-- Проклятое пекло, сэр! Клянусь своей неважной печенкой, это счастливая возможность досрочно увидеть место, где мы скоро окажемся. Когда расстанемся со своими грешными телами и предстанем пред престолом Сатаны.
Верный оруженосец Джакузя стоял, опираясь на свое неуклюжее копье, только что сделанное из того, что подвернулось здесь под руку. Эдвард сбоку видел его, невысокого, но крепкого, с бурым, пропеченным на солнце лицом. На выпуклых скулах Джакузи сквозь загар проступали пятна румянца, и от этого лицо это казалось неуместно напомаженным.
-- Разве что еще у Сатаны для нас приготовлен котел с кипящим битумом, -- добавил тот. – И мы вдвоем будем прохлаждаться в нем до конца этого мира. Черт меня побери со всеми моими потрохами, сэр, если это не так!
-- Не трать свои клятвы и проклятия, Джакузя! Будь экономнее, -- устало сказал Эдвард. Еще молодой мужчина, высокий, худощавый, с немного ястребиным лицом: коротким кривым носом и желтыми круглыми глазами. – И вообще, я бы предпочел купаться в одном котле не с тобою, а с какою-нибудь прекрасной грешницею.
Солнце достигло зенита и сейчас пекло особенно сильно. От горизонта до горизонта их двоих окружала голая земля, пустыня. Бесконечное мертвое поле, недавно распаханное силами сверху. Вздыбленные земляные глыбы, торчащие между ними старые кости и еще какой-то неразличимый древний тлен. От всего этого поднималась невыносимая вонь. Невдалеке сочился ручей с гнусной зеленой жидкостью. Смрад, доносящийся от него, был особо ужасающим. Джакузя рассматривал только что найденный здесь артефакт. Металлический кубик с дыркой в одной из граней. Потер чугунным перстнем с насечкой, служившим у него особого рода напильником:
-- Вроде бы, что-то желтое... Неужели, латунь!? О, гляди, сэр, -- вообще, медь! – Вертел его в руках. – А тут вот ушки для цепочки остались. – Джакузя просунул палец в дырку, будто хотел найти там остатки чернил. – Такое сразу в Эрмитаж. Где-то рядом с ней, может, и крышка валялась. И цепочка. Тоже грамм пять меди.
Артефакт оказался древним даже для этого места. Много веков назад какой-то писарь носил его на шее. Наконец, Джакузя сунул чернильницу в карман и взялся за заступ:
-- Пора клад копать, сэр! Заканчивать.
Из полураскопанной ямы перед ними торчало что-то чугунное с загибающимся краем. Первоначальный восторг, вспыхнувший, когда они нашли это, сейчас сменился усталостью. Усталость не проходила, а восторг уже не возвращался. Но копать было надо. Только теперь Джакузя почему-то замер, глядя перед собой и заслонившись от солнца ладонью:
-- А это еще кто?
Сейчас Эдвард тоже увидел две фигуры, возникшие на горизонте. Те становились все яснее, приближались. Стало окончательно понятно, что это, увы, не морок. Не мираж.
-- Как кто, -- наконец, отозвался он. – Грабители. Клад у нас хотят отнять.
-- Ну, только хотеть – этого мало, -- мрачно произнес Джакузя.
Вот стали видны черные доспехи врагов. Один, повыше, худой, был в шлеме, закрывавшем лицо. Но Эдвард, кажется, его узнал. И даже знал, что написано у него на щите. «Победа разрывает мои цепи». Де Какаш, старый враг. Второй был незнаком. Невысокий, худощавый, но широкоплечий. Жилистый. Уже можно было разглядеть его лицо с маленькими, черными и злобными, как у крысы, глазками и сплющенным в какой-то из прежних битв носом. Так зверски сплющенным, что тот полностью закрывал верхнюю губу. А прежде, наверняка, был кривым и даже считался орлиным. Нездешним. Вблизи этот, без шлема, оказался смуглокожим варваром и сейчас злобно скалился, покачивая железной, бесформенной от ржавчины дубиной. Будто прикидывал ее вес. В другой руке он держал древний, черный от ржавчины котелок, который явно только что добыл из-под этой земли. Вот надел его на голову, чтобы защититься от ударов. Обнаружилось, что у Какаша настоящий хороший меч. Да, враги подготовились к этой схватке гораздо лучше. Недаром они этой схватки искали и вот нашли.
-- У них обоих ноги слабые, сэр! – пробормотал за спиной верный Джакузя. – Сейчас главное – их на землю повалить, а там я их добью сверху. А лучше постарайся того со щитом заступом достать. В горло его, козла! А я этого маленького копьем зажалю.
-- Да пребудет с нами сила! – произнес Эдвард, подняв глаза к небу. – Укрепим дух свой перед битвой с нечестивыми.
Враг глядел из своего широкополого шлема, похожего на железную панаму с забралом.
-- Смотри, Теймураз, вот чьи головы скоро украсят наши пики! – звучно заговорил он.
Эдвард узнал этот голос: «Точно, Какаш!»
Тот снял и кинул перед собой рукавицы.
-- Защищайтесь, сэры! – произнес высокомерно.
Варвар Теймураз вопросительно посмотрел на него и тоже шмякнул рукавицы о землю.
-- Ноги из жопы вырвем! – выкрикнул он.
Эдвард нанес удар первым. Сразу выбил из рук Какаша щит. Ударил заступом в торс врага, еще раз, еще... Де Какаш бестолково размахивал мечом, но Эдвард как будто не обращал на это внимания. Кипящая внутри злоба, наконец, нашла выход, вырвалась наружу. Будто мало было сегодняшней жары, вони, усталости. Теперь поперек пути встали еще и эти... Но только вот его легкий пластмассовый заступ оказался бесполезным, безнадежно тыкался в толстый каучуковый панцирь, сделанный из старой автопокрышки. А на помощь своему сюзерену кинулся плосконосый варвар. Одним взмахом своей дубины сломал заступ Эдварда, и тут из-под его локтя вынырнул Джакузя. Ударил копьем, будто палкой, плосконосого по голове. Копье разлетелось на куски. Из-под вражеского котла посыпались земля и ржавчина, заструились по смуглому помертвевшему лицу. Варвар сел, нелепо раскинув ноги.
Обезоруженный Эдвард ухватился за какой-то длинный железный и почти мягкий от ржавчины артефакт, торчащий из земли, пытаясь его вырвать. Тащил изо всех сил. Джакузя бился с Какашем спешно подобранной под ногами гигантской костью. Бычьей, а может быть слоновьей. Никто не знал, что творилось здесь раньше. Колотил этой костью о Какашев щит. Крутился вокруг врага, кажется, специально разворачивая его спиной к Эдварду. Оказалось, де Какаш надел свои каучуковые латы на голое тело. Сзади была видна обожженная солнцем плоть, острый хребет и проступающие даже там ребра. Артефакт, наконец, обломился, возле самой земли, оказавшись водопроводной трубой. Собрав все силы, широко размахнувшись, Эдвард ударил новообретеным оружием по ненавистному хребту. Ощутил дикий первобытный восторг. Труба переломилась и рассыпалась черной окалиной. Из-под шлема врага вылетели очки. Тот, согнувшись, пробежал вперед и ткнулся головой в гнилую землю. Эдвард, неожиданно для себя, издал восторженный рев, но оказалось, что обрадовался он рано. Варвар пришел в себя и неожиданно прыгнул на спину Джакузе. Повис на нем, как гигантский клещ. Теперь двое неуклюже топтались среди взрыхленной земли. Еще один из очнувшихся, Какаш, подбирался сзади к Эдварду, сжимая в руках бурый камень. Кажется, кирпич. Теперь без шлема, длинные седые волосы свешивались на лицо. По голове текла кровь. Плосконосый все-таки повалил Джакузю, вот блеснул нож!..
-- Стоп! – изо всех сил закричал Эдвард и выхватил револьвер. Замер, вращаясь из стороны в сторону и переводя ствол с одного врага на другого. Те застыли с выпученными глазами. Пока никто не замечал, что за револьвер в руках Эдварда и не хотелось думать, что будет, когда заметят. Стрелять тот категорически не мог. Патронов в этом револьвере не было. И даже барабана для этих патронов тоже. Единственный уцелевший механизм, ударно-спусковой, давно спекся в единую ржавую массу. Эти останки древнего оружия Эдвард нашел сегодня под землей.
-- Эй вы, трилобиты! А ну, хватит! – раздался вдруг голос с неба. – Кончай свое копошение, опарыши навозные! Смертные засранцы!
Четверо, задрав головы, теперь смотрели вверх. В воздухе висела сверкающая на солнце серебристая фигура. За спиной у висящего блестел ранец антигравитатора. Воздух под ним колыхался, будто его гнал вентилятор.
Эти внизу так давно видели того, блестящего, что перестали обращать на него внимания. Как на некую деталь пейзажа. И это вот вмешательство почему-то даже показалось странным.
-- Deus ex machine, -- опять донеслось сверху. – Хватит с вас острых предметов и острых ощущений. А ну, кыш! Кыш!
Двое недавних врагов даже как будто обрадовались этому повороту событий. Повернулись и затрусили прочь по тропинке, уже протоптанной здесь среди вздыбленных земляных глыб. Джакузя метнул им вслед древний фарфоровый изолятор. Потом подобрал все рукавицы.
-- Негоже бросать – вещи дорогие, нужные, -- бормотал он. – У меня вон брезентовые, с кожаным наладонником.
Утер кровавые сопли, текущие из носа. Рубашка на спине у него была порвана, свешивался лоскут. Серебристый наверху тоже поплыл куда-то в сторону. Издалека доносился механический голос мегафона: «Объявляется конкурс на коммерческое освоение вскрываемого мусорного полигона... Служба трудоустройства объявляет прием на должности архиепископа, архиерея, гофмаршалов и церемониймейстеров пятого и шестого разряда. Предпочтение отдается людям первого класса. Графам, маркграфам и приравненным к ним лицам, действующим феодовладельцам»...
Вдалеке медленно полз в воздухе автоматический гравитационный плуг. Земля за ним будто лопалась, корчилась и вздымалась. Оттуда доносился особенно невыносимый смрад. Ощущалось, как даже здесь она шевелится под ногами.
-- Такая древняя свалка, -- заговорил Эдвард. – И когда ее, интересно, закопали?
-- В две тысячи двенадцатом году, -- сказал Джакузя и заметно неохотно добавил: -- Ну что, Эдик, давай опять материальные ценности лопатить. Такова судьба луддита – железо ворочать да курочить. Взялись!
Он попытался поддеть наполовину выкопанную железку заступом, тот сразу же и окончательно сломался. Двое схватились за загнутый край непонятной находки и, напрягаясь изо всех сил, потянули ее на себя. Железное и непонятное медленно поднималось из земли. Будто росло. Наконец, стало ясно, что это древняя чугунная ванна, теперь полная гнилой земли. Рыхлой от гнили – скорее, не земли, а почвы. Луддиты опрокинули ее днищем вверх, вытряхивая.
-- Вторая ванна в моей луддистской карьере, -- с удовольствием сказал Джакузя. Эдвард помнил об этом. Та прежняя была пластиковой, с остатками какого-то электронного устройства. Из-за нее Джакузя и был так прозван. В тот раз они пировали почти неделю, радуясь находке, пока не пропили ее досуха.
А эту тяжелую ванну пришлось тащить волоком и почти бегом. До берега залива, где Эдвард оставил свою машину и где они сложили добытый сегодня металлолом. Тяжелая железка подскакивала на кочках и иногда больно била по ногам.
-- Нелегок он, луддизм!.. Наше ремесло, -- кряхтел Джакузя.
-- Терпи, -- бормотал Эдвард. – Давай быстрее. А то останемся мы без машины... Машины сейчас не из железа какого-нибудь делаются, -- говорил Эдвард, на ходу объяснял особенности строения автомобилей. – Корпус и все остальные дела из чего-то такого, что форму держит только за счет гравитополя. Если аккумулятор сейчас срочно не зарядить, вообще, не знаю, что будет. А чтоб его, гада, зарядить, нужны средства. А чтоб средства получить, нужно металл продать. Успеть.
Стал виден берег, куча проржавевшего дочерна железа, добытого ими за последние дни. Канализационные трубы, куски арматуры и кабеля, что-то, вообще, незнакомое или неразличимое из-за ржавчины. Но машины рядом со всем этим не было. Бросившие свою ванну и подбежавшие луддиты увидели на ее месте кучу грязного черного песка. Под ним как будто тлели угли – это виднелся красный цилиндр автомобильного гравитатора. Эдвард молча поднял его и сунул в карман. Постоял, глядя на кучу.
-- Рассыпалась. Вот он какой, прах моего автомобиля, -- сказал, наконец. – Всегда было интересно, из чего он сделан. Кончился мой «Мерседес». Антивандальный вариант.
Серебристая фигура, парившая невдалеке, неожиданно поплыла в воздухе в их сторону. Повисла над головами луддитов и медленно опустилась рядом. Серебристый стоял молча и только негромко гудел своим ранцем. В круглом шлеме он был похож на некое насекомое. Огромное, метра два в высоту или даже чуть больше. Непроницаемо смотрел сквозь темное стекло. Кажется, рассматривал кучу автомобильного праха.
-- Как непрочен этот мир! – заговорил внезапно. – Да, жалко машину. А я когда-то еще на старинном автомобиле работал, настоящем, железном. Фирмы «КАМАЗ». Вот это была серьезная машина. Хотя, сейчас запрещено о таком говорить. Dura lex sed lex. Закон дурной, но это закон. Ну, вот что, неудачники... Давайте так – предлагаю вам за всю ту гору ржавчины пять кэгэ чистого медного эквивалента, и вы идете вдаль. Покидаете территорию, спокойные и довольные.
Из его ранца внезапно вывалился и упал в пыль моток блестящей медной проволоки.
-- Ага! Да у нас клада с полтонны будет! – возмутился Джакузя. – Мы тебе что, идиоты? За все наше железо – твои, хорошо если четыре с половиной, кэгэ меди?
Вес Джакузя всегда определял на глаз, с поразительной точностью.
-- Вы не идиоты, вы два слабосильных мудака, -- спокойно торговался насекомоподобный. – И этого железа вам до города не донести.
-- Мы свободные луддиты! Между прочим, плательщики налога, -- продолжал возмущаться Джакузя. – А ты всего лишь сторож помойки.
-- Я не сторож помойки, а охранник мусорного полигона, -- хладнокровно возражал тот. – Планово вскрываемого.
Поднял моток и медленно стал подниматься вверх. Луддиты с тоскливой жадностью глядели на улетающую медь, прощально сверкающую в вышине.
-- Ладно, -- наконец, громко произнес Эдвард. – Мы не стяжатели, мы игроки. Владей!
-- Только ванну не отдам! – внезапно заартачился Джакузя. – Второй раз в жизни так повезло! Я ванны особенно сильно люблю. Это мои любимые находки. Недаром я ношу свое славное прозвище, и черт меня побери, джентльмены, если это не так!
-- Ultima ratio. Я знал, что нашел неоспоримый довод, -- послышалось сверху. – Специально перевожу для модернизированного поколения. Считайте, что я махнул рукой в знак согласия. И швырнул кепку на землю.
Медный моток полетел вниз. Эдвард поймал его в воздухе и надел на шею.
-- Ну что? – неопределенно спросил Джакузя и мотнул головой в сторону. Там были видны крыши деревни. Дальше из воды нового Шлиссельбургского залива торчали красно-коричневые вершины крепостных башен. На одной даже сохранились остатки островерхой крыши.
-- Ну, давай, -- также неопределенно ответил Эдвард. При этом они, кажется, хорошо понимали друг друга.
Два луддита двинулись к стоящему на краю деревни арочному сараю из гофрированного пластика. Над ним весело горели на солнце буквы из виртуального золота « Харчевня ЗОЛОТОЙ КЛАД ».
-- Как давно пить хочется, -- заговорил Эдвард. – Сейчас бы доброго пива – побыстрее!
-- Да нет, -- не согласился Джакузя. – Пиво сейчас не поможет.
Улица перед харчевней была по-деревенски замощена кирпичом. Земляной пол внутри нее, оказывается, тоже.
-- Угости водой, красотка! – сказал Джакузя, входя в темноватое помещение.
Красоткой оказалась мордастая девка, совсем молодая, но могучая. В чем-то бесформенном, одетая сразу во множество всяких разнообразных одежд. Наверное, чтобы показать свой достаток, так было сейчас модно. Бигуди, будто синие черви, запутались в ее волосах.
-- А шампанского, случайно, нет? – послышался знакомый голос из дальнего угла. – Средство, как известно, недурно действующее в рассуждении веселости.
Де Какаш со своим варваром, оказывается, уже был здесь, белел в сумраке повязкой на голове. Сидя за столом, смотрел сквозь очки с разбитым стеклышком. Приспущенные на повязку взлохмаченные волосы, в сочетании с бакенбардами, сейчас делали его особенно похожим на крупную обезьяну. Недавние противники теперь были без своих резиновых доспехов. Плосконосый в какой-то рваной бабьей кофте, а Какаш в истончившейся от ветхости рубахе.
Стол в харчевне был один, во всю ее длину. Двое восседали в его конце, босиком, сняв сапоги и бросив портянки перед собой, рядом с тарелками. Варвар глядел исподлобья и горстями пихал в рот жирную корюшку.
-- Самогону! – с достоинством произнес Эдвард. – Без сиропа.
Положил на прилавок спираль электрокипятильника.
-- Старая добрая нержавейка! Самая настоящая, -- похвастался Джакузя. – С нихромовой нитью внутри.
-- Прикалываетесь!? – проворчала трактирщица.
Ухватив Эдварда за проволоку на шее, она подтянула его ближе. Ловко отрубила кусок этой проволоки – положила ее, будто на наковальню, на алюминиевую статуэтку какого-то лысого и бородатого мужика и стукнула сверху рукояткой здоровенного револьвера неимоверного калибра. Лысина алюминиевого страдальца была уже сильно покорежена от постоянного употребления. Отхватила с изрядным запасом. Эдвард разинул было рот, собираясь протестовать, но, подумав, закрыл.
В харчевне пахнуло застывшим жиром. Сейчас, от голода, даже этот запах казался приятным. Обнаружилось, что на грифельной доске мелом написаны названия блюд. Теперь, с наступлением Возрождения невиданные блюда появлялись каждый день и везде, иногда странные на слух. «Пирог с орехами и хлопковым маслом». «Мясные орехи». «Пена мясная с арбузным уксусом». Возглавляло меню, и самым дорогим здесь было картофельно-авокадное пюре.
К самогону луддиты взяли для начала вареную рыбу с почти неприличным названием простипома. Их антагонисты, как было заметно, уже пропили чугунный котелок, спасший сегодня варварскую голову. Тот стоял на стойке, по-прежнему такой же грязный, с остатками помойной земли в нем. В этом заведении подобное явно никого не беспокоило, здесь к этому привыкли.
Где-то в своей клетке неуверенно пробовала голос канарейка. Все здесь было стилизовано в старом простонародном стиле. Настоящий граммофон. Лавки, бочки, деревянные ведра по углам и даже в камине. Словно бы случайный бытовой хлам. Лучшие из трофеев, пропитые прежними луддитами, теперь служили здесь украшениями. Сразу несколько самоваров стояли в разных местах. Самой разной ценности: от заводских алюминиевых до самых древних, даже медных. На стойке – старинные весы с чашами под колпаком из толстого стекла. Еще много всего, менее ценного – по углам. От этого харчевня выглядела, как нечто среднее между распивочной и антикварной лавкой. Обычной телестены здесь не было; оказалось, ее панель прибили к потолку. Видимо, чтобы не порвали пьяные. Этот телепотолок говорил то тише, то громче, иногда почти вскрикивал. Специально для тех, кто отвлекся и перестал обращать на него внимание. Из открытой двери кухни доносился запах жареных грибов. Было видно, как повар вскрывает там большущую банку тушенки с надписью на старом запрещенном языке. Враждебные луддиты на своем конце стола теперь раздирали на части жареную тушку какого-то животного.