- Да просто-напросто у меня не укладывается в голове, что, раз уж парню повезло жениться на такой красотке, он мог за здорово живешь ее бросить.
И Сальваньяк нарисовал такой портрет покинутой супруги, что мне чертовски захотелось познакомиться с ней как можно скорее.
- Ну и что же?
- Эвелин Гажан - на редкость элегантная дама, явно любит роскошь и красивую жизнь... Она из тех женщин, что мечтают сорить деньгами и бесятся от несбыточности своих надежд, если положение мужа обрекает их на более скромное существование.
- А заодно и готовы на что угодно, лишь бы удовлетворить свои аппетиты?
- Думаю, да.
- Вывод: узнав от супруга (что совершенно естественно) о ценности его открытия, мадам Гажан понимает, что есть возможность заработать целое состояние, и в конце концов уговаривает Гажана позаботиться не о будущем страны, а об их собственном счастье. Так?
- Возможно.
- Значит, по-вашему, ради жены инженер мог забыть о долге?
- Познакомившись с Эвелин Гажан, вы быстро убедитесь, что парень, не слишком избалованный вниманием женщин, вряд ли сможет долго противиться ее желаниям!
- Ого!.. Вы меня так заинтересовали, что и вправду хочется поскорее взглянуть на эту даму.
- Я полагаю, вы так или иначе собирались ее допросить?
- Естественно...
- Ну так будьте осторожны!
- Не беспокойтесь, у меня хороший иммунитет. Но вернемся лучше к вашим предположениям... Итак, заручившись согласием мужа, Эвелин Гажан связала его с иностранным агентом? Но каким образом? Вряд ли она просто-напросто отправилась в какое-нибудь посольство, верно?
- Разумеется, нет. Но у мадам Гажан есть верный поклонник Фред Сужаль... Красивый малый, владелец процветающего кабаре "Кольцо Сатурна" и почти друг детства...
- А больше ничего интересного о нем не известно?
- Не знаю, но кто тут может сказать наверняка? У Сужаля бывает куча народу, и от посетителей не требуется ничего, кроме туго набитого кошелька, а в Бордо, сами понимаете, съезжаются люди со всех концов света. "Кольцо Сатурна" - идеальное место, где можно найти покупателя на любой товар.
- Тогда, вы думаете, Сужаль - сообщник?
- Не обязательно, хотя исчезновение Гажана в какой-то мере благоприятствует его ухаживаниям... Возможно, он надеется, что, коли месье Гажан больше не даст о себе знать, Эвелин наконец согласится выйти за него замуж. Впрочем, мадам Гажан часто бывает в "Кольце Сатурна" и могла сама без ведома Сужаля выйти на возможного покупателя мужниных разработок, подготовить бегство и все прочее...
- Но тогда при чем тут Бертран?
Сальваньяк отхлебнул глоток бордо. Выглядел он немного смущенным.
- Послушайте... Я бы не хотел причинять вам боль, но у вашего друга были довольно странные представления... вернее, своя собственная теория насчет того, как ему следует выполнять задание.
- Что вы имеете в виду?
- Не вздумай Тривье действовать в одиночку, наверняка и сейчас был бы жив-здоров. Когда мы виделись в последний раз, он сказал, что, кажется, вышел на очень серьезный след, но отказался объяснить, какой именно. А через несколько часов его нашли мертвым, и теперь придется все начинать заново.
На это я ничего не мог возразить, потому что и сам знал о несчастной слабости Бертрана к театральным эффектам. Он любил расследовать дело самостоятельно и до глубины души радовался, сообщая уже готовое решение. Вот только на сей раз бедняга либо не рассчитал собственные силы, либо недооценил противника...
- Бертран не говорил вам, с кем успел повидаться?
- С месье Турноном, мадам Гажан и, несомненно, Сужалем... А насчет прочих я не в курсе.
* * *
Месье Турнон, директор завода, где работал Гажан, маленький, нервный и явно встревоженный человечек, откровенно не желал ввязываться в наши дела. Встретил он меня довольно прохладно. И, даже не дав рассказать о цели моего визита, сухо прервал объяснения.
- Это излишне, месье Тони Лиссей... Мне звонили из Парижа. Я, конечно, весьма сожалею о том, что произошло с вашим коллегой, но, полагаю, таков профессиональный риск... Что до Гажана, то вот его досье, и вряд ли я сумею сказать о нем что-либо еще. Так что берите досье, если угодно - можете унести его с собой, но тогда попрошу вас оставить секретарше расписку.
Похоже, ему просто не терпелось меня спровадить.
- По правде говоря, месье Турнон, меня очень мало заботят служебные характеристики Гажана. Что меня действительно интересует - так это чисто человеческая сторона дела...
- Не понимаю...
- Ну, если не касаться работы, что он за человек?
- Вообще-то мы очень мало сталкивались вне службы... Но почему бы вам не поговорить об этом с супругой Гажана?
- Вы с ней знакомы?
Директор завода удивленно вытаращил глаза.
- Знаком ли я с ней? Естественно! Впрочем, это очаровательная женщина.
Последнюю фразу он проговорил таким тоном, будто речь шла о погоде: скажем, "дождь начинается" или "дождь кончился".
- Жена - плохой свидетель.
- В самом деле?
Мое замечание, по-видимому, крайне удивило Турнона.
- Мы не так уж много знаем о тех, с кем живем бок о бок долгие годы... - пояснил я.
- Так-так...
Директор завода как будто погрузился в бездну размышлений, но я заставил его снова выплыть на поверхность, задав очередной вопрос:
- А о чем вы разговаривали с Гажаном?
- О чисто научных проблемах.
- И никогда ни о чем другом?
- Не помню... У нас здесь очень сложная работа, месье Лиссей, и требует предельной сосредоточенности. На светскую болтовню почти не остается времени. Я всегда считал Марка блестящим инженером. Что до его личной жизни, то, согласитесь, она ни в коей мере меня не касается, не говоря уж о том, что просто не интересует...
- Но... вас не удивило бегство Гажана?
- Да, конечно, хотя я бы не сказал, что потрясен. Такое ведь случалось и раньше, не так ли?
- Быть может, Гажан дружил с кем-нибудь из коллег и держался с ним откровеннее, чем с другими?
- Не думаю... Он был весьма замкнутым человеком... К тому же ваш предшественник уже расспрашивал всех инженеров и, по-моему, не добился никаких результатов. Все случившееся, конечно, прискорбно, но какой смысл пережевывать бесцельные сожаления? Нам остается лишь попробовать смягчить последствия предательства и надеяться, что в следующий раз те, кому поручено охранять ученых, выполнят свою задачу более добросовестно. А теперь прошу прощения, месье Лиссей, но у меня масса работы...
Короче, милейший директор выставлял меня за дверь.
В крошечном предбаннике, где сидела личная секретарша Турнона, тихая женщина лет сорока, во-видимому ничуть не опечаленная тем, что уже успела изрядно обрасти жирком, я подмахнул расписку, как того требовал директор, и, разумеется, не упустил случая поговорить.
- Ваш шеф всегда такой?
- Какой?
- Неужели он и вправду так безразличен ко всему на свете и относится к посетителям, как к назойливым мухам?
Женщина улыбнулась:
- Месье Лиссей, я зарабатываю тут восемьсот франков в месяц, а потому не имею права на особое мнение о начальстве или по крайней мере не должна высказывать его вслух.
Неглупая у Турнона секретарша!
- А вы мне нравитесь, - невольно вырвалось у меня.
Неглупая у Турнона секретарша!
- А вы мне нравитесь, - невольно вырвалось у меня.
- Жаль, что вы не пришли сказать мне об этом лет двадцать назад... - И она без малейшего перехода добавила: - Меня зовут Сюзанна.
Это сообщение погрузило меня в некоторую растерянность, и, признаюсь, я довольно глупо брякнул в ответ:
- Очень красивое имя...
Банальность ответа явно удивила секретаршу.
- Вы находите?
- Вне всяких сомнений.
Я прикусил губу, потому как едва не ляпнул, что так звали мою маму. А секретарша, полуприкрыв глаза, пробормотала себе под нос:
- Мне нравится имя Тони... очень оригинально...
Что это, попытка вскружить мне голову? Какая нелепость! И я, поблагодарив Сюзанну (раз уж ее так зовут) за любезность, начал тихонько пятиться, но не успел переступить порог, как секретарша подала новую реплику:
- Надеюсь, мы еще увидимся? Вы мне куда больше нравитесь, чем ваш коллега!
Может, она все-таки дура или хочет намекнуть, будто знает нечто такое, о чем на работе сказать нельзя? Любопытно... И я снова подошел к ее столу.
- Так вы видели Тривье?
- Разумеется... Он, как и вы, приходил к месье Турнону.
- Сюзанна... Бертран Тривье был моим лучшим другом... вот уже десять лет... до сих пор не могу поверить, что его больше нет... Я должен поймать того, кто убил Бертрана!.. Вы можете мне помочь?
Прежде чем ответить, секретарша долго смотрела на меня своими большими и печальными, как у коровы, глазами.
- Вы... вы, должно быть, умеете любить... - проникновенно заметила она. - А ваш друг вообще не обратил на меня внимания. Мне показалось, что он воспринимает меня как часть обстановки этой комнаты... И в этом он был глубоко неправ, месье Лиссей... Секретарша, много лет проработавшая в одной фирме, волей-неволей узнает немало интересного...
- Например, о Марке Гажане?
- В частности, и о нем...
Я, от волнения вцепившись в столешницу, нагнулся к самому лицу Сюзанны.
- Послушайте... Я думаю, нам имеет смысл обсудить все это подробнее...
- Возможно.
- И где я могу найти вас после работы?
- Я живу на улице Траверсан, у самой площади Мокайю на... четвертом этаже, слева. Жду вас после восьми вечера... Может, вы отведете меня куда-нибудь поужинать?
Я не успел ответить, поскольку месье Турнон, выскочив из кабинета, бесцеремонно вмешался в наш разговор. Похоже, его так и трясло от ярости.
- Сюзанна! Это... это постыдно!.. Отвратительно! Так бросаться на шею первому встречному! И в следующий раз, когда вам вздумается разыгрывать столь смехотворные сцены соблазнения, будьте любезны хотя бы выключить интерфон! Не заставляйте меня слушать ваши глупости!
Я расстроился, что стал невольной причиной этой грубой выволочки, однако Сюзанна, судя по всему, отнеслась к упрекам шефа с невозмутимым хладнокровием. Когда Турнон, окончательно выдохшись, наконец умолк, секретарша вскинула на него глаза.
- Ты чертовски действуешь мне на нервы, Эрнест, - спокойно заметила она. - Надеюсь, ты отдаешь себе в этом отчет?
Месье Турнон, по всей видимости, хотел разразиться новой гневной речью, но запнулся, искоса поглядел на меня и, покраснев до ушей, исчез в кабинете.
- Ревнует, - все так же спокойно пояснила секретарша.
- Так я и подумал. И все-таки в следующий раз вам лучше бы и в самом деле выключить интерфон.
Она пожала плечами:
- Если б вы только знали, до какой степени мне на это наплевать!
* * *
По дороге в Кодран, к мадам Гажан, я раздумывал, что собирается рассказать мне Сюзанна. А вдруг это просто-напросто ребяческая уловка? Ведь не исключено же, что секретарше только хотелось провести вечерок в моем обществе, - Турнон-то наверняка не самый веселый компаньон... А кстати, означенный Турнон начинал меня всерьез интересовать - уж очень не схожи те два лица, что он показал мне всего за несколько минут. Ревнивец, устроивший любовнице сцену, несмотря на присутствие постороннего, нисколько не походил на отрешенного от земных дел и озабоченного исключительно научными проблемами директора завода. Так когда же он лгал? Мне казалось совершенно невероятным, чтобы человек, так страстно влюбленный в свою секретаршу, мог ничего не знать ни о чувствах, ни о личной жизни подчиненных. И чем больше я об этом думал, тем больше убеждался, что Турнон нарочно устроил спектакль. Вот только зачем? Настроение у меня поднималось - я чувствовал, что вышел на след. Возможно, он никуда не приведет, но чем черт не шутит... В окружавшем меня густом тумане загадка Турнона казалась неким огоньком, и даже если она не имеет особого отношения к делу, разобраться в ней все же очень любопытно.
От Сальваньяка я знал, что мадам Гажан живет в Кодране - западном пригороде Бордо, на улице Лоншан. Отправляясь туда, я понятия не имел, дома она или нет, но предпочитал проездить впустую, чем предупреждать о своем появлении особу, которую намеревался подвергнуть самому серьезному допросу. Мне хотелось застать ее врасплох. Кроме того, даже в случае неудачи я все же получу некоторое представление о психологии этой Эвелин, взглянув на дом и на квартал, где она живет. Я очень верю во влияние окружающей обстановки на духовный склад человека и не сомневаюсь, что у обитателей нынешних крупных агломераций в конечном счете сложился совершенно особый менталитет.
Эвелин Гажан оказалась дома. Услышав звонок, она почти тотчас открыла дверь, а я с первого взгляда влюбился без памяти. Да, знаю, подобные слова кажутся ужасно глупыми, но тут уж ничего не поделаешь, и не стоит даже пытаться утопить истину в потоке фраз, все равно никакие увертки не могут изменить того очевидного факта, что, как только дверь открылась и на пороге возникла Эвелин, я замер, не в силах издать ни звука. Для того чтобы вы меня поняли, могу напомнить, что каждый мужчина всю жизнь носит в душе более или менее смутный образ идеальной женщины, той, что и внешне, и внутренне соответствует его мечтам. Вполне естественно, он никогда не встречает такой женщины по той простой причине, что сие порождение грез не имеет ничего общего с действительностью. Более того, столкнись он случайно со своим идеалом, чаще всего просто его не узнает. Так вот, приехав в Кодран, я внезапно попал в число редких счастливчиков, которым довелось увидеть, что их мечта воплотилась в живом существе. И с первой же минуты я понял, что никогда не буду счастлив в полном смысле слова, если Эвелин в конце концов не станет моей подругой.
Какой смысл описывать ту, кого я уже любил всем своим существом? Да, конечно, она была очень красива и, по-видимому, на редкость ладно скроена, насколько я мог судить по изящным линиям стройной фигуры, облаченной в строгое черное платье. Светлые волосы, бархатная, свежая кожа... но, наверное, больше всего потрясали ее глаза: не то чтоб невероятно большие, но такие ласковые и сияющие, что, стоило Эвелин поглядеть на вас - и сразу теплело на сердце.
То, что агент спецслужбы может вести себя или, точнее, чувствовать как подросток, ошалевший от первой любви, наверняка покажется странным, но мы такие же люди, как и прочие, и нам свойственны те же слабости, иллюзии и желания. Должно быть угадав мое смятение, Эвелин улыбнулась, словно хотела меня приободрить.
- Что вам угодно?
- Мадам Гажан?
- Да, месье...
- ...Лиссей... Тони Лиссей. Я хотел бы поговорить с вами о вашем муже...
Выражение лица мадам Гажан сразу изменилось, и прекрасные глаза заволокло слезами.
- Прошу вас, входите!
Закрыв дверь, она проводила меня в небольшую гостиную, обставленную добротно, но без претензии на оригинальность. На комоде в стиле Людовика XV стояла фотография молодого мужчины с довольно вялым, невыразительным лицом, и я подумал, что оно как нельзя более соответствует банальной обстановке гостиной. Я повернулся к хозяйке дома и указал на фотографию.
- Это месье Гажан?
Она кивнула.
- Может быть, вы расскажете мне о нем?
- Но... с какой стати? Кто вы такой?
- Допустим, я принадлежу к некоей государственной организации, которую особенно интересуют научные открытия... настолько интересуют, что она страшно не любит, когда последние уплывают в чужие края...
- Так вы коллега того несчастного молодого человека...
- Вот именно.
Эвелин предложила мне сесть.
- Я бы предпочла, чтобы вы сами задавали вопросы.
- Ладно... Но я заранее прошу прощения, если некоторые из них покажутся вам неприятными.
- Полагаю, вы не станете грубить мне ради собственного удовольствия?
- Разумеется, нет. Вы любили своего мужа, мадам?
Она вздрогнула.
- Но... естественно. Мы с Марком прожили вместе шесть лет и ни разу не поссорились... Вне работы Марк - сущее дитя... Рядом со мной он чувствовал себя в полной безопасности от жизненных треволнений. Говорят, многие ученые таковы.
- И тем не менее он вас покинул?
- Я в это не верю! - возмутилась мадам Гажан.
- И однако...