– Держи. – Выудив из кармана завалявшуюся серебряную монету, Титус бросил ее крестьянину.
Малевот поведал о своих злоключениях, потом представил Титуса хозяйке кареты. Та сразу же начала приставать к «таинственному чужестранному рыцарю» с просьбами не интриговать ее и открыть лицо, ибо она готова умереть от любопытства. Эмрела – придворная дама королевы Лусиллы. Она была старше Титуса лет на десять, с голубовато-матовым от пудры лицом и высокой сложной прической, украшенной золотыми цепочками. Говорила она томно, манерно растягивая слова, а порой начинала подражать хнычущим интонациям маленькой девочки. Титуса все это злило. Не выдержав, он резким движением, ни о чем не предупредив, поднял забрало. Эмрела в ужасе ахнула.
– Смиренный брат один на один подрался с демоном, – прервал неловкую паузу Малевот.
– С богиней, – угрюмо поправил Титус.
– А что это за богиня? – стараясь не смотреть на его лицо, спросила Эмрела. – Она была красивая?
– Она слишком много пила.
– Кстати, о благородном напитке, – вмешался Малевот, вовремя уловивший, что его новый протеже того и гляди нахамит влиятельной даме. – Повернитесь к окну, смиренный брат! Нет-нет, направо! Мы как раз проезжаем через Хмельную площадь, и справа находятся наши знаменитые на весь просвещенный мир винные погреба. Раньше их называли Обулеевские погреба, поскольку они принадлежали виноторговцам Обулеям, а ныне это Королевские погреба, ибо двести лет назад их выкупил король Чидолес. Там хранятся образцы всех существующих вин, дешевых и дорогих, редчайших и широко распространенных. Заметьте, несмотря на беспорядки в Халгате, никто не покусился разграбить их, ибо это наша особая гордость, наша, так сказать, светская святыня! Тут все халгатийцы едины – и аристократы, и разбойники. Нигде больше нет такой полной и уникальной коллекции!
Длинное бревенчатое здание с каменным крыльцом и громадной – ярда три с половиной в ширину, столько же в высоту – двустворчатой дверью. Вытянув шею, Титус с интересом глядел на достопримечательность, покуда карета не завернула за угол.
Еще несколько кварталов, поворот, остановка. Снаружи доносился гомон толпы.
– Узнайте, в чем дело, молодой человек, – велела Эмрела секретарю министра.
Тот распахнул дверцу и спрыгнул на брусчатку. Титус видел в проеме площадь, скопление людей, увенчанное куполом большое здание. От основания купола отходили мостики, соединяющие его с соседними домами.
– Это площадь Праведной Веры. – Министру, похоже, понравилась роль гида. – Вы видите перед собой храм Истинных Богов. Что там такое?
Вернулся Эгвур:
– Там Сасхан Живодер из шайки Рагеля Чернобородого.
– Он призывает толпу к беспорядкам?
– Нет, он всенародно кается.
– Что?!
Если королевский министр и придворная дама выразили недоумение, близкое к шоку, то афарию происходящее показалось вполне естественным: Луиллий Винабиус в своих трактатах не раз указывал на то, что покаяние – благая цель и вершина развития личности.
– Выясни-ка, что это на него нашло, – приказал Малевот секретарю.
Так как обстановка была спокойная, все выбрались из кареты. Смеркалось. Светились окна окрестных домов и фонари. На висячих мостиках суетились привлеченные зрелищем зильды, отчего мостики слегка покачивались. Впереди темной массой колыхалась толпа, оттуда доносились скорбные возгласы:
– …Черен и ужасен, аки темень ночная, и алчным гладом пылают глаза его, и кровава разверстая пасть…
Появился Эгвур, с озадаченно-кислой гримасой на холеном безбородом лице:
– Это действительно Сасхан. Он утверждает, что всю шайку Рагеля, включая самого Рагеля, пожрал адский черный зверь. Сасхан якобы чудом уцелел, дабы принести людям весть о скором возмездии за грехи.
– Как пожрал? – тонким голосом спросила Эмрела.
– Да никак, – поморщился министр. – Не страшитесь, прелестница. И святые отцы, и ученые мужи давно уже сошлись во мнении, что никакого адского черного зверя нет. Тот, кто утверждает обратное, впадает в ересь, а сие наказуемо. Надобно бы построже с простонародьем, чтоб не увлекались глупыми байками…
– Что же тогда случилось? – Дама зябко поежилась под шуршащей накидкой.
– Ничего. Разбойники перепились… либо обкурились ведьминой травкой, что еще вероятней. Совесть у них нечиста, вот Сасхану и привиделась кровавая разверстая пасть. Гм, что же делать-то, что делать? Повязать бы его сейчас да в темницу, пока не опомнился, так ведь Рагель с дружками завтра же явятся вызволять…
– А может, я с ним поговорю? – предложил Титус. – Покаяние – это прекрасно, трогательно, возвышенно… Я уверен, что сумею убедить Сасхана не сворачивать с этой стези. И ему благо, и государству польза!
– Что ж, попробуйте, – согласился Малевот. – Вы же монах, человеческая душа – по вашей части. Ежели негодяй спятил и вы поможете ему укорениться в этом состоянии, у нас будет на одну проблему меньше.
Сие неприкрыто циничное высказывание покоробило афария, но он не подал вида и направился к кающемуся, проталкиваясь через толпу.
Разбойник стоял на коленях перед крыльцом храма Истинных Богов. Человек лет сорока, с копной нечесаных светлых волос, рябым лицом и широкими округлыми плечами. Оружия при нем не было, дорогая парчовая рубаха разорвана, под ней просвечивала волосатая грудь.
– Эх, на виселицу бы его… – пробормотал Малевот, протиснувшийся следом за Титусом.
Святые отцы, выглядывавшие из-за богато разукрашенных приотворенных дверей храма, не знали, что делать: с одной стороны, раскаявшийся Сасхан являл собой, в назидание всему народу, образчик похвального смирения, но с другой – ересь ведь несет, умы баламутит!
Подойдя, Титус опустился рядом с разбойником на колени:
– Брат, я скорблю вместе с тобой.
– Кто ты? – размазывая по лицу слезы и грязь, спросил Сасхан. – Не осталось у меня братьев, зверь всех сгубил. Выпустили его боги на землю за грехи наши, ибо не ведали мы ни жалости, ни страха. Познал я теперь свою ничтожную малость. Зверь их рвал на куски и пожирал, рвал и пожирал! В нищете я родился, в нищете возрос, познал разбойную удаль, набил карманы неправедным золотом. А ныне каюсь!
– В нищете? – переспросил Титус. Слушая несвязную речь Сасхана, он все более и более проникался теплым чувством к этому человеку. – Брат, я ведь тоже из нищих! Воистину, мы с тобой братья. Взгляни на меня.
Он поднял забрало.
– Кто это тебя? – воззрился на него сквозь туман слез Сасхан.
– Одна из великих богинь моего мира, чье имя здесь неведомо. Я лишил ее законной избранной жертвы и тем самым причинил зло моему народу, а также Ордену афариев, который меня взрастил, и это моя вина, кою должен я искупить. Неспроста привел меня перст Создателя Миров в ваш Облачный мир, неспроста мы встретились. Это знак судьбы! Я думаю, брат Сасхан, суждено нам с тобой вместе каяться и вместе искупать грехи свои, намеренные и непреднамеренные. Пойдем со мной!
Вслед за Титусом разбойник поднялся с колен. Раздавленный пережитым ужасом, он готов был подчиниться кому угодно, хоть пятилетнему ребенку, но никто не осмеливался подойти к грозному Сасхану Живодеру, все топтались на расстоянии и глазели, перешептываясь. Титус первый предложил ему свое руководство – и Сасхан безропотно повиновался.
Толпа расступилась перед ними, образовав широкий коридор.
– Куда вы его? – шепнул на ухо афарию Малевот, пристроившийся с другой стороны. – Учтите, в темницу нельзя, будут неприятности с Рагелем!
– Я его у себя поселю.
– У себя?.. Я же везу вас в королевский дворец! Смиренный брат, нельзя туда с разбойником!
– Думаете, если он из нищих, значит – не человек? – отрывисто спросил Титус. – Я тоже родился в нищете!
– Вы – другое дело, вы образованный монах, ваши нравственные качества не вызывают сомнений… А это убийца, насильник, грабитель! Не слыхали вы, что про него рассказывают!
– Он теперь мой названый брат, – отрезал Титус. – Возьмем его с собой. Клянусь, я его перевоспитаю.
– А… Так вы его использовать хотите? – Лицо министра озарилось пониманием. – Использовать разбойника – это остроумно… Стране нужны новые солдаты, сборщики налогов… Что ж вы сразу не сказали? Тогда, конечно, возьмем с собой!
Сасхан молча, как заводная кукла, шагал рядом с Титусом. Втроем они подошли к карете, и тут возникло новое препятствие – в лице Эмрелы. Когда афарий велел своему подопечному лезть внутрь, придворная дама загородила дорогу и надменно прошипела сквозь зубы, что не пустит к себе в карету грязного завшивевшего разбойника. На Титуса она смотрела, как на злейшего врага.
– Перегнули вы, смиренный брат, – укоризненно шепнул Малевот.
Титусу очень хотелось усадить раскаявшегося злодея в карету, и он чуть не ввязался в спор, но тут Сасхан, вновь бухнувшись на колени, возразил:
– Недостоин я, люди добрые, таковой знатной чести! Пинайте меня, как собаку, таскайте за уши, как зильда! А мне все будет мало, ибо чудом избег я кровавой пасти адского черного зверя! Негоже мне ездить с вами, вдоволь пограбил я таких карет, а напоследок, из озорства греховного, изливал я гнусную мочу на обивку их бархатную и атласную. И за то меня кара постигла. Лучше я следом за каретой побегу, как зильд, как собака!
Поджав губы, Эмрела холодно кивнула: такой вариант ее устраивал. Министр озабоченно нахмурился. Он уже начал набрасывать в уме планы использования перевербованного Сасхана в своих интересах, а теперь возникла угроза: вдруг разбойник по дороге придет в себя, одумается – и только его и видели?
– Я побегу вместе с ним! – решительно заявил Титус.
Спорить никто не стал, и Малевот сразу успокоился. Окликнув кучера, велел не гнать. Его секретарь галантно подал руку Эмреле, все трое забрались внутрь. Лакированная дверца захлопнулась. Провожаемая тихим ропотом толпы, карета свернула с площади в одну из боковых улиц. Титус и Сасхан Живодер трусцой бежали следом.
Глава 7
Шертон, Роми и Лаймо шагали мимо трехэтажных бревенчатых зданий мрачноватого вида. Они отправились на поиски мага – самого лучшего, какой есть в Суаме, – и заодно посмотреть город. Богиня осталась в лесу. Шертону пришлось дать ей слово, что они вернутся.
– Жду вас до завтрашнего утра, а потом пойду искать, – предупредила Нэрренират. – Как бы я хотела сменить облик и составить вам компанию… Ладно, Шертон, береги Роми и добудь мне что-нибудь выпить!
После этого напутствия великая богиня исчезла в гуще кустарника.
– Мы от нее сбежим? – спросил Лаймо, когда копыта гувлов зацокали по дороге.
– Нет. Я дал слово.
– Ну… Я думал… – Лаймо смутился.
– Представляешь, что начнется в Суаме, если она заявится туда искать нас? – спросила Роми.
Уплатив въездную пошлину монетами местной чеканки, они оставили гувлов на постоялом дворе поблизости от городских ворот и дальше пошли пешком.
После часовой прогулки по улицам и визита в лавку готового платья Роми наотрез отказалась от халгатийской дамской одежды. Уж лучше она и дальше будет изображать мальчишку. Туалеты аристократок были по-своему красивы, но неудобны. Запакованная в такой наряд женщина теряла свободу движений и не могла ни ездить верхом, ни идти быстрым шагом; кроме того, надевать и снимать некоторые из их составных частей без посторонней помощи невозможно. Платья женщин незнатного происхождения, достаточно удобные, сидели на своих владелицах мешковато и были выдержаны в беспросветно унылой цветовой гамме.
Шертон купил для Роми ладно скроенную охотничью кожаную куртку и посоветовал не снимать шляпу без необходимости – черты лица у нее слишком тонкие и нежные, чтоб она могла сойти за парня без дополнительной маскировки. Дабы избегнуть лишних вопросов, Знак на левом запястье она забинтовала, как делала это в Панадаре.
Суама была необычным для них городом, однако разнообразием похвастать не могла. Роми и Лаймо сошлись на том, что самое интересное здесь – это мостики между крышами, то там, то тут перечеркивающие ватное небо.
Пообедать они зашли в трактир, где сразу привлекли всеобщее внимание: экзотически одетые чужеземцы (судя по одежке, из благородных!), странный выговор, странный оттенок кожи… Велев ребятам помалкивать, Шертон в одиночку поддерживал разговор. Да, они приехали из дальних краев, со стороны зноя (что такое «юг», здесь не знали – так же, как что значит «север», «восток» и «запад»); ищут хорошего мага, ибо на одного из них кто-то навел порчу. Из ответов Шертон понял, что маги здесь не в чести, священники не любят их и не велят населению обращаться к ним за помощью. Священники, то есть жрецы богов? А сами они владеют магией? Нет, конечно, зачем она святым отцам! Их дело – молиться, собирать свою десятину и наставлять народ на путь истинный.
Все это не обнадеживало. Видимо, в мирах-ловушках работают не те правила, что в обыкновенных мирах.
Адрес мага Шертон все-таки узнал. После того как проклятый маг Кешилай истребил в одночасье королевскую армию, святые отцы ухватились за шанс разделаться со всеми прочими магами, которых они почитали за конкурентов, и призвали народ бить и выгонять из города нечестивых чернокнижников. В итоге изгнали всех, кроме Бирвота. Когда к нему пришли, тот сделал что-то такое, отчего погромщики побежали прочь не оглядываясь. И поджечь его дом не удалось: огонь, едва затеплившись, погас, зато на поджигателях одежда сама собой вспыхнула и мигом сгорела дотла – осрамил честных людей злодей-чернокнижник.
«То, что надо, – решил Шертон. – Профессионал…»
Назвали ему адреса еще нескольких магов (избитые и ограбленные погромщиками, те потом вернулись, заплатив святым отцам за дозволение остаться в Суаме). Они излечивали желающих от мелких болячек, занимались розыском потерянных вещей, гадали девушкам на женихов. Шертона они не заинтересовали.
Бирвот жил в наиболее сырой и грязной части города, в одноэтажном кирпичном доме, который ни единым мостиком не был связан с соседними строениями. В деревянной паутине, затянувшей небо над Суамой, зияла прореха: наглядное свидетельство отгороженности мага от здешних обывателей.
Поднявшись по неровным каменным ступенькам, Шертон постучал. Роми и Лаймо остановились у него за спиной.
Дверь открылась не скоро. В темном коридоре стоял неряшливо одетый человек с крупным носом и полоской встопорщенных рыжеватых усиков над верхней губой, бледный, как и все халгатийцы. Еще нестарый, он выглядел нездоровым и усталым.
– Здравствуйте, – сказал Шертон. – Я ищу мага Бирвота. Это вы?
– Зачем ищете?
– Долгий разговор. Я не враг.
– Вижу. – Человек на шаг отступил. – Я Бирвот, проходите. Вы не один?
– Это мои ученики, Роми и Лаймо. Меня зовут Арсений Шертон.
– Воин? – Взгляд мага задержался на рукоятке меча над его плечом.
– Можно и так сказать.
Коридор привел их в комнату с пылающим камином и занавешенными окнами. Дров в камине не было, ровное красновато-оранжевое пламя горело само собой, наполняя помещение теплом.
– Вас это не удивляет? – растерялся вдруг хозяин.
– Что не удивляет? – осведомился Шертон.
– Это! – Бирвот кивнул на свой камин.
Они переглянулись, пытаясь сообразить, чему надо удивляться. Первой догадалась Роми:
– Вы поддерживаете открытый огонь, вместо того чтобы просто установить тут горячую магическую плиту, это необычно, да?
Маг молча опустился в ближайшее кресло. А Роми почувствовала себя неловко: возможно, она допустила бестактность?
– Это девушка, – указав на нее, заметил Бирвот.
– Девушка, – не стал отрицать Шертон.
Роми сняла шляпу, белые волосы рассыпались по плечам. Бирвот поднялся, отвесил ей немного театральный поклон и спросил:
– Неужели вас совсем не удивило то, что камин топится без дров?
– Так на то вы и маг! – вступил в разговор Лаймо. – Вы используете магию, чтоб отапливать свой дом, вполне логично. Если бы вы, владея магией, тратились на дрова, это бы удивляло.
– Странные вы люди, – покачал головой маг. – В кои-то веки пустил кого-то к себе домой – и на тебе… Ну, а как вам вот это понравится?
Невзрачная с виду стеклянная ваза на столе вдруг замерцала мягким золотистым светом.
– Магическая лампа! – обрадовалась Роми. – Значит, они тут все-таки есть!
Бирвот выглядел сраженным.
– Послушайте, разве вас не смущает то, что я маг?
– А что нас должно смущать? – Лаймо наконец-то удивился. – Вы же представитель уважаемой профессии…
– Где это профессия мага считается уважаемой? – криво усмехнулся Бирвот.
– В Панадаре. Это мир, из которого мы прибыли.
Наступила долгая-долгая безмолвная пауза. Если кто-то сейчас и выглядел ошарашенным, так это сам Бирвот.
– Я прошу вас быть моими гостями, – предложил он, когда сумел взять себя в руки. – Не обращайте внимания на некоторый беспорядок… У меня найдется все, что вам нужно: еда, чистые постели, ванна с теплой водой…
Услыхав про ванну, Роми встрепенулась: в последний раз она мылась еще до того, как попала в тюрьму в Верхнем Городе.
– Даже кусок мыла где-то лежит, – заверил ее хозяин дома. – Вы расскажете мне о Панадаре?
– Расскажем, – отозвался Шертон, молча, с невозмутимым лицом наблюдавший за разговором.
Готово. Маг на крючке.
Сквозь широкие окна, разделенные решетчатыми рамами на множество стеклянных квадратиков, внутрь сочился дневной свет, но его не хватало, чтобы рассеять сумрак тронного зала. В двухъярусных канделябрах горели сотни свечей, язычки пламени отражались в лакированном паркете. Сводчатый оштукатуренный потолок, расписанный блеклыми цветами, подпирали украшенные резьбой деревянные колонны. Меж ними, в строгом соответствии со своим чином, стояли придворные.