В.Губарев Павлик Морозов
В 1932 году, когда в нашей стране создавались первые колхозы, в далекой уральской деревне Герасимовке был зверски убит кулаками пионер Павлик Морозов. "Память о нем не должна исчезнуть", - говорил А. М. Горький.
В. Г. Губарев принимал деятельное участие в расследовании злодейского убийства пионера-героя Павлика Морозова и в том же, 1932 году начал писать о нем повесть. Впервые она была опубликована летом 1933 года в газете "Колхозные ребята". С тех пор повесть много раз переиздавалась и завоевала большую популярность у юного читателя.
ГЛАВА I ВЫСТРЕЛ В ЛЕСУ
Человек был высок и плечист; темная с проседью щетина густо покрывала его щеки и подбородок. Медленно поднимаясь по крутому глинистому склону лесного холма, он то и дело останавливался и озирался. Серенькая трясогузка вспорхнула вдруг из-под его ног, он вздрогнул, отшатнулся и выругался громким шепотом:
- Анафема! Ишь как спугала...
Он рассеянно проследил за неровным, вихляющим полетом трясогузки и вновь двинулся по склону, слегка припадая на одну ногу. В облике этого человека можно было бы определить черты сильного и властного характера, если бы настороженные движения, бегающий взгляд, вся повадка не выдавали в нем чего-то трусливого и ущемленного.
На вершине холма он остановился и, щурясь от слепящего весеннего солнца, оглядел горизонт. Кругом, насколько хватает глаз, синели в дрожащей дымке бескрайние леса. Было так тихо, что до его слуха отчетливо доносился плеск реки, протекающей в двухстах метрах от холма.
Он долго стоял, напряженно глядя вниз, на лесную дорогу, равнодушный к сиянию дня и нежному дыханию весны.
Но вот невдалеке под обрывом послышались шаги. Хромой подался вперед и поднес к глазам руку, защищаясь от солнца.
По дороге шел высокий худощавый парень в синей косоворотке.
- Здорово, хлопец! - крикнул хромой. Голос у него был низкий, гудящий, с небольшой хрипотцой. Парень остановился, вскинул голову, ощупывая незнакомца быстрыми серыми глазами.
- Здорово, - ответил он веселым тенорком и едва заметно усмехнулся. - Кто такой будешь? Будто волк, в кустах хоронишься...
- А может, я и есть волк, - серьезно, без тени улыбки сказал хромой. - Ты не герасимовский?
- Герасимовский.
- Поди-ка, посидим... покурим...
Парень легко поднялся по глинистому склону. Подходя к незнакомцу, он продолжал ощупывать его колючим взглядом. «Занозистый», - подумал о нем хромой.
- Табак-то твой или мой курить будем? - покривил парень в ухмылке губы и присел рядом с незнакомцем на ствол поваленного бурей дерева.
- Я так вижу - скуповат ты, хлопец, - впервые усмехнулся хромой.
- Нет, зачем же... Для хорошего человека на закрутку не жалко, - бойко ответил парень, доставая кисет.
- Я ж тебе кажу, что я не человек, а волк, - снова усмехнулся хромой и похлопал парня по плечу большой твердой ладонью. - Да ты не бойся, я своих не кусаю... Тебя Данилой звать?
- Данилой... А ты откуда знаешь?
- Обрисовали мне одни люди твое обличье...
Они помолчали, изучая друг друга пытливыми взглядами. Данила отвел глаза в сторону, выдул струйку дыма, кашлянул.
- Так... Ну а тебя как же зовут?
Незнакомец вздохнул, ухмыльнулся:
- В детстве мать называла как-то, да позабыл теперь... Где был?
- На болоте осоку резал.
- Это у вас на Урале сенокосом называется? - хромой сокрушенно покачал головой.
- Молодую осоку скот очень даже любит... - парень хитро покосился на незнакомца. - А у вас на Кубани разве скот не ест осоку?
- А тебе кто сказал, что я с Кубани? - быстро спросил хромой.
- По разговору слышу... Вроде бы ты малость русский с украинским путаешь.
- Эх, Кубань, Кубань - золотая сторона! У нас болот нема, а трава на лугах по пояс!
- Хорошо жил?
- Сейчас кажется - лучше бы надо, да нельзя.
- И батраки были?
Хромой шумно выпустил дым уголком губ, повел плечами.
- У меня полстаницы работало... Да что вспоминать-то теперь...
Помолчали.
- Ты вроде хромаешь? - спросил Данила. - Ногу натер или еще что?
- Разглядел-таки! - улыбнулся незнакомец. - Это еще в детстве жаткой меня в поле царапнуло...
- Давно у нас на Урале?
- Второй год... Как в тридцатом началась у нас коллективизация, так всех нас и турнули на север! - Он помолчал, задумавшись, старательно загасил пальцами папиросу и швырнул ее с обрыва на дорогу. - Значит, ты из Герасимовки?
- Из Герасимовки.
- Слышал я, у вас председатель сельсовета человек очень душевный.
- Ничего себе человек... А зачем тебе председатель?
- А я так, к слову... Ты его знаешь?
- Как не знать-то. Племянником ему прихожусь.
- Добре! - Хромой привстал, заложив руки в карманы, и снова посмотрел на Данилу долгим изучающим взглядом. - Это добре, хлопец! Как бы повидаться мне с твоим дядькой?
- Эва, чего хочешь! - протянул Данила. - Нельзя ему с тобой видаться. Что люди-то скажут? Ты же кулаком считаешься! Хоть и бывший, а все-таки кулак и враг Советской власти!
Хромой продолжал в упор смотреть на Данилу.
- Слышал я, что твой дядька не так уж сильно Советскую власть любит...
- Наговоры!.. Это ты брось! Его даже секретарь райкома партии товарищ Захаркин уважает!
Хромой не ответил и неторопливо вынул из кармана большие часы с серебряной цепочкой.
- Нравятся? - И, прежде чем Данила успел ответить, отстегнул цепочку от пояса и протянул часы.- Возьми, для хорошего человека не жалко.
- Да ты что? - Данила посмотрел на хромого округлившимися от удивления глазами, но часы нерешительно взял дрогнувшими пальцами.
-Возьми, возьми... Только устрой ты мне, Данила, свидание со своим дядькой.
- Да что тебе надо от него? Я передам...
Незнакомец ответил не сразу. Казалось, он решал, может ли доверить Даниле свою тайну.
- Что надо? - наконец глухо заговорил он. - А надо мне, xлопец, восемь штук удостоверений.
- Каких удостоверений?
- А вот таких... - Он вынул из кармана бумажку. - Я образец давно приготовил. Смотри: «Дано настоящее удостоверение гражданину деревни Герасимовка Верхне-Тавдинского района Уральской области (тут надо пропуск сделать: фамилии мы будем сами вписывать)... что уезжает он с места жительства по собственному желанию и по социальному положению является бедняком»...
«Бежать с Урала хочет!» - подумал Данила.
- Так, - он покривил губы. - Не выйдет из этого ничего. Не согласится дядя Трофим.
- А мы не даром, хлопец! Чуешь? Не даром! За каждое такое удостоверение по тысяче рублей заплатим!
- По тысяче?! - слабо ахнул Данила.
- По тысяче, хлопец! И тебе дадим еще! Устрой нам только это дело.
- Не знаю...
- Устрой, хлопец!
- Я скажу ему...
- Добре!
Данила помолчал, вытер вдруг выступившие на висках капельки пота.
- А ты приходи в Герасимовку, когда стемнеет... Свистнешь на крайнем огороде...
За деревьями, внизу на дороге, послышался цокот копыт. Данила и хромой молча шагнули к обрыву. Из-за поворота показался всадник в кителе защитного цвета. Он ехал медленно, отгоняя плеткой кружащихся над лошадью слепней. Покачиваясь в седле, всадник тихо напевал какую-то незатейливую песенку. У него было открытое лицо с узким косым шрамом через щеку и усталые серые глаза. На вид ему было лет сорок.
- Кто такой? - шепотом спросил Данилу хромой.
- Дымов... В райкоме партии работает. Разудалый человек - ездит по району, за колхозы агитирует... Стреляли в него уже один раз, а ему все нипочем...
- Плохо стреляли! - зло сказал хромой и вдруг рывком вынул из кармана наган.
- Да ты что, ты что?! - попятился Данила, бледнея.
- Ничего! У меня с коммунистами свои счеты!.. Ступай, хлопец, попозже я приду в Герасимовку...
Данила бегом бросился с холма в чащу леса. Он слышал, как за его спиной хлопнул короткий выстрел. Эхо подхватило его и понесло далеко по тайге. Стайка птиц с тревожным свистом сорвалась с вершины старой сосны...
ГЛАВА II ПРЕДСЕДАТЕЛЬ СЕЛЬСОВЕТА
Старая, почерневшая от непогоды и времени изба Трофима Морозова стоит на самом краю деревни. Перед крыльцом растет одинокая береза. За покосившимися воротами видна гряда леса, близко подступающего к Герасимовке.
Павел и Федя, запыхавшись, вбежали с улицы во двор.
- Так я и знал! - тоненьким от возбуждения голосом закричал Федя, глядя на крышу.
- Чего? - спокойно спросил Павел. Он был на целую голову выше брата, которому шел всего девятый год, и относился к нему несколько снисходительно.
- Вертушки-то нету! Петька Саков сбил!
- А ты откуда знаешь, что Петька?
- А он сегодня утром шел в школу на утренник и кричал, что собьет.
Павел мрачно посмотрел на крышу.
- Да, для него я делал, как же! А может, она упала? - он вынул из-за пояса книгу и протянул ее Феде. - Подержи-ко, братко.
Павел быстро влез на забор, а с забора на серую тесовую крышу, на которой там и тут изумрудными пятнами зеленел мох.
- Паш, Петька всегда пристает! - плаксиво говорил Федя, запрокинув голову. - А вчера камнем стукнул. Знаешь, как больно!
- Вот я его сам стукну! - проворчал Павел и поднялся во весь рост на крыше. Он стоял высокий, худощавый, с острыми, как у всякого подростка, локтями и коленками. Ветер теребил его непослушные темно-русые волосы. Было Павлу без малого четырнадцать лет, а по виду можно дать и все пятнадцать. - Эй ты, рыжий! - вдруг закричал он.
- Кто там? Петька? - спросил Федя, пританцовывая от волнения на месте.
- Петька.
- Ну вот, так я и знал!
- Рыжий! - кричал Павел. - Это ты вертушку сбил? Чего? Ух, я тебе сейчас дам!
Он соскользнул с крыши на забор как раз в ту минуту, когда на крыльцо из избы вышли Татьяна и ее соседка Ксения.
- Пашутка, ты зачем это через забор? - крикнула Татьяна.
- Так быстрее, маманька!
Павел скрылся на улице. Федя, не задумываясь, полез на забор следом за братом.
- Федюшка, а ты куда? Разве калитка тесна стала? Штаны порвешь!
- Не порву, маманька!
Татьяна грустно покачала головой:
- Вот озорники!.. Рассказали бы матери, какой в школе утренник был, так нет, опять на улицу!
- А, пускай, - улыбнулась Ксения. - Ведь мальчики, Таня.
- Хлопот с ними много...
Они присели на крыльце: Татьяна - высокая, худощавая, с бледным, утомленным лицом, и Ксения - низенькая, полная, очень подвижная, с неясным румянцем на загорелом лице. Обеим им было по тридцати пяти лет, с самого раннего детства связывала их большая дружба.
- Ну что ж, что хлопот много, зато ведь мальчишки у тебя смышленые, бойкие. А мне вот скучно без детей, - вздохнула Ксения.
- Да, ребята у меня хорошие... А все ж я иной раз тебе, Ксения, завидую... Ты вон ликбез уже окончила! Грамотная! В активистках ходишь, от всей деревни, можно сказать, почет.
- Ой, подружка, да ведь я чуток подучилась только, - сказала Ксения певучим грудным голосом. - А уж ворчал мой Федор на меня за это! Как вечером, бывало, в школу собираюсь, так он на дыбы: сиди дома, и все! Однако приструнила я его.
Татьяна с ласковой улыбкой взглянула на подругу:
- У тебя нрав крутой... - Она помедлила и вздохнула. - А я вот...
Ксения положила руку на плечо подруги, тихо спросила, заглядывая ей в глаза:
- А как твой?
- Не знаю... - Татьяна неопределенно повела плечами...
- Таня... нехорошо про него болтают...
- Пусть болтают!- вдруг вспыхнула Татьяна, и ее сложенные на коленях руки дрогнули. - Ведь председатель сельсовета - завистников много!
- Ты не серчай, - мягко сказала Ксения.
- Я не серчаю, - Татьяна вздохнула, помолчала. - А вообще-то трудно мне с ним, Ксеня.
- Я вижу.
В соседнем дворе мелькнула белая рубашка. К жердяному забору, разделяющему дворы, быстро подошел Данила, окликнул:
- Дядя Трофим!.. Дома он или в сельсовете?
- Дома, - неохотно ответила Татьяна и полуобернулась к двери избы: - Трофим!
- Слышу, слышу... - раздался сонный, сипловатый голос.
- Племянник кличет.
На крыльцо вышел Трофим - худощавый мужчина с седеющими усами и мешками под глазами. Он длинно зевал и, просунув руку под расстегнутый ворот, почесывал грудь.
- Чего тебе, Данила?
- Дело есть, дядя Трофим.
- Ну?
Данила не ответил, предостерегающе кивнул на Татьяну и Ксению. Трофим кашлянул.
- Татьяна, поди-ка в избе прибери.
Ксения быстро поднялась, сказала с сердцем:
- Ты уж скажи лучше: уходи, соседка, подобру-поздорову!
Трофим пожал плечами.
- Сиди, коль охота есть...
Ксения поправила платок, подняла коромысло с ведрами.
- Ты заходи, Таня... - Она ушла, не взглянув на Трофима, покачивая пустыми ведрами на коромысле.
- И мне уходить, что ли? - повернулась Татьяна. - Что за секреты завел с Данилкой?
- Поди, поди... - Трофим выждал, пока жена скрылась в избе. - Какое дело?
Данила открыл узенькую калитку в заборе, не спеша подошел к Трофиму.
- Осоку я сегодня резал...
- Ну так что ж?
- Встретил одного хромого... из кубанских кулаков.
- Что ж такого? Вон на речке Чернушке целый поселок кубанских кулаков.
- С тобой повидаться он хочет, дядя Трофим.
- Со мной? - Трофим, прищурив глаза, подозрительно взглянул на Данилу. - Чего ему надо?
- Я так понял, дядя Трофим, что не хочет он у нас на Урале оставаться. Я, говорит он, к своей Кубани привык.
Трофим усмехнулся.
- Кто же его обратно на Кубань пустит, раз он кулак и против колхозов выступал? Пускай теперь к нашему северу привыкает.
- Так он, может, и привык бы, дядя Трофим, ежели бы на Урале колхозов не было. А то ведь у нас тоже коллективизация идет.
Трофим поморщился, потрогал пальцами ус.
- Ну, когда еще до нашей деревни дойдет... Так чего ж он хочет?
Данила опасливо оглянулся, протянул ему листок бумаги.
- Вот такое удостоверение он хочет.
Председатель медленно читал. Наконец свернул бумажку и вернул ее Даниле.
- Ишь ты, чего захотел! За такое дело меня за решетку посадят!
- Дядя Трофим, - горячо зашептал Данила, - да ведь он хорошо заплатит!
Стукнула калитка. Во двор вошла девушка - молоденькая, застенчивая, с большой русой косой.
Трофим прошептал:
- Тише, учительница пришла. Нелегкая ее носит! - и с веселой улыбкой поднялся ей навстречу. - Доброго здоровья, Зоя Александровна. Рады вас видеть.
- Здравствуйте, Трофим Сергеевич. - Она остановилась у крыльца, смущенно оправила блузку, заметив косой взгляд Данилы. - Что же вы к нам в школу на праздник не пришли?
- Дела, Зоя Александровна... Дохнуть некогда.
- Жаль... Такой веселый утренник был у нас в честь окончания учебного года. Ваш сын лучше всех выступал!
- Павел-то? Он мастак выступать. Что только дальше из него выйдет!
Учительница порозовела и вновь оправила кофточку. Ее раздражал нагловатый взгляд Данилы.
- Павлик очень способный мальчик, Трофим Сергеевич! Ему обязательно дальше учиться надо. Нельзя останавливаться на начальной школе. Потом в вуз поступит.
Председатель сельсовета коротко рассмеялся:
- Эк хватили - в вуз! Горячая у вас головка, Зоя Александровна.
- А вот и поступит! - сказала Татьяна, выходя на крыльцо. - Может, учителем или там доктором станет!.. Здравствуйте, Зоечка!
- Здравствуйте, Татьяна Семеновна! Правильно вы говорите, обязательно Павлику учиться дальше надо.
- Вот пущу его по торговой части, - нахмурился Трофим. - Парень смышленый, хорошо арифметику знает... Вы ко мне по какому вопросу, Зоя Александровна?
- Я насчет ремонта школы. - Учительница села на порожек, повернувшись спиной к Даниле.
- Не предусмотрено в смете, Зоя Александровна, - покашливая, сказал Трофим. - Я же говорил вам.
Она быстро расплетала и заплетала кончик косы.
- Этого не может быть, Трофим Сергеевич! Зимой нельзя будет с ребятами заниматься!
- Не предусмотрено, - повторил он и, давая понять, что разговор окончен, прибавил: - Вот так, стало быть...
- Это ваше последнее слово? - вспыхнула учительница.
- Последнее...
Она быстро поднялась.
- Я сегодня же поеду в райком партии, Трофим Сергеевич!
- Счастливого вам пути... Передайте привет секретарю райкома товарищу Захаркину.
Учительница круто повернулась и пошла к воротам.
- Вот, черт, настырная! - прошептал Трофим и громко прибавил: - Одну минуточку, Зоя Александровна! Вы зайдите ко мне завтра в сельсовет. Может, придумаем, что-нибудь.
- Я к вам уже раз десять приходила!
- А вы не зазнавайтесь, зайдите, зайдите! - он проводил ее сердитым взглядом, покручивая ус. - Ушла! Скажи на милость, какая важная! Одну зиму ребят проучила, а всю деревню уже свихнула. То ей избу-читальню подавай, то школу ремонтируй. А теперь всем мужикам мозги колхозом крутит!
- Комсомолка... - Данила все еще смотрел с усмешкой на калитку, за которой исчезла учительница - Пионерский отряд устроила. Ты слышал, дядя Трофим? Пашку пионеры своим начальником выбрали. Тоже, как и ты - председатель совета! Смехота!
- Вот я ему настегаю одно место, председателю!
Неподвижно стоявшая на крыльце Татьяна шевельнулась, сказала резко:
- Ну да, настегаешь! Так я тебе и дала настегать!
- А это не твоего ума дело! Ступай, хозяйством занимайся!
- Зверь был, зверем и остался! - Она ушла в избу, громко стукнув дверью. Данила и Трофим помолчали.
- Так что же еще хромой говорил?
- Говорил, что денег не пожалеет за такие удостоверения.
- А много ему таких удостоверений надо?
- Я так понял, что их человек восемь, раскулаченных, бежать собираются. А может, и больше.
Трофим помедлил.
- Не знаю... Подумать надо...
- По тысяче за удостоверение дадут, дядя Трофим!
- Врешь?!
- Ей-богу!
Трофим молча крутил ус и вдруг, прищурившись, посмотрел Даниле в глаза: