— Поезжайте вы первыми, — крикнула Дарья Христофоровна. Князь Алексей отдал приказание кучеру, и кавалькада выехала из ворот дома на Аппер-Брук-стрит.
До Хартфорд-Хауз они доехали за сорок минут. Долли с любопытством смотрела на дворец, где сегодня должен был собраться весь цвет европейской аристократии, но он не произвел на девушку особого впечатления. Грубоватое прямоугольное трехэтажное здание из темного камня не отличалось ни красотой, ни изяществом, оно даже не казалось большим, и уж, конечно, не шло ни в какое сравнение с домами на Аппер-Брук-стрит.
Но когда она вслед за братом и невесткой вошла в вестибюль с коричневыми мраморными колоннами и изумительной красоты лестницей с кружевной кованой решеткой, отделанной позолоченной бронзой, княжна поняла, что в этом доме было главным: он изнутри походил на роскошный ларец. Здесь всё до последнего гвоздя было произведением искусства, и это совсем не напоминало изысканно-блеклую обстановку английских гостиных — здесь всё было ярко, роскошно и дорого.
Маркиз Хартфорд, веселый толстый человек около шестидесяти лет, и его милая жена, о которой в Лондоне шла слава превосходной хозяйки дома, встречали гостей, стоя на красной ковровой дорожке в начале лестницы. Они очень любезно приветствовали Черкасских, а Долли, наблюдая за хозяевами из-под опущенных ресниц, заметила быстрый взгляд, который маркиза бросила на рубиновые украшения Кати.
Княжна злорадно подумала, что у заносчивых англичан нет таких драгоценностей. Презрительный взгляд английского соседа до сих пор жег ее кожу, и немного подтрунить над его соотечественниками было очень приятно.
Черкасские поднялись по лестнице в овальный бальный зал, где, ожидая приезда государей, собралось множество гостей. Графиня Ливен, уже стоявшая рядом с мужем-посланником, помахала им рукой, приглашая подойти к ним.
Алексей, предложив руку обеим своим дамам, повел их к чете Ливен. Он и Катя на ходу здоровались со множеством людей. Старшим по возрасту и дамам князь представлял свою сестру, а молодых мужчин он сам представлял Долли. Пока они добрались до Дарьи Христофоровны, в бедной голове Долли все имена перемешались. Она схватилась за руку графини как за спасательный круг.
— Долли, — зашептала княжна на ухо Ливен. — Я уже всех перепутала, что мне теперь делать?
— Ничего не делать, улыбайся и говори всем, чьи имена забыла, «вы». Тебе нужно сегодня запомнить только троих: императора Александра Павловича, короля Пруссии Фридриха-Вильгельма и принца-регента. Им ты будешь говорить: «ваше императорское величество» и «ваше королевское величество», а принцу-регенту — «королевское высочество», — объяснила графиня, — с этим ты с легкостью справишься. К тому же никогда не забывай: ты — очень красива, очень знатна и очень богата — пусть они тебя запоминают, а не ты их.
Простые, хотя и циничные слова графини Ливен вернули Долли спокойствие, и она, расслабившись, начала смотреть по сторонам, ища знакомые лица. В нескольких шагах маячил, не решаясь подойти, ее московский поклонник Михаил Печерский. Он бросал на Долли ласковые и умоляющие взгляды, чем опять рассмешил ее. Княжна, чтобы скрыть неуместное веселье, наклонила голову, но подозревала, что ее веселую ухмылку всё равно видно из-за маленького перламутрового веера, которым она пыталась изящно обмахиваться.
Действительно, ее улыбка была очень заметной в этой толпе чинных, благопристойных, роскошно одетых людей, заполнивших зал, и она как магнитом притягивала взгляд герцога Гленорга. Чарльз приехал уже час назад и, встретив своего старого друга, сына гостеприимных хозяев, графа Ярмута, которого в веселой компании Принни любовно звали «Рыжая селедка», отошел с ним в одну из задрапированных бархатом ниш, где стояли кресла и стулья для гостей. Они выпили уже по паре бокалов шампанского, и Чарльз слушал рассказы друга о присутствующих гостях. Англичан он практически всех знал, и сейчас Ярмут рассказывал ему об иностранцах — немцах и русских.
— Вон, видишь группку из двух мужчин, высокой женщины постарше и двух молодых дам? — объяснял граф, указывая направление, — это — русский посланник граф Ливен и его жена Долли — неизвестно, кто из них является реальным посланником императора Александра. Официально же графиня держит лучший в городе литературный салон, а моя матушка сразу расстраивается, когда кто-нибудь начинает ей пересказывать, чем леди Ливен угощала гостей на очередном «русском дне». Высокий черноволосый мужчина в мундире — светлейший князь Черкасский, адъютант и доверенное лицо императора Александра. Молодая шатенка в рубиновых украшениях, которые уже отравили ядом зависти всех присутствующих здесь дам, — его жена, а девушка в светлом зеленоватом платье — его сестра, ее сегодня будут представлять императору Александру, прусскому королю и принцу-регенту.
Герцог смотрел на семью светлейших князей Черкасских и не мог понять, откуда эти русские пронюхали о завещании отца. Сегодня роскошные украшения, которые вчера были на девушке, носила жена главы семьи, значит, ей их дали только для того, чтобы продемонстрировать ему, насколько семья богата, а надеть красный балахон на голое тело — это, видно, была идея самой княжны. Но нужно было признать, что сегодня его соседка выглядела изумительно. Она была как сверкающий драгоценный камень — блестящая, с острыми опасными гранями, но ее веселая улыбка, которую он хорошо видел из темной ниши, делала классически правильное лицо девушки совсем юным, прелестным и ангельски нежным.
Герцог начал гадать, кто она — ангел или демон? И тут же рассердился на себя за то, что думает об этой распущенной девице. Почему-то известие о том, что девушка не замужем, а черноволосый красавец, встречавший ее в порту, приходится ей братом, было приятно Чарльзу, но он не хотел этого, не хотел иметь никаких дел с этой семьей, с этой девушкой. Он просто желал, чтобы его оставили в покое.
Шум у дверей возвестил о том, что прибыли августейшие особы. Первым в зал вплыл принц-регент, гордо демонстрируя высокую тучную фигуру в щегольском, черном фраке. За ним вместе вошли император Александр и прусский король, оба в военных мундирах, высокие и особенно стройные и подтянутые на фоне необъятной талии английского правителя. Все три монарха принялись обходить зал, здороваясь с гостями. Когда они приблизились к Черкасским и Ливенам, посланник выступил вперед, поклонился и попросил разрешения у государей представить им недавно прибывшую из России светлейшую княжну Дарью Николаевну Черкасскую.
— Конечно, представляйте, — весело сказал император Александр. Повернувшись к князю Алексею, он добавил, — ну, что, Алексей, вот и твои малышки выросли, а мы не успели заметить как.
— Да, ваше императорское величество, — согласился Черкасский, — княжна Дарья — моя вторая сестра. Графиня Ливен и великая княгиня Екатерина Павловна выразили желание опекать ее в этом сезоне.
— Ну, тогда у вас, сударыня, всё будет отлично, — засмеявшись, сказал император, поднимая Долли, присевшую в глубоком придворном реверансе, — каждая из этих дам заменяет стопушечный корабль — безопасность под такой охраной вам обеспечена, к тому же обе ваши покровительницы через несколько недель едут с нами в Вену, я приглашаю и вас поехать туда вместе с братом. Императрица Елизавета Алексеевна тоже будет очень рада принять вас под свое крыло.
— Благодарю вас, ваше императорское величество, — поклонилась растроганная приветливыми словами Долли.
Александр Павлович сам представил ее прусскому королю и принцу-регенту, тоже сказавшим девушке несколько комплиментов, и отправился к следующей группе гостей.
— Всё замечательно! — поздравила княжну графиня Ливен, ты не только представлена императору, но получила приглашение на конгресс в Вену, где государь поручит тебя заботам Елизаветы Алексеевны. Она ободряюще пожала девушке руку и поспешила за мужем, который присоединился к свите императора.
К Черкасским начали подходить еще не знакомые Долли гости. Многие молодые люди просили у князя разрешения навещать его сестру, и получали благожелательный ответ. Наконец, к ним пробился и Михаил Печерский. Оказывается, что он был уже знаком с Алексеем, поэтому попросил того представить его своим жене и сестре. Молодой человек робко взглянул в смеющиеся глаза княжны и пригласил ее на танец.
— Оставьте за мной вальс, пожалуйста.
— Хорошо, — согласилась девушка. Она так и не могла понять, почему граф Печерский так смешит ее, но потом догадалась — он так же при виде ее готов смеяться, и их веселье, зажигаясь друг от друга, удесятерялось. Княжна с сомнением подумала, что если они оба расхохочутся во время танца, ее обвинят в плохом воспитании.
Заиграла музыка, и пары начали выстраиваться, готовясь к котильону. Долли танцевала первый танец с братом, Катю пригласил император Александр, графиню Ливен — принц-регент, и бал закрутился веселой спиралью. Все танцы у Долли были расписаны, и она с удовольствием танцевала, поняв, что все в зале восхищаются ею. Кружась в вальсе, который оказался последним танцем перед ужином, она даже забыла про то, что собиралась не засмеяться, и вместе с Печерским летела по паркету, радуясь прекрасному вечеру и своему успешному дебюту.
— Но почему же вы не надели сюда сарафан! Представляете, какие бы были у всех гостей лица — как у меня тогда в церкви, когда отец Серафим обратился к вам как к княжне, — весело прошептал ей на ухо граф.
Долли подняла на него глаза, увидела умильную улыбку и засмеялась.
— Всё, выводите меня из круга, иначе я буду хохотать на весь зал, — стараясь сдержать смех, велела княжна.
Михаил кивнул и, плавно кружась, подвел ее к колонне.
— Не смейтесь, я сейчас принесу вам бокал пунша, — стараясь сам не расхохотаться, пообещал граф.
Долли прислонилась к колонне, но, поняв, что всё равно может попасть в неловкое положение, скользнула в нишу, декорированную бархатными портьерами, и рухнула в кресло. Она долго тихо смеялась и, постепенно успокоившись, вздохнула полной грудью. Девушка уже собралась выходить, когда перед нишей остановились двое мужчин, она только видела силуэты их фигур и цвет волос. Оба были высокие, один был поплотнее и рыжеволосый, а вторым был широкоплечий стройный мужчина с густыми черными волосами. Они говорили, явно считая, что их никто не слышит.
— Готовься, Гленорг, я думаю, ты тоже будешь одним из тех, кого Принни обяжет дать бал или прием для русских, — заметил рыжеволосый.
— Ничего я для этих варваров делать не буду — эти люди не имеют никакого понятия о приличиях и воспитании, они распущены и безмерно кичатся богатством. Вешают на своих женщин украшения, на которые можно купить пару графств, как вот сейчас на княгине Черкасской, и считают, что они — победители мира, — раздраженно ответил черноволосый.
Этого Долли стерпеть уже не смогла, она сразу узнала этот голос, и унижение от вчерашних событий снова кольнуло ее. Но когда высокомерный англичанин язвительно упомянул Катю, красная пелена гнева заволокла сознание девушки, она стремительно вышла из ниши и остановилась перед тем, кого встретила сегодня ночью.
— Мы, русские, может быть, и варвары, но мы никогда не перемываем кости нашим гостям за их спиной, — четко произнесла она, глядя в ненавистное лицо.
На лице Гленорга сначала застыло изумленное выражение, потом он глянул на побледневшего графа Ярмута, и холодный пот выступил у него на спине. Эта девчонка даже не понимала, что она публично оскорбила хозяина дома, принимающего у себя в гостях трех монархов. Герцог быстро глянул по сторонам — похоже, если и были свидетели разговора, то их было немного, нужно было спасать ситуацию, переведя оскорбление, нанесенное этой глупой гордячкой, в свой адрес.
— Граф, вы простите меня, мне нужно срочно поговорить с княжной Черкасской, этот разговор не терпит отлагательства, — вежливо сказал он и, не дожидаясь ответа Ярмута, крепко схватил девушку за локоть и потащил в нишу.
Швырнув Долли в одно из кресел, герцог навис над ней. Он с бешенством подумал, что если сейчас со всей силы ударить наглую девчонку в лоб, то либо ее куриные мозги станут на место, либо она навсегда освободит общество от забот о себе, но взяв себя в руки, все-таки начал разговор:
— Чего вы добиваетесь, международного скандала? Или хотите, чтобы Ярмут вызвал вашего брата на дуэль, а это самое малое, что он может сейчас сделать — свидетелей ваших обвинений не много, но они есть. Так что завтра граф и ваш брат будут стреляться, визит императора Александра в Англию будет провален, а ваша семья отправится в изгнание. Это уже будет похлеще, чем гуляние полуголой с царскими украшениями на шее в чужом саду!
— Вы сами виноваты, зачем говорили про Катю, — прошептала Долли, которая чувствовала себя так, как будто через несколько мгновений умрет.
— Здесь вы правы, — спокойно согласился герцог, — придется и мне за это расхлебывать ту кашу, что вы заварили. У нас есть единственный выход, чтобы спасти положение: представить всё это как ссору влюбленных. Сейчас мы оба подойдем к вашему брату, и я попрошу у него вашей руки — я думаю, что принц-регент попросит императора Александра отдать замуж за англичанина его подданную. И на этом скандал будет исчерпан. Я не буду предъявлять на вас супружеских прав, а через год мы разведемся на том основании, что у нас нет детей, я верну вам ваше приданое, и мы забудем друг о друге. Другого выхода спасти положение я не вижу.
Долли сидела совершенно раздавленная. Она, не сдержав свой поганый язык, погубила их всех… Девушка хорошо помнила опалу, в которую уже один раз попадал Алекс: больше четырех лет просидел он в своих поместьях, в свете его никто не принимал, и исправить ситуацию брат смог, только женившись по приказу императора на наследнице рода Бельских. И теперь несчастье с семьей повторится снова, только теперь пострадают и ее сестры.
— Лучше бы он меня тогда убил, — тихо сказала она по-русски, вспомнив Островского.
— Ну, что решили? — требовательно прозвучал холодный голос над ее ухом.
— Да, я согласна, — подтвердила Долли и подняла на герцога огромные зеленые глаза, в которых явственно метался ужас, — только на один год.
— Договорились, — жестко сказал Гленорг, потом поднял девушку со стула, но она не стояла на ногах, а болталась в его руках как тряпичная кукла.
Не зная, как расшевелить ее и вернуть краски на смертельно бледное лицо, Чарльз ничего не смог придумать, кроме поцелуя.
— Благодарю за оказанную мне честь, княжна, — вежливо проговорил герцог и, наклонившись, прижался к нежным, чуть припухшим губам.
Девушка не сопротивлялась и не отвечала, но она робко приоткрыла губы, и этот доверчивый жест вдруг разжег в герцоге такую страсть, что он, не владея собой, прижал податливое тело к себе, жадно ощущая упругую полноту груди, тонкую девичью талию и красивый изгиб спины. Поцелуй всё длился, захватывая его душу в плен, а когда губы девушки дрогнули, и она ответила ему, Чарльзу показалось, что их души соприкоснулись.
Герцог тихо отстранил девушку и внимательно всмотрелся в ее лицо. Она смотрела на него широко открытыми изумленными глазами, но краски вернулись на ее щеки, а нежный рот стал ярким.
— Всё, идем, — скомандовал он, — вы можете молчать, только кивните, когда вас спросят, согласны ли вы стать одиннадцатой герцогиней Гленорг.
Взяв девушку за руку, он вывел ее из-за занавесей и направился в зал. По тому числу праздно прогуливающихся гостей, собравшихся вокруг ниши, где они разговаривали, было ясно, что скандал набирает обороты. Теперь он уже не имел права не жениться на княжне, ведь он оставался с ней наедине, чему имелось множество свидетелей, но девушка, похоже, не понимала даже этого.
Им навстречу уже спешил брат его невесты, а его жена и графиня Ливен тревожно смотрели в лица приближающейся пары.
— Спасибо, что проводили мою сестру, — сухо процедил князь Алексей, протянув девушке руку.
— Прошу вас, ваша светлость, уделить мне несколько минут вашего драгоценного времени, — твердо сказал герцог, не выпуская руки Долли.
— Слушаю вас, — нахмурился Черкасский, внимательно глядя на обоих.
— Я прошу у вас руки вашей прекрасной сестры, я — герцог Гленорг, ваш сосед по Аппер-Брук-стрит, справки о моей родословной, моих титулах и моем богатстве вы можете навести у принца-регента. Я восхищен княжной и готов отказаться от приданого, только чтобы получить ее руку, и уверяю вас, что со мной она никогда не будет ни в чем нуждаться.
— Долли, — побледневший брат повернулся к девушке и спросил, — ты хочешь выйти замуж за герцога Гленорга?
— Да, — княжна сама еле расслышала свой голос, и поэтому кивнула головой, подтверждая свой ответ.
Алексей обернулся и увидел, что вокруг них уже собралась толпа гостей, вышедших из-за дверей столовой, и что самое ужасное, к ним направлялись все три монарха. Взглянув в глаза англичанина, так внезапно свалившегося на его голову, он уловил в них поддержку и понимание.
— Примите предложение, прошу вас, — тихо, так, чтобы слышал только Черкасский, сказал герцог, — все вопросы мы решим потом, с глазу на глаз.
Толпа, собравшаяся вокруг них, расступилась, пропуская императора Александра, за ним подошел принц-регент, прусский король наблюдал за ситуацией издали.
— Алексей, — позвал император, вопросительно глядя на своего адъютанта.
— Ваше императорское величество, герцог Гленорг сделал предложение моей сестре.
— Самый стремительный дебют в свете на моей памяти, — хмыкнул император, — и что ты ответил?
— Прошу прощения, ваше императорское величество, — обратился Чарльз к Александру Павловичу, — я увидел княжну в день ее прибытия в Лондон и был сражен красотой и очарованием этой девушки. Я — сосед князя, наши дома на Аппер-Брук-стрит стоят рядом, и, глядя на соседку, гуляющую в саду, я понял, что покорен и что должен как можно скорее сделать предложение, пока другие молодые люди меня не опередили, а это было бы естественно при такой красоте княжны.