Маленькая баржа-плашкоут отвалила от пирса и направилась к теплоходу. Пятнистые тюлени-ларги плыли рядом, выпрашивая рыбку. Прямо в гавани лежал на спине калан и долбил камнем створки ракушки. Вместо моего знакомого южного кита в заливе собрались длинные черные финвалы, нырявшие в бурых скоплениях планктона, словно гигантские щуки.
На теплоходе мне удалось получить "палубное место" - самое дешевое, но с ночевкой в кинозале. Мы обогнули затопленный морем вулкан Торисима, облепленный птичьими гнездами, и вышли в океан, провожаемые светом маяка японской постройки.
При японской администрации острова были густо заселены. Когда сюда пришли Советы, прежде всего были сожжены поселки, взорваны мосты, туннели, ветровые электростанции, аэродромы и большинство маяков. Сейчас гражданское население (очень небольшое) есть только на четырех островах из пятидесяти, и оно очень страдает от отсутствия мостов, хороших дорог, удобных домов и аэродромов.
Заселяли острова в основном для того, чтобы втереть очки мировой общественности.
Исключение составляет знаменитый "Пентагон" - рыбозавод на Шикотане. Знаменит он своим общежитием, куда каждое лето привозили с материка вербованных женщин, так называемую "сайру". При слове "Шикотан" любой мужчина от Совгавани до Магадана хитро ухмыляется и с мечтательным видом вздыхает: "остров любви..."
В океане штормило. Вдали проплывали южно-камчатские фьорды - хаос гребней, ущелий, черных скал и полосатых от снега вулканов. Очень мрачный пейзаж, хотя, как позже выяснилось, при солнечной погоде там невероятно красиво. Эти пустынные края, где за зиму выпадает до двадцати метров снега, совершенно необитаемы и почти не изучены.
Утро застало наш теплоход на зеркальной глади Авачинского залива. Вокруг расстилался настоящий лабиринт бухт, островов, мысов и скал, а впереди, под двумя огромными, словно висящими в воздухе и прозрачными, конусами вулканов лежал Петропавловск-Камчатский, где меня ждало множество приключений. Но об этом потом, а сейчас
Ужас далекого острова,
история третья,
в которой автор, действуя совместно с КГБ, избавляет жителей поселка от страшной опасности - медведя-людоеда.
Пой, мой бубен, громче пой
Я охотник неплохой,
Время попусту не трачу,
У меня всегда удача.
Охотничья песня алеутов
Когда после долгого пребывания в местах, еще не испорченных цивилизацией, попадаешь в большой город, всегда испытываешь легкий шок. Люди на улицах кажутся бесконечной толпой, воздух - удушливым дымом, а автобус - настоящей душегубкой.
Едва ступив на землю Петропавловска-Камчатского, я сразу начал думать, как бы поскорее с ним расстаться. Между тем из всех городов Союза "Петрик", пожалуй, расположен в самом красивом месте. Изрезанные берега Авачинской бухты, заснеженные вулканы, светлые березовые леса - все это так здорово, что даже не замечаешь барачную архитектуру и характерную для страны Погранзоны разруху.
В городе у меня была куча дел. Сначала отстоял длинную очередь и сдал неиспользованный билет из Южно-Сахалинска. Потом - вторую очередь, чтобы взять билет домой "на через месяц", как выражаются кассиры. Третья очередь, самая короткая в городе, была в столовую горкома, куда пускали почему-то всех (и сейчас остатки свободы еще живы на окраинах России). После этого поехал за тридцать километров в Елизово, в управление Кроноцкого заповедника. Там я бодро зашел в кабинет директора и радостно заявил:
- Мне бы в заповедник попасть...
Директор подвел меня к окну. На газоне стояло десятка два палаток, люди сидели у костров, на растяжках сушилось белье.
- Им всем в заповедник, - грустно сказал он.
- Но у меня командировка! - я предъявил неоплачиваемую командировку, служившую мне въездной визой в страну Погранзону, удостоверение выдавшего ее научного общества с золотыми буквами "Член-корреспондент", паспорт (его в этих краях рекомендуется предъявлять при каждом удобном случае), и заодно, по привычке, студенческий билет.
- Тут, - директор показал на палатки, - половина с командировками.
- Ну хоть переночевать-то у вас можно?
- Только там, - он снова ткнул в палаточный городок, - и вообще, в заповедник мы никого не пускаем, так что лучше езжайте-ка куда-нибудь еще.
Я долго приставал к его заместителям, бухгалтеру, расспрашивал людей в палатках, с командировками и без, пока не понял, что ситуация практически безнадежная.
Дирекция заповедника, измученная толпами туристов, рвущимися в знаменитую Долину Гейзеров, свернулась в клубок, словно напуганный еж, и на все поиски контакта только фыркала и еще больше сворачивалась. Решив повторить попытку, когда поток туристов спадет, я побрел на автовокзал и вернулся в Петрик. Теплоход, который привез меня из Севкура, вечером уходил на Командорские острова.
К сожалению, Петропавловск имеет неприятное свойство: он очень длинный, и нужно сменить три автобуса, чтобы проехать его из конца в конец. Разумеется, все три ходят один другого реже. Но вот, наконец, морской порт. Отстояв очередь за билетом на "палубное место", очереди за продуктами в дорогу и на паспортный контроль, я занял самую последнюю из очередей - на посадку, длиной человек в триста.
Пока мы, выстроившись в затылок, словно этап, продвигались к трапу, я познакомился с парнем, стоявшим впереди меня. Он оказался почти коллегой охотоведом, а на острова ехал, чтобы подработать на сборе белых грибов. Когда теплоход уже вышел из бухты и качался на тяжелых океанских волнах, Вася угостил меня соленой горбушей и сообщил интересную новость. По слухам, в марте на остров Беринга принесло на льдине белого медведя. Все были уверены, что это очень агрессивный и опасный зверь.
Весь следующий день мы качались над Курило-Камчатской и Алеутской глубоководными впадинами. Где-то под нами, в черной семикилометровой бездне, плавали гигантские кальмары и копошились в сером илу студенистые рыбки. Наверху все тоже было серым, холодным и мрачным. Только изящные альбатросы оживляли пейзаж. Появившись из тумана на длинных узких крыльях, они висели некоторое время рядом с рассекавшим волны носом корабля, а затем легким поворотом своих "несущих плоскостей" уносились обратно в пелену дождя. Под вечер в волнах появились пару раз черные плавники китов-ремнезубов, а потом сразу несколько птичьих стай пролетело над нами, и впереди возникла темная полоса острова Беринга.
Из-за шторма высадку на берег отложили, и мы провели еще одну ночь в свободной каюте под скрипучий шепот невыключающегося радио. Утром, выйдя на палубу, я увидел трех веселых туристов, которые с помощью лески быстро вытягивали из воды скользких плоских палтусов. Они дали мне леску и коробку с наживкой. Палтусы хватали крючок, как только он достигал дна. За десять минут мы наловили по три-четыре рыбы и одного камчатского краба.
Итак, подходящую компанию для путешествия по островам я нашел. Ребята оказались опытными путешественниками. Они располагали тремя канистрами спирта и зонтиками - полезнейшей вещью для Командор, где за лето бывает три-пять солнечных дней.
Правда, при проверке документов во время высадки выяснилось, что они сотрудники КГБ. Но работа у Володи, Вени и Роберта была вполне безобидной, далекой от обычной деятельности их конторы. Так, во всяком случае, они сами сказали.
К борту подошла баржа-плашкоут, первая группа пассажиров зашла в огромную брезентовую корзину, судовой подъемный кран поднял ее и опустил на палубу баржи.
Очень удобно при сильной качке. На Шикотане, где подобное устройство почему-то неизвестно, однажды пять человек у меня на глазах упали в воду с трапа, когда по нему снизу ударила баржа, поднятая высокой волной. К счастью, утонул только один чемодан.
- Будьте осторожны, - сказал нам капитан плашкоута, - по острову ходит белый медведь. Пограничники пытались его убить, но только ранили, а он двоих задрал.
Встретите - берегитесь!
- Не отходите далеко от поселка, - предупредил встреченный на улице милиционер, - может напасть медведь-людоед. Рыбаки, что на озере стоят, еле от него отбились.
- Об этом не может быть и речи, - замахал руками командир погранзаставы, которого мы спрашивали насчет вездехода, - я не хочу отвечать, если вас разорвет чертов медведь!
- А вы его видели?
- Нет, наши, слава богу, не встречали. А вот начальник милиции гонялся за ним на вертолете и даже слегка ранил.
Тут мои новые друзья предъявили свои красные книжечки, а я издали помахал столь же красным удостоверением Члена-корреспондента. Командир сразу переменил тон, извинился, сказал, что вездеход в ремонте, а вот оружие для защиты от медведя он нам выдаст. Володя, как старший по званию, получил пистолет Макарова, Вене и Роберту выдали по карабину, а вот мне ствола не нашлось. Но я так громко шепнул Володе "Петров, запишите", что начальник куда-то сбегал и принес аркебузу. То есть я не знаю, как это называлось на самом деле, но на прикладе стояла дата "1912" и иероглифы. По весу, длине и калибру оно явно годилось для отражения танковой атаки. Патронов к нему было всего два.
- Хватило бы и одного, - сказал командир, - второй все равно не понадобится.
За канистру спирта мы стрельнули у единственного на острове пастуха четырех лошадей и двинулись по берегу на запад. В эти дни в начале августа на острове была еще весна. В ложбинах лежал серый снег, роскошные океанические луга были густо усыпаны майскими цветами, даже в воздухе было что-то неуловимо весеннее.
Мы весело скакали по бесконечному пляжу, покрытому белыми створками ракушек-мактр, поплавками сетей, одноразовыми зажигалками, водорослями, рыбацкими перчатками, пенопластом и сброшенными при линьке панцирями крабов.
Такие серые пляжи - "лайды" на многих островах Дальнего Востока служат единственными автомобильными дорогами. По ним можно гнать с любой скоростью, но всегда есть риск влететь в зыбучий песок.
Переночевали мы в избушке с вывеской "Betlehem Steel Corporation", явно подобранной на пляже. Утром, отойдя подальше в тундру, мы опробовали оружие. При первом же выстреле из японской фузеи у всех заложило уши, а у меня на плече появился здоровенный кровоподтек. Только на следующее утро я снова смог двигать правой рукой. После этого оставшийся патрон я убрал на самое дно рюкзака.
В двух шагах от избушки раскинулось котиковое лежбище. Целый день мы ходили по его краю и по сооруженным зоологами деревянным коридорчикам. Весь видимый берег был покрыт большими усатыми зверями, которые ревели, хрюкали, стрекотали, дрались, бегали, кувыркались в волнах, нежно покусывали друг друга, кормили детенышей и грелись на пляже при девятиградусной жаре. Облазив лежбище и соседний птичий базар, мы вернулись в избушку имени Вифлеемской Стальной корпорации. Жившие там полевки совершенно не боялись человека, позволяли брать себя в руки, а ночью весело шныряли по нашим лицам. (Полевки - это еще ничего.
Однажды в гостинице города Дилижана я проснулся оттого, что на лбу у меня сидела большая серая крыса.) Впрочем, и другие обитатели Командор не особенно пугливы, кроме разве что северных оленей. Олени таяли в тумане, едва завидев наш маленький караван, когда на следующий день мы переваливали на другую сторону острова. Лошади все время спотыкались, шагая по кочкам. Вести их в поводу тоже было трудно. Мягкие кочки, усыпанные ягодами, были около полуметра в высоту, и приходилось все время прыгать с одной на другую. Тундряные куропатки отважно нападали на нас, заставляя лошадей шарахаться в сторону, голубые песцы лаяли вслед, а поморники пикировали сверху.
Наконец мы выбрались на каменистое плато, покрытое ягелем, и через час лихого галопа спустились в широкую зеленую долину, по которой вилась маленькая река с красивым водопадом чуть выше устья. В бухте, к которой вывела речка, выступал из воды десяток камней, и на каждом лежал тюлень-антур. Заметив нас, тюлени подняли головы и, чтобы не упасть с круглых камней, также хвосты. Бухта от этого приняла несколько странный вид. Мы дошли по берегу до следующего ручья. На нем водопада не было, и все заводи усеивали торчащие из воды плавники лососей-кижучей.
Оглушив пару обухом топора, сварили уху с морской капустой и сделали икру-пятиминутку (готовится очень быстро, но хранится всего день-два). Пока обедали, крошечный куличок-песочник развязал Вене ботинки, дергая за шнурки.
Угостив кулика рыбкой, двинулись дальше и вскоре услышали гул самого большого лежбища - Северного.
Девяносто тысяч котиков и две тысячи светло-рыжих сивучей собрались на галечном пляже, чтобы вывести потомство и зачать следующее. Маленькие черные котята, собранные в "детские сады", размещались в деревянных загончиках, поставленных для того, чтобы взрослые их случайно не затоптали. Малыши бегали друг за другом, играли в "бой старых секачей" и в "перетягивание тряпочки". К последней игре с удовольствием подключались местные "санитары" - серокрылые чайки.
К вечеру из тумана неожиданно появилось солнце и село в Берингово море, провожаемое дружным ревом могучих самцов. кряхтением грациозных самочек и блеянием детенышей.
Весь следующий день мы ехали из одной бухты в другую. В устье реки. вытекавшей из красивого озера, рыбаки-алеуты угостили нас икоркой, научили бить рыбу коротким гарпуном и еще раз предупредили об ужасном медведе, которого видели геологи в мае.
И снова бухты - скалистые, галечные, песчаные - и в каждой нас встречали белые совы, а провожали песцы. Потом мы перевалили через гору Стеллера, усыпанную сброшенными оленьими рогами, снова вышли на тихоокеанский берег и вернулись в поселок. Нам удивительно повезло: за это время было целых четыре солнечных дня.
Перейдя речку, мы остановились в небольшой избушке за погранзаставой. Вечером приехали с озера наши друзья-рыбаки, закончившие лов, и поставили рядом большую палатку, чтобы от души погулять перед возвращением в поселок. Долго трудились мы над второй канистрой спирта, закусывая икрой. Алеуты надели парадные костюмы из птичьих шкурок и устроили пляски под бубен. Из села прибежала куча народу, и канистра быстро пустела. Одному парнишке очень понравилась Володина подзорная труба, и он битый час уговаривал ее продать, но до такой степени Володя не напился. К полуночи все поплясали вволю и собрались в кружок у костра.
Мы, конечно, наплели с три короба об огромных медвежьих следах у поселка, о задранных оленях и котиках, а заодно припомнили ужасные истории про белых и бурых медведей, которых каждый знал не меньше десятка. На жителей острова, где самый крупный хищник - песец, рассказы произвели большое впечатление. Народ как-то сразу потянулся по домам. Мы ушли к себе в избу, которую точнее было бы назвать будкой, и стали устраиваться на ночлег. Вся будка, кроме небольшого пространства у двери, была занята широкими нарами. Страшные истории подействовали и на нас самих, поэтому все оружие было заряжено и уложено на нары стволами к двери.
Через некоторое время, уже почти засыпая, я вдруг почувствовал на лице дуновение холодного воздуха, а затем услышал шорох и спросил: "Кто там?" Неизвестный не ответил, но зашуршал в том углу, где были свалены рюкзаки. "Застрелю!" - молчание. Я взвел курок мушкета. Пришелец бросился к двери. Тогда я поставил пищаль прикладом на нары, поднял ствол к потолку и выстрелил.
Со звоном вылетело крошечное окно. Сила отдачи была так велика, что нары проломились, и мы оказались на полу. К густому пороховому дыму прибавились тучи пыли. Ночной воришка пулей вылетел на улицу и громко заорал. Мои друзья не подкачали. Веня и Роберт нашарили в темноте карабины, а Володя выхватил пистолет, и три обоймы ушли в потолок и стены избы. Из палатки рыбаков послышались крики, а затем оглушительная пальба из двустволок. Я тихонько объяснил ребятам, что произошло, и мы подползли к дверям. В этот момент раздался треск автомата, и со стороны заставы разлетелись цепочки трассирующих пуль.
В поселке стали зажигаться окна. Люди выскакивали на улицу, лихорадочно взводя курки, или вели огонь прямо из комнат. Стреляли кто куда, но в основном в воздух. Застава, видимо, поднялась по тревоге - в небо взлетели несколько ракет, а затем целый рой пуль зелеными точками умчался почему-то в сторону моря. Потом все начало стихать, но тут из расположенной за селом воинской части (наверное, решив, что на остров напал вражеский десант,) повели пулеметный огонь по акватории Тихого Океана. К счастью, до артиллерии не дошло, но мы еще долго слышали треск, и свет ракет полз красными квадратами по стене напротив окна.
Наутро мы нашли злополучную подзорную трубу на полу у двери. У жителей поселка был невыспавшийся вид, на улицах блестели стреляные гильзы. За последнюю оставшуюся канистру мы наняли МРС (малый рыболовный сейнер) и пошли по остальным островам. Остров Арий Камень оказался большой скалой, сплошь покрытой птичьими гнездами. Остров Топорков - наоборот, совершенно плоский и весь изрыт птичьими же норами. Их хозяева-топорки с золотистыми бровями и огромными красными клювами весело сновали по острову и плавали вокруг, размахивая крыльями, точно в полете.
Потом мы направились к самому восточному острову - Медному. Он большой, гористый, с красивыми скальными берегами. Сразу же после высадки в небольшой скалистой бухте к нам подбежал песец и прокусил Роберту сапог. Слазив на хребет и посмотрев на другую сторону, мы вернулись на остров Беринга. Тут нам сообщили, что теплохода не будет до следующей недели из-за шторма.
Утром мы побежали в порт. Капитан нашего МРС был уже пьян, как настоящий шкипер, но его коллега с другого сейнера оказался трезв и очень зол. В прошлую ночь, когда поселок героически отразил нападение медведя, он принимал участие в битве и был замечен участковым, который наутро конфисковал у него незарегистрированное ружье.
- Пусть не думают, что я их боюсь! - грозно сказал кэп и показал кулак почему-то в сторону зверофермы. - Всех желающих в Петропавловск отвезу нечего вам государству платить!