Нет никакого ада. И на заоблачных небесах нет богов. Сасхан вдруг понял: больше с него никакого спроса, никто его не остановит, никто ему не указ. Можно делать все, чего душа разбойничья пожелает.
За спиной со скрипом отворилась дверь, однако на сей раз он не вздрогнул, как бывало раньше. Монах вернулся. Содрал с лица и бросил на стол маску, пригладил всклокоченные пшеничные волосы. Уселся, сгорбившись, на табурет с резными ножками. Он выглядел насупленным, сосредоточенным.
Посматривая на него искоса, Живодер ощущал знакомый зуд в руках. Ежели свернуть ему сейчас шею… Так свернуть, чтобы помучился напоследок. Ибо он был свидетелем унижения Сасхана, побуждал его ползать на коленях и вымаливать прощение у недоброго мира. А с другой стороны – заступник сердобольный, жалел, утешал по ночам, как несмышленыша… Сасхана раздирали равные друг другу по силе противоречивые чувства. Он уже почти принял компромиссное решение – удавить монаха и после вволю поплакать над остывающим трупом, – когда Титус, ведать не ведавший, какая опасность над ним нависла, негромко сказал:
– Сасхан, я и ты – мы должны захватить власть в этой стране! И побыстрее, пока не стало поздно!
Живодер, который начал подкрадываться к нему сзади, хищно скрючив растопыренные пальцы, замер на месте.
– А?..
– Ты никогда не думал о том, что власть должна принадлежать народным низам? – Титус повернулся к собеседнику, успевшему опустить руки и принять вполне невинный вид.
– Как это, брат?
– Королевская власть в Халгате болтается на ниточке. Мы эту ниточку оборвем! В Суаме много нищих. Если я добьюсь, чтоб им выдали оружие из королевских арсеналов, никто не сможет противостоять нам. Я придумал, как этого добиться, но кто-то должен организовать и повести за собой нищие массы… Я тут чужой человек, а ты – свой, тебя народ знает. Тебя послушают. Надо все подготовить, и притом в ближайшие дни! Иначе мы упустим момент. А если нам удастся осуществить переворот, мы создадим новое общество, в котором не будет неравенства и засилья богачей. Я все это не сгоряча, я много над этим думал и считаю, что управлять страной должны обездоленные. Например, такие, как ты…
Сасхан моргал опухшими от бессонных ночей веками, вникая в сказанное. Потом широко ухмыльнулся. Власть?.. Над всей Халгатой?.. Затея Титуса пришлась ему весьма по душе!
Пасмурным (а по-другому здесь и не бывает) утром Шертон вместе с учениками и Бирвотом покинул Суаму. Следом катила порожняя грузовая подвода, запряженная шестеркой гувлов. Сидевший на козлах возница нанялся до «теплой» – иными словами, южной – границы Халгаты. Родом он был оттуда, находился в услужении у столичного дворянина и воспользовался случаем сбежать от хозяина.
Около деревни Дурные Грибы группа свернула с каменного тракта на проселок. Бирвот, ехавший впереди, сыпал на раскисшую грязь искристый серый порошок, бормоча заклинания, и колеса не вязли, а рытвин с водой будто и вовсе не было.
Потом свернули на свежую гать, которую только вчера закончили прокладывать нанятые Шертоном работники, кратчайший путь до болота, где спрятана панадарская машина.
Вначале халгатийцы ни в какую не соглашались взяться за это дело: грешно служить чернокнижникам, мало ли что получится, так недолго и душу погубить, да и святые отцы не велят. Тогда Шертон пошел к святым отцам. Прорвавшись к Верховному Иерарху церкви Истинных Богов, он повел разговор сугубо по-деловому: его святейшество хочет, чтобы Бирвот-чернокнижник, с которым никто не может сладить, навсегда убрался из Халгаты? Отлично. Тогда пусть священники потолкуют с рабочими. Как только он, Шертон, заберет с болота кое-какое свое имущество, он отсюда уедет и Бирвота с собой прихватит. А нет, так непокорный маг останется в Суаме, чтобы и дальше мозолить глаза святым отцам.
Будто бы невзначай Шертон выложил на стол мешочек с серебряными халгатийскими пожелями. Старый Иерарх пожевал губами, взвешивая аргументы собеседника, бросил быстрый взгляд на приношение и сказал, что рабочим разъяснят их заблуждение. А Шертон возблагодарил Создателя за то, что попал на практичного человека, а не на фанатика.
Видимо, суамским церковникам очень хотелось избавиться от Бирвота, потому что после разъяснительной беседы работники трудились споро, на совесть. Тем более что Шертон пообещал им надбавку за скорость.
Гать тянулась через унылые топи с ярко-желтым мхом и чахлой зеленью, подвода легко скользила, едва касаясь колесами ачанховых бревен. Струхнувший возница шепотом молился, но его молитвы не имели большой силы, поскольку Бирвотову колдовству не мешали.
По прибытии на место парень, повинуясь приказу Шертона, развернул подводу, а Роми и Лаймо освободили машину от наваленных для маскировки веток.
Порывшись в одном из своих мешков, Бирвот вытащил пушистый черный комок – отними-тяжесть. Потом взял с подводы плоский камень размером с большую книгу и долго бродил с ним по поляне, придирчиво выбирая место. Наконец выбрал. После этого он, держа комок пуха в сложенных лодочкой ладонях, трижды обошел вокруг машины против часовой стрелки, вернулся к камню, осторожно водрузил на него комок и что-то произнес нараспев.
Сразу вслед за этим камень начал вдавливаться в почву, словно под сильным нажимом.
– Грузите экипаж, – распорядился маг. – Он потерял тяжесть, вчетвером управитесь.
Не вчетвером, а втроем, ибо напуганный беззаконной волшбой возница спрятался в кустарнике и вылезать оттуда ни в какую не хотел.
Шертон, Роми и Лаймо легко подняли машину, как будто она была сделана из громадного куска пемзы. Перенесли, поставили на подводу. Отступив, Шертон поглядел и передвинул почти невесомую махину на несколько дюймов вбок, чтобы промежутки между корпусом и бортами подводы справа и слева были одинаковы.
Бирвот опять пропел заклинание, взял отними-тяжесть и трижды обошел вокруг подводы по часовой стрелке. Заскрипели доски, подвода слегка просела. Машину накрыли большим куском парусины. Маг бережно упаковал пушистый комок, а Лаймодия послал за камнем-подставкой. Шертон выманил из кустов возницу, припугнув болотной нежитью, и группа двинулась в обратном направлении. На поляне осталась ямка футовой глубины, понемногу заполняемая сочащейся из земли жижей.
Они вернулись на тракт тем же путем – сначала по гати, потом по проселку. Благодаря магическому порошку Бирвота подвода не завязла. Там, где проселок подходил к тракту, проложенному по рукотворной насыпи, гувлы с некоторой натугой одолели пологий подъем, и вот, наконец, все позади, впереди только ватный горизонт Облачного мира.
Панадарцы с жадным интересом всматривались в окутанную туманом нечеткую даль. Им предстояло долгое путешествие, а с Суамой, больше похожей на захолустный городишко, чем на столицу государства, они мысленно распрощались навсегда. Об участи Нэрренират никто из них не сожалел.
Предъявленные Титусом доказательства скорого покушения заставили королеву Лусиллу в течение получаса произносить яростные, перемежаемые рыданиями речи о людской неблагодарности и расплате за доброту.
Они уединились в ее личных покоях, в будуаре, убранном гирляндами вырезанных из дерева позолоченных фигурок. Такие же, но попроще, без позолоты, Титус видел в домах у халгатийских крестьян – изображения добрых духов, приносящих удачу.
– У всех черные сердца… – всхлипывала Лусилла. – У всех…
– Не у всех, ваше величество, – улучив момент, возразил Титус. – Среди ваших подданных есть такие, на кого можно положиться. Дайте им оружие – и они защитят вас от интриганов, докажут вам свою преданность!
Он откровенно лгал – и это была святая ложь ради социальных перемен, ради светлого будущего для всех рожденных в нищете халгатийцев.
– Надо же, урод, а порядочный… – высморкавшись, пробормотала королева и похлопала Титуса по руке пухлой дрожащей дланью.
Ему было неприятно ее прикосновение. С рассчитанным напором он продолжил:
– Те, о ком я говорю, – это нищий люд Суамы. Нищие искренне любят вас, ваше величество, они вас в обиду не дадут! Они не настолько испорчены, как ваши дворяне или жадные торговцы. Они по-детски бесхитростны, простодушны, честны, они знают, что такое милосердие и благодарность! Смотрите, я все подготовил. – Он развернул пергаментный свиток (письменность Облачного мира отличалась от панадарской, но афарий за истекшее время ее освоил). – Это приказ о раздаче сформированным из городской бедноты отрядам оружия из королевских арсеналов. Подпишите его – и можете больше не бояться придворных заговорщиков! Руководство и контроль я обеспечу.
Еще раз высморкавшись, королева скользнула по тексту расфокусированным от слез взглядом и потянулась за гусиным пером в золотой чернильнице.
Глава 11
Раскинув во все стороны тонкие паучьи ножки – суставчатые, голенастые, неодинаковой длины, – лучевик слегка покачивался, испуская мертвенное голубоватое мерцание. Светились его многочисленные изломанные конечности, светилось небольшое туловище, почти полностью ими перечеркнутое. Казалось, он не стоит на невидимой земле, среди слившегося с тьмой кустарника, а висит в непроглядной ватной пустоте. Приблизиться он не пытался, его отпугивал не до конца погасший костер, а также обереги, разложенные Бирвотом вдоль границы магического круга. Но и не уходил: рядом находилась вожделенная пища – живые существа, из которых можно высосать энергию.
Еще раз высморкавшись, королева скользнула по тексту расфокусированным от слез взглядом и потянулась за гусиным пером в золотой чернильнице.
Глава 11
Раскинув во все стороны тонкие паучьи ножки – суставчатые, голенастые, неодинаковой длины, – лучевик слегка покачивался, испуская мертвенное голубоватое мерцание. Светились его многочисленные изломанные конечности, светилось небольшое туловище, почти полностью ими перечеркнутое. Казалось, он не стоит на невидимой земле, среди слившегося с тьмой кустарника, а висит в непроглядной ватной пустоте. Приблизиться он не пытался, его отпугивал не до конца погасший костер, а также обереги, разложенные Бирвотом вдоль границы магического круга. Но и не уходил: рядом находилась вожделенная пища – живые существа, из которых можно высосать энергию.
– Ближе не подойдет, – заверил маг. – Давайте спать.
Остальным не спалось: они еще не привыкли устраиваться на ночлег бок о бок с агрессивно настроенной нежитью Облачного мира, пусть даже и под защитой. Раньше нежить их не донимала, так как старалась держаться подальше от Нэрренират (все трое нехотя признали, что общество богини имело свои хорошие стороны).
– Тут как в Нижнем Городе после полуночи, – прошептал Лаймо. – Тоже всякое вылазит и норовит до тебя добраться… Я тридцать две ноги насчитал, но их, по-моему, больше. А помните того дохлого лучевика, которого Нэрренират принесла? Такой серый, жесткий, совсем как высохший куст… Даже не подумаешь, что по ночам светится!
– Где вы видели дохлого лучевика? – приподнял голову задремавший было Бирвот.
– Дело в том, что у нас был еще один спутник, неуязвимый для воздействия нежити, – объяснил Шертон. – Вернее, спутница. Однажды она задавила такую тварь и притащила показать нам.
– А почему она не с нами? – удивился маг.
– Потому что угодила по пьянке в королевский зверинец.
– Черный зверь?! Так это ваше животное? Вы привезли его с собой?
– Это не животное, а божество, – возразил Шертон. – Попав в Облачный мир, она утратила свои божественные способности.
– И мы ее сюда не привозили, она сама за нами увязалась, – добавила Роми.
– Пожалуй, я мог бы вызволить ваше божество из Обсидиановой ямы… – произнес маг с раздумьем. – С вашей помощью, Шертон.
– Лучше не надо, господин Бирвот, – испугался Лаймо. – Все мы чтим великую богиню, но она запросто может кого-нибудь из нас съесть, если проголодается.
– И еще она сексуальная маньячка, – буркнула Роми.
– В общем, сама выберется, – подвел итог Шертон. – Надеюсь, теперь до нее дойдет, что пить надо в меру.
– Непохоже, чтобы вы ее чтили… – пробормотал Бирвот. – Что ж, боги, демоны и духи – опасные партнеры, с ними надо поосторожней.
– А в дома нежить не проникает? – спросила Роми, ближе придвинувшись к костру.
– Все наши дома построены с применением магии. Есть несколько древних обрядов, которые обеспечивают защиту. Святые отцы объявили, что правилен только их способ, ибо дарован богами, но на самом деле это все та же магия, не лучше, не хуже других вариантов.
– Как у нас, – отозвался Лаймо. – Я хочу сказать: у нас тоже используют магию, когда строят, и, пока охранное заклятье не разрушено, нежить в дом не заберется. А здесь…
– Хватит, – оборвал маг. – Я хочу выспаться.
Когда облака начали наполняться светом, лучевик померк и исчез в седом влажном сумраке. Забился в свою потайную нору до новой ночи.
Они уже миновали границу и двигались по территории Урсабы. Возница остался в своем городке, другого пока не наняли, и подводой правили по очереди, сменяя друг друга.
Местность вздыбилась холмами, то глинистыми, голыми и склизкими, то лесистыми, а в ложбинах меж ними притаились болотца, накрытые шапками тумана. Дорога, кое-как вымощенная разбитыми каменными плитами – не чета халгатийскому тракту, – петляла, связывая друг с другом урсабийские города. Жизнь тут была суматошней, чем в Халгате, чуть не в каждом городе ярмарка, больше разностилья в архитектуре.
Многокупольные сооружения из дерева, похожие на скопления сросшихся грибов, расцвеченные всеми цветами радуги. Кирпичные башни, увенчанные расширяющимися зубчатыми коронами. Нависающие над грязными улицами эркеры с витражами. Ярко раскрашенные глиняные статуи богов и добрых духов, глазеющие на прохожих из стенных ниш. Гомон и суета рынков, иные из которых вполне могли соперничать с рынками Нижнего Города в Панадаре.
Они осматривали все это мимоходом, не задерживаясь. Бирвот начертал на подводе и на парусиновом тенте, накрывающем машину, незримые иероглифы, отводящие взгляд, рассеивающие любопытство, в придачу каждый надел на шею амулет с такими же иероглифами – и все равно маг торопил своих спутников.
Урсаба жила в обстановке непрерывной азартной игры. Здешние короли не наследовали престол по праву крови, а избирались аристократией и духовенством. Соперничающие между собой группировки постоянно чинили друг другу всевозможные каверзы, стремясь протолкнуть наверх своего человека. Урсабийские монархи подолгу на этом свете не заживались, и, как только очередной умирал (от руки наемного убийцы, от яда либо от сглаза), начиналась ожесточенная предвыборная борьба, а после группировка победителя сводила счеты с противниками и награждала верных сторонников. В молодости Бирвот полгода прожил в Урсабе, но потом вернулся в Халгату, ибо магу, в особенности достаточно сильному, просто не позволят остаться в стороне от этой возни. Урсабийские группировки отказов не прощают, а поскольку на каждую из них работают свои маги, сохраняющего нейтралитет одиночку рано или поздно уничтожат. Если же к кому-нибудь примкнуть, тоже неизвестно, выиграешь или проиграешь.
В Енче, рыбацком городке на берегу реки Енчи-Саб, Шертон нанял купеческое парусное судно. Поздно вечером погрузили на него машину вместе с подводой (все тем же способом, с помощью отними-тяжести), и началась вторая часть путешествия, по воде.
Енча-Саб текла из стороны холода в сторону зноя и впадала в Рыжее море, по ту сторону которого находился пустынный Лойзираф. Добраться до Лойзирафа можно и по суше, вдоль побережья, но тогда пришлось бы пересечь территории нескольких стран, подвергаясь разнообразным напастям.
Разбойники. Работорговцы. Заразные болезни. Всякого рода нежить. Нехорошие маги («К сожалению, среди моих коллег встречаются и сумасшедшие, и преступники», – слегка пожав плечами, признал Бирвот). В общем, плыть морем безопасней, а попутный ветер и сносную погоду Бирвот обещал обеспечить.
Хозяин судна загрузил кое-какой товар для Лойзирафа. Погрузили также продовольствие и корм для гувлов – для них устроили на палубе специальный загон. Экипаж состоял из шести человек, включая капитана, седьмым был молодой приказчик. И четверо пассажиров. Благодаря Бирвотову заклятью, рассеивающему любопытство, команда почти не обращала внимания на путешественников, даже Роми ни у кого не вызывала интереса.
– Мы для них излучаем скуку, – пояснил Бирвот, – но я сделал так, что мы сами к этому заклятью нечувствительны.
Берега Енчи-Саб отступали все дальше друг от друга, потом впереди распахнулась необъятная водная ширь – не рыжая, а серая. Лишь отдельные участки имели рыжеватый оттенок, и судно огибало их: там раскинулись кущи рыжих водорослей, которые могли замедлить продвижение вперед.
В море тоже водилась своя нежить. Несколько раз Бирвоту пришлось, используя колдовство, отгонять странных обитателей водяной бездны. Благодаря охранным чарам те не могли забраться на палубу, и все же один из матросов погиб.
Это случилось вечером, в сумерках. Внезапно впередсмотрящий заметил нечто белое, мелькающее среди волн. Девушка, уцепившаяся за обломок доски! Ее плечи прикрывала изорванная сорочка, распущенные волосы намокли, но она все еще находилась в сознании, даже смогла жалобно крикнуть: «Помогите!» Трое матросов и Шертон начали торопливо раздеваться. Маг остановил их:
– Подождите! Сначала я проверю, человек это или ловушка.
Шертон и двое матросов постарше вняли совету – они были достаточно опытны, чтобы не пропускать такие предупреждения мимо ушей. А двадцатилетний урсабиец, сбросив башмаки, прыгнул за борт.
Прокричав длинное заклинание, Бирвот швырнул в сторону девушки предмет, похожий на сморщенное яблоко. Матрос в этот момент находился в нескольких футах от нее – и тут произошло превращение: за доску цеплялся разбухший, посиневший труп утопленника. Возможно, парень сумел бы спастись, если бы тотчас же развернулся и поплыл обратно, тем более что маг подскочил к фальшборту, нашаривая что-то за пазухой, а капитан, не придумав ничего получше, взял на изготовку тяжелый гарпун, – но он оцепенел от ужаса, и упырь-утопленник, выпустив ненужную доску, схватил его и увлек на дно.
Иногда на горизонте маячили чужие паруса, и Бирвот принимался колдовать, чтобы избежать встречи. Однажды за ними от полудня до наступления темноты плыла пиратская весельная ладья – маг в течение всего этого времени сидел на корме, скрестив ноги и закрыв глаза, то что-то шепча, то замолкая. Лишь поздно вечером он встал, пошатываясь от усталости, и, опираясь на руку Шертона, потащился в каюту.