Последние слова Верховного служителя утонули в грохоте. Храм задрожал, с потолка посыпался песок и пыль. Но жрец будто бы ничего не видел и не слышал, даже речь его не сбилась. Первой не выдержала Миэ, и, как только тряхнуло еще раз, юркнула в арочный проем, увлекая за собой северянку. Девчонка сопротивлялась, но ничего не могла поделать, хоть и была на целую голову выше волшебницы. Таремка толкнула ее спиной в арку и велела не сходить с места, посулив пришмалить косы в случае непослушания. Благо, мера оказалась ненужной - вместе с последними словами Верховного служителя, землетрясение присмирело.
Жрец устало облокотился руками об алтарь. Раш видел, как старика лихорадит, как он дрожит, будто земля под его ногами продолжала ходить ходуном. Арэн, между тем, неспешно поднялся, словно боялся повредить только что залеченные кости. Поднял руки, изо всех сил сдерживая крик радости. Раш отчего-то вспомнил старинную легенду про Лазария, которого исцелил какой-то странствующий пилигрим. Легенда гласила, что Лазарий был слаб ногами еще с рождения и передвигался только на закорках у старшего брата. После, когда стал слишком тяжел, бедолагу положили на лавку и он почти два десятка лет не покидал отчего дома. А пилигрим исцелил его, произнеся над челом немощного странные молитвы. "Иди теперь, на поле уж пшеница сыплет из колоса, а ты хлеб зазря проедашь!" - наказал пилигрим, и Лазарий встал, и в тот день выкосил половину поля.
Глядя на Арэна, Раш никак не мог отделаться от мысли, что Лазарий, если легенда не была насквозь брехливой, впервые встав на ноги, выглядел таким же идиотом, как теперь дасириец. Девчонка тут же кинулась на него, заливаясь счастливыми слезами. И только Миэ стало ума подойти и помочь служителю дойти до лавки.
- Надеюсь, - просипел служитель, - мои старания не пройдут напрасно. Многих воинов мог бы я сегодня исцелить, только половина моих сил шла, чтоб тебя, чужестранец, исцелить и силы дать. Надолго ли их хватит - не знаю, только распорядись благословением Скальда разумно.
Арэн рассеяно провел рукой по волосам, пощупал подбородок, весь в густой щетине, кивнул служителю. И все молча, будто за исцеление рук расплатился языком.
- С юга и востока идет огонь, - сказал Раш, которому надоело дожидаться, когда хоть кто-то вспомнит о том, чего ради нелегкая принесла их в столицу. - На востоке пламенный смерч, в три рослых человека высотой. Думается мне, выгорит все к харстовой жопе.
Верховный служитель велел ему больше не упоминать поганых мучителей Гартиса, осенил себя знамением и велел всем убираться прочь, чтоб молитвами очистить алтарь Снежного. Раш передернул плечами и вышел первым.
Странное дело: вроде времени прошло всего ничего, а в храме Скальда было не протолкнуться. Раш распихивал северян локтями, прокладывая себе путь к выходу. Только когда услышал позади себя окрик таремки, остановился.
- И куда теперь? - спросила она. В янтарных глазах волшебницы читалась растерянность.
- Для начала - нужно уносить ноги из храма, - Раш кивнул в сторону выхода, из которого внутрь продолжал сочиться бесконечный поток горожан. - Если тряхнет так, что стены начнут падать, мы все тут и поляжем. В такой давке никто живым не выберется. Снаружи все безопаснее. Не знаю, что там думает Арэн, а мне обрыдло свой зад почем зря подставлять. Я в наемники не подписывался, а уж те более - задарма.
Миэ ничего не ответила, но на лице ее угадывалось согласие со словами карманника.
- И куда ты думаешь уходить? - Таремка ошалело грызла ногти, будто ее мучил многодневный голод. - У меня даже лошади нет.
- Как пришли, так и ...
Он не закончил. Сильная лапища загребла его за шиворот, подняла над землей на додрых пару футов и развернула, точно статуэтку. Первое, что увидал карманник, был оттиск медвежьей лапы на поцарапанной и погнутой броне.
- У нас с тобой уговор был, - хмуро сказал Берн. Лоб вождя кровоточил, на скуле расцвел кровоподтек, размером с кулак.
Карманник только теперь вспомнил о девчонке колдунье.
- У мня времени не было, чтоб разговор вести с остальными, - попытался выкрутиться Раш, про себя проклиная и тот разговор, и Северные земли впридачу.
- Что за разговор? - встряла Миэ.
Берн даже не глянул в ее сторону. Его глаза, казалось, вот-вот прожгут в Раше пару дыр, а лицо мгновение за мгновением делалось все более угрюмым. Карманник и так знал, что ему не станет духу отказать северянину. В последнюю их встречу, Берн будто где бешенство подхватил, таким агрессивным он казался. Теперь же Раш чувствовал, что та злость никуда не делась, напротив - умножилась многократно.
- Хорошо, - сдался карманник, и только после этого северянин отпустил его. - Где искать-то?
- В Белом шпиле, больше негде ей быть. Думается мне, фергайры как раз взялись в Зеркало глядеть. Но все равно гляди в оба: старухи наверняка не примут тебя ласково. Если двери не откроют...
- Знаю, чего сказать, - буркнул Раш. - Слыхал уже твои наставления. Только не пойдет она по доброй воле, хоть ты тут меня и пришиби.
- Что сталось? - Арэн как-раз нагнал их и теперь перекидывал взгляд то на Берна, то на Раша. И выглядел так, будто готов был тут же взять секиру да снести карманнику голову, если в том нужда будет.
Рашу хватило трех десятков слов, чтоб рассказать все. Умолчал только о том, кем приходилась Хани самому Берну, вместо того сказав, что девчонка приходится Берну родней и у него, мол, за нее душа болит. Во взгляде северянина угадывалась безмолвная благодарность.
Когда слова карманника умолкли, порыв ветра, что ворвался в храм Скальда через треснувшие окна, принес густой смрад копоти и горелой плоти. Миэ, как ни старалась, не смога удержаться и опорожнила свой желудок прямо на сапоги Берна. Тот и глазом не повел, только громче засопел.
- Здесь есть подземный ход, прямо под храмом, - сказал он. - Ним уж много лет не пользовались, не знаю я, цел ли он, но попробовать надобно. Ты, - он снова переместил суровый взгляд на карманника, - пойдешь первым, будет у тебя время быстро добраться, чтоб без толчеи. Выйдешь за квартал на запал от башни фергайр. Дальше уж сам решай, что делать, только чтоб...
Он запнулся, словно никак не мог найти нужных слов. Раш про себя решил, что никогда не обзаведется ни женой, ни детьми - чтоб так-то побиваться за какой-то сопливой девкой, даром, что от крови одной. Тьфу!
- Что хочешь делай, чтоб только ноги ее больше в Артуме не было, пока я жив, - наконец, закончил Берн. - Есть у тебя времени самая малость, пока я с Верховным служителем потолкую.
Сказал это и ушел, тут де потерявшись в голосящей толпе, оставив карманника самому решать, что говорить товарищам. Арэн, только недавно немощный точно малое дитя, насел на него. Если бы мог, наверное, задал трепку, только Раш не собирался ни за что извиняться.
- У меня есть склянка с настойкой хасиса, - вдруг сказала таремка. - У Банру отобрала, чтоб он в царство грез не ходил. Если ее с вином смешать, да немного подогреть, будет северянка спать день-другой.
Арэн, к удивлению Раша, кивнул, соглашаясь.
- Времени нет разговоры разговаривать, - будто бы прочитав недоумение карманника, бросил дасириец. - После я с тебя спрошу. А теперь нужно договариваться, что дальше делать. Может статься - долго не свидимся. Не знаю, чем в Артуме дело обернется, только письма мне передать нужно том, кого тут конунгом сделают.
Храм снова затрясся, будто стены бил озноб, но обошлось лишь песком, что щедро посыпал все вокруг. Арэн стал говорить торопливее, Миэ тут же взялась рыться в вещевом мешке, который держала так крепко, будто мать дитя.
- Заберешь Хани и уносите ноги. Идите по тракту, каким приехали в Северные земли. Доберетесь до Рагойра - остановишься на постоялом дворе "Лошадиная голова". Если через десяток дней мы не прибудем, значит, помолишься, чтоб Гартис нас пощадил.
Не успел Раш воспротивиться, как Миэ сунула ему склянку.
- Спрячь и не открывай без нужды - если выветрится оно, то вполовину слабее станет. Только гляди, больше половины склянки за раз не давай, а то заснет девка вечным сном. И гляди мне - пустишь на девок мою часть золота, которую Берн обещался дать выкупом, правдами и неправдами выпрошу у Гартиса один день свободы, вернусь орущей плакальщицей и буду тебя изводить, пока не оглохнешь и не ослепнешь.
Раш исподлобья зыркнул на нее. Таремка поправила волосы, понюхала сорочку с бурным мятном прямо на груди, от которого разило будто из выгребной ямы.
- Мне платьев новых нужно, а то в снегах все наряды растерял, - сказала с очаровательной улыбкой, на которую Раш кое-как ухмыльнулся в ответ.
- Не стану я трогать вашей части, - пообещал карманник, разглядев в толпе Берна. - Свидимся еще.
Не любил он прощаться. Неуклюже махнул рукой, то ли Арэну, то ли волшебнице, поспешил вслед за северянином, на ходу пряча драгоценную склянку. Когда Берн завел его в проход, который сочился под землю, будто змея, карманнику сделалось не по себе. А что если за очередным волнением земли, потолок не выдержит? Его успокоил Берн, сказав, что этот ход проложили по воле самого первого Владыки Артума, и с тех пор обвалов не случалось. На что карманник подумал, что все когда-то случается первый раз.
Не любил он прощаться. Неуклюже махнул рукой, то ли Арэну, то ли волшебнице, поспешил вслед за северянином, на ходу пряча драгоценную склянку. Когда Берн завел его в проход, который сочился под землю, будто змея, карманнику сделалось не по себе. А что если за очередным волнением земли, потолок не выдержит? Его успокоил Берн, сказав, что этот ход проложили по воле самого первого Владыки Артума, и с тех пор обвалов не случалось. На что карманник подумал, что все когда-то случается первый раз.
Верховный служитель семенил за ними, как приставучая собачонка, то и дело охал и ахал, и велел Берну прекратить задуманное, чтоб не тревожить покой воинов-шамаи.
- Если быть битве с прихвостнями темной богини, - говорил он, широко раскрывая рот, чтоб с шумом вздохнуть, - нам никак не выстоять против шарашей, если духи-защитники не явятся на призывы фергайр.
- А если мы не воспользуемся этим ходом, служитель, - проговорил Берн, ни на мгновение не замедляя шаг, - тогда будет много крови и потерянных зазря жизней. Вины останутся со мной, и все мужчины, кто годен меч держать, а баб и мелюзгу надобно вывести. И не говори мне, служитель, что духи наших предков будут в гневе за такой мой проступок.
Жрец сдался и больше не проронил ни звука. Раш почти не успел смотреть по сторонам: в тусклом проходе то и дело попадались короткие коридоры, в каждом из которых стол каменный саркофаг. В одном из них наверняка, был погребен и Талах.
Когда путь привел их к каменной стене Верховный служитель вышел вперед, тронул висевший тут же кованый держатель для факела, и стенка с противным скрежетом поднялась вверх. Из узкого прохода потянуло сыростью.
- У тебя будет не слишком много времени, чужестранец, - сказал Берн и сунул ему увесистую мошну. Она охотно легла карманнику в ладонь, поласкав слух звоном монет. - Как уговаривались. И еще вот... - Северянин погладил бритую макушку, лицо его перекосила странная гримаса. - Если она откажется ехать, а средств других не будет... Избавь от страданий. Все одно не будет ей в Северных землях покоя. А грех твой Гартис на мой счет запишет: и так хозяин мертвого царства меня уж дожидается для расчетов.
Берн махнул рукой. Раш сунул кошель за пазуху, незаметно осклабился. И что девчонка всем так поперек горла стала? Того только, что носит темную отметину, так разве ж это повод убивать? Хотя северянам было за что ненавидеть Шараяну, а вместе с ней и всех тех, кого богиня темной магии отметила своим клеймом. Кто знает - может, пройдет немного времени и Хани переметнется на темную сторону, станет верной ее жрицей, и тогда Берну придется горько пожалеть, что не придавил дочку собственными руками, пока судьба подсовывала такой шанс. Потому что для себя Раш точно решил: если девчонка начнет противиться, он отпустит ее на все четыре стороны, а не станет лишать жизни, как о том просил Берн. Пусть боги сами решают потом, кого и за что покарать.
Карманник взял один из факелов со стены, и шагнул в коридор. Он прекрасно видел и без этого клочка пламени, но в подземном ходу могли обосноваться летучие мыши, пауки, ползучие корни и тогда огонь может пригодиться.
Спешить. Нужно спешить, потому что с каждой заминкой шансы выбраться из подземного хода уменьшались. Что бы там не говорил Берн, а Раш постоянно чувствовал толчки и мелкую дрожь земли. И оставалось еще два вопроса, решить которые нужно было прежде, чем выбраться из потайного хода: как попасть в Белый шпиль и где в нем разыскать девчонку.
Арэн
- Думается мне, - произнесла Миэ вслед спине карманника, - что теперь-то боги нас не пощадят. Сколько раз спасали они наши шкуры, а, Арэн из Шаам? Я уж счет потеряла. Сперва прибрали к рукам Банру, теперь поди ж ты торг ведут на наши души. Сдается, теперь-то кого-то из нас к Гартису выпихнут.
- Ты бы за языком следила, - буркнул дасириец. Хоть слова таремки не сильно расходились с его собственными мыслями, он не хотел, чтоб Миэ говорила о том в полный голос. - Еще неизвестно, как дело обернется. Если Гартису так охота нас взять, пусть изловчится, потому что я свою шкуру меньше чем втридорога не отдам.
Таремка хмыкнула.
- Ты-то можешь что угодно себе думать, Арэн, а молитвы на всякий случай, прочитал бы. А то после никто и не проводит как следует. Бросят в общий костер и вся недолга. Как Банру.
Арэн не стал отвечать. К чему давать повод для ссоры? Таремка нервничала и оттого залилась вдвое больше обычного.
- Мне нужно оружие. И еще бы коня. - Арэн поскреб щетину. На самом деле он бы не отказался от таза с теплой водой и куска мыла: соскоблить к харстовой матери все с рожи, чтоб не свербело, а уж после думать толком, что делать.
Он вернулся за Бьёри. Девушка жалась к стене неподалеку от того зала, где Верховный служитель совершал над Арэном молитвы. Увидав дасирийца, дернулась на встречу, на втором же шаге поскользнулась, сбитая с ног дородным мужиком с бельмом на глазу. Будь нынче не такая суматоха, Арэн бы поучил борова, как надобно вести себя с женщинами.
- Тебе нужно где-то пережать, - сказал он как можно мягче, на что девушка отрицательно замахала головой, мотая туда-сюда толстыми косами. Так разошлась, что несколько раз хлестнула ими по лицу дасирийца. Арэну пришлось взять ее за плечи и хорошенько тряхнуть, прежде чем девушка успокоилась. Неужто на таком малом сроке дитя изменило ее, подумал дасириец. Будто бы совсем недавно была спокойной, а теперь будто совсем ошалела. Впрочем, дасириец не мог ее винить: кто угодно мог умом тронуться после того, что довелось пережить северянке.
Боковым зрением увидел Берна. Тот шагал к выходу, по пути собирая всех мужчин, кто был годен держать оружие.
- Миэ, - окликнул Арэн таремку, - с ней побудь, а мне надобно с Берном словом обмолвится.
Волшебнице идея пришлась не по душе, но дасириец не стал давать ей шанса ответить. Пробраться к Берну оказалось непросто. Горожане прибывали и прибывали, толкались, кричали об огне, который ползет со всех сторон. Дасирийцу казалось, что еще немного - и стены храма не выдержат натуги, треснут, будто скорлупа.
И, не успел он о том подумать, пол бросился в ноги. Белый мрамор вздыбился, плиты встопорщились. Дасириец пытался устоять на ногах, несколько раз ему удалось зайти в сторону, избегая острых краев вывороченных пластов мрамора. В мгновение ока храм закипел паникой. Многоголосы визг и брань оглушили дасирийца, но он был даже рад, что заместо голосов в ушах остался только протяжный свист.
Вместе со слухом пришел треск. Противный скрежет, вслед за которым на головы на людские головы посыпались куски камня прямо с потолка. Один из них угодил прямиком в воина, который стоял всего в двух шагах от Арэна. Северянин не успел даже охнуть: череп его треснул, расколотый надвое словно орех под молотом, в стороны брызнула кровь и белесые сгустки. Потолок же продолжал крошиться и дальше, люди, зажатые в стенах, падали под меткими ударами камней, точно какие-то невидимые злые силы устроили игрища.
Не успел дасириец и глазом моргнуть, как часть потолка храма уже сочилась несколькими дырами, через которые заглядывало смурное небо, цвета переспевшей сливы. Арэн не стал гадать, что еще за напасть случилась, из-за чего погожий день обернулся ненастьем. Выждал момент и рванулся вперед.
Шаг в сторону, два шага вперед, ткнуть плечом нерасторопного мужика, что загородил путь. Еще шаг, теперь уж вправо, увернуться от камня и не глядеть, как булыжник скосил только-только созревшую для любовных утех девку. Снова уйти влево, еще немного, перескочить через двоих детишек, круг которых расползлось темно-алое пятно, не слушать, как голосит их мать. Несколько раз его самого посыпала каменная крошка, но Арэн отделался только шишками. И откуда только в ногах сила взялась! Что там служитель говорил про благословение? Дасириец не успевал задумываться, отчего запросто смог схватить толстозадую бабу, и оттолкнуть ее куда-то в сторону, будто та весила не больше пуховой подушки. Благословение, жрец что-то бормотал про благословение.
Тут же над храмом разнеслась громогласная речь, нараспев, тягучая и резкая. Арэн узнал голос жреца, который залечивал молитвами его раны. Словно озарение пришло эхо его слов: благословение Скальда. Вот, значит, откуда прилив сил, ветер в ногах. Дасириец вильнул в сторону, вытолкнул из-под каменного града молодуху, обремененную животом.
А потом все стихло. Храм продолжало неистово трясти, но камни больше не сыпались на головы несчастных.
- Бегите! - кричал Верховный служитель. - Силы мои на исходе, не искушайте судьбу.
Арэн вскинул голову: свод храма будто закрыла тугая пелена. Камни валились на нее, отчего марево расходилось разноцветными кругами и пульсировало, точно живое. Дасириец не разбирался в жреческой магии, но решил не искушать судьбу и тут же взялся выталкивать нерасторопных, скованных страхом горожан, прочь из храма. К тому времени, как он сам был уже снаружи, внутри оставалась еще треть человек, остальная часть толпилась вокруг Берна и его воинов.