Иванов снова покашлял, сказал мрачно:
- Так я не то что настроенный... Я спросить хочу, могу я с ней, значится, разойтись законным образом и кому надо заявление давать?
- Федор Тихонович! - укоризненно проговорил Дымов. - Зачем же расходиться?
Иванов потоптался на месте, застегнул и снова расстегнул свою поддевку. Он явно волновался.
- Могу сказать, товарищ Дымов... Мне скрывать нечего. Разногласие у нас получилось...
Дымов пытливо посмотрел ему в глаза.
- По какому же вопросу разногласие?
- Да вы-то, как я думаю, ее сторону примете. Ну а мне оттого не легче... Вам, значится, известно, что она, Ксеня-то, активисткой считается?
- Знаю, знаю.
- Женотдел! - вдруг громко проговорил Иванов, начиная горячиться. - Ну ладно, это еще полбеды, хотя, конечно, дома от этого женотдела прибыли нету. Однако пусть своими делами занимается, общественными, раз она ликбез кончила и грамоте научилась. Я не возражаю... Детей у нас нету, не дал бог. Так что времени у нее на все хватает, это так, - он говорил быстро, машинально застегивая и расстегивая свою поддевку. - Но когда, значится, речь про наши домашние дела заходит, то уж тут ты слушай мужа. Это тебе не изба-читальня!
- Да о чем у вас спор идет?
- Да все о том же, - вздохнул Иванов, - о чем теперь все люди спорят.
- О колхозе?
- Так и есть.
- Все ясно, Федор Тихонович. Она за колхоз, а вы...
- А я против! - решительно махнул рукой Иванов. - Ни в какой колхоз я не пойду, как вы меня ни агитируйте! А силой никто заставить не может!
- Никто, никто, - кивнул Дымов.
- Сами посудите... Всю жизнь голоштанным мужичонкой был, ни кола, ни двора своего не было! -говорил Иванов, и в голосе его звучала неподдельная тоска. - Все по людям с женой мыкались, батрачили. Только стал на ноги становиться, лошадку завел... Землица у меня неважнецкая, да все же хлеб родит... И вот, значится, брось все это к лешему!
Дымов сказал ласково и убедительно:
- Зачем же к лешему? Колхозы для того, чтобы люди лучше, богаче жили.
- Слышал я это уже, товарищ Дымов! И учительница наша и жена, всей деревне уши колхозом прожужжали. Не верю! Вот что хотите делайте - не верю! А с ней жить, не буду, раз согласия нету... Вы скажите, товарищ Дымов, как мне с ней развод сделать?
Дымов поднялся, развел руками:
- Не знаю... Честное слово, не знаю, Федор Тихонович. Сам-то я не разводился... Вернусь в район - специально для вас узнаю.
- А то у нас не житье, а мука!
Дымов улыбнулся хитровато:
- А сколько лет вы с ней мучаетесь?
- Да уж восемнадцатый пошел...
- Значит, всю жизнь вместе, а теперь порознь? - вздохнул Дымов и покачал головой. - Нескладно получается, Федор Тихонович! А вдруг она права?
- Ксеня-то? - вскрикнул Иванов и горько прибавил: - Она кого хошь уговорит! Только не меня! Разведусь! - Он снова махнул рукой, круто повернулся и вышел.
Дымов высунулся в окно:
- Куда же вы, Федор Тихонович? Разговор-то мы не кончили.
Иванов шел по улице, не оглядываясь. «Горяч, горяч, - подумал Дымов, - а ведь все-таки поверит в колхоз. Этот обязательно поверит!»
В комнату вошел Трофим. За прошедшие сутки он осунулся, похудел. Исчезла его медлительная важность, глаза смотрели беспокойно, перебегали с предмета на предмет.
- Все сделал, как вы говорили, товарищ Дымов: в избе-читальне актив соберется. Сам оповестил всех.
Дымов подошел к столу, над которым висел кусок картона с надписью: «Председатель сельсовета Т. С. МОРОЗОВ».
- У меня к вам вопросы есть, товарищ Морозов. Я тут внимательно просмотрел список дворов - Дымов посмотрел в глаза председателю. - Честно говоря, странный список...
- А в чем странность, товарищ Дымов? - Морозов отвел глаза в сторону.
- Выходит, что у вас в Герасимовке кулаков нет? Что ни фамилия, то бедняк или середняк. А вот люди говорят другое.
- Да кто говорит-то, товарищ Дымов?
- Хотя бы Потупчик.
Председатель хрипловато рассмеялся.
- Больной человек Потупчик этот, товарищ Дымов. Я вас предупредить позабыл...
-Странно... я не заметил.
- Больной, больной! В умственном расстройстве.
Дымов помолчал.
- Ну а учительница тоже «в умственном расстройстве»?
Морозов заулыбался снисходительно.
- Зоя Александровна? Да ведь она, товарищ Дымов, без году неделю в Герасимовке живет. Где же ей знать всех? - Он вдруг сделал серьезное лицо и понизил голос, чуть склоняясь к собеседнику: - А вообще я вам сказать должен, что заметил я за ней левацкие загибы!.. Не из троцкисток ли она, товарищ Дымов? Конечно, считается комсомолкой, да ведь Захаркин и того выше был - секретарь райкома партии! Не была ли связана с Захаркиным?
Дымов сказал резко:
- Ну, уж это - вы меня простите, Морозов, - глупости!
- Я не в смысле наговора. Я, товарищ Дымов, в порядке бдительности. Все-таки маскируются враги!
- Да, враги маскируются...
Председатель встретился с Дымовым глазами и снова отвел их в сторону.
- А может, конечно, и я сам в чем не разобрался. Человек я не шибко ученый...
За порогом послышались шаги, коротко скрипнула дверь, и в комнату просунулась седая бородка Кулуканова. Морозов оживился:
- Вот, пожалуйста, товарищ Дымов, Арсений Игнатьевич Кулуканов - первый агитатор за колхоз.
Кулуканов неторопливо переступил порог, пригладил пальцами бородку.
- Я с превеликим удовольствием в колхоз вступлю, - сказал он и с достоинством кивнул Дымову. - За мной дело не станет. Только народ в Герасимовке у нас несознательный.
- Почему вы так думаете? - спросил Дымов быстро. - Я со многими гражданами уже беседовал.
Председатель усмехнулся:
- Лукавят, товарищ Дымов, правду в лицо сказать боятся.
- Боятся? Не заметил. У вас люди прямые. Сегодня еще на активе поговорим, завтра на собрании. Вот они правду-то и скажут.
- А в душе против, - вздохнул Кулуканов и сел рядом с Дымовым. - Не все у нас до колхоза доросли.
Снова заскрипела дверь. Стукнув сапогами, порог переступил Иванов в расстегнутой поддевке.
- Опять я к вам...
- Пожалуйста, Федор Тихонович, - привстал Дымов.
- Входи, входи! - сердито крикнул Иванов в дверь и, обернувшись к Дымову, прибавил: - Только я домой пришел, а жена опять за свое!
Вошла Ксения, смущенно прислонилась у двери к стене, заложив за спину руки.
- Здравствуйте, Николай Николаевич.
- А-а, Ксения Петровна! - улыбнулся Дымов.
- Вот вы ей сами скажите, товарищ Дымов, как Ленин-то насчет земли рассуждал?
- Я ж тебе толкую, что Ленин за колхозы был, - начала Ксения.
- Ты помолчи, помолчи, - перебил ее муж. - Тут пограмотнее тебя есть люди... Так как, товарищ Дымов? За колхозы был Ленин или против?
- За колхозы, Федор Тихонович! - сказал Дымов. - Владимир Ильич указывал, что мелким хозяйствам из нужды не выйти.
Ксения тряхнула головой, вынула из-за спины руки и сложила их на груди.
- Вот видишь, я же говорила...
- Да помолчи ты... - Иванов помедлил. - А что же раньше, при Ленине-то, коллективизации не было?
- Не время было, Федор Тихонович. Для крупного хозяйства нужна техника. А какая у нас была техника? - Дымов задумался. Все молчали, ожидая, что он еще скажет. - Вот скажите, Федор Тихонович, вам на фронте довелось быть?
- Да кто ж не был! - Иванов застегнул поддевку. - После гражданской, почитай, только в двадцать втором домой вернулся.
- Значит, вы помните, какой наша страна была после гражданской? - Дымов прошелся по комнате, повел вокруг руками. - Щебенка кругом! Заводы стоят, окна выбиты, в цехах ветер гуляет!
Иванов покашлял.
- Это, конечно, верно.
Дымов говорил, все более оживляясь:
- Все это надо было восстанавливать, Федор Тихонович! И не только восстанавливать! Надо было строить новое. - Он подошел к открытому окну, у которого столпилась группа ребятишек, и рассеянно погладил одного из них по голове. - Надо было и такие заводы строить, которые дали бы деревне машины и тракторы. Есть теперь у нас такие заводы! И с каждым годом будет все больше и больше! И вот теперь настал час объединить мелкие, разрозненные крестьянские хозяйства в колхозы!
- Вот и я говорю... - начала было Ксения, но муж сердито оборвал ее.
- Разрешите мне вопросик, товарищ Дымов, - вдруг сказал Кулуканов.
- Да.
- Колхоз - это, конечно, дело очень даже хорошее, - неторопливо и певуче говорил Кулуканов. - Но вот есть статейка товарища Сталина насчет добровольности, чтобы перегибов не было...
Иванов перебил:
- А меня, Арсений Игнатьевич, силой в колхоз никто и не загоняет.
- Совершенно правильно, Федор Тихонович! - Дымов задумчиво поглаживал через окно застенчиво ухмылявшегося мальчика. - Мы действуем не принуждением. Сами вы скоро поймете, какая это силища - коллективное хозяйство! Разве на мелких наших делянках, товарищи, передовую технику применишь? А как разойдутся тракторы на колхозных землях - какие хлеба зашумят! - Дымов посмотрел на детей и тепло улыбнулся: - Вот у кого замечательное будущее!
Иванов вздохнул.
- Машины да тракторы - оно вроде бы и неплохо, только не для наших мест. У нас ведь так: выйдет мужик пахать, обопрется на соху, глядь - пень, перенесет через пень соху - снова пень! Покуда полоску пройдет, рубаха до хребта прилипнет и лошадь мокрые бока раздувает! Где ж по нашим пням машинам ходить?
- А мы с этих пней и начнем, Федор Тихонович! Поля раскорчуем, болота осушим! Машины-то как раз и помогут. Ведь есть у нас уже тысячи колхозов! Урожаи какие собирают!
Все молчали. Иванов потрогал голову, вздохнул:
- Вот какая башка у меня, товарищ Дымов!
Дымов рассмеялся весело и заразительно:
- Распухла малость? Ничего, все войдет в норму. Я понимаю, к новому всегда трудно привыкать... Но другого пути к зажиточной жизни нет! - Он помедлил и обвел всех глазами. - Так учит партия, а партия, товарищи, видит далеко вперед!
- Да, тут задумаешься, - повел плечами Иванов и снова начал расстегивать поддевку.
Ксения ядовито шепнула ему:
- А тебе полезно подумать, а то уперся как бык!
Расталкивая ребятишек, в окно просунулся Потупчик.
- Актив собирается в избе-читальне, Николай Николаевич, - сказал он басом. - Вас дожидаются!
Кулуканов поспешно поднялся:
- Пойдемте к народу, товарищ Дымов.
Потупчик метнул взгляд на Кулуканова и проговорил со сдержанной яростью:
- А ты-то что здесь делаешь?!.
Морозов постучал по столу карандашом.
- Ты не шуми, Потупчик.
- Не шуми! - не унимался он. - Кабы моя воля, я бы ему голову оторвал!
Председатель посмотрел на Дымова и пожал плечами, давая понять в каком сильном «умственном расстройстве» Потупчик.
- Василий Иванович... - мягко начал Дымов, но Потупчик перебил его, указывая на Кулуканова:
- Почти год на него ни за что батрачил.
- Это еще доказать надо! - повысил голос Кулуканов.
- Подождите, Кулуканов, - нахмурился Дымов. - Работал он у вас?
- Да как вам сказать...
- Что там сказать? - покачала головой Ксения. - Вся деревня знает!
- Что было, то было, - закивал Иванов. - Ты, Арсений Игнатьевич, не отпирайся...
Дымов полуобернул лицо к председателю:
- Вот какие у вас середняки, Морозов!
Кулуканов растёрянно шагнул к Дымову.
- Да где записано, что он батрачил у меня, товарищ Дымов? Никакого договора у нас не было!
Дымов поморщился и вдруг резко повысил голос:
- Довольно, гражданин Кулуканов! - Он стукнул по столу костяшками пальцев. - Отдайте Потупчику все, что вы должны! А если не знаете сколько отдавать, тогда мы сами посчитаем сколько! Понятно?.. Пойдёмте, товарищи!
Он, не оборачиваясь, пошел ,на улицу.
Последним из сельсовета вышел Кулуканов.
У крыльца к нему подошел Данила.
- Что там стряслось, Арсений Игнатьевич?
Кулуканов не ответил.
-Нет, врешь, - шептал он, глядя на Данилу ненавидящими глазами. - Я себя за горло не дам хватать! Я сам схвачу! - Он, наконец понял, что перед ним стоит Данила, и понизив голос до шопота: - Убрать его надо!
- Кого?
- Дымова... Два раза стреляли мимо, в третий раз пуля мимо не пролетит...
К ним подошел Потупчик и сказал сдержанно:
-За долгом я завтра приду. Больше людей грабить не будешь. Конец твоей силе!
Они молча враждебно смотрели друг на друга.
Павел и Яков, стоявшие поодаль в группе ребятишек, многозначительно переглянулись. Яков прошептал:
- Во дела какие, Пашк... Бежим, это самое, Зое Александровне расскажем...
ГЛАВА VII ТРЕВОЖНЫЙ ВЕЧЕР
Про избу Василия Потупчика недаром говорили, что она «ветром подбита». Ветхие стены ее накренились, тесовая крыша сгнила, и, когда на деревню налетала буря, ветер выл на чердаке пронзительно и страшно. В тот вечер ребятишки долго сидели на крылечке Потупчиковой избы, беседовали с учительницей о прочитанной книге.
- А мне больше всего, Зоя Александровна, нравится, как Горький про красное знамя пишет! - мечтательно говорила Мотя. - Знамя разума, правды, свободы!..
- А ведь пионерский галстук - частица красного знамени, ребята! - сказала учительница.
Павел покосился на Якова.
- Яшк, а ты почему без галстука?
- Я?
- Да, ты!
- Я... это самое... стирается мой галстук...
- Это ты вчера уже говорил, - строго заметил Павел.
- Ну, так если он, это самое, не высох еще?
- Яша, скажи лучше - забыл, - сказала учительница. - Нехорошо говорить неправду.
- Ну, к... конечно, забыл, Зоя Александровна.
- Пионер, а врешь, - мрачно сказал Павел.
- Пашк, завтра надену... Вот честное пионерское под салютом!
Учительница взяла его руку под локоть:
- Выше поднимай, Яша. Над головой надо.
- Зоя Александровна, а почему над головой? - спросил Федя.
- Потому, что общественные интересы, интересы народа, пионер ставит выше своих личных интересов, - объяснила Зоя Александровна. - Что же это Дымов не идет так долго? Обещал нам текст для лозунга дать. Я схожу в избу-читальню, а вы посидите, ребята.
Учительница ушла. Смеркалось. Меж избами, над темной линией леса медленно бледнела заря. В этот вечерний час в деревне было пустынно и тихо. Только где-то далеко по временам звенела гармошка и слышались тонкие девичьи голоса.
- Ребята, - заговорил Яков, - а как это, значит, общественные интересы выше личных ставить?
- А так - все отдать для общего дела! - сказал Павел.
- Ну, скажем, у нас в избе-читальне, это самое, скатерти на столе нету, значит я должен свою из дому принести? Да ты знаешь, что мне мать за это сделает?
Все рассмеялись. Павел сказал добродушно:
- Чудак ты, Яшк... Это же мелочь - скатерть, тут в другом дело... - Он задумался, чуть вздрогнула родинка над правой бровью. - Вот одни люди живут на свете и думают: своя рубашка ближе к телу, человек человеку волк... Чтоб тебе хорошо было - грызи других, как волк!
- Как Кулуканов, - тихонько шепнула Мотя.
Павел продолжал:
- А надо так жить, чтобы не одному тебе, а всем хорошо было.
- Вот правильно Паша говорит! - кивнула головой Мотя.
- Подожди, Мотя, - остановил он ее. - И для общего Дела, ребята, настоящий большевик ничего не пожалеет. Настоящего большевика ничто, ничто не испугает! Никакой враг! Вот в Дымова сколько раз стреляли, а он не боится.
Федя вздохнул:
- А я только грома боюсь... Вон какая туча идет.
Мотя запела, поддразнивая:
- Дождик, дождик, пуще...
- Дам тебе я гущи... - подхватил Яков.
Федя надул губы:
- Паш, чего они дразнятся?
- Бросьте, ребята... А ты не обращай внимания, ну их... Давайте почитаем что-нибудь?
- Темно уже... - Мотя посмотрела на него. - А пойдемте в избу, ребята, я лампу зажгу.
Шумно переговариваясь, все поднялись и ушли в избу. Широкая полоса света упали в открытую дверь на крыльцо и протянулась по двору. Дымов, учительница и Потупчик вошли в эту светлую полосу и остановились.
- Сами видели, Николай Николаевич, - говорил Потупчик, - люди у нас разные; есть и такие, что хотят в колхоз, да боятся.
- Ну что ж, Василий Иванович, и Москва не сразу строилась. Придет время - все пойдут в колхоз.
- Так-то так, Николай Николаевич, да хочется, чтобы поскорей, - он вздохнул. - Я скажу дочке, чтоб ужин собирала.
Потупчик ушел в избу. Дымов присел на порожек, заглянул в дверь.
- Зоя Александровна, вы посмотрите, какое там собрание!
Ее лицо посветлело.
- Пионерский актив! А вон тот, видите - черненький, сын Морозова, Павлик.
- Знаю, знаю... И братишка его, Федя, кажется?
- Да, Федя... Смотрите, что там за борьба?
В избе нарастали голоса, шум. Отчетливо слышался бас Потупчика: «Не дам, не дам!» На крыльцо пятилась запыхавшаяся Мотя с простыней в руках. Другой конец простыни был в руках отца, который показался на крыльце следом за дочерью. Смеющиеся ребята высыпали во двор.
- Ого, а дочка-то, пожалуй посильнее отца! - подмигнул Дымов.
- Мотя, что это значит? - спросила учительница.
- Да ну, Зоя Александровна...
- Что «Да ну»?
- Понимаете, Зоя Александровна, какая блажь ей в голову пришла? - сердито пробасил Потупчик. - Говорит, в избе-читальне скатерки на столе нет. Так вот ей отдай последнюю простыню!
Дымов переглянулся с учительницей и рассмеялся так заразительно, что следом за ним захохотали ребята и гулким басистым емехом закатился сам Потупчик.
- Ай да Мотя! Вот так придумала!
- И ничего смешного нет! - говорила она, тяжело дыша. - Я такой секрет знаю, как красную краску делать. Вы знаете, какая скатерть будет? Первый сорт!
- Вот и потолкуй с ней, - махнул рукой Потупчик.
Дымов вынул платок и вытер глаза.
- Что за ребята у вас, Зоя Александровна! Положи ты эту простыню на место, Мотя! Мы вам из района скоро пришлем и скатерть, и занавески на окна, и разные картины, и новые книги.
- Вот это да! - восторженно вырвалось у Павла. - А «Чапаев» будет?