– Теперь снимай рубашку и рви на полосы, – велел Арс.
Сам он, положив мечи рядом, склонился над Роми. Три колотые раны – не сразу удалось найти их, одежда насквозь пропитана кровью. Правое плечо вывихнуто. Кровоподтеки. Того, кто это сделал, он найдет потом, сейчас надо перевязать раны.
– Я разорвала мерзавца на куски, – словно прочитав его мысли, сообщила Нэрренират. – Он обидел Роми, да еще богохульствовал в мой адрес!
Она стояла на лапах нетвердо, пошатываясь, ее тень на залитом зловещим красным светом булыжнике колыхалась из стороны в сторону.
– Отойди, – сквозь зубы попросил Шертон. – Если ты на нас свалишься, с нами будет кончено.
– Смертный, я всесильна! – огрызнулась богиня. – Я не свалюсь на тебя даже под наркотой… – Ее затуманенный взгляд скользнул по опустевшей площади, по приплюснутым каменным зданиям на той стороне открытого пространства и остановился на зильде, который глазел на пожар, примостившись на краю крыши. – А-а… Зильд тоже думает, что он лучше меня?
Зильд вовремя заметил опасность и сиганул в темноту, Нэрренират вприпрыжку умчалась за ним.
Взяв у Лаймо бинты, Шертон начал перевязывать раны. Роми приоткрыла глаза, попыталась что-то сказать. Ободряюще кивнув ей, он продолжил свою работу. Девушка почти не стонала. Надо еще найти способ до рассвета покинуть Чадну. Здесь оставаться нельзя – их убьют как «поджигателей».
– Арс, я тебя люблю, – прошептала Роми.
– Я тебя тоже. Держись, все будет в порядке.
Закончив с ранами, он вправил вывихнутый сустав, перетянул плечо тугой повязкой. Остальное сделает Бирвот.
Из переулка выскочила Нэрренират, кровожадно скаля клыки:
– Богопротивный зильд от меня улизнул! Залез в чужое окно, я там шарила-шарила, нашла… стул и две подушки, а вредной твари нигде нету! В другой раз поймаю зильда!
– В другой раз поймаешь, – вздохнул Шертон (не любил он в чем-то убеждать пьяных или наркоманов под дозой – трудоемкое и неблагодарное занятие). – Сейчас идем в лагерь, у тебя скоро начнется ломка. Лаймо, возьми Роми.
Лаймо, обнаженный до пояса, мускулистый (не то что год назад!), осторожно поднял девушку. Шертон подобрал мечи.
– Я сама понесу Роми, отдай! – Богиня протянула щупальца. – Я не уроню!
– Нет. Ты не очень-то себя контролируешь, а Роми в тяжелом состоянии. Мы с тобой будем охранять ее. Надо раздобыть повозку и гувлов.
Глава 13
Шертон не спал уже вторые сутки. Ему стоило бы хоть немного отдохнуть, восстановить силы, но он боялся, что Роми умрет, пока он будет спать. Угрюмый, небритый, с темным осунувшимся лицом и запавшими глазами, он сидел возле нее, время от времени меняя у нее на лбу мокрую тряпку. Порой ему казалось, что это он, одним лишь усилием воли, удерживает ее в израненном, охваченном лихорадкой теле в мире живых. Может, так оно и было.
Бирвот, измотанный и истощенный, тоже лежал в полубеспамятстве. Он сделал для Роми все, что мог. Остановил кровотечение и отдал ей часть своей жизненной энергии, хотя все еще не оправился до конца после драки с чаднийскими магами.
К полудню у Роми воспалились раны, поднялась температура. Бирвот не мог помочь – на ближайшее время его силы были исчерпаны.
До лагеря они добрались под утро. Пока нашли (отобрали у горожан) повозку с гувлами и перину, которую постелили внутри, чтобы Роми не чувствовала тряски, пока блуждали по равнине, отыскивая при свете захваченных в Чадне масляных фонарей проход в скалах, пока двигались по лабиринту ущелий… Маг приступил к лечению слишком поздно, чтобы справиться с заражением крови.
После того как началась лихорадка, Роми не приходила в сознание. Иногда ненадолго приоткрывала глаза, но ничего не говорила. Ее губы потрескались, лицо было опухшим и горячим.
Подошел Лаймо. Под глазами синяки, левая кисть обмотана заскорузлым от крови бинтом – резаная рана. Он прихрамывал, припадая на правую ногу. Последствие удара жердью под коленную чашечку.
– Арс, Паселей приготовил поесть. Идите, я посижу с ней.
– Нет, – сухо и жестко бросил Шертон.
Молча постояв рядом, Лаймо ушел. Шертон подумал, что зря ответил ему так резко – в Чадне Лаймо держался молодцом. Куда делась его обычная нерешительность, когда они вдвоем (Нэрренират опять погналась за зильдами) отбивались от оравы ошалевших от злобы и паники пиратов! Или, может, не пиратов, а мирных горожан, жаждущих учинить расправу над якобы виновниками постигшего город бедствия. Шертону было безразлично, кто перед ним. Он всего-то и хотел проехать мимо Чадны, никому не мешая и никого не трогая, а его не пропустили, чуть не убили Роми… Пусть пеняют на себя.
Без надежного напарника Шертону вряд ли удалось бы вывезти Роми из города. Сам он тоже получил в той схватке несколько поверхностных ранений, но ему не привыкать, а вот Лаймо удивил его: морщась, наскоро обмотал порезанную руку тряпкой и снова бросился в бой. Потом вернувшаяся Нэрренират разогнала толпу, расшвыряла тех, кто недостаточно быстро убегал, и они двинулись дальше.
Над тупиковым ущельем нависло влажное складчатое небо. Тишину тревожило лишь фырканье гувлов, выщипывающих меж камней остатки травы, да изредка – протяжный утробный вой, доносящийся из-за скал. Богиня находилась где-то поблизости. Действие золотой пыльцы закончилось, началась ломка. Ее рвало, судороги скручивали ее громадное чешуйчатое тело, длинный хвост конвульсивно извивался от боли. После первого приступа Нэрренират ушла из лагеря. Наверно, не хотела, чтобы смертные видели ее в таком состоянии.
Шертон осторожно снял со лба Роми высохший теплый компресс, намочил в миске с водой, отжал и вернул на место. Заражение крови само не пройдет – значит, они все-таки расстанутся. Они оба – теряющие память, и потому не узнают друг друга, даже если когда-нибудь в будущем встретятся снова. Все существо Шертона бунтовало против такого финала. Он нашел по-настоящему близкого человека (возможно, впервые за много жизней, кто знает) – и должен его потерять? Вместе со своей человеческой памятью, которая роковым образом исчезает после каждой смерти?
Связующее Сердце. У Бирвота есть Связующее Сердце и книга древних заклинаний! Жестокие законы мироздания тоже можно иногда обмануть… как и любые законы.
Он поднялся, не выпуская из виду Роми (она до сих пор здесь, потому что он не дает ей уйти), отошел, пятясь, к маленькой полотняной палатке мага. Бирвот уже очнулся, пил какую-то гнусную на вид жидкость прямо из флакона.
– Я пока ничего не могу, – запротестовал он угасающим голосом, когда Шертон откинул полог. – Даже кошку не исцелю…
– Дайте мне Связующее Сердце и книгу заклинаний.
– Вы хотите использовать его для себя и Роми? Не стоит… Возможны разные последствия…
– Я беру на себя ответственность за все последствия. Где оно?
Помявшись, маг ответил:
– В мешке. И книга там. С книгой поосторожней, страницы ветхие…
Он сейчас был слишком слаб, чтобы выдержать спор с Шертоном.
Комок твердого стеклянистого вещества, бурого, с кровавыми прожилками, формой напоминающий человеческое сердце, был завернут в лоскут вытертого бархата. Книга лежала в кожаном футляре с медными уголками и застежками. Взяв то и другое, Шертон вышел.
– Погодите! – крикнул вслед Бирвот сорванным фальцетом. – Скажите нам перед тем, как начнете, а то мы тоже попадем под действие заклятья!
– Скажу.
Шертон поспешно вернулся к Роми. Она была жива, мокрая тряпка съехала набок. Поправив компресс, Шертон вытащил книгу.
Он немного знал древний язык, на котором было составлено заклинание. Знал и о том, что просто прочитать слова вслух недостаточно: чтобы добиться эффекта, одновременно с чтением нужно создавать мысленные образы, отвечающие тексту, и совершать ментальные усилия-действия. Хоть Шертон и не был магом, он умел все это делать.
Вечерело. Он предупредил остальных, что сейчас начнет. Лаймо вывел из ущелья стреноженных гувлов, Бирвот и Паселей тоже отошли на безопасное расстояние. Отхлебнув из фляги воды – в горле пересохло, до сих пор он не обращал на это внимания, – Шертон хриплым речитативом произнес первую фразу.
Воздух над ущельем потемнел и затуманился, а багровые прожилки, пронизывающие Связующее Сердце, которое лежало на земле между Шертоном и Роми, замерцали. После второй фразы Сердце налилось алым светом.
Лаймо устроился у самого входа в ущелье, ему хотелось посмотреть, что будет дальше. Тут росла густая влажная трава, а позади, у подножия скалы, оплетенной лианами, стеной вставал колючий кустарник. Нарвав побольше травы, Лаймо положил сверху прихваченную в лагере подушку и очень осторожно уселся. Вчерашняя скачка верхом на Нэрренират вышла ему боком: синяки и кровоточащие ссадины на ягодицах, даже ходить больно, не то что сидеть. А подолгу находиться на ногах Лаймо не мог из-за распухшего колена. Просить помощи у Бирвота он не стал: маг и без того израсходовал слишком много сил, пытаясь исцелить Роми. Лаймо сознавал, что его травмы неопасны и с раной ему повезло – чистая, не то что у Роми, со временем все заживет.
Стояла ватная вечерняя тишина, даже Нэрренират перестала выть (Лаймо надеялся, что страдающая богиня не ушла далеко и завтра не придется искать ее по всем окрестным ущельям, – если опять беготня, он лучше заранее застрелится!). В этой тишине низко и внятно звучал голос Арса, произносящий непонятные слова.
Ущелье затопило алое сияние. Оно исходило из одного источника – что-то небольшое и яркое, но не слепящее, черный силуэт Арса заслонял эту штуку, не давая рассмотреть, что там. Внезапно свет хлынул наружу, он был теплый, приятно согревающий. Лаймо взглянул на свою кисть – кожа казалась красноватой. И боль утихла.
– Лаймо! Лаймо, отойди!
Бирвот звал его, но Лаймо не подчинился. Он хотел отдохнуть от боли, а если выйти из заполненного сиянием пространства, поврежденные места снова начнут ныть. Еще одно мгновение…
Арс замолчал, алый свет схлынул, исчез. Боль возвращалась – понемногу, как медленно прибывающая вода. Шаркая, к Лаймо подошел Бирвот:
– Ты тоже попал под заклятье! Это очень древнее заклятье, его никто с тебя не снимет.
– И что теперь? – Лаймо наконец-то сообразил, что произошло, и испугался.
– Да ничего страшного, – устало глядя на него сверху вниз, вздохнул маг. – Ты ведь связан с ними узами дружбы? Значит, если вы когда-нибудь в новом существовании встретитесь, вы сразу почувствуете взаимное дружеское расположение. Это не так плохо.
– Не так плохо! – с облегчением согласился Лаймо.
– Вот если бы ты был влюблен в Роми, это вызвало бы сложности…
– Я не влюблен. Роми теперь поправится, и у них все будет в порядке?
– Нет. – Бирвот покачал головой. – Связующее Сердце никого не может исцелить – оно лишь устанавливает неразрывную связь между существами, отныне и навсегда. Завтра утром я попробую очистить ее кровь… если она доживет до утра. – Перед тем как прошептать это, маг покосился через плечо на неподвижную фигуру Шертона. – Попробую, но ничего не обещаю.
Роми дожила до утра. Разложив вокруг нее свои амулеты, Бирвот приступил к магическим манипуляциям, а Лаймо взял кожаный бурдюк и потащился к ручью за водой. Больше некому. Арс опять провел бессонную ночь, Паселей робко уговаривал его хоть немного поесть, и Лаймо решил, что самое лучшее – не мешать им.
Когда он возвращался, кустарник возле входа в ущелье зашевелился и затрещал. Лаймо шарахнулся в сторону, только и успев подумать, что боец из него нынче никакой, он же еле ноги волочит… Но из зарослей вместо чаднийских пиратов вылезла Нэрренират.
– Привет, Лаймо! Все наши живы?
– Все, великая. – Он с трудом нагнулся и подобрал шлепнувшийся на камни бурдюк. – Как вы себя чувствуете?
– Отвратно. Хорошо хоть судороги прекратились и блевать больше не хочется. Лаймо, никогда не пробуй наркотики! Такая гадость…
– Я и не собираюсь, великая, – искренне заверил богиню Лаймо.
– Ты ранен?
– Ну да, позавчера вечером. Когда мы освобождали Арса и Роми, помните?
– Хм… Никогда бы не подумала, что наркота может так замутить мою память… Где Роми?
– У нее заражение крови, Бирвот ее лечит.
Нэрренират направилась к людям. Лаймо захромал следом, и вдруг его пронзила паническая догадка. Он до того струхнул, что забыл о боли, мигом обогнал богиню и заступил ей дорогу:
– Подождите, великая, только один вопрос! Где вы были вчера вечером?
– А я знаю? Помню, как мы из… Чадны выбирались, а что было вчера – сплошной туман… Меня ломало, как последнего смертного!
– Великая, пожалуйста, постарайтесь вспомнить, где вы были вечером! В кустах, где сегодня утром, или где-то в другом месте?
– Понятия не имею. Какое тебе дело?
– Ну, просто интересно, – промямлил Лаймо. – Если там в скале какая-нибудь сквозная пещера, к нам ведь могут незаметно подобраться…
– Ага, там есть сквозная пещера, в ней-то я и очнулась сегодня утром. Пусть подбираются, не возражаю – бегать за жратвой не придется.
Оттащив бурдюк в лагерь, Лаймо вернулся к зарослям кустарника. Вход в пещеру до поры до времени прикрывала густая завеса ползучих растений с шершавой, как зеленый наждак, листвой и влажными оранжевыми колокольчиками. Сейчас эта завеса была разодрана, за ней зияла темная полость в теле скалы. Лаймо осторожно ступал по россыпи камней, придерживаясь за стенку. Поворот, и вдали забрезжил серый дневной свет. Видимо, противоположный выход находится в одном из соседних ущелий. Нэрренират не помнит, когда она заползла сюда и где провела ночь… На обратном пути Лаймо разминулся с богиней, но не стал приставать к ней с расспросами, он был в смятении.
Бирвот, с мокрым посеревшим лицом, сидел на земле перед своей палаткой и жадно пил воду из глиняной кружки.
– Она проживет не больше трех дней, – сипло прошептал он в ответ на вопросительный взгляд Лаймо. – Я применил самое сильное колдовство, это предел… Иначе она умерла бы сегодня. Почему ты так смотришь?
Оглянувшись на Арса, который изваянием застыл около Роми, Лаймо озабоченно сообщил:
– Кажется, у нас с богиней неприятности. Новые… Я ведь вчера попал под заклятье Связующего Сердца, да? Ну вот, а сейчас, когда я возвращался с водой, великая вылезла из пещеры рядом с тем местом, где я вчера сидел. Она не помнит, где была вечером.
– Ох… Я всегда говорил, что лучше не использовать эти древние заклятья, – утерев ладонью мокрое лицо, пробурчал маг. – Их создали не люди – другие существа, которые жили до людей.
– А может, на нее не подействовало, раз она была одурманена золотой пыльцой? – со слабой надеждой предположил Лаймо.
– Наоборот, – кисло возразил маг. – Еще как подействовало!
– Тогда лучше ничего ей не рассказывать! Великая прогневается, если узнает, что на нее наложили заклятье. У нас в Панадаре бывали случаи, когда кому-нибудь из магов удавалось заклясть бога, так это всегда кончалось плохо. Я слыхал, Цохарр взбесился из-за того, что один идонийский маг навел на него чары. Говорят, тот маг хотел узнать у него секрет вечной молодости, но Цохарр прогневался и начал мстить всем людям подряд. В общем, это чревато… А может, она вечером где-то в другом месте была?
– Может быть. Ты прав, Лаймодий, не стоит докучать богине разговорами на эту тему. Сделаем вид, что ничего не случилось.
Нэрренират вернулась в лагерь через два часа. Подойдя к Шертону и Роми, поглядела на девушку, попытавшуюся улыбнуться (после утреннего колдовства Бирвота она очнулась), и негромко сказала:
– Шертон, надо двигаться к вратам. Так быстро, как только сможем, это единственный шанс спасти ее.
– Давай отойдем, – хрипло предложил Шертон.
Ни на секунду не выпуская Роми из виду, он поднялся и отступил в сторону. Повернувшись к богине, шепотом объяснил:
– Переход в междумирье скорее убьет ее, чем спасет. Помнишь, какая там была болтанка?
– Я исцелю ее, как только мы вырвемся из Облачного мира. И вас всех тоже.
– Она может не выдержать. – Он с трудом выталкивал из горла затвердевшие, ненавистные слова. – Не дождаться…
– У тебя есть уловитель?
– Зачем?
– Чтобы забрать Роми с собой, даже если ее тело умрет. Ты слыхал о том, что боги не воскрешают мертвых?
Он кивнул.
– Это общепринятое правило. Вроде ваших человеческих законов. Если кто-нибудь из нас его нарушит и об этом узнают остальные, они будут очень недовольны. Возможны всякие штрафные санкции… Но я могу и наплевать на это правило.
– Значит, каждый из вас способен воскрешать умерших?
– Не каждый! – Она пренебрежительно фыркнула. – Только те, кто не разучился создавать полноценные жизнеспособные тела. Например, я. Ты ведь не станешь трепаться, если я это сделаю? Твоих друзей мы посвящать не будем, они вообще ничего не заметят. Нужен уловитель – для гарантии, что Роми-существо не потеряется.
– У Бирвота есть, среди его магических принадлежностей. Ты уверена, что пребывание в Облачном мире никак на тебя не повлияло? Вдруг ты здесь что-то утратила и не сможешь помочь Роми?
– Я ничего не утратила, все мое при мне. Миры-ловушки временно блокируют наши способности, но не могут их уничтожить, если не повреждена память. Уж это-то я знаю наверняка.
– Откуда знаешь?
– А ты думаешь, я не принимала участия в создании этой гадости? – Нэрренират вздохнула. – Ну, тогда ты слишком хорошо обо мне думаешь!
Шертон так и не понял, что она хотела этим сказать. Да его это сейчас и не занимало. Главным было то, что Роми все-таки можно спасти.
Он видел, как богиня подошла к палатке Бирвота и просунула голову внутрь. Нелепое зрелище: чешуйчатое звериное тело внушительных размеров – а голова исчезает в латаной-перелатаной старенькой палатке. Шертон опять присел около задремавшей Роми, сменил компресс. Не смог он ее уберечь… И неважно, что Раквур расплатился за содеянное: месть приносит мимолетное удовлетворение, но ничего не исправляет.
– Вот, нашли.
Нэрренират вернулась, на конце ее щупальца болтался предмет, похожий на серебряного паука с крестовидным туловищем и множеством тонких, как волосы, лапок, охватывающих овальный обруч.