— Что это? В двух словах?
— Это проекты дополнительных эмиссий нескольких компаний. В течение полугода, что осталось до размещения акций на бирже, их бумаги существенно вырастут в цене. Подумайте, как вам этим воспользоваться.
— Вот так просто? В чем подвох?
— Благодарность не бывает с подвохами, Зак. Вы выполнили свою часть сделки, мы свою. Мы должны быть взаимополезны.
— Хорошо, - я спрятал папку в сейф.
— Ну вот и славно, - сказал почему-то на русском князь.
— Что?
— Это русское выражение, что-то вроде выражения удовлетворения, - пояснил Лобанов-Ростовский.
— Ник, давно хотел у вас спросить.
— Спрашивайте! - князь щедро плеснул себе в бокал янтарной жидкости.
— Вот вы русский. Я много работаю с русскими, но редко когда понимаю их мотивы. Как к вам относятся ваши… наниматели? К вам и к русским вообще?
Целую минуту Никита Дмитриевич крутил в руках бокал и позвякивал льдом.
— Нас не очень-то любят, - в конце концов произнес он. - Вернее, нас совсем не любят. Вы молодой, без особых традиций и вам кажется, что все в мире просто и понятно. Но это не так. Нас не любят, - повторил князь. - И, знаете, я понимаю - почему.
— Объясните?
— Да, пожалуй. Я расскажу вам свою точку зрения на этот непростой вопрос. Вам это будет полезно в вашем бизнесе с большевиками. С чего бы начать? Знаете, этому вопросу посвящено множество книг, статей, усилий моих соотечественников. Философы, писатели, просто неглупые люди часто задавались этим вопросом - почему нас не любят на Западе? Что только не придумывали для оправдания этой нелюбви: религиозные разногласия, менталитет, русский характер, угрюмость, невоспитанность, зависть к богатствам земли, комплекс неполноценности русского народа, - я всего и не упомню!
Князь расслабленно устроился в кресле, расслабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу безупречно-белой сорочки.
— А на самом деле?
— А на самом деле никто не обязан нас любить. Евреев тоже мало кто любит. Но это не мешает им неплохо жить. И все же у русского народа есть одна черта, которая приводит в бешенство практически любого цивилизованного человека. И более всего - англичан. Это наше русское наплевательское отношения к праву частной собственности. Я неплохо учил историю своего народа и нашел одну интересную деталь. Сейчас уже не вспомню подробностей, имен и названий, но каждый раз, когда западным купцам удавалось пробиться на московский рынок - их жестоко обманывали. В той же Англии или Франции, в Германии, Японии, Италии и Голландии легко можно найти семьи, уже почти тысячу лет сидящие на своей земле. Да даже в Чехии или в Польше, которая так и не стала социалистической по-настоящему! Пивоварне может быть пятьсот лет и все эти годы она в собственности одной семьи. В России такого нет сейчас, не было двести лет назад и никогда не было - со времен первой централизации власти в руках последних Рюриковичей. Все временное, ненадежное, зыбкое, против постоянного здесь. Здесь если что-то и переходит из одних рук в другие, то бывший владелец обязательно получает какую-нибудь компенсацию - деньгами, другой собственностью. Все эти французские революции на самом деле ничего не поменяли. Если кого-то и казнили, то земля отошла их родственникам, оставшись во владении одной фамилии. Исключение - преступники. Но в России любой, владеющий собственностью всегда может стать преступником, собственность там - будто Каинова печать! Здесь если и случаются какие-то нарушения священного принципа права на частную собственность - то это немногочисленные исключения из системы. В России же все не так, в России противоположная система! Вы можете построить там огромный завод, вложить в него всю душу и полжизни, но если он понадобится моим соотечественникам, - вас просто вышвырнут вон. В России работать небезопасно - в этом корень “нелюбви” цивилизованного мира, а от него уже и все остальные претензии, рожденные пропагандой обиженных: угрюмый характер, подозрительность, ненадежность. И это ничем не изменить!
— И как же вам живется с таким “знанием”?
— Мне? Я в порядке, Зак! Как только поймешь в чем дело - половина задачи решена. Я остаюсь русским, читаю Толстого и Тургенева, обожаю оперу Бородина и балет Чайковского, но я принял принцип частной собственности за абсолютную истину и с тех пор у меня нет никаких разногласий с моими партнерами. Боюсь только, что массовое понимание этой аксиомы для русского народа абсолютно невозможно. И если бы вы были знакомы с моими соплеменниками чуточку дольше, чем предполагает ваш возраст, вы бы со мной согласились.
— И почему же так происходит?
— Полагаю, от бедности. Когда голодных гораздо больше, чем имущих и последним просто нечем защитить свои права.
— Но все-таки, вы думаете, что если ваши соплеменники все как один примут ваши взгляды, Запад с радостью заключит их в свои объятия?
Князь весело рассмеялся, едва не расплескав виски.
— Нет, Зак, о чем вы говорит! Кто в такое поверит? Тысячу лет вырабатывать определенное отношение к стране, а потом вдруг сказать: все, мы принимаем ваши правила! И надеяться, что кто в это поверит? Никогда! Разве что следующую тысячу лет, если она есть у человечества, скрупулезно соблюдать свое слово… Это невозможно. Русских не переделать никому!
Он заметно захмелел, заговорщицки подмигнул мне и добавил:
— Но это только половина правды. Вы ведь не европеец?
— Нет, я с Вануату - это такой маленький остров…
— Я знаю, знаю, - оборвал меня князь. - Я все-таки по профессии геолог, должен знать географию. Так вот вторая половина европейской нелюбви к нам заключается в том, что Москву в Европе патологически боятся. На уровне подсознания. Эта боязнь вдолблена на генетическом уровне. Как американцы боятся пауков, змей, темноты, одиночества, так европейцы боятся русских, побывавших когда-то и в Париже, и в Берлине - не единожды. Ну и третье, не столь значительное, появившееся в последнюю сотню лет - идеология, очень привлекательная для народных масс. Которую очень трудно было дискредитировать в должной мере.
— Кажется, вы этим гордитесь, князь?
— Чуть-чуть, совсем немножко, - он снова счастливо засмеялся. - Но важнее все-таки отношение к собственности. И оно вырабатывается только жестокостью наказания и временем. Говорят, что во времена графа Дракулы в Трансильвании можно было посреди рынка положить золотую монету, а на следующий день вернуться и забрать ее - никто бы не позарился, устрашенный возможным наказанием. В Германии уважение к чужой собственности насаждали теми же способами. Знаете, я учился в Англии. Вы любите Англию?
— Я еще не встречал людей, которые не влюбились бы в Англию.
— Пасторальные луга, овечки, древние развалины, римские дороги, соборы, порты… В это трудно не влюбиться. Но вот, во время моей учебы в Оксфорде мне соседи по кампусу - юристы - рассказывали страшные вещи о недавнем прошлом своей страны. Вы знаете, к примеру, что такое “Кровавый кодекс”?
— Признаться, не очень.
— Может быть, помните, что пишут о русском царе Грозном?
— Еще меньше, - я виновато пожал плечами.
— Его не любят! - захохотал князь. - За кровожадность, представляете! Это такой правитель в Москве, за тридцать лет своего царствования в конце шестнадцатого века казнивший то ли четыре, то ли пять тысяч человек.
— О! В самом деле? И как же его не придушили благодарные подданные?
— Ерунда! Тогда подобное было в порядке вещей по всей Европе. В Варфоломеевскую ночь перерезали больше гугенотов, чем успел сделать Иван Грозный за всю жизнь. Но я не о нем, а о “Кровавом кодексе” - совершенно цивилизованном своде законов в доброй старой Англии начала девятнадцатого века, в котором смертью карались больше двухсот преступлений!
— Больше двухсот? Я… я бы даже просто столько придумать и перечислить не смог.
— Да! И это не дремучие кровавые времена Ивана Грозного или Карла Девятого - это времена Байрона, Вальтера Скотта и Гёте! В моей сатрапской России за многие годы в то время повесили пятерых заговорщиков, покусившихся на верховную власть, устроивших бойню на главной площади страны, а в Лондоне вешали семилетних детей, укравших тухлую рыбу с прилавка и считали это нормальным, не желая изменять законы! А Иван Грозный - кровавый тиран!
— Чудовищно!
Я и в самом деле впервые слышал о подобном, англичане не очень-то любили рассказывать о темных местах в своей истории.
— Но зато законодательство соблюдалось неукоснительно. Наверное, так и нужно - вдолбить в граждан уважение к закону? У вас очень неплохой виски. Я себе еще налью?
— Конечно, угощайтесь, князь!
— Я вам расскажу один удивительный случай из практики английского судопроизводства во время действия “Кровавого кодекса”. Вы не против? История не очень длинная, но поучительная.
— Рассказывайте, князь, вы отличный и неожиданный рассказчик.
— Я вам расскажу один удивительный случай из практики английского судопроизводства во время действия “Кровавого кодекса”. Вы не против? История не очень длинная, но поучительная.
— Рассказывайте, князь, вы отличный и неожиданный рассказчик.
— Спасибо, сир. Итак, однажды в один из английских судов пришел истец с иском на своего компаньона. Он указал в заявлении, что сам был замечательным знатоком в некоторых категориях товара - в столовом серебре, перстнях, ювелирных украшениях и тому подобных предметах. И что с ответчиком они учредили партнерство, в котором условились нести расходы пополам и точно так же делить доходы. И принялись за работу - заключали с некими неназванными джентльменами торговые сделки, получая от них перстни, часы, трости, шляпы, лошадей. Компаньоны колесили по всей стране, заключая подобные сделки, неизменно получая прибыль в виде колец, плащей, седел, шпаг и прочей, присущей путешественникам, утвари. Но, когда пришла пора делить доходы, ответчик отказался выплатить истцу половину полученной прибыли, в связи с чем и был подан иск в английский суд!!!
Князь загадочно прищурился и вопросительно посмотрел на меня, словно загадал загадку и ждал от меня верного ответа.
— Подождите, князь, я не понимаю. Они что, грабили людей!
Никита Дмитриевич опять расхохотался, но в этот раз успел поставить бокал на столик.
— Точно, Зак! Именно так! Грабитель обратился в английский суд с пожеланием, чтобы судья помог справедливо разделить награбленное между участниками банды!
— Так сильно верил в справедливость суда?
— Видимо. Возможно, не знаю. Мои знакомые студенты-юристы путались в подробностях, да и, честно сказать, давно это было - многое из памяти выветрилось.
— И чем закончилась история?
— Вот здесь мнения источников расходятся. Кто-то говорит о том, что джентльмены были отправлены тотчас на эшафот, кто-то настаивает на том, что казнили их позже и за другие преступления. Точно известно об адвокатах истца - вот они, их было двое, - они отделались огромными штрафами “за оскорбление суда” и небольшими тюремными сроками - до выплаты штрафов. А в английском суде появился новый принцип правосудия: “У того, кто обращается в суд справедливости, должны быть чистые руки”. Ну, а теперь скажите мне, хоть в одной еще стране мира могло произойти нечто подобное?
— Пожалуй, мне трудно назвать такое место.
Подобное разбирательство никак не укладывалось в моей голове - я просто не мог понять мотивов, заставивших преступника пойти за правдой в суд! Глупость? Ох уж, эти англичане.
— Потрясающая история.
— У моих друзей такими историями были забиты вот такой толщины тома! - ладонями Лобанов-Ростовский показал размер увесистого кирпича.
— А почему вы, князь, считаете, что у человечества может не быть следующей тысячи лет?
— А вы думаете, она есть?
— Не пойму, чем вызваны ваши опасения?
— Вы верите, что я многое повидал в этой жизни?
— Догадываюсь.
— У меня есть маленькая теория. Если она вам интересна - я с удовольствием поделюсь.
— Лететь еще полчаса, делать все равно нечего, рассказывайте.
Князь отхлебнул из стакана пару глотков, поморщился.
— Опущу подробности, детали, имена и даты. Вкратце это будет звучать примерно так. За последние сто лет в мире произошло два события, полностью перекроивших мировые карты и социальные отношения. Первая мировая война перераспределила главенство в обществе, отобрав его у родовой аристократии и передав власть аристократии торгово-промышленной. Согласны?
— Может быть, я не сильно силен в истории. Продолжайте.
— Я проиллюстрирую. До первой мировой войны большинство мест в Парламентах и Правительствах всей полусотни имеющихся стран, за исключением Америки, занимала придворная знать. Такие как я, как вы - князья, бароны, графы. После Великой Войны эти места им пришлось разделить с торговцами, потому что первые обнищали, а вторые обогатились и усилились. Вторая Мировая Война закрепила этот порядок, еще более отодвинув знать от власти, практически удалив ее от решений. Мир стал принадлежать торговцам. Но в то же время в большой части света - главным образом, на моей Родине, силу обрело следующее поколение хозяев мира.
— Пролетарии?
— Нет, Зак, что вы, какие пролетарии! - Князь весело рассмеялся, словно я рассказал смешной анекдот. - Новые хозяева - неподотчетная никому бюрократия! Российская бюрократия, конечно, мало что значит в историческом смысле, но она показала, что достаточно эффективно может контролировать общество, нивелируя социальные конфликты. И для этого не нужны поколения специально подготовленной элиты. Посмотрите, что делается сейчас в Европе, Америке, повсюду! Бюрократия все выше поднимает голову, всячески ограничивая права владельцев собственности, навязывая им правила и законы.
— Вы прогнозируете следующую войну, в которой эти бюрократы окончательно одолеют нынешние торгово-банковские элиты?
— Все к тому идет, Зак. Вы же сами видели эту европейскую говорильню, - открытое, дружелюбное лицо князя перекосилось, будто он съел лимон. - И я говорю не столько о чиновничьей бюрократии, сколько о корпоративной. Знаете, все эти наемные менеджеры… Пока что наши с вами партнеры крепко держат эту публику за горло, но они, к сожалению, не очень-то хорошо понимают, что за сила народилась в обществе, кого они выпестовали. Они держат за горло очень голодного льва, который однажды осознает, что он все-таки лев, а не пушистая и покладистая кошка. И вот тогда резня будет такая, что мало никому не покажется. Потому что бюрократу нечего жалеть и нечего терять. Только бюджет государства или корпорации - чем он больше, тем лучше. Уже сейчас больше половины всех бюджетных расходов в любой европейской стране уходит на содержание и обслуживание интересов бюрократов. И эта доля со временем будет только расти. Потому что как бы много собственности не было, владеют ею не многие и должны просто в силу своей малочисленности делегировать свои права каким-то наемным работникам - бюрократам от бизнеса или политики. Они просто однажды задавят нынешних хозяев своей серой массой. Каждый год появляются новые наднациональные образования - ОПЕК, ГАТТ, ОБСЕ, НАФТА - и всюду сидят бюрократы, подгребающие под себя власть, рычаги влияния, чужие капиталы. Пока что они все под надзором, но прав с каждым днем у них все больше, а обязанностей все меньше. И чем больше их становится, тем труднее за ними контроль. Они не остановятся. А сейчас, с появлением всей этой кибернетики им не составит никакого труда самим контролировать все сферы жизни. Мир на краю гибели, Ваше Величество.
— Печальная теория. И сколько нам осталось? - я намеренно не обратил внимания на иронию в его голосе, когда он титуловал меня.
— Лет тридцать-сорок, пока установятся институты, пока бюрократия не начнет пробуксовывать, реализовывая запросы торговой и финансовой элиты. Пока не поймет, что вся власть уже в ее руках.
Мы оба расстроено замолчали, а вскоре самолет начал снижаться, и стало не до разговоров - у меня заболели уши, что иногда случалось, на посадках и взлетах.
— Прощайте, Зак, - сказал снова абсолютно трезвый князь Лобанов-Ростовский, едва ступил на твердую землю аэропорта Финкенвердер. - Спасибо за беседу, за быструю дорогу. Меня ждет машина. Всего хорошего!
Он махнул тростью куда-то за спину, протянул большую сухую ладонь, пожал мою руку и быстрым шагом скрылся за крылом самолета.
А я целую минуту смотрел в удаляющуюся прямую спину и смеялся над собой, над тем, каким дурнем я был, пытаясь узнать у этого господина еще одну грань правды. У Никиты Дмитриевича есть задание - отвадить мой капитал от СССР и он делает все как надо: влезает в доверие, ведет задушевные беседы, убеждает и “раскрывает глаза на мир” с высоты своих седин, а я, балбес, уши развесил!
Цивилизованное отношение к частной собственности! Надо же! Видимо именно это трепетное чувство позволило уроженцам Туманного Альбиона ограбить полмира, выжать досуха и выбросить на помойку, словно банановую кожуру. Что я ждал от Иуды? Раскаяния? Правды? Единственная иудина правда - пеньковая веревка на фиговом дереве. Но пока он до нее не добрался, он будет убежден сам и продолжит убеждать других, что все им сделанное будет только во благо всем вокруг. Но, может быть, все гораздо проще и нелюбовь эта вызвана нашим категорическим отказом колонизироваться? Как в той басне про лису и виноград: “если мне тебя не достать, то каким бы хорошим ты не выглядел, ты зеленый, гадкий, ядовитый и мерзкий!”. Вот и вся истина.
А если к этому добавить периодические прозрения российских самодержцев… Это как когда садишься играть с шулером в карты, выигрываешь пяток партий, а потом, согласившись на шестую, остаешься без штанов. Бывало в нашей истории разное, но иногда случалось так, что прозревший игрок, понявший, с кем имеет дело, вдруг выходил из игры ровно после пятой, и отказывался быть пострадавшим - понятно, что шулер не может относиться к такому “партнеру” с любовью. Тот же Иван Грозный, отбиравший монополию на торговлю у “аглицких немцев”, Петр, обещавший многое, но выполнивший только то, что было выгодно ему, “красный монарх” Сталин со своей “темнейшей историей” индустриализации… Теперь Баталин. Эдак скоро нам перестанут подавать руку в “приличном” обществе.