Хамиед весело зарычал в ответ на замечание Кассиила.
— Считай, что добыча умнее тебя. Дольше проживешь.
— Хватит, — в голосе Асмоделя чувствовалось раздражение. — Кассиил, взгляни поближе.
Кассиил продвинулся на пару метров, пробираясь между покрытым шипами кустарником и осматривая деревья. По орочьим трупам бегали ящерицы размером с кулак, отрывая от них кусочки мяса. Переливающиеся птицы в относительной безопасности сидели прямо над головой, защищенные естественной расцветкой своего оперения. Если орки поджидали их, то проявляли не свойственное им терпение.
— Видимых угроз нет.
— Мелехк, прикрой нас из леса. Хамиед, обойди с северо-востока. Кассиил, со мной.
В ответ на приказы Асмоделя по комму пропищала серия подтверждений.
Кассиил спустился по пологому наклону и опустился на корточки, изучая через мушку болт-пистолета учиненную на поляне бойню.
На открытое пространство справа от него шагнул Асмодель, его оружие пока оставалось в кобуре.
— Чисто. Выходите.
По приказу сержанта Хамиед и Мелехк вышли на поляну, последний продолжал нести тело Изаила.
— Нет следов плазменных ожогов или осколочных ранений, — Хамиед ткнул носком ботинка труп орка, подняв рой мух.
Кассиил остановился, чтобы подобрать горсть грубого вида гильз.
— Теплые. Стреляли меньше часа назад.
— Они оборонялись. Что бы ни убило орков, оно не пользовалось оружием, — мрачно заметил Мелехк.
— Мелехк, подсчитай количество трупов, — отрезал Асмодель и внимательно осмотрел пару глубоких следов. — Хамиед, что скажешь об этом?
— Похоже на какого-то зверя. Но не орка, они слишком глубокие, — Хамиед вложил руку в углубление. — И слишком маленькие для их боевых тварей.
— Сюда, — Кассиил присел на противоположном краю поляны.
— Что там? — спросил Асмодель.
— Орочьи следы.
— Ты уверен? — Асмодель вскочил на ноги, в его голосе почувствовался задор.
— Да, но не очень много. От силы с полдесятка.
— Следы ведут в ту сторону, — Хамиед протолкнулся мимо Кассиила, чтобы взглянуть поближе. — Похоже, они сбежали от того, что напало на них.
— Отметьте местоположение, мы пойдем по следу существа позже, — губы Асмоделя скривились в кровожадной улыбке. — Пришло время нашим клинкам отведать орчатины.
Манакель повертел наплечник в руках. По керамитовой пластине пролегли глубокие борозды, в нескольких местах зияли рваные дыры. Что бы ни убило Лаххеля, оно было огромным.
— Почивай рядом с Ним, брат, — Манакель опустился на колени, положив наплечник возле останков Лаххеля. От штурмового десантника осталась лишь отсеченная голова и рука, все еще сжимавшая болт-пистолет. — Клянусь Кровью, я отомщу за тебя.
Едва слова сорвались с уст Манакеля, как он уже сомневался в них. За последнюю пару часов он уже дважды произнес эти слова. Раз, дабы почтить память Люцифуса, обезглавленный труп которого он нашел привалившимся к сломанной ветви, его нагрудник был разворочен, а все внутренности съедены. Второй раз, когда нашел разбросанные детали доспехов и пятна крови. Лишь попробовав образец ткани и позволив преомнорной железе проанализировать их биохимическую структуру, он понял, что тело принадлежало Орадиилу.
Манакель зарычал, подумав о мертвых братьях. Он не допустит, чтобы его обещания оказались пустыми. Воин поднялся на ноги и окинул взглядом лес в поисках чего-то, на чем он смог бы выместить злость. Армия деревьев, похожих на часовых, тихо шелестела на ветру. Они ничем не отличались от сотни тех, которые Манакель миновал за последний час, огромные копья, за чьими игольчатыми ветвями скрывалось небо. Деревья стояли неподвижно, пока мир вокруг них сходил с ума. Манакель ненавидящим взглядом уставился на ближайшее из них.
— Я превращу тебя в пепел, — дерево не шелохнулось, даже не вздрогнуло. Его кора оставалась все такой же гладкой, будто издеваясь над Расчленителем.
Манакель взревел, нажал активационную кнопку на цепном мече и бросился к дереву. Схватив оружие двумя руками, он погрузил лезвие в ствол. Адамантиевые зубья оружия зарычали, пережевывая дерево, по доспехам Манакеля забарабанили щепки. Заорав от ненависти, он вырвал клинок и ударил обратным ударом. Он продолжал бить снова и снова, оставляя в дереве глубокие шрамы.
— Падай! — прорычал Манакель сквозь стиснутые зубы. Отбросив меч, он принялся колотить по стволу кулаками. После каждого сокрушительного удара в коре оставались вмятины, но дерево и не думало падать. Но Манакель продолжал бить его, не слыша хруста костяшек. Он изо всей силы ударил снова, на этот раз головой. По стволу побежала трещина, и, пошатнувшись, Манакель упал на колени и пришел в чувство.
— Император, даруй мне успокоение, — с трудом дыша, прошептал Манакель.
Но Император не слышал его.
Мимо лица Манакеля просвистело деревянное копье, которое, оборвав его воспоминания, погрузилось в землю возле останков Лаххеля.
Он зарычал и, поднявшись на ноги, обернулся в сторону нападавшего. В двадцати шагах от него стоял человек. Оторопь частично затмила гнев Манакеля, пока он разглядывал его. Ему было не больше тридцати терранских лет, на нем была лишь зелено-коричневая цвета повязка из шероховатой шкуры какого-то зверя. На шее висели нанизанные на связанные лианы птичьи черепа и небольшие кости. Тело увивали тугие мышцы, кожу покрывали грубые татуировки и шрамы. Хотя и впечатляющий, воин не превосходил размерами обычного человека, в нем не было следов генетического усиления или других улучшений. Он не смог бы разорвать Лаххеля и остальных.
— Убирайся, и будешь жить, — рявкнул Манакель, не желая попусту терять время.
Воин что-то гневно прокричал на языке, который Манакелю не приходилось ранее слышать, и, словно примат, выпятил челюсть и сплюнул на землю, подчеркивая слова.
— Не ввязывайся в бой, в котором не победишь, дикарь, — мышцы Манакеля напряглись в ожидании.
Воин закричал и метнул в него еще одно копье.
Манакель зарычал, проследив за полетом оружия. На этот раз воин не собирался промахиваться. Он позволил копью удариться о наруч. Оно отлетело на землю, кремневый наконечник раскололся о броню. Манакель почувствовал, как в нем закипает кровь, будто магма в вулкане. Он оторвет этому жалкому человечишке руки. Космический десантник сделал шаг вперед, но остановился, успокаиваясь. Человек не имел никакого значения. Ему нужно отыскать отделение, отомстить за братьев.
— Покажи. Покажи, кто виновен в этом, и останешься цел, — голос Манакеля походил на рокот домны, когда он указал на труп Лаххеля.
Воин принялся вопить и кричать, затем достал пару клинков и бросился в атаку.
— Значит, смерть, — Манакель стоял на месте, не шевелясь на протяжении трех вдохов, которые понадобились человеку, чтобы пробежать десять шагов. Потом одним плавным движением он выхватил нож и метнул его. Тот попал человеку прямо в грудь, заставив его перевернуться в воздухе, и вырвался из спины. Дикарь умер еще до того, как коснулся земли.
В воздухе запахло свежей кровью, приветствуя Манакеля знакомым ароматом старого друга. Он принюхался и вздрогнул, стараясь взять себя в руки. Он не позволит крови слабака заставить его сердце биться чаще. Манакель собирался уже повернуться обратно к Лаххелю, когда вокруг него раздалась оглушительная какофония воинственных кличей.
Орда варваров, одетых в такие же обноски, как и тот, с которым он только что расправился, ринулась на Манакеля со всех сторон. Прикрывая лицо от града копий, полетевших в его сторону, он насчитал почти сотню.
«Лаххель. Они пришли за Лаххелем», — догадка полыхнула в мозгу Манакеля, подавив все сознательные мысли и разрушив остатки его самообладания.
— Вам его не взять! — проревел Манакель, надвигаясь на дикарей. Он все же отомстит. — Я убью вас всех. Я выслежу ваших матерей и перебью ваших сыновей. Я оборву ваш языческий род и утоплю ваш жалкий мир в крови.
Выплевывая литании ненависти, Расчленитель сорвался на бег и бросился на самую большую группу нападавших. Он врезался в их ряды и в одно мгновение разбросал людей во все стороны. Манакель плечами откидывал людей, других сшибал с ног мощными обратными ударами и давил упавших ботинками. Каждый карающий удар ломал кости и обрывал жизни. Манакель не слышал их воплей, он не слышал ничего, кроме рева собственного сердца. Он кричал, наслаждаясь вкусом дикарской крови, забрызгивавшей его лицо и затекавшей в рот.
«Жить — значит убивать. Жить, чтобы убивать — значит принадлежать роду Крови».
До этого момента смысл высокопарных слов капеллана Зофала ускользал от Манакеля. Он ухмыльнулся от безумного наслаждения, не замечая дубин, которые колотили по его броне, словно ливень, и секущих ударов, оставлявших царапины на его щеках и лбу. Манакель продолжал убивать. Растопыренными пальцами они пробивал тела дикарей с той же необузданной яростью, с которой цепной меч вгрызался в плоть. С неослабевающей энергией он потрошил и давил, убивал и снова убивал. Мертвые громоздились вокруг него, пока он не оказался по колено в крови и расчлененных телах. Но он не останавливался, не замедлялся. Поднимая тела павших, Манакель бросал их в тех, кто пытался убежать. Никто не уйдет от его гнева.
Тамир недоверчиво смотрел, как великан истребляет охотничью группу. Он никогда раньше не видел, чтобы что-то настолько большое двигалось так стремительно. Великан был плавным, как вода, и наносил удары с силой, достаточной, чтобы расколоть камень. Но его шкура была тверже любой скалы. Как он сможет убить то, что нельзя проткнуть копьем или ранить клинком?
Тамир зарычал, разозлившись на собственную слабость. Он нашел этих багровых великанов уже мертвыми, израненными и разорванными на куски животными, на которых он охотился с детства. Этот великан также умрет, даже если ему придется задушить его голыми руками.
Ра’д поступил глупо, вызвав великана на поединок. Этот выскочка хотел заполучить себе всю славу от убийства. Его непомерная гордость и детские мечтания стоили жизни всем воинам под его тотемом. Тамир посмотрел на пропитанную кровью траву, чувствуя, что влага просачивается в землю. За подобное требовалось отомстить.
Проведя клинком по груди, Тамир попросил у гор даровать ему сил и приготовился повести свою охотничью группу на великана. Он шагнул вперед, как почувствовал чье-то прикосновение. Он зарычал от такой непочтительности, но, обернувшись, заметил на себе взгляд Аббаса. Глаза старика были белыми, как луна, в них смешались страх и почтительность. Тамир одернул руку и оглядел старика, его злость ушла так же быстро, как вспыхнула. Если бы это был кто-нибудь другой, он бы счел, что из-за старости тот совсем лишился храбрости и убил бы за трусость. Но Аббас давно доказал силу своего сердца больше любого другого, с кем рядом приходилось сражаться Тамиру. В отваге старика не приходилось сомневаться.
Почитаемый вождь сжал божественный талисман на шее и попросил Тамира обуздать гнев.
— Когда прошлое оставляет нашу память и возвращается, чтобы приветствовать нас, мы должны оберегать настоящее. Пусть прошлое говорит через сны, дабы вместе они создали будущее.
Тамир слушал в пол уха, не сводя глаз с талисмана старика. Он обернулся к великану и понял, что с его груди взирает такая же двуглавая птица.
Орки превосходили их четыре к одному. Но они были изранены и дезорганизованы. Кассиил чувствовал, как из свежих ран течет нечистая кровь. Он слушал гортанные споры, которые походили скорее на стрельбу из оружия, нежели на язык. Кассиил мрачно ухмыльнулся. Он и его братья перебьют половину орков прежде, чем зеленокожие вообще поймут, что начался бой. Мысль принесла с собой теплый прилив адреналина. Кассиил наслаждался ощущениями, чувствуя, как мышцы напрягаются в ожидании, во рту скапливается слюна при одной только мыли о предстоящей резне. Он повел плечами, крепче взялся за клинок и, сцепив пальцы вместе и напрягая их по очереди, порадовался ощущению металлической рукояти. Его сердцебиение участилось, стоило сместить вес на пятки, тело призывало двигаться вперед, атаковать. Рот скривился в радостной ухмылке. Вот что значит быть дитем Крови. Чувствовать себя по-настоящему живым, готовым отнимать жизни других.
— Приготовиться к бою.
Кассиил субвокализировал подтверждение Асмоделю. Он так крепко стиснул зубы, что не мог говорить, рот был переполнен слюной. Момент кровопролития казался таким близким, что он почти чувствовал, как из орков вытекает жизненная влага.
— Убейте их.
Взревев, словно зверь, Кассиил пришел в движение раньше, чем Асмодель успел закончить фразу. Он выскочил из-за дерева и перерезал ножом горло ближайшему зеленокожему. Орк задергался в судорогах. Из раны хлынула кровь, омыв руку Кассиила теплой артериальной жидкостью.
— Отбросы, — выругался он. Другие орки отреагировали быстрее, чем он ожидал, мгновенно открыв огонь, из их грубого оружия нескончаемым потоком полились пули. Кассиил подтянул к себе умирающего орка, используя его в качестве живого щита. Тело орка содрогалось под градом попаданий, пока пули вырывали из него куски мышц и осколки костей. Кассиил прижал болт-пистолет к спине зеленокожего и одним выстрелом проделал в нем дыру. Пропихнув дуло оружия сквозь разорванные внутренности, он открыл ответный огонь. Первый выстрел угодил ближайшему орку в живот, вырвав из него кусок мяса. Раздраженно зарычав, Кассиил прицелился лучше и попал орку в голову, забрызгав его мозгами морду стоящего рядом с ним. Зеленокожий отвлекся, и его выстрелы прошли мимо цели, изрешетив подлесок слева от Кассиила. Скаут не преминул воспользоваться шансом и, в краткий миг передышки отбросив труп орка, метнулся за поваленный древесный ствол.
— Мелехк! — Кассиилу пришлось кричать, чтобы его услышали сквозь грохот болтерного огня. На него посыпались щепки и осколки снарядов, когда орки снова открыли огонь, обстреливая его укрытие с безрассудным рвением. — Меня прижали.
— Не высовывайся, — Мелехк слегка присел, приняв удобную позицию для стрельбы, и его тяжелый болтер взревел.
Кассиил почувствовал, как ускорился пульс, едва оружие начало извергать снаряды, каждый громогласный выстрел казался почти беззвучным по сравнению с биением его сердца.
— Двигайся, быстро!
По команде Мелехка Кассиил вскочил на ноги и перепрыгнул поваленный ствол. Стрелявшие по нему орки исчезли, под очередью тяжелого болтера превратившись в розоватый туман. Справа от него Асмодель расправлялся еще с двумя зеленокожими. Сержант взревел и ударил ногой в голову раненого орка, когда тот попытался встать, размозжив ему череп и повалив обратно на землю. Другой упал под очередью из болт-пистолета, его тело разлетелось на куски, едва он замахнулся ножом, метя в шею Асмоделю.
Хамиед, который находился неподалеку, бил по груди самого крупного орка. Правая рука огромного зеленокожего была пригвождена к телу ножом скаута, вогнанного по самую рукоять. Другая его рука оканчивалась у локтя, бицепс превратился в изодранный кусок мяса от прямого попадания болтерного снаряда. Хамиед неразборчиво выругался, молотя кулаками по голове орка. Кровь и сгустки мозгового вещества забрызгали лицо и нагрудник скаута, забившего зеленокожего до смерти.
— Хамиед!
Скаут проигнорировал Кассиила. Его кровь кипела, из-за чего он не заметил, как к нему приближается двое орков в доспехах, и энергетический заряд, попавший ему в плечо и прожегший щеку.
— Хамиед! — Кассиил открыл огонь в автоматическом режиме, разрядив в орков целую обойму. Разрывные снаряды выбивали искры о металлические пластины, которые зеленокожие вбили себе в плоть.
— Император тебя прокляни, Хамиед. Уходи! — Кассиил попытался в последний раз дозваться до другого скаута и метнул в орков гранату.
Хамиед обернулся, из его рта шла пена. Он зарычал, разъяренный тем, что ему не позволили убивать дальше. Когда он проследил за полетом гранаты, его глазные яблока стали похожими на угольки, затерянные в багровой домне. В последний момент он перекатился через орка и накрылся его телом, защищаясь от взрыва. Над ним пронеслось пламя, воздух наполнился запахом горелой плоти, когда кожа орка пошла пузырями.
Бронированных орков сбило с ног, и они повалились окровавленными грудами. Броню и тела под ней изрешетило стальной шрапнелью, разорвав внутренние органы. Один из орков все не хотел умирать. Он зарычал от боли, пытаясь встать на ноги.
Кассиил холодно взглянул за зеленокожего. Из многочисленных ран хлестала кровь, от левой ноги остался обрубок.
— Эти отбросы не знают, когда стоит умереть, — Кассиил наступил ботинком на спину орка, вжав его в грязь. — Пусть Сангвиний опустошит твою уродливую душу, — выплюнул он и всадил снаряд в череп орка. Голова зеленокожего разлетелась на куски, и на скаута брызнула теплая кровь. Он принялся искать новую цель, но его внимание привлекла густая кровь, которая скапывала с ботинка, смешиваясь с влажной землей. Он следил за истончающимся ручейком артериальной крови орка, пока она не иссякла, полностью впитавшись в грязь. Кассиил присел и провел рукой там, где была кровь. Он открыл комм-канал с Хамиедом.
— Спрашивал ли ты себя, брат, сколько крови сможет выпить мир, прежде чем его моря не покраснеют, а материки не превратятся в струпья, запекшиеся под солнцем?