Фролов Иван Люди без прошлого
Иван Фролов
ЛЮДИ БЕЗ ПРОШЛОГО
База была огорожена высокой решеткой из металлических прутьев с заостренными концами. За густо насаженными вдоль ограды деревьями виднелись лишь блестевшие под дождем крыши.
Пэн Муррей уверенно подрулил к воротам.
Мелкий дождь наводил тоску. И без того унылый пейзаж с решеткой и сиротливой будкой-проходной на переднем плане выглядел сквозь серую дождливую дымку совсем уж безрадостно.
Муррей просигналил требовательно, длинно,
Из будки вышел военный в дождевике, приблизился к машине, козырнул.
- Доложите генералу: Пэн Муррей из министерства обороны, - опустив стекло, приказал приехавший.
Постовой козырнул еще раз и скрылся в будке.
Пэн Муррей умел добыть злободневный материал в самых недоступных и порой опасных местах. И все же всякий раз опасность бывает иной. Поэтому даже он, отчаянный журналист-ас, не мог к ней привыкнуть. Вот и сейчас из-за того, что из будки долго никто не показывался, ему стало не по себе. И чтобы переключиться, он начал воображать, будто острые прутья ограды вдруг вытянулись, пропороли нависшее над ним тяжелое облако, и оно, как треснувшая льдина, раздвигается в стороны. Еще немного - и, пожалуй, покажется солнце.
Но видения прекратились. Из будки вышли двое.
- Вашу машину поведет лейтенант, - сказал один из них.
Другой попросил предъявить заграничный паспорт, без стеснения сличил фото с лицом Муррея и сел за руль.
Они ехали мимо красивых многоэтажных домов и непрезентабельных деревянных построек, мимо сараев, навесов, складов и просто нагроможденных кабелей, бочек, ящиков с непонятным оборудованием, битых автомашин.
Муррей равнодушно посматривал по сторонам, иногда прикрывал глаза, изображая дремоту. Но фиксировал все в памяти. Здесь нет мелочей, каждый пустяк может помочь или погубить.
Автомашина остановилась перед небольшим зданием с дорогостоящей гранитной облицовкой, летящими ко входу рельефными фигурами античных богинь, начищенной бронзой дверных ручек-колец...
Муррей узнал генерала Бурнетти по фотографии. Он только было сделал шаг вперед, чтобы представиться, как тот жестом остановил его:
- Одну минуту. Я распоряжусь, чтобы нам не мешали.
Он нажал кнопку видеотелефона. На экране появился сидящий за столом сухопарый военный с длинным асимметричным лицом.
- Полковник Озерс! - произнес генерал.
Тот вздрогнул и поднял голову:
- Слушаю, генерал.
- Переключаю связь на вас. В течение часа меня в штабе не будет.
- Понятно, генерал.
Муррей решил, что пришла его очередь:
- Пэн Муррей, представитель концерна "Максим-электроник", - начал он заготовленную фразу и запнулся, словно не желая раскрывать связи военных с финансовыми кругами.
- Сэр... - Прерывая объяснение, генерал шлагбаумом выставил перед ним правую руку.
Этот мальчишеский жест невысокого худощавого генерала чуть не рассмешил Муррея.
- Я знаю, откуда вы, господин Муррей. Мы здесь все знаем, многозначительно промолвил Бурнетти.
Пэн предвидел нелегкую словесную баталию с генералом, но не думал, что она начнется сразу, без разведки. Однако он спокойно парировал выпад противника;
- Я в этом не сомневаюсь, генерал... Вы получили шифровку из министерства?
Бурнетти словно не слышал вопроса:
- Ну что же... Гостю из метрополии всегда рады. Садитесь, рассказывайте, какие там новости. Говорят, жизнь становится труднее?
- Все хорошо, если не считать инфляцию, безработицу.
Генерал вскинул на него глаза:
- А как дела у Фреда Фридемана?
Это был президент концерна "Максимэлектроник", один из крупнейших магнатов, поставляющий на базу оружие, технику, оборудование... И, по сведениям, руководящий негласно всеми научными исследованиями здесь. Это Пэн хорошо усвоил.
- По-прежнему процветает. Почти половина военных заказов его!
- Узнаю старину Фреда...
- Правда, вокруг нашего министра разгорелся было очередной скандал. Писали, будто он распределял заказы небезвозмездно. Но, кажется, обошлось.
- А как поживает Элен?
Эти невинные вопросы, конечно же, были проверкой Муррея, своего рода грубым требованием сообщить пароль. Чего-то похожего он ожидал и понимал, что это лишь самое начало.
- Вы имеете в виду жену Фридемана? - уточнил Пэн. - Информацию о его личной жизни я черпаю из анекдотов и газет, что в не меньшей степени доступно и вам, генерал.
- Газет действительно в избытке, а с анекдотами дефицит. Слишком мало новых посетителей. В анекдотах больше смысла и истины, чем в нашей прессе. Расскажите какой-нибудь из последних.
Поколебавшись, Муррей твердо возразил:
- Не лучше ли отложить анекдоты до обеда? Сейчас я бы предпочел перейти к делу.
Глаза Бурнетти сверкнули:
- Если вы настаиваете, я готов, господин Муррей. - На лице генерала возникло хищное выражение, он как бы почувствовал оплошность, допущенную Пэном. - Итак, я уже предупреждал вас, что мы здесь знаем все. Это не пустая фраза. Вот вы, например, не представитель концерна, а журналист.
Как ни настраивал себя Пэн на поединок с Бурнетти, такого откровенного выпада он не ожидал.
А генерал, перейдя на официальный тон, резко произнес:
- Ваши друзья выдали вас, господин Муррей. Вы - газетчик, решивший выведать наши военные секреты.
Все пропало! Муррей почувствовал, как его тело напряглось в попытке удержать дрожь, но, пересилив себя, он удивленно глядел на генерала, моргая глазами.
И вдруг Бурнетти рассмеялся, осознав, что попавшая в его лапы добыча выскользнула:
- Простите, сэр, я, видимо, перепутал... Нас предупредили, что сюда едет за добычей журналист, - генерал подмигнул собеседнику. - А вы представитель "Максимэлектроник" и одновременно инспектор министерства?
- Ну и шуточки у вас, генерал, - поморщился Муррей, поудобнее устраиваясь в кресле.
- Нам пришло сразу две шифровки: насчет инспектора министерства и насчет журналиста из левой газеты, - доверительно сообщил Бурнетти.
"Ловить каждый жест, каждый звук!" - приказал себе Муррей.
- Вероятно, скоро пожалует второй гость, - проговорил он спокойно.
- В общем, вы в любом случае хотите видеть результаты нашей работы. Не так ли? - живо спросил Бурнетти и тут же добавил: - Нам есть что показать.
- А может, подождем журналиста, генерал? Чтоб у вас хлопот с ним было меньше!
Бурнетти бросил на него быстрый взгляд:
- Хотите отдохнуть с дороги? Соберитесь с мыслями и за дело!
- Если вы не возражаете, генерал. Бурнетти нажал кнопку переговорника;
- Кристи и Мондиала ко мне. Потом повернулся к Пэну:
- Надеюсь, вам не нужно объяснять направление наших исследований?
- В общих чертах я в курсе, - поднял ладонь Муррей, хотя относительно исследований, проводимых на базе, он догадывался очень смутно. Догадки-то, собственно, и толкнули его на эту рискованную поездку. - Вы занимаетесь поисками средств устойчивого воздействия на психику солдат, а если шире средств для изменения стереотипа мышления.
- О, как вы здорово сформулировали! Такая словесная эквилибристика украсила бы любую газетную полосу.
- Ну нет, - покачал головой Пэн, - стиль инспекторских отчетов всегда витиеватый. Газетам до нас далеко.
Генерал встал, расправил грудь, чуть-чуть потянулся и произнес с нескрываемой гордостью:
- Мы не просто воздействуем на психику человека, мы кардинально меняем ее.
Запищал зуммер переговорника. Бурнетти нажал кнопку:
- Слушаю.
- Господин генерал, в приемной Роберт Мондиал и Поль Кристи.
- Пусть войдут... Знакомьтесь, наши ученые. Господа, - обратился он к вошедшим, - к нам прибыл инспектор министерства.
Пэн приподнялся:
- Пэн Муррей.
- Поль Кристи, - представился высокий, в гражданском костюме, улыбающийся молодой человек.
- Роберт Мондиал, - словно нехотя произнес второй, среднего роста, плотный и медлительный, в очках и в военной форме без знаков отличия.
- С чего начнем, господа? - спросил их генерал.
- Мы покажем инспектору наш фильм, - предложил Кристи. - А потом ответим на его вопросы.
Генерал, не садясь в кресло, глядел на Пэна. Тот кивнул:
- Хорошо, давайте фильм.
...На экране под усиленной охраной автоматчиков шествовала странная колонна: смесь штатских и военных в незнакомой Муррею форме. Вероятно, здесь были жители всех материков: черные, коричневые, смуглые, желтокожие, белые... Молодые мужчины и женщины, дети...
- Из дружественных стран нам поставляют богатый материал, - комментировал Бурнетти, сидя за спиной Муррея. - Здесь в основном политические заключенные, приговоренные к длительным срокам, военнопленные... А свою судьбу - либо тюремное заточение, либо свобода после одного эксперимента они выбирают добровольно. Но "добровольцев", как отметил Муррей, тщательно охраняли. Проплывавшие на экране лица были суровыми и скорбными.
- Для эксперимента, - продолжал генерал, - нам нужны именно такие люди: фанатичные противники нашей политической системы, самонадеянные носители бредовых идей... Изменить их образ мыслей, их психологию - особенно важно.
Теперь на экране возник интерьер лаборатории: приборы, генераторы, замысловатый аппарат с объективом вроде фотографического, перед ним кресло.
- Это и есть прибор направленного воздействия на психику? - спросил Муррей.
- Не совсем, - раздался голос Кристи. - Это аннигилятор памяти...
- Наша новинка, - вставил Бурнетти. - В министерстве о нем не знают.
Мондиал молчал. Он сидел на стуле рядом с Мурреем, опершись ладонями о колени, и был похож на изваяние, высеченное из каменной глыбы не особенно искусным скульптором. Пропорции соблюдены не точно. Большая голова с крупными чертами лица не монтировалась с легкой фигурой. Пальцы рук с утолщенными суставами словно бы недостаточно отделаны.
А на экране разворачивались новые события. В лабораторию по одному заходили люди, их сажали в кресло перед установкой, Кристи нажимал на какую-то кнопку. Раздавался легкий щелчок, как у фотоаппарата, и лицо человека в кресле вмиг изменялось: складки разглаживались, черты лица делались аморфными, человек удивленно разглядывал оборудование, ученых...
- Мы приглашаем людей для фотографирования, - пояснил Кристи. - Просто, без хлопот. А потом щелк - и все. Мгновенное облучение. Глубокий электрошок начисто стирает у человека память. Результаты вы сейчас увидите.
Люди на экране казались теперь растерянными и подавленными. Безвольные лица, робкие, скованные движения. Расширенными глазами они смотрели на Кристи, который задавал им элементарные вопросы:
- Ваша фамилия? Имя?
- Не помню.
- Сколько вам лет?
- Не знаю.
- Где вы родились? Недоуменное пожатие плечами.
- Какое у вас образование? Специальность?
- Забыл.
- Ваша национальность?
- Не могу вспомнить.
- У вас есть семья?
- Ничего не помню.
Сменялись перед Кристи лица, несколько варьировались вопросы, и лишь ответы оставались те же: не помню, не знаю, забыл...
Для Пэна это было так неожиданно и так жестоко! Все его существо протестовало против происходящего. Чтобы не выдать охвативших его чувств, он сидел неподвижно и молчал. Потом, мысленно отрепетировав интонационный рисунок фразы, спросил:
- А как же они не забывают язык?
- Слова - первое обретение человека в этом мире. В его интеллекте они укореняются прочнее прочих факторов. Кстати, это и есть достоинство нашей установки. Аннигилированные остаются почти полноценными людьми.
- Однако облучение меняет их, - заметил Пэн.
- Это естественно. Ведь у подопытного внезапно обрываются все связи с миром. Но стоит кому-нибудь вступить с ним в контакт, как он тут же вспоминает язык и становится нормальным человеком с абсолютно здоровой психикой.
Мондиал продолжал молчать, хмуро косясь на Муррея. Время от времени он снимал очки и приглаживал густые кустистые брови.
- Обратите внимание на этого мулата, - раздался голос генерала.
На экране появилось мужское лицо с крупными чертами. В человеке пульсировал, вероятно, коктейль из крови предков, принадлежавших к различным расам. Нагляднее других были выражены признаки европеоида и австралоида.
Пьер Веранже! Муррей мгновенно узнал эти рельефные черты матового лица. Когда Веранже руководил освободительным движением в Мартинии, Пэн брал у него интервью. Беседовать пришлось во время боя. Другого времени у Веранже не нашлось.
Недавно, лишь месяц назад, Муррей присутствовал на торжественной церемонии открытия памятника национальному герою Народной Республики Мартинии Пьеру Веранже, "уничтоженному, - как сообщалось, - в застенках хунты". Монумент очень понравился Пэну. На Веранже, представленного в виде атланта, навалилась гигантская глыба, на которой были высечены фигурки, символизирующие государственную иерархию. От титанического напряжения буграми вздулись мышцы на руках и ногах, брови сдвинуты, губы решительно сжаты...
- Это один из мятежников Мартинии, Пьер Веранже, - пояснил генерал. - Вы о нем, вероятно, слыхали. Он сам избрал свою судьбу: расстрелу предпочел участие в эксперименте.
После облучения на лице Веранже появились складки, хотя оставался еще отсвет мысли и воли.
- Так вы не помните, кто вы и откуда? - обращался на экране Кристи к Веранже.
Тот смущенно пожимал плечами.
- Может быть, вы Пьер Веранже из Мартинии? - напомнил Кристи. Постарайтесь вспомнить.
- Это проверка качества аннигиляции, - вдруг засопел Мондиал. - Если человек не может вспомнить даже своего имени, значит, у нас полный успех.
- Пьер Веранже? Я? - Облученный морщил лоб и качал головой.
На экране Кристи все в том же гражданском костюме, в котором он присутствовал в этом кабинете, внушал:
- Вы прозелит Великого Демократического Сообщества. Ваше имя Мартин Клей. Запомнили?
- Запомнил. Мое имя...
- Надо отвечать: запомнил, господин...
- Запомнил, господин. Я Мартин Клей, гражданин Великого Демократического Сообщества.
- Правильно. Наше Великое Демократическое Сообщество образовалось из нескольких государств с одинаковой политической и экономической структурой. Наша объединенная страна - самая демократическая. Каждый гражданин добровольно участвует в выборах членов парламента и президента...
В таком же духе людям внушались заготовленные "истины", заполняющие газетные страницы. Свободная от всякой информации память реципиентов забивалась догмами и понятиями, которые они механически повторяли, одни тупо, безразлично, другие - старательно, третьи - радостно, как откровение.
Затем Кристи ввел Веранже в одну из лабораторий:
- Это наша лаборатория, прозелит Клей. Вы будете здесь работать. Ясно?
- Так точно, господин. Я буду здесь работать. А что мне делать?
- Скажем.
- Спасибо, господин.
- Меня зовут Поль Кристи, а моего друга Роберт Мондиал. Вы запомнили?
- Да, господин Мондиал.
- Мондиал - это мой друг, а я Поль Кристи. Неужели это так сложно?
- Извините, господин Кристи. Я постараюсь запомнить.
- Вы будете делать то, что попрошу я или господин Мондиал.
- Рад стараться, господин Кристи.
- Мартин Клей - особый случай, - заговорил рядом с Бурнетти Кристи. Этот человек очень незаурядный. Мы решили оставить его в лаборатории для постоянного наблюдения.
Фильм кончился, зал заполнился светом.
- Как видите, наши ученые дают людям вторую, честную жизнь, никак не связанную с первой, преступной, - торжественно произнес Бурнетти, занимая кресло за своим столом.
- Это поразительно, - Муррей переставил свой стул и повернулся лицом к генералу.
- И все-таки у метода есть существенный недостаток, - изрек генерал. Увидев вопросительный взгляд Пэна, продолжал: - Люди теряют память, а с нею - знания, опыт, навыки. Перейти из одной жизни в другую для них проще, чем перейти улицу. Но это ведь преступники. По законам правосудия у каждого преступника должно быть осознание вины и переживание неотвратимости наказания.
- И какова дальнейшая судьба облученных? - изобразил на лице заинтересованность Муррей.
- Покажем вам в натуре, - генерал посмотрел на часы. - А сейчас время обеда. Отвезите гостя в ресторан, господа, а потом к тетушке Таире. Пусть немного развлечется. - Губы Бурнетти подернула улыбка. - В шестнадцать ноль-ноль встретимся в лаборатории.
Мимо внимания Муррея не проходила ни одна мелочь: двусмысленная улыбка Бурнетти, несоразмерно большое время на обед, какая-то тетушка Таира... Что скрывается за всем этим? И почему генерал не вспоминает про журналиста? Все это были нехорошие предзнаменования.
Пэн вышел из подъезда следом за Кристи и Мондиалом.
Дождь кончился, однако на небе не было ни единого просвета.
Пэн направился было к своему "бьюику", но Кристи остановил его:
- Господин Муррей, садитесь в мою машину, продолжим разговор...
Пэн молча зашагал следом за ними к черному "мерседесу". Около него, не замечая подходивших, разговаривали два шофера.
- Прозелит Клей! - окликнул Кристи,
Пэн моментально узнал Пьера Веранже. Да, это был, несомненно, он. День и час, когда он, Пэн, брал у Клея интервью, во время которого невдалеке разорвался снаряд и их обоих засыпало землей, из-под которой они с трудом выбрались, запомнились Муррею навсегда. Теперь Веранже скользнул по его лицу равнодушным взглядом, вежливо обратился к Кристи:
- Куда прикажете? - и предупредительно открыл дверцу машины.
- Не спешите, - задержал его Кристи. - С вами хотел поговорить инспектор из министерства, господин Муррей.
- Слушаю, господин Муррей, - обернулся к нему Веранже.
На его лице изобразилась собачья готовность выполнить любую просьбу. От внезапной встречи, от воспоминаний или от того, что Веранже не узнавал его, Пэн растерялся.