Два слова - Исабель Альенде

Исабель Альенде

Два слова

У нее было дивное имя — Белиса Крепускуларио. Священнику в своих книгах такого не найти и матери не придумать. Откуда оно взялось? Она сама искала его по свету, пока не нашла и не примерила на себя. А жила Белиса Крепускуларио тем, что продавала слова. Бродила с ярмарки на ярмарку, из деревни в деревню, ставила свой маленький навес — четыре палки с натянутым на них куском мешковины, чтобы укрыться от дождя и солнца, и принималась за дело. Ей не было нужды расхваливать свой товар. Столько раз побывала она и тут и там, что все ее знали и, едва завидев на краю деревни с узелком под мышкой, спешили на площадь, к ее привычному месту. Ведь случалось, ждали они Белису по году и больше со своей нуждой. Лишнего с них она не брала. За пять сентаво раздавала стихи для памяти, за шесть делала сны счастливее, за девять писала письма влюбленным, за двенадцать обучала самым новым и самым обидным словам тех, у кого были заклятые враги. Кто брал товара на пятьдесят сентаво, получал в подарок тайное слово — то, что могло уводить тоску. И надо ли говорить, что каждому доставалось свое, особое, без обмана. Всякий знал наверняка: во всем огромном мире никому другому оно служить не станет.

А родилась Белиса Крепускуларио в большой семье. Такой бедной, что даже имен для детей в ней не находилось. Было это в самой засушливой из всех земель. Росла она и знала одну заботу, одно счастье — пережить вечный голод, не умереть от вековой жажды. Исполнилось ей двенадцать лет, когда пришла засуха, какой никогда здесь не видывали. Похоронила Белиса четверых своих братьев и сестер, а когда стал приближаться ее конец, решила: лучше отправиться в путь, в сторону моря, авось по дороге удастся перехитрить смерть. Смерть-то она обманула, да еще кое-что и нашла. На краю какой-то деревушки, застывшей на морском берегу, бросил ей ветер под ноги газетный лист, а на нем — значки. Подняла она желтый расползающийся лоскут и долго разглядывала, не понимая, какая в нем польза. Любопытство оказалось сильнее робости. Подошла Белиса к мужчине, что купал поблизости свою лошадь. В той самой воде, что такой сладкой показалась Белисе чуть раньше.

— Это спортивная страница местной газеты, — объяснил мужчина. Он ничуть не удивился вопросу. Ведь в тех краях грамотных людей было совсем немного.

Ответ смутил Белису, но побоялась она показаться назойливой и лишь осведомилась, что означают маленькие мушиные лапки, нарисованные на бумаге.

— Это слова, девочка. Здесь говорится, что Фульхенсио Барба нокаутировал в третьем раунде Негро Риснао.

Вот тогда-то и узнала она, что слова похожи на птиц: летают себе на воле как хотят, безо всякого порядка и согласия. И каждый, немного наловчившись, может насобирать их и начать продавать. Поразмыслила Белиса о своей судьбе. Куда ей податься? Что ждало ее в жизни? Выбор невелик: стать проституткой или кухаркой-рабыней у богатых людей. Вот, пожалуй, и все. Продавать слова — разве лучше придумаешь? И принялась Белиса усердно их собирать, приручать и предлагать людям. Те сначала удивлялись, но потом попривыкли, научились обращаться с ее товаром и остались довольны. Так и жила она и иного не искала. Много лет торговала Белиса словами, прежде чем открылось ей, что можно их еще самой и писать. И поняла, сколько пользы сулит это ее делу. Потому и заплатила священнику двести песо звонкой монетой за то, что научил ее грамоте. На оставшиеся от сбережений десять песо купила она словарь. Прочла его весь, от А до Я, и выбросила вон: не хотела мошенничать и подсовывать людям, то, что уже побывало в фабричной упаковке.

И вот однажды, дело было в августе, сидела Белиса под навесом. Пришел к ней старик со своим горем: десять лет ждет он пенсии и никак не дождется. Где взять слова, чтобы добиться справедливости? Но не успела Белиса ему помочь. Ворвались на площадь люди Полковника. Главным у них был Мулат, он прославился в тех землях верностью хозяину и скорым на расправу ножом. Мчался Мулат, как ураган, а за ним вихрилась пустота: женщины с детьми разбегались, куры разлетались, даже собаки пулей уносились прочь. Ни одной живой души не осталось на площади. Только Белиса Крепускуларио. Она-то никогда не видела Мулата и очень удивилась, что он направился прямо к ней.

— Так это ты продаешь слова? — спросил он и ткнул в ее сторону скрученным хлыстом.

— К вашим услугам, — ответила она.

Не успела она это сказать, как накинулись на нее приехавшие с ним люди: и навес опрокинули, и чернильницу разбили. Кто-то взвалил ее себе на плечо, словно солдатскую скатку, и бросил поперек лошадиного крупа за спину Мулату. И пустился отряд галопом на юг.

Белиса Крепускуларио уж совсем сознание от тряски теряла, когда остановились всадники, и четыре сильных руки опустили ее на землю. Попыталась она было встать на ноги и с достоинством поднять голову, да силы оставили ее, со вздохом рухнула прямо на траву и погрузилась в счастливый сон. Долго спала и пробудилась от шепота ночного поля. Были в нем звуки ее слуху незнакомые, таинственные. Сразу подумала Белиса, что хорошо бы разгадать эти шорохи, отыскать в них слова туземных языков и пополнить ими свои запасы. Только ничего она сделать не успела. Едва открыв глаза, увидела перед собой Мулата, с нетерпением на нее поглядывавшего.

— Наконец-то ты проснулась, женщина, — сказал он и протянул ей фляжку, чтобы отхлебнула глоток виноградной водки, настоянной на порохе, и поскорее пришла в себя.

Захотела Белиса узнать, за что так плохо с ней обошлись. И Мулат объяснил: понадобилась ее помощь Полковнику. Позволил Мулат Белисе ополоснуть лицо водой и сейчас же повел на другой конец лагеря. А там, в гамаке, подвешенном между двумя деревьями, отдыхал самый страшный в тех краях человек. Не смогла она разглядеть его лица, оно было скрыто тенью листвы и тенью долгих лет разбойничьей жизни. Должно быть, оно ужасно, подумала Белиса, раз даже Мулат сразу стал смирным, как ягненок. Поэтому она вздрогнула от неожиданности, услышав его голос — мягкий и чистый, как у учителя.

— Это ты продаешь слова?

— К вашим услугам, — прошептала Белиса и попыталась что-нибудь разглядеть во тьме.

И тогда он поднялся, и свет от факела, который держал в руке Мулат, упал ему на лицо. Женщина увидела темную кожу и глаза как у пумы, цвета яшмы. В тот же миг поняла Белиса, что стоит перед ней самый одинокий в этом мире человек. То, что он сказал, подтвердило ее догадку: Полковник захотел стать президентом, устал от бесконечных войн, от поражений, никак не желавших превращаться в победы. Уж много лет спал он под открытым небом, ел яйца игуаны и суп из ужей, а в дождливые дни хромал на одну ногу, потому что в бедре у него засела пуля и от сырости начинала ворочаться. Все это, конечно, были мелочи, из-за них не стал бы он менять свою жизнь. Причина была в ином. До отвращения надоело Полковнику видеть ужас в чужих глазах. Хотелось, чтобы ждали его в городах и деревнях триумфальные арки, яркие флаги и только что срезанные цветы. Чтобы при виде его не прятались люди, не выкидывали беременные женщины, не плакали младенцы. Вот почему решил он стать президентом. Хорошо, сказал ему Мулат, отправимся скорее в столицу, ворвемся на всем скаку в президентский дворец и возьмем власть, как до сих пор брали все, что нам было нужно, ни у кого не спрашивая позволения. Но Полковник не собирался становиться тираном. Он мечтал о народной любви. Он хотел, чтобы люди за него отдали свои голоса — в декабре, на президентских выборах.

— Для этого я должен произносить какие-то там речи. Можешь ли ты продать мне нужные слова? — спросил Полковник.

Много разных просьб доводилось слышать Белисе, такой — никогда. Но отказаться не посмела — побоялась, что тут же пустит ей пулю в лоб Мулат. А еще страшнее было для нее другое: увидеть, как плачет Полковник. Да что скрывать, Белисе и самой захотелось помочь, потому что первый раз в жизни ощутила она трепетный жар своей кожи, первый раз испытала желание дотронуться до мужчины, провести руками по его телу, обнять его. В тот же миг поняла Белиса, что пришла к ней любовь.

Всю ночь и добрую половину следующего дня ворошила Белиса свои запасы, искала самые подходящие слова. И все время рядом стоял Мулат и глаз не отводил от ее крепких ног и нежной груди. Отбрасывала Белиса слова суровые и жесткие, слишком красивые и пышные. Откладывала в сторону те, что выцвели и истрепались, и те, что сулили несбыточные надежды, и те, в которых не осталось правды. А брала она лишь те, что мужчин могли заставить задуматься, а женщинам запали бы в сердце. Пригодилась и наука, за двести песо купленная у священника. Белиса записала свои слова на листе бумаги и подала знак Мулату, пусть развяжет веревку, которой привязал ее за ногу к дереву. И снова пошли они к Полковнику. Увидела его Белиса и, как и при первой встрече, услышала в себе крик любви. Отдала она Полковнику бумагу и долго молча смотрела на него.

— Что здесь написано? — спросил наконец Полковник.

— Вы не умеете читать?

— Я умею воевать.

Тогда она громко прочла написанное, прочла три раза, чтобы каждое слово врезалось ему в память. И увидела, как плакали стоявшие вокруг мужчины, и почувствовала, как желтые глаза Полковника загорелись восторгом. Он был теперь уверен, что с такой речью станет президентом.

— Эта дребедень чего-нибудь да стоит, раз наши парни три раза принимались реветь, — сказал Мулат.

— Сколько я должен тебе, женщина? — спросил Полковник.

— Один песо или сто сентаво, Полковник.

— Не дорого же ты просишь, — сказал тот, открывая висящую на груди сумку е остатками последней добычи.

— Да к тому же есть у вас право на два тайных слова, — добавила Белиса.

— Какие еще два слова?

Она объяснила, что за каждые пятьдесят сентаво, что платит покупатель, дарит одно волшебное слово, заговаривающее тоску. Пожал плечами Полковник, не увидел проку в таком подарке. Но не хотел платить неучтивостью за добрую услугу. Медленно подошла Белиса к сидевшему на крепком табурете Полковнику и наклонилась, чтобы прошептать ему на ухо заветные слова. Тогда мужчина ощутил вдруг запах дикого животного, исходивший от этой женщины, жар пламени, что излучали ее бедра, почувствовал чудное прикосновение ее волос и дыхание мяты.

— Вот они, ваши слова, Полковник, — сказала она и отошла. — Можете пользоваться ими сколько хотите.

Мулат проводил ее до дороги и все так же глядел на нее глазами заблудившейся собаки. Он хотел протянуть к ней руку, но у Белисы были готовы нужные слова, они вырвались из ее груди бурным потоком и заставили отшатнуться Мулата. Почудилось ему, что слышит он страшное проклятие.

В сентябре, октябре и ноябре столько раз произнес Полковник свою речь, что, не будь она сделана из самых прекрасных и прочных слов, давно превратилась бы в пыль. Объехал он страну из конца в конец. Побывал в самых диких местах, самых глухих деревнях, где лишь по кучам отбросов можно было узнать, что жили там люди. И пока, взобравшись на дощатый помост, произносил он свою речь, Мулат и его ребята чинили колокольни, раздавали детям анисовую карамель и писали на стенах золотистой краской имя Полковника. А потом зажигали пестрые петарды. Когда же они наконец уезжали, еще много дней в воздухе, как след кометы, кружился вихрь надежды. Очень скоро Полковник стал самым известным из всех кандидатов. И было в этом что-то колдовское: откуда взялся такой человек? Никто сказать не мог. Но его непонятная власть теплым дождем упала на страну и смутила сердца людей. О нем заговорили газеты. Ехали к нему издалека журналисты. Много появилось и врагов. А уж это ли не признак силы?

— Мы идем отлично, Полковник! — воскликнул Мулат, когда подошла к концу восьмая неделя их триумфа.

Но кандидат его не слышал. Он все повторял два своих тайных слова и с каждым днем делал это все чаще. Он произносил их, когда ему становилось грустно, шептал во сне, брал с собой, садясь на коня, думал о них, готовясь произнести знаменитую речь, и сам ловил себя на том, что наслаждался ими в часы отдыха. И всякий раз, когда приходили ему на ум подаренные слова, снова чувствовал он запах зверя, жар пламени, чудное прикосновение и аромат мяты. Он начал грезить наяву, и люди Полковника поняли, что жизнь уйдет из него раньше, чем он займет президентское кресло.

— Какой черт тебя крутит, Полковник? — много раз спрашивал Мулат, пока хозяин однажды не сказал ему, что виной всему два слова, что намертво засели у него в груди.

— Скажи их мне, может, тогда они потеряют свою силу, — попросил Мулат.

— Нет, я никому их не скажу, они принадлежат только мне, — возразил Полковник.

Надоело Мулату глядеть, как день ото дня все муторнее становилось Полковнику. Закинул он за спину винтовку и отправился на поиски той, что продавала слова. Долго он шел по ее следам, пока не увидел — все под тем же навесом, окруженную людьми. Встал Мулат перед ней, широко расставив ноги и подняв винтовку.

— Ты поедешь со мной, — приказал он.

А Белиса ждала его. Взяла чернильницу, свернула мешковину с навеса, набросила на плечи шаль и молча залезла на круп коня. Всю дорогу они ехали, не проронив ни слова, и через два дня прибыли в лагерь. На глазах у всего отряда подвел Мулат Белису к Полковнику.

— Отдай ей ее слова, Полковник. Пусть вернет тебе мужество, пусть опять сделает тебя настоящим мужчиной, — сказал он и приставил дуло винтовки к затылку пленницы.

А Полковник и Белиса Крепускуларио долго смотрели друг на друга, как бы меряясь силой. И тогда люди поняли: поздно что-то делать с проклятыми словами. Белиса шагнула вперед, взяла Полковника за руку, и все увидели, как стали совсем кроткими глаза кровожадной пумы.

Открытие 80-х: Исабель Альенде

80-e годы клонятся к закату, наступает время подведения итогов. Но насколько полно мы представляем, что произошло за этот период, скажем, в латиноамериканской литературе? Какие новые имена появились, какие направления? Что пришло на смену «буму»?[1]

Сегодня журнал знакомит читателя с автором, чьи произведения еще не печатались на русском языке. Чилийская писательница Исабель Альенде — открытие 80-х. «Наконец-то среди творцов нового латиноамериканского романа достойное место заняла представительница слабого пола!» Так или примерно так комментировала пресса ее шумный литературный дебют. Если составить таблицу рекордов литературной популярности уходящего десятилетия, Альенде окажется мировым лидером по многим позициям. Но броские рекламные определения и многозначительные цифры ничего не говорят о главном. Творчество Альенде — заметное явление в богатой яркими дарованиями литературе континента. И еще: в ее книгах на разных уровнях и очень своеобразно отразились острые проблемы сегодняшней культуры.

Она родилась в Чили в 1942 году (писательница не скрывает своего возраста). Ее отчим был дипломатом, и семья подолгу жила за границей. С 17 лет Исабель занимается журналистикой, на этом поприще добивается заметного успеха: популярный телекомментатор, затем редактор журнала «Паула», директор детского еженедельника «Мампато»... Но пусть с этих страниц зазвучит голос самой писательницы. В последние годы ее выступления, статьи, интервью привлекали такое же внимание, как и ее книги.

Часто писательницу спрашивают: кем приходился ей президент Чили Сальвадор Альенде?

— Он двоюродный брат моего отца. Однако мы поддерживали очень тесные отношения. Мои родители разошлись, когда мы, дети, были совсем маленькими, и Сальвадор — единственный из семьи Альенде — оставался рядом с нами. Летом мы обычно виделись каждое воскресенье. Он стал посаженым отцом на моей свадьбе. Его гибель 11 сентября явилась для меня большим ударом.

Вопрос: Каким он остался в вашей памяти?

Ответ: У меня сохранились исключительно семейные воспоминания. Я никогда не принадлежала ни к одной политической партии, не сотрудничала с его правительством. Только после гибели Альенде, покинув Чили, я поняла, что он был исторической фигурой. Оглядываясь назад, я могла бы сказать: его отличали, во-первых, большое мужество, во-вторых, чрезвычайная одаренность. Он мог словом воздействовать на толпу, умел в частной беседе произвести на человека такое впечатление, что тот становился его сторонником. Случилось, что в день военного переворота генералы-путчисты собирались послать кого-нибудь на переговоры с ним, чтобы убедить его уехать из страны. Но никто не отважился пойти во дворец, боялись, что Альенде переубедит любого из них. Это был человек большого личного обаяния, его дар убеждения шел, вероятно, от твердой веры в свои идеалы...

Вопрос: Как лично вы отнеслись к военному перевороту?

Ответ: Как тысячи чилийцев. Мы ожидали переворота, об этом говорилось постоянно. В последние месяцы оппозиция развернула грубую подрывную кампанию, пытаясь спровоцировать мятеж в армии. Вероятность переворота была очень велика, и кто лучше самого Альенде знал об этом?! За несколько дней до случившегося я обедала у него. Оппозиционные газеты пестрели лозунгами: пусть Альенде убирается из страны. Тут же, за столом, он сказал мне, что не подаст в отставку. Его избрал народ, и он покинет Ла Монеду либо мертвым, либо по окончании конституционного срока полномочий. Фраза показалась мне слишком торжественной для семейного обеда: она как бы предназначалась для истории. Несколько дней спустя его вынесли из Ла Монеды мертвым. Думаю, он верно оценивал возможности противника, но — только он один; остальные жили в каком-то тумане, в совершенной растерянности, питаясь слухами. Те времена были очень трудными, но и очень яркими. В день военного переворота я, как обычно, отправилась на работу рано, улицы были пустынны, я увидела военные грузовики, танкетки, это мне показалось странным, я зашла к подруге и застала ее плачущей в дверях. Именно она рассказала мне обо всем и попросила пойти в колледж, где работал ее муж (он ушел в пять утра и не вернулся). Окружными путями, буквально чудом, я добралась до центра города, где располагался колледж. И оттуда смогла увидеть, как бомбили Ла Монеду и все остальное. О смерти президента мне сообщили позднее...