Главными представителями гражданской администрации в провинции были кадии, которые ведали всеми гражданскими и судебными делами в подведомственных им округах, именовавшихся «каза». Его границы совпадали с границами санджака. Поэтому кадии и санджак-беи должны были взаимодействовать. Однако кадии назначались по султанскому указу и подчинялись непосредственно Стамбулу. В то же время бейлербеи обладали высшей судебной и гражданской властью в пределах провинции.
Кадии судили, руководствуясь мусульманским суннитским правом ханефитского толка, а также обычным правом кочевников-турок.
Два кади-аскера (один для Румелии, другой для Анатолии), первоначально бывшие войсковыми духовными судьями, ведали делами мусульманского духовенства и его вакуфным имуществом.
Сулейман был первым из турецких султанов, принявшим звание халифа, то есть духовного главы всех мусульман в мире. И до Сулеймана законы, изданные султанами, в Турции считались священными, а когда их стал издавать халиф, они стали священными вдвойне.
Сулейман желал порядка и справедливости в своих владениях, разумеется, так, как он их понимал. Его первые законы касались землепользования, зимних и летних пастбищ, взимания с содержателей ульев десятины полученного меда. Во всех таких случаях высказанное им слово (урф) становилось законом (кануном), который все должны были соблюдать.
С детства Сулейман помнил старую песню о четырех жизненно важных принципах:
Чтобы владеть страной, необходимы воины.
Чтобы содержать воинов, нужно имущество.
Чтобы располагать имуществом, нужен богатый народ.
Богатым народ можно сделать только при помощи законов. Если бездействует хоть один из этих принципов, рушатся все. Когда рушатся все принципы, теряется власть над страной.
Французский путешественник уже после смерти Сулеймана писал:
«Турки во всем такие любители порядка, что соблюдают его даже в мелочах. Поскольку экономика и распределение продуктов составляют одну из основ поддержания порядка, они уделяют этому особое внимание и следят за тем, чтобы продуктов было много и распределялись они между подданными в разумной пропорции. Они никогда не станут продавать вишню или фрукты первого сбора на вес золота, как это делается во Франции… Если надзиратели, которые совершают ежедневные обходы, обнаружат торговца, обвешивающего покупателей или продающего свой товар по завышенной цене, то он будет примерно наказан на месте или доставлен в суд. Поэтому там даже ребенка можно послать на рынок, не опасаясь, что его обманут. Нередко надзиратели за рынком, встречая ребенка, расспрашивают его, за какую цену он приобрел товар. Даже взвешивают его, чтобы убедиться, не обманули ли дитя. Я видел торговца, который получил удары по пяткам за то, что продал лед по пять динаров за фунт… Торговца, обвесившего покупателя, могут опозорить тем, что просунут его голову в отверстие доски, увешанной колокольчиками, которую он обязан носить».
Замечу, что ислам запрещал правоверным заниматься ростовщичеством, и Сулейман строго следил за этим. Однако султан позволял заниматься ростовщичеством и другими финансовыми операциями христианам и иудеям. Поэтому уже в XVI–XVII веках ряд греческих, армянских, итальянских и иудейских кланов составили себе огромные состояния.
По данным Юнис-бея, главного переводчика сераля, годовые доходы казны составляли 4 100 000 дукатов, а по оценкам купца Зено – 6 000 000. При Сулеймане доходов было больше, чем расходов, возможно, в соотношении 6 000 000 к 4 000 000 дукатов, что давало громадный профицит в одну треть от размера бюджета. Неизрасходованные средства откладывались в качестве сокровищ султана. Доходы складывались, помимо налогов, из военной добычи и торговых пошлин, особенно на торговлю пряностями. Огромный профицит сам по себе свидетельствовал о низком уровне развития рыночных отношений в Османской империи. Сулейману даже в голову не приходило, что избыточными доходами казны можно было бы кредитовать европейские государства. Ведь Коран фактически запрещал правоверным мусульманам ведение каких-либо финансовых операций, связанных с получением прибыли.
Все накопленное Сулейманом Великолепным было без остатка растрачено уже его сыном в конце XVI века, когда из-за прекращения новых завоеваний доходы казны упали, а расходы возросли вследствие начавшейся в Европе «революции цен», связанной с резким падением цен на драгоценные металлы. Впрочем, как мы увидим далее, бюджетный дефицит возник уже в последние годы царствования Сулеймана, прежде всего из-за оскудевшего потока военной добычи.
Государственные посты в Османской империи получали не благодаря титулам, а благодаря заслугам и уму.
Султан Сулейман Великолепный требовал от своих пашей «обращаться с нашими подданными так, чтобы крестьяне соседних княжеств завидовали их судьбе», и безжалостно расправлялся с мародерами, грабившими османских подданных. Его отец Селим Грозный в завоеванном Египте раздавал бедноте мясо, освободил феллахов и бедных горожан от трудовой повинности в пользу армии, возложив ее на зажиточную часть населения.
После султана наиболее значимой фигурой в системе власти Османской импери был великий визирь (Visir Azem), т. е. главный министр, а в буквальном переводе «глава совета или первый советник». При вступлении нового великого визиря в должность ему вручали печать Великого Господина, на которой было выгравировано имя правящего султана. Эту печать визирь должен был всегда носить с собой на груди за пазухой. Обладание этой печатью означало, что визирь может действовать от имени султана.
Султан, приняв решение о назначении нового великого визиря, лично передавал ему заветную печать.
Двор великого визиря представлял собой уменьшенную копию двора султана. В распоряжении визиря были свой казначей, свой начальник стражи, свой муфтий. В состав двора великого визиря также входили главный повар, слуги, пажи, музыканты. На содержание двора шли как личные доходы великого визиря, так и субсидия из имперской казны, размер которой определялся султаном. В начале XVI века великий визирь получал от султана субсидию в 1 миллион 200 тысяч акче, при Сулеймане Великолепном ее размер вырос до 1 миллиона 800 тысяч акче, и эта сумма мало изменялась вплоть до конца XVII века. Великий визирь получал также «права номинации» (джаизе), которые ему платили должностные лица при вступлении на новый пост (но это ни в коем случае не было покупкой должностей, так как эта выплата следовала уже после назначения и имела фиксированный размер, само же назначение проводилось без учета способности назначаемого уплатить требуемую сумму; прямо покупаться должности стали позднее, уже в XVII веке). Кроме того, визирю делались подарки теми, кто добивался новой должности или какого-либо покровительства. Фактически эти подарки были замаскированными взятками. Некоторые великие визири сумели сколотить немалые состояния, но далеко не все из них смогли их использовать, поскольку были казнены. Но в любом случае все имущество великого визиря после его смерти или смещения с должности возвращалось в султанскую казну.
Пост великого визиря отнюдь не был синекурой. Наоборот, чаще всего именно на визире лежали основные заботы по управлению государством и командованию армией. В то же время Сулейман Великолепный предпочитал сам вести государственные дела и командовать армией, так что великие визири играли при нем подчиненную роль.
Ответственность за ведение финансовых дел Османской империи нес главный казначей, но все финансовые документы проходили через калем, центральную канцелярию. Секретари канцелярии вели учет документов с беспощадной точностью.
Османы держались древнего правила всеобщего тюркского ополчения, согласно которому все население должно быть готово к войне. Все чиновники имели соответствующие воинские звания, за исключением небольшого числа секретарей, занимавшихся ведением учетных книг в домашних хозяйствах. Офицеры регулярной армии, например ага сипахи, имели в подчинении свой штат казначейства и учета.
Помимо органов центральной власти в Стамбуле, существовало восемь бейлербеев, ответственных за управление крупнейшими административными округами империи. Каждый из них имел казначейство и канцелярию. Подчинявшиеся бейлербеям санджак-беи со своими небольшими штатами чиновников управляли ограниченными районами по всем провинциям. Естественно, все эти правители руководили набором армии на своих территориях в случае войны. Бейлербей Анатолии руководил набором рекрутов в азиатской части империи, а бейлербей Румелии – в европейской части.
Обязанности были закреплены за определенными должностями. Так, бейлербей Анатолии, получая каждый год фиксированную сумму дохода от налогов, должен был сформировать определенное число полностью экипированных и обученных воинов, готовых явиться по первому требованию Стамбула. Чиновники такого уровня получали жалованье из государственной казны и не имели права заниматься какой-либо коммерческой деятельностью.
Британский историк сэр Чарльз Омен довольно точно написал о Сулеймане: «Он закрепил форму Османской империи. Ее длительное существование после его смерти в большой степени стало результатом его деятельности. Понадобилось несколько поколений бездарных правителей, чтобы разрушить империю».
Дело, однако, боюсь, было не в бездарных правителях, а в самой сущности Османской империи как военно-пиратского, грабительского государства, чье благополучие всецело зависело от новых завоеваний и новой военной добычи. Фактически Османская империя функционировала по принципу гигантской финансовой пирамиды. Все растущие расходы государственного бюджета финансировались за счет новых завоеваний. Чтобы Османская империя благополучно существовала если не вечно, то хотя бы тысячу лет, непрерывные завоевания должны были продолжаться не менее тысячи лет. Но таких огромных сроков история не отпустила ни одной империи. Даже не за тысячу, а за пятьсот лет, если бы завоевания были действительно непрерывными, любая империя завоевала бы всю обитаемую сушу на планете. На практике же серьезные завоевания Османская империя прекратила уже через пару десятков лет после смерти Сулеймана Великолепного, и ее крах в обозримом будущем стал неизбежен.
Сулейман стал бы действительно величайшим реформатором в мире, если бы сумел изменить строй Османской империи с паразитического на производительный. Но у таких перемен было слишком много противников. Это и высшие сановники империи, и командиры и солдаты и матросы армии и флота, для которых военная добыча была главным источником дохода. Это и иностранные купцы, державшие в своих руках торговлю Османской империи. Это, наконец, мусульманское духовенство, проповедовавшее джихад против неверных. Сулейман даже не собирался бороться со всеми этими могущественными силами. Наоборот, он нередко шел им на уступки, в частности, введя в отношениях с европейцами режим капитуляций. Султан лишь упорядочил и законсервировал существующее положение вещей.
Сулейман имел талантливых советников, которых умел держать в повиновении и мудро использовать их для своих нужд. Он показывал примеры веротерпимости. Правда, закон о веротерпимости был принят еще Мехмедом II Завоевателем в 1478 году. В 1557 году по просьбе сербского духовенства Сулейман восстановил православную патриархию в Пече (город прежде входил в состав Венгерского королевства). В нее вошла Православная церковь Сербии, Черногории, Боснии и Герцеговины, Северной Македонии и Западной Болгарии.
По меркам своего не слишком сентиментального века Сулейман Великолепный человеком был добрым и терпимым, лишенным фанатизма своего отца. Его завоеваниям в Европе сильно помогало то, что он не заставлял христиан насильно принимать мусульманскую веру, позволяя им существовать в пределах Османской империи в качестве религиозного меньшинства, пусть и несколько ограниченного в правах, но в чисто бытовом отношении способного безбедно существовать. Отдельные христиане могли богатеть настолько, что их богатства соперничали с богатствами султанских фаворитов из числа мусульман. Такая же терпимость проявлялась и по отношению к иудеям.
Но у Сулеймана не было никакой терпимости к «еретикам ислама» – шиитам, игравшим немаловажную роль в войнах двух империй Азии – Османской и Персидской (Иранской). Тем более что войны Сулеймана и его отца против Ирана фактически были не только войнами мусульман против мусульман, но и войнами тюрок против тюрок, поскольку в Иране правила тюркская династия Сефевидов, а основу иранской армии составляли принявшие ислам шиитские племена.
После смерти Сулеймана Великолепного терпимость к национальным меньшинствам и разным религиям довольно быстро сошла на нет. Ее сменила хищная корысть. Патриархи христианских церквей, от которых требовали все больше денег, были вынуждены увеличить сборы средств со своей паствы. Их положение стало безвыходным и невыносимым. В условиях показной свободы вероисповедания их обязывали служить сборщиками налогов для турок. Уже в правление внука Сулеймана Мурада католические церкви в Константинополе были захвачены и превращены в мечети.
Сулейман окружил себя множеством способных сановников. Большинство из них были набраны по системе девширме или захвачены во время армейских походов и пиратских рейдов, и к 1566 году, когда Сулейман I скончался, эти «новые турки», или «новые османы», уже крепко держали в своих руках власть над всей империей. Они составляли костяк государственной администрации, тогда как высшие мусульманские учреждения возглавлялись коренными тюрками. Из их среды рекрутировались богословы и правоведы, в обязанности которых входило трактовать законы и исполнять судебные функции.
Первое место в исламской иерархии принадлежало муфтию Стамбула, который носил титул шейх-уль-ислам. Именно он, подтверждая соответствие указов, продиктованных султаном, положениям Корана, придавал им законную силу. Но в истории Османской империи не было случая, чтобы между султаном и шейх-уль-исламом возникали острые конфликты по поводу тех или иных законов. С другой стороны, к муфтию Стамбула, как к высшему религиозному авторитету, направляли на рассмотрение спорные вопросы, возникающие в самых различных областях общественной жизни. Вот здесь он реально мог проявить свою власть. Суждения муфтия по отдельным вопросам называется фетва. Нередко издание фетвы не имеет другой цели, кроме обоснования того или иного правительственного постановления. К примеру, одна из фетв запретила употребление табака.
Ступенью ниже муфтия находились два кадиаскера – «армейских судьи». Один из них предназначался для Румелии, то есть для европейской части империи, другой – для Анатолии, или, шире, для ее азиатской части. Они распространяли свою юрисдикцию не только на армию, но и на упомянутые в их титуле территории, назначая в их границах судей. Оба кадиаскера заседали в диване, но столичный кади им не был подчинен, зато он был зависим от султана, великого визиря и шейхуль-ислама. Кади Стамбула был выше прочих кади (судей) во всей империи, но ниже кадиаскеров. Пост столичного кади – предмет честолюбивых вожделений. С этого поста открывался прямой путь в кадиаскеры, а там, если будет угодно Аллаху, можно стать и шейх-уль-исламом, который среди прочего утверждал или отвергал административные акты, касающиеся Стамбула.
Сулейман первым из турецких султанов установил режим капитуляций, то есть предоставил иностранцам пользоваться привилегиями собственной юрисдикции в пределах империи.
Когда в 1535 (или, по мнению некоторых историков, в 1536) году Османская империя заключила союзный договор с Францией, которая была заинтересована в том, чтобы с помощью турок ослабить империю Габсбургов, султан Сулейман Великолепный впервые подписал так называемые капитуляции (т. е. главы, статьи) – торговое соглашение с Францией, на основе которого французские купцы получили как особую милость султана право свободно вести торговлю во всех его владениях. Союзный и торговый договоры с Францией усиливали позиции Османской империи в борьбе против Габсбургов, поэтому султан не скупился на льготы французам. Французские купцы и вообще французские подданные в Османской империи на основе капитуляций пользовались особо привилегированными условиями.
Предоставление первых капитуляций Франции стало результатом дипломатических миссий Жана Франжипани и Антуана Ринкона. Честь их формального заключения выпала на долю первого официального французского посла Жана де ла Форе, направленного в Стамбул Франциском I в сопровождении ученого Гийома Постеля, который должен был собрать античные и мусульманские рукописи для Королевской библиотеки Франции. Капитуляции не только определяли условия существования французских подданных на территории Османской империи, они предоставляли Франции привилегию права флага (которой до этого пользовались только венецианцы). Теперь купец из какой бы то ни было европейской страны (за исключением Венеции), желающий торговать в Османской империи, мог это делать лишь «под знаменем и покровительством Франции». До 1580 года только французы пользовались такой привилегией; основываясь на ней, они обеспечили себе торговоэкономическое преобладание во владениях султана. Но в 1580 году англичане получили точно такие же капитуляции, а в 1612 году ее обладателями стали и голландцы. С этого времени и примерно до 1685 года британцы стали преобладать в Стамбуле, а голландцы в Измире (Смирне). Мало-помалу в течение XVII века и другие европейские державы одна за другой получили капитуляции, и в конечном итоге непривилегированных наций не осталось.
Посол и консул делали соответствующие представления османскому правительству и прямо великому визирю всякий раз, как личная или имущественная неприкосновенность кого-либо из его соотечественников пострадает. Если выходец из его страны умирал в Стамбуле, посол заботился о передаче имущества покойного законным наследникам, несмотря на все препятствия, которые в подобных случаях выстраивались османскими чиновниками. Ведь сами турки все еще не имели определенного законодательно права на наследство. Посол должен был также следить за тем, чтобы экономические и торговые права коммерсантов его страны, предоставляемые капитуляциями, никаким образом не нарушались турецкими чиновниками. Посол защищал налоговый иммунитет, предоставленный подданным его державы. Он всякий раз заявлял великому визирю протест, если кто-либо из его подопечных подвергался давлению с целью вынудить уплатить харадж (государственный поземельный налог, возлагаемый на всех подданных Османской империи) или джизью (налог на немусульманских подданных султана).