Бывший дворец герцога Вабигохского, с пузатыми кирпичными полуколоннами, находился на соседней улице. Велев своей тройке ждать у крыльца, Шертон следом за охранниками вошел в мрачноватый зал, увешанный охотничьими трофеями.
На первом этаже царил обычный разбойничий бардак. На втором было пусто, грязно и голо, как в манглазийских северных лесах поздней осенью. Охранники остановились перед большой дверью с полосками засохшего клея на месте содранных декоративных накладок.
– Иногда он на людей кидается, – предупредил старший, поигрывая кистенем.
Другой отпер дверь – и тут же захлопнул, едва Шертон переступил через порог. Аристократическая гостиная. Мебель и стены обиты подобранным в тон голубым атласом, на пыльном овальном столе бронзовый канделябр с тремя свечными огарками. Затоптанный паркет. Под потолком висит гирлянда деревянных фигурок – изображения добрых духов, которые так и не смогли уберечь Халгату от социальных потрясений. Окно разбито, зато снабжено витой решеткой. В углу еще одна дверь.
Она открылась, и Шертон наконец-то увидал воочию афария Равлия Титуса. Тот был без маски. Его левую щеку, багровую, спекшуюся, рассекали три глубоких рваных рубца. Правую и часть подбородка покрывала щетина. Всклокоченные светлые волосы тронуты ранней сединой, глаза красные, воспаленные. Человек, попытавшийся осчастливить неимущее население Халгаты, выглядел глубоко несчастным.
– Я знаю, кто ты такой. – Он произносил слова внятно, несмотря на то, что левая сторона губ была частично парализована. – Арсений Шертон из Панадара. Как тебя сюда пропустили?
– Договорился. Зачем ты все это сделал?
Титус молча уселся на атласный диванчик. Шертон тоже сел.
– У меня была цель – создать идеальное общество, – глухо заговорил афарий. – Справедливое, разумное, не отравленное идеей богатства… Можешь ли ты меня понять? Я ведь не рассчитывал, что так получится. Известно, что бедные люди добры, умеренны в потребностях, не заражены завистью и злобой. Я совершил переворот, отдал власть бедным – и вдруг они начали проявлять пороки, присущие богачам! Начали вовсю интриговать, использовать власть во зло, насаждать неравенство, попирать справедливость… Это какое-то страшное наваждение.
– Я-то думал, что в Ордене афариев дураков нет, – обронил Шертон.
– Один есть, – вздохнул Титус. – Он сидит перед тобой. Если тебя прислали убить меня, я перед смертью скажу тебе спасибо! Я сделал много ошибок, для которых нет оправданий. Только одно меня оправдывает – я страдаю, как все халгатийцы, вместе взятые, я постоянно ощущаю их боль. И я верю, что понемногу мои страдания все искупят.
– Страдания ничего не искупают, – безжалостно возразил Шертон. – Страдания либо их отсутствие – личное дело каждого. Искупить ошибки можно только действиями, направленными на реальное улучшение ситуации.
– Ты рассуждаешь почти как она… – Титус болезненно поморщился правой стороной лица. – Была одна девушка, ее звали Роми, я ее любил…
– И засадил в тюрьму, так что ее чуть не казнили.
– Ты об этом знаешь? – Он удивился, но не слишком. – Ну да, обо мне все всё знают… Я заслужил, чтобы на меня показывали пальцем. Вот, даже особая отметина есть. – Он дотронулся до изуродованной щеки и опять поморщился. – Лапа Нэрренират. Хуже всего то, что я взял у нее деньги. Выходит, я тоже в какой-то степени поддался постыдной тяге к золоту… Потом, когда я все это анализировал, меня это ужаснуло. Люди не должны тянуться к материальным благам. Здесь, в Халгате, я в том числе хотел истребить заразу богатства…
– В этом ты преуспел, могу засвидетельствовать.
Титус то ли не уловил иронии, то ли не пожелал ее заметить.
– Да, кое-что получилось, – пробормотал он, водя дрожащим пальцем по пыльной столешнице. – Люди этой страны перед лицом нищеты могут внутренне переродиться, я дал им такую возможность. Но все равно я преступник, меня надо судить и казнить… Публично! Я не хочу, чтобы Сасхан прикончил меня потихоньку. Должен быть суд, я сам готов стать своим обвинителем. Может быть, это чему-нибудь научит людей… Может, они поймут, что не все в жизни просто, от противоречий не убежишь и эти противоречия неразрешимы. Роми никак не хотела это понять… Ты не знаешь, что с ней стало потом? – Он просительно взглянул на Шертона.
– Она жива и здорова.
– Вот как… Значит, Нэрренират ее простила? Я думал, что ее в любом случае ждет страшный конец, и скорбел о ней, но вместе с тем надеялся, что под влиянием страданий она откажется от своих неправильных взглядов на жизнь. Но я все равно рад, что она жива. Это абсурдно, но это так! Словно одним камнем на душе стало меньше…
Шертон поднялся:
– У меня маловато времени. Напоследок хочу дать тебе один совет. Может, и не стоило бы, ну да ладно… Ты сумеешь улизнуть из-под стражи?
– Я афарий-исполнитель. – Его голос прозвучал тускло. – Наверно, сумел бы, но не вижу смысла.
– Я тоже не вижу смысла тебе помогать. Однако если ты не смоешься отсюда в течение суток, страшный конец тебе обеспечен.
– Сасхан что-то задумал? – Титус напрягся, веко его левого глаза дернулось.
– Я тебя предупредил. Если сбежишь, воздержись на будущее от социальных экспериментов. От того, что ты сидишь здесь и скулишь: «Я хотел совсем не этого», людям, которым ты испортил жизнь, лучше не станет.
Повернувшись к нему спиной, Шертон подошел к двери, постучал. Открыли сразу. Подслушать разговор охранники не могли: и стены, и дверь достаточно массивны, а они с афарием разговаривали вполголоса.
В компании трех разбойников Шертон совершил прогулку по равнине, якобы намечая места для траншей и редутов. Потом предложил сделать привал на опушке леса. Ему надо было избавиться от спутников, но убить ничего не подозревающих людей – не самая приятная задача. Сами того не ведая, они облегчили ему эту задачу, когда начали припоминать, смакуя подробности, как намедни «славно потешились», пытая какого-то богатого горожанина и его домочадцев.
Спрятав трупы в кустарнике, Шертон отправился к друзьям, ведя в поводу трех гувлов.
Под сенью деревьев было тепло и влажно, как в бане. В гуще буйно разросшейся бледной зелени шуршали птицы и зильды. А плоские кроны ачанхов, вознесенные на недосягаемую высоту, оставались все такими же бурыми, как минувшей зимой. Они подпирали пухлый облачный свод, не позволяя ему опуститься ниже.
– В древних книгах я читала, что раньше богов было больше, – рассказывала Роми. – Столько же, сколько сейчас людей. Жаль, что не удалось захватить с собой ничего из наших книг. Я могу что-то забыть, что-то пересказать неправильно… Ну вот, а потом, со временем, количество богов постепенно сокращалось. Никто не знает, почему. Наверно, некоторые попали в миры-ловушки и там застряли, как Нэрренират в вашем мире. Еще какую-то часть отловили теологи, другие просто ушли за грань известной Вселенной… Это все очень расплывчато. И вдобавок теологи многое засекречивают. Но богов, особенно великих, становится все меньше и меньше. Может, когда-нибудь их вообще не будет, останутся одни люди.
– Куда же они исчезают? – пробормотал Бирвот, разглядывая свою покрасневшую кисть, обожженную солнцем. – Хорошо, что ты много читала… Ты никогда не думала стать волшебницей?
– Нет. Этому нельзя научиться. Способности к магии либо есть, либо нет. У меня их нет.
– Я ведь научился.
– Значит, вы маг от рождения. Меня в детстве проверяли, как и всех. Магов у нас очень ценят.
– Меня тоже проверяли, – уныло сообщил Лаймо.
Это было не очень-то радостное воспоминание. Мать питала надежду, что ее семилетний Лаймодий окажется сверходаренным магом, а после того как надежда рассыпалась, в течение долгих месяцев вздыхала и сокрушалась. Обычно вслух, в его присутствии. Из-за этого Лаймо чувствовал себя виноватым и никому не нужным.
У него и сейчас настроение упало, хотя вроде никакой причины для этого нет, но тут кустарник затрещал, послышалось фырканье гувлов. Лаймо и Роми вскочили на ноги, выхватили мечи. Бирвот, не вставая, что-то достал из-за пазухи.
Появился Шертон с четырьмя гувлами.
– Привет. С богиней все в порядке. Сегодня ночуем здесь, а завтра поедем в город.
Его рассказ о том, что творится в столице Халгаты, на ребят произвел более сильное впечатление, чем на мага. Бирвот привык к одиночеству, горожане относились к нему враждебно, друзей и близких у него в Суаме не было. Он слушал внимательно, однако не выказывал никаких эмоций. А Роми и Лаймо побледнели, притихли, им стало не по себе. Шертон задним числом пожалел, что не опустил некоторые подробности.
Утром, после завтрака, он вытряхнул из мешка прихваченную во дворце одежду.
– Без маскарада не обойтись. Вы должны выглядеть, как люди Сасхана. Вот здесь пудра, она сделает вас похожими на халгатийцев.
– Чтобы я это напялил… – подняв двумя пальцами шаровары из розового переливчатого атласа, покачал головой маг.
Утром, после завтрака, он вытряхнул из мешка прихваченную во дворце одежду.
– Без маскарада не обойтись. Вы должны выглядеть, как люди Сасхана. Вот здесь пудра, она сделает вас похожими на халгатийцев.
– Чтобы я это напялил… – подняв двумя пальцами шаровары из розового переливчатого атласа, покачал головой маг.
– На несколько дней. Потом вы опять вернетесь к своему стилю.
Роми тихонько вздохнула. Она всегда старалась одеваться со вкусом – чтобы вещи хорошо на ней сидели, сочетались между собой по тону… Что ж, ради успеха предприятия придется забыть о привычках…
Меньше всех переодевание расстроило Лаймо. Даже совсем не расстроило. Иногда, в мечтах, он видел себя пижоном-авантюристом, завсегдатаем увеселительных кварталов Нижнего Города: он ярко и броско одет, у него куча денег, к нему льнут красивые девушки… И дома его никто не пилит, и в Департамент ходить не надо! Натянув малиновые бархатные штаны, ситцевую рубаху в горошек и камзол из золотой парчи, он ощутил себя героем своей мечты.
– Шикарно! – поглядев на него, фыркнула Роми.
На ней был желтый атласный кафтан с золотыми пуговицами, выпущенная поверх кружевная манишка, грязно-белые шаровары с оборками. Волосы спрятаны под низко повязанной пестрой косынкой. Вокруг левого глаза она, по совету Шертона, втерла в кожу немного черной туши – имитация фингала.
Аналогично вырядившийся маг кисло усмехался.
– Похожи они теперь на халгатийцев? – обратился к нему Шертон, когда ребята закончили пудриться.
– Похожи. А вот я на кого похож?
– На гвардейца Палаты Нищих, что и нужно. Роми, испачкай манишку, а то слишком она у тебя чистенькая. Не видал я в Суаме аккуратных разбойников.
Городские ворота они миновали без осложнений. У Шертона был именной пропуск, выданный Сасханом, у остальных – стандартные пропуска гвардейцев, которые он забрал, обыскав убитых разбойников. Да стражники и не стали заглядывать в бумаги – имиджа хватило.
Когда отъехали от ворот, Шертон велел:
– Теперь держитесь позади, на некотором расстоянии. Вдруг Сасхана встретим… Чтобы не начал разбираться, кто вы такие. Бирвот, знаете, где зверинец?
– Знаю.
– Нам туда.
Они ехали за ним, отстав на два десятка ярдов. Улицы начали подниматься вверх, исчезли нависающие деревянные мостики. Возле ограды зверинца Шертон постучал в прикрытое ставнями окно сторожки. Чуть погодя сбоку от ворот распахнулась калитка, выглянул Паселей:
– Это вы? А я все жду вас, и Найда ждет…
– Чужих нету?
– Нету, нету…
– Хорошо.
– У вас там есть сарай для гувлов?
– Есть, да он давно уж пустует.
Махнув рукой друзьям, Шертон спешился и заставил гувла войти в калитку. Остальные последовали за ним. Почуяв звериный запах, гувлы начали испуганно взвизгивать и прядать ушами. Что-то ласково бормоча, старик завел их в сарай возле сторожки.
Роми и Лаймо озирались: тесно сдвинутые клетки, мутноватые бассейны с громадными пестрыми улитками, резные скамеечки… Благодаря деревянному куполу тут постоянно царили сумерки. В прорехах виднелись облака, иногда их заслоняли темные вертлявые силуэты зильдов.
– Где она? – прошептала Роми.
– Дальше, Паселей покажет. Я сейчас схожу на разведку. Лаймо, задвинь засов.
Шертон пешком дошел до дворца. Там уже знали, что он теперь «свой». Порасспрашивав разбойников, он выяснил, что Сасхан Благодетель нынче вечером занят: в тронном зале будет заседать Высшая Палата Нищих – революционное правительство Нищей Халгаты. «Так что, ежели у тебя какое дело к Благодетелю, пускай оно подождет до завтра». Все это Шертона вполне устраивало, и он отправился обратно.
Перегнувшись через бортик, Роми, Лаймо и Бирвот заглядывали в Обсидиановую яму. А Нэрренират снизу вверх смотрела на них.
– Великая, мы с вами должны заключить договор… – робко откашлявшись, начал Лаймодий.
– Я тебя слушаю, – отозвалась богиня.
Пока они шли по гравийной дорожке, мельком косясь на зверей в клетках, Лаймо чувствовал себя уверенно: в таких делах он искушенный профессионал – государственный служащий, чиновник Департамента Налогов и Сборов! О договорах и сопутствующих им подводных камнях он знает все, его не проведешь. И он вызвался быть первым, чтобы Роми, не обладающая его опытом, могла посмотреть, как это делается.
Но сейчас, услыхав хриплый голос Нэрренират, Лаймо растерялся: он ведь заключает договор не с кем-нибудь, а с великой богиней… Богов надо чтить.
– Что же ты замолчал?
– Ну… извините… – Он еще больше смутился. – Я чту вас, великая… Вы не могли бы обещать… Предварительно, перед тем как мы вас выпустим… что вы больше не будете пытаться меня съесть?
– Обещаю, что не буду пытаться тебя съесть. Ни в сыром виде, ни в жареном.
– И ни в каком другом! – испугавшись, что он может что-нибудь упустить, крикнул Лаймо.
– Да, ни в вареном, ни в засахаренном, ни под соусом… Я ничего не забыла?
В глазах у Нэрренират мерцали непонятные искорки, это его насторожило.
– Вообще ни в каком приготовленном виде! Ни в сыром, ни в приготовленном!
– Обещаю, ни в сыром, ни в приготовленном. Это все?
Хорошо бы денег попросить… Если мать узнает, что у него был такой шанс, а он оплошал… Но Лаймо окончательно стушевался и смог только пролепетать:
– Спасибо, великая, вы очень милостивы ко мне…
Выпрямившись, он встретил взгляд Роми и сконфуженно развел руками. Ладно, как бы там ни было, а Нэрренират его не съест.
– Теперь я. – Роми наклонилась к решетке. – Ты должна обещать…
– Кто подбил тебе глаз? – перебила богиня.
– Никто. Это для маскировки. Вот что, нам надо разобраться…
– Ну конечно, Роми, разберемся. Я догадываюсь, каково твое условие, и готова пойти навстречу. Мы все отлично уладим, не беспокойся! Даю слово, я не сделаю с тобой ничего такого, что тебе не понравится.
– Хорошо, это меня устра…
Кто-то слегка толкнул ее. Лаймо. Отступив от бортика, он состроил дурацкую гримасу и выразительно помотал головой. Роми нахмурилась: мало того, что он свой договор заключил, не показав профессионализма, о котором столько распространялся, так еще и ей мешает! Она вновь склонилась над ямой:
– Мы договорились, Нэрренират. Больше мне от тебя ничего не надо.
Когда она выпрямилась, Лаймо сделал рукой жест вокруг шеи и закатил глаза, изображая удавленника. Нашел время дурачиться… Роми хотелось его стукнуть.
К яме шагнул Бирвот:
– Приветствую вас, великая богиня! Меня зовут Бирвот, я маг. Буду рад вам услужить, однако у меня тоже есть условия…
– Говори.
– Не соблаговолите ли вы заплатить мне, как и Шертону, миллион золотых наличными? Я собираюсь перебраться в Панадар, и мне понадобятся средства к существованию.
– Миллион скер. Принято. Еще?
– Даже если вы будете мной недовольны, вы не причините мне никакого вреда, ни непосредственного, ни опосредованного.
– Согласна. Что-то еще?
– Последнее условие… Мы проверяли, работают ли врата-выход, и в Панадаре я уже побывал. Я провел там всего два дня, но под действием солнца у меня начали болеть глаза, воспалилась кожа. Не могли бы вы избавить меня раз и навсегда от этих недугов?
– О, это нетрудно. Если кое-что подправить в структуре твоих глаз и ввести защитный пигмент в клетки кожи…
– У меня кожа не в клетку! – глянув на свою руку, запротестовал маг. – Просто она очень белая по сравнению с кожей панадарцев.
– Я принимаю все твои условия, Бирвот, и обязуюсь их выполнить, – заверила Нэрренират, а потом добавила с одобрением: – Вот это я понимаю, практичный смертный!
– Тогда приступим, дабы не терять времени. – Маг пощупал решетку. – Под заклятьем. Запоров я почему-то не вижу…
– Надо вот тут раскопать, – потянув его за плащ, показал сторож. – Тут крышка, а под ней мудреная железная механика. Ежели все отомкнуть, вот эти держалки, которые выходят из стены и держат решетку, сами собой раскроются. Потом надо еще чего-то сделать, и решетка с ножами подымется вверх, но это опосля того, как первая открыта. Я уж и заступы приготовил…
– Копайте, – велел ребятам Бирвот. – Я пока распутаю заклятье.
Он уселся, скрестив ноги, прямо на гравий и закрыл глаза.
– Ты почему строил рожи, когда я с Нэрренират договаривалась? – хмуро спросила Роми, разгребая заступом камни.
– Да я тебя остановить хотел! – боязливо покосившись на яму, прошептал Лаймо. – Заключила ты договор, поздравляю…
– Ты тоже был не на высоте.
– Ну и что… Я все-таки навязал ей свою формулировку.
Роми хмыкнула:
– Это называется – навязал?
– По крайней мере, я настоял на своих условиях! А ты согласилась на ее формулировку, она обвела тебя вокруг пальца. Теперь она может все что угодно с тобой делать, лишь бы тебе это понравилось. Я же пытался дать понять…
– А просто сказать не мог?
– Вдруг бы она услышала…