Рассказы и сказки(сборник) - Константин Ушинский 9 стр.

Так-то жили и благоденствовали маленькие Пигмеи возле своего громадного брата, и дружба их, может быть, продолжалась бы и до сих пор, если б не случилось одного печального происшествия, о котором я расскажу вам в следующей главе.

Однажды в праздник Антей отдыхал, растянувшись на земле во весь свой рост; голова его лежала на одной границе Пигмейского государства, а ноги далеко выходили за другую. Маленькие человечки кучами лазили по нем, карабкались к нему на голову, заглядывали к нему в рот, играли в прятки в его волосах. По временам великан дремал, и храп его раздавался подобно порывам бури. В такую сонную минуту один пигмейский храбрец взобрался на самый лоб Антея и оттуда, как с высокой башни, любовался окрестностью. Вдруг видит Пигмей вдали что-то такое странное, небывалое – смотрит, смотрит и не верит глазам своим! Сначала Пигмею показалось, что вдали стоит гора на том месте, где ее прежде не было. Но скоро он убедился, что эта гора движется. Еще прошло минуты две, и Пигмей с изумлением увидел, что это вовсе не гора, а огромный человек, не такой, правда, огромный, как Антей, но все же довольно велик для того, чтобы показаться Пигмею страшилищем, да и мы бы назвали незнакомца человеком громадного роста.

Пигмей страшно перетревожился. Сначала он не знал, что ему делать, но потом спустился проворно к уху великана, влез туда, как в пещеру, и закричал что было мочи:

– Го, го! Братец Антей, вставай, проворнее вставай! Бери свою дубину, сюда идет другой великан и, должно быть, хочет драться с тобою!

– Эй, братец, перестань! – промычал Антей. – Оставь дурачиться, я спать хочу! Какие там великаны? – прибавил Антей и задремал снова.

Но Пигмей не успокоился: взглянул опять туда, где видел чужого великана, и с ужасом заметил, что он уж очень недалеко, так что можно было ясно рассмотреть его лицо и одежду. На голове у незнакомца был золотой шлем, а латы его ярко блистали на солнце. Он был опоясан широким мечом, львиная шкура развевалась у него на плечах, в одной руке держал он громадную палицу, которая, казалось, была даже тяжелее Антеевой сосны. Теперь уже и весь пигмейский народ заметил громадного незнакомца, и целый миллион маленьких голосков завопил разом:

– Вставай, Антей! Проснись, лентяй! Идет другой великан, такой же сильный, как ты, и хочет биться с тобою!

– Вздор, пустяки! – мычал сквозь сон Антей. – Пусть там идет себе кто хочет.

Но в это время незнакомый богатырь подходил все ближе и ближе, и Пигмеи видели теперь совершенно ясно, что если он ростом и поменьше Антея, зато в плечах гораздо будет пошире. О, как страшно широки были эти плечи! Пигмеи были преживой, пребойкий народец, гораздо сметливее их тяжелого, глуповатого братца, – и вот они принялись кричать в один голос, толкали Антея чем ни попало и даже кололи своими маленькими мечами его толстую кожу.

– Вставай же! Вставай! Вставай! – кричали они. – Поднимай свои ленивые кости! Посмотри, что за палица у незнакомца, гораздо тяжелее твоей, посмотри, что у него за богатырские плечи, гораздо шире твоих.

Антей никогда не мог слышать хладнокровно, что есть где-нибудь существо, равное ему по силе. С досадою, нехотя стал он просыпаться; зевнул раза три, открывши при этом рот сажени на две; потом протер глаз и наконец повернул-таки башку в ту сторону, куда указывали ему его маленькие друзья… Но едва увидел он незнакомца, как в ту же минуту вскочил на ноги, схватил свою сосну и, страшно потрясая ею в воздухе, зашагал навстречу незнакомцу.

– Ты кто такой? – прогремел великан. – Что тебе здесь нужно? Зачем тебя несет сюда, в мои владения?

Я не сказал вам, дети, еще об одной странности, которая водилась за Антеем, – не сказал именно потому, что, услыхав от меня о стольких чудесах разом, вы бы, пожалуй, мне и не поверили. Знайте же, что всякий раз, как этот страшный великан дотрагивался до земли, силы его увеличивались вдесятеро. Мать его – земля, как вы видите, очень любила и берегла своего неуклюжего сына.

К счастью еще, Антей был ленив и не любил двигаться. Не дай Бог, если б прыгал и вертелся, как Пигмеи, он, наверное, обрушил бы тогда небо на нас, бедных жителей земли. Но, к счастью, этот неуклюжий малый был громаден, как гора, и почти так же, как она, неподвижен.

Нет сомнения, что всякий другой человек перепугался бы до полусмерти, взглянув на свирепое лицо разъяренного великана, но стоявший перед ним незнакомый богатырь, видно, был не трусливого десятка и едва ли даже знал, что такое страх. Он, преспокойно играя палицей, измерил Антея глазами с головы до ног и даже не показал очень большого удивления: казалось, незнакомец видал прежде много великанов даже побольше Антея.

– Говори же, кто ты такой? – заревел Антей снова. – Как тебя зовут и что тебе здесь нужно? Отвечай сию минуту, бродяга, а не то я попробую своей тросточкой, толста ли у тебя кожа.

– Ты, как я вижу, большой невежа, – отвечал незнакомец очень спокойно. – И мне, вероятно, придется поучить тебя учтивости. Ты хочешь знать мое имя?… Пожалуй! Зовут меня Геркулесом, а иду я в Гесперидские сады за золотыми яблоками.

Услышав имя Геркулеса, Антей рассвирепел еще пуще: даже и в африканскую пустыню достиг к Антею слух о страшной силе, необыкновенном мужестве и чудесных подвигах Геркулеса. Антей же, как вы знаете, не мог сносить равнодушно, чтобы, кроме него, были на свете и другие сильные существа.

– Так знай же, бродяга, – заревел Антей, – что ты не пойдешь далее, да и назад не воротишься!

– А как же ты помешаешь мне, – спросил Геркулес, – идти, куда мне угодно?

– Да вот как: дам тебе отведать, вкусна ли моя сосенка! – прокричал великан с злобным хохотом. В эту минуту Антей был действительно отвратительнейшим чудовищем. – Разве ты не знаешь, – продолжал он, – что я в десять, во сто раз сильнее тебя и что мне стоит только поставить ногу на землю, чтобы быть в тысячу раз сильнее? Мне стыдно убивать такое ничтожное существо, как ты, и я хочу живого отдать тебя вместо игрушки моим братьям, Пигмеям. Клади же свою дубину, снимай свой шлем и подай сюда твою львиную кожу: я сделаю себе из нее пару перчаток!

– Приди и сам сними ее с моих плеч, – отвечал Геркулес, подымая палицу.

Скрежеща от ярости зубами, двинулся великан на Геркулеса и занес над ним свою сосну, но Геркулес был гораздо ловче Антея: отвел грозивший ему удар своею палицею и, в свою очередь, так метко хватил Антея по громадной башке, что он, как тяжелая башня, рухнулся на землю. Бедным маленьким Пигмеям и во сне никогда не снилось, чтобы кто-нибудь мог быть сильнее Антея, увидя же такой удар, они не на шутку перепугались за своего неуклюжего брата. Но Антей быстро поднялся с земли и, ставши в десять раз сильнее прежнего, с бешенством кинулся на Геркулеса. Он страшно замахнулся на богатыря своею сосною, но, ослепленный яростью, не попал, куда метил, и ударил в свою же невинную мать-землю так, что та застонала и задрожала. Пока Антей вытаскивал сосну, которая вошла в землю очень глубоко, Геркулес успел ударить его снова палицею между плеч. Великан испустил страшный, оглушительный крик – такой крик, что его, как я думаю, можно было слышать даже по ту сторону африканских степей: от одного сотрясения воздуха при этом крике пигмейская столица превратилась в развалины. Но, вытащив свою сосну, Антей снова стал в десять раз сильнее прежнего – и снова кинулся на Геркулеса.

В этот раз Геркулес так ловко подставил свою дубину, что Антеева сосна, ударившись о нее, разлетелась на тысячи кусков. Воспользовавшись этим обстоятельством, Геркулес снова свалил с ног Антея; но снова только сделал его в десять раз сильнее прежнего. Нужно ли говорить, какая ярость кипела в душе великана? Единственный глаз его сверкал, как раскаленный докрасна круг железа. У Антея не было уже оружия, но оставались еще два кулака, каждый с доброго кабана величиною. Размахивая руками, с пеной у рта снова кинулось разъяренное чудовище на Геркулеса.

– Погоди же! Вот я тебе! – проревел Антей, не помня себя от бешенства.

Тут Геркулес увидал, что ему не справиться с Антеем, если он будет по-прежнему сбивать его с ног. Каждый раз гигант делается сильнее и может наконец сделаться сильнее самого Геркулеса. Геркулес был не только силен, но и умен. Он бросил палицу, с которою одержал столько удивительных побед, и приготовился встретить Антея грудь грудью.

– Пожалуй! – закричал он чудовищу. – Сосна твоя сломалась, попробуем же, кто из нас борется лучше.

– О! Теперь ты уж от меня не уйдешь! – проревел обрадованный великан, который считал себя лучшим борцом в целом свете. – Давай бороться, я закину тебя туда, откуда ты уже во веки веков не вылезешь.

Началась страшная борьба. Геркулес, уловив удобную минуту, схватил Антея посредине тела и поднял его над землею. О, какая это была картина! Громадный великан, поднятый на воздух, болтал своими длинными руками и ногами и изворачивался всем своим неуклюжим телом, как маленький ребенок, которого отец поднимает до потолка. Но как только Антей был оторван от земли, силы его начали пропадать. Геркулес скоро заметил, что враг его становится все слабее и слабее, бьется и вертится все тише и тише и наконец уже не кричит, а только хрипит: чудовище издыхало. Отделенный от земли, великан не мог прожить и пяти минут: умный Геркулес отгадал эту тайну и одолел гиганта, который казался неодолимым.

– Погоди же! Вот я тебе! – проревел Антей, не помня себя от бешенства.

Тут Геркулес увидал, что ему не справиться с Антеем, если он будет по-прежнему сбивать его с ног. Каждый раз гигант делается сильнее и может наконец сделаться сильнее самого Геркулеса. Геркулес был не только силен, но и умен. Он бросил палицу, с которою одержал столько удивительных побед, и приготовился встретить Антея грудь грудью.

– Пожалуй! – закричал он чудовищу. – Сосна твоя сломалась, попробуем же, кто из нас борется лучше.

– О! Теперь ты уж от меня не уйдешь! – проревел обрадованный великан, который считал себя лучшим борцом в целом свете. – Давай бороться, я закину тебя туда, откуда ты уже во веки веков не вылезешь.

Началась страшная борьба. Геркулес, уловив удобную минуту, схватил Антея посредине тела и поднял его над землею. О, какая это была картина! Громадный великан, поднятый на воздух, болтал своими длинными руками и ногами и изворачивался всем своим неуклюжим телом, как маленький ребенок, которого отец поднимает до потолка. Но как только Антей был оторван от земли, силы его начали пропадать. Геркулес скоро заметил, что враг его становится все слабее и слабее, бьется и вертится все тише и тише и наконец уже не кричит, а только хрипит: чудовище издыхало. Отделенный от земли, великан не мог прожить и пяти минут: умный Геркулес отгадал эту тайну и одолел гиганта, который казался неодолимым.

Когда великан перестал дышать, Геркулес бросил его бесчувственное тело на землю. Теперь уже и мать сырая земля не могла воскресить своего бездыханного сына. Я полагаю, что громадный остов Антея и в настоящее время лежит на том же месте, где бросил его Геркулес. Но если путешественники видели этот остов, то, вероятно, приняли его за кости какого-нибудь громадного допотопного животного.

О, какой жалобный стон подняли бедные Пигмеи, увидав, что сделал незнакомец с их громадным братом! Надобно полагать, что даже Геркулес слышал эти отчаянные крики, но, вероятно, подумал, что это пищали какие-нибудь птички, спугнутые с гнезд стуком оружия и криками Антея.

Геркулес устал: он шел издалека и битва его утомила. Ему захотелось спать, и он, не долго думав, сбросил с плеч на землю свою львиную шкуру и преспокойно на ней улегся.

Пигмеи еще более были оскорблены таким равнодушным презрением пришельца и, убедившись, что он заснул, собрались на народное совещание. Громадная толпа маленьких человечков покрывала собой площадь аршин[28] в 30 квадратных. Один из красноречивейших пигмейских ораторов, который так же искусно действовал языком, как и оружием, взобрался на первый попавшийся красивый мухомор и оттуда повел речь к окружавшей его толпе сограждан.

– Великие Пигмеи, великие маленькие люди! – говорил он. – Мы все видели, какое страшное общественное бедствие разразилось над нами и какое кровавое оскорбление нанесено величию нашего народа! Взгляните: там лежит Антей, наш друг и брат! Убит, убит в границах нашего государства! Убит ничтожным пришельцем, который застал его врасплох и сражался с ним… Но разве это убийство можно назвать сражением?! О таком сражении не слыхал до сих пор никто: ни великан, ни Пигмей. И теперь, довершая злодейство оскорблением, убийца улегся спать посреди нас так же спокойно, как будто бы он и не заботился о нашем мщении. Подумайте, великие Пигмеи, что заговорит о нас свет, что скажет беспристрастная история, если мы оставим неотомщенным это чудовищное, неслыханное оскорбление? Антей был брат наш, сын нашей матери, от которой мы получили наше тело и наши храбрые сердца; он знал это – и гордился нашим родством! Он был нашим верным союзником и пал, сражаясь за свою честь и за наши народные права. Мы и наши предки жили с ним в дружеских сношениях с незапамятных времен. Вспомните, как часто весь наш великий народ отдыхал под тенью Антея! Вспомните, как наши малютки, играя, прятались в кольцах его волос! Вспомните, как осторожно двигалась между нами его могучая стопа! А теперь этот добрый брат, этот тихий и ласковый друг, этот храбрый и верный союзник наш, этот добродетельный великан, этот безукоризненный Антей – убит, убит! Лежит бездыханный, бесчувственный, неподвижный, как гора! О, простите! Слезы невольно льются у меня из глаз, но я вижу, что и ваши глаза также оросились слезами, и не стыжусь плакать. Может ли, смеет ли обвинить нас мир, если мы затопим его нашими слезами?!

Но к делу!.. – продолжал оратор. – Не слезы, нет, не слезы, но месть должна быть утешением героев. Великие Пигмеи! Неужели мы стерпим это оскорбление? Неужели мы позволим вероломному чужестранцу уйти безнаказанно из нашего государства, уйти в далекие страны и там хвалиться своим подвигом? Не должны ли мы заставить его сложить свои кости там же, где лежит труп нашего друга и брата? Пусть остов этого злодея вечно свидетельствует миру о силе пигмейской мести. Месть, месть! Я уверен, что решение этого собрания будет достойно нашего народного характера и увеличит, а не уменьшит ту славу, которую передали нам наши предки и которую мы так доблестно поддержали в наших битвах с журавлями!

Речь оратора была прервана взрывом рукоплесканий. Толпа единодушно вопила, что народная честь должна быть спасена. Успокоивши слушателей движением руки, оратор продолжал:

– Теперь нам остается только решить вопрос: будем ли мы сражаться целым народом против нашего общего врага или кто-нибудь один из нас будет избран вызвать на поединок убийцу нашего милого брата? О, как бы радовался я, если бы эта великая честь пала на меня! И поверьте мне, сограждане, что какая бы судьба меня ни ожидала, я не уроню чести нашей родины, чести, завещанной нам нашими храбрыми предками. Никогда, никогда! Если бы даже злодейская рука, убившая великого Антея, уложила и меня на ту же родную землю, на защиту которой я отдаю жизнь мою!

При этих словах мужественный Пигмей выхватил свой страшный меч величиною с перочинный ножик и далеко отбросил от себя ножны. Восторженные крики и рукоплескания были ответом оратору; страшный шум продолжался бы долго, если б в эту минуту он не был заглушен сильным дыханием или попросту храпом спящего Геркулеса.

После короткого совещания о том, как действовать против общего врага, все воины пигмейского народа взялись за оружие и мужественно двинулись на Геркулеса. А он, несчастный, продолжал спать очень крепко, не видал даже и во сне, какие беды готовятся ему Пигмеями. Впереди шел двадцатитысячный отряд стрелков, наложив стрелы на тетивы, за этим отрядом шел другой, который вместо оружия нес лопаты, связки сена и разный мусор: эти храбрецы должны были выкопать глаза Геркулесу и, заткнув ему чем попало рот и ноздри, задушить злодея. Но вихрь, выходящий из носа и рта неприятеля, уносил храбрых воинов, как ураган, что помешало им исполнить возложенное на них поручение.

После такой неудачи Пигмеи держали снова военный совет, на котором было решено сжечь Геркулеса живым. Тысячи пигмейских воинов, работая из всех сил, наносили сучьев, соломы, хворосту и обложили им голову Геркулеса. Между тем пигмейские стрелки стали в таком расстоянии, чтобы пустить в лицо неприятеля, как только он проснется, целую тучу стрел. Когда все было готово, принесли горящую головню и подожгли хворост. Сильное пламя мигом вспыхнуло, и неприятель непременно бы сгорел, если бы остался лежать на месте. Пигмеи, как вам известно, хоть и маленькие люди, но могут точно так же наделать пожару, как и самый большой человек. Но как только Геркулес почувствовал, что его начинают жарить, то вскочил на ноги в ту же минуту и стал тушить свои волосы, которые уже горели.

– Это что еще значит? – закричал он, с изумлением осматриваясь вокруг и не замечая никого.

В эту минуту двадцать тысяч стрел, жужжа, как рой комаров, понеслись прямо в лицо неприятеля, но я полагаю, что немногие из них пробили кожу богатыря, которая, как и следует быть богатырской коже, была очень толста.

– Злодей! – крикнули в это время все Пигмеи разом. – Ты убил нашего великого брата и союзника, мы объявляем тебе кровавую войну на жизнь и смерть, войну до тех пор, пока не положим тебя на месте!

Геркулес в это время уже успел потушить свои волосы, и до слуха его достиг крик миллиона тоненьких голосков. С удивлением осматривался он вокруг, но никого не видал. Наконец уже случайно взглянул он на землю и заметил, что у ног его копошатся тысячи крошечных созданий. Геркулес видел множество чудес, но таких маленьких людей еще никогда не видал. Он нагнулся, поймал пальцами одного из Пигмеев и, поставив его к себе на ладонь, поднес к глазам, чтобы рассмотреть поближе, что это было такое. Случилось, что этот Пигмей был тот самый красноречивый оратор, который, как вы помните, говорил такую геройскую речь с верхушки мухомора и просил позволения у народа вызвать Геркулеса на поединок.