Как твоя болезнь? – я меняю тему.
Ничего такого, чего я бы не ждала.
Что говорят врачи?
Что мне осталось недолго.
Сколько?
Какая разница? Не вижу смысла называть конечную дату. Не люблю, когда люди постоянно смотрят на часы. Особенно – когда ждут чего-то неприятного.
Ладно. Тебе что-то нужно? – это было проявление никому не нужной вежливости. Если ей что и нужно от меня, я не в силах это дать. Она невесело усмехается, словно прочитав мои мысли.
Нет. Все в порядке. Спасибо, что навестил меня. Ирочка, надеюсь, вы будете счастливы.
Спасибо, Наира. Я вам еще позвоню.
Буду рада слышать, - она нежно жмет руку Иры и смотрит на меня неожиданно жадно, впитывая в себя каждую деталь.
Ее взгляд открыт и беззащитен, теперь я вижу ее эмоции. Она напоминает человека, голодавшего несколько дней подряд, которому показали хлеб.
Отворачиваюсь и выхожу из клиники, чтобы вдохнуть душного августовского воздуха, который кажется мне поразительно свежим и прохладным.
Глава 35
Регистрация брака была назначена на девятое сентября. Хотела бы я сказать, что в этот день состоится наша свадьба, но это было бы неправдой. Скромная роспись в здании ЗАГСа в присутствии свидетелей – людей абсолютно нам не близких – не претендовала на звание церемонии и не подходила под определение торжества. Хотя я этому безумно радовалась. Не будет ни пытливых взглядом родственников, которые станут обсуждать за моей спиной предыдущий неудачный союз, я не почувствую себя неловко, когда буду принимать поздравления от Влада, не стану гадать, как поведет себя моя мать.
Мы распишемся, поужинаем с Женей в ресторане и улетим в тот же день.
Все будет именно так, как мне хочется. Идеально!
И постепенно, отойдя от переживаний и волнений, я начала заниматься тем, чем занимается любая невеста – выбором свадебного платья.
Я сразу же отмела пышные юбки, шлейфы и фату. Традиционный наряд у меня уже был. Да и в моем возрасте смешно было бы одеть что-то подобное снова. Я думала, что второй брак вообще не обязывает меня облачаться в длинное белое платье. Но для Сергея это будет знаменательное событие. Он еще никогда не держал за руку свою невесту, не стоял перед работницей ЗАГСа, которая говорит пафосные речи с надрывом и желанием, чтобы слушателей проняло. Хотя в этот раз, наверняка, никакого надрыва и не будет. А жаль. Я очень долго смеялась над той тетечкой с невероятным начесом, которая пыталась показать важность момента на моем первом бракосочетани, произнося слова с какой-то абсолютно невероятной интонацией.
Я решила остановиться на чем-то светлом. Искала недолго. Молочного цвета платье-футляр с тонким золотистым ремешком на талии, без рукавов, длиной до колена, с красивым подвернутым воротником показалось мне одновременно скромным и эффектным. Если добавить к нему печатки, то получится что-то в стиле Одри Хепберн. Туфли у меня уже были – вот и что-то старое. А голубого и так достаточно – меня будет омывать светом невероятных глаз моего любимого.
Дни летели невероятно быстро, я не успевала их проживать.
Первое сентября, несмотря на все приготовления, было для меня полной неожиданностью. Никогда не думала, что я настолько сентиментальна.
В то утро я сделала Жене два хвостика, завязала огромные банты, прямо как в моем детстве, но вместо гольфов, которые купила накануне, пришлось одеть ей белые безразмерные колготы, потому что внезапно резко похолодало. Моя маленькая девочка с торжественным и серьезным лицом облачилась в школьную форму, будто это был королевский наряд, взяла свой рюкзачок, собранный с вечера, и смело глядя в будущее, села в машину.
По дороге мы заехали в цветочный, я выбрала красивый букет роз и трясущимися руками расплатилась с продавщицей.
Я узнала нашу учительницу сразу – очень высокая женщина выделялась среди толпы. Женя встала рядом с одноклассниками, сжимая в руке цветы, а мы с Сергеем пополнили ряды взволнованных родителей.
Линейка не была какой-то особенной, но я ревела так самозабвенно, что размазала тушь и помаду. Глядя на маленьких первоклашек, как цыплятки стоящих рядом с классным руководителем, на их крошечные личики и огромные ранцы, на букеты цветов, крепко зажатые в кулачках, я думала о том, что начался своеобразный отсчет. Взросление Жени теперь, как боем курантов, будет отсчитываться оконченными ею классами. Чем дальше, тем больше она станет отдаляться от образа милой малышки, которую я иногда до сих пор баюкаю на руках. Она начнет увлекаться чтением, ее внутренний мир будет расширяться, впуская новых друзей, новых людей, и она все меньше станет нуждаться во мне, в моих объятиях. Я перестану быть центром ее Вселенной.
Вот маленькую девочку со звонком, перевязанным красной лентой, пронес на плече выпускник этого года. Прозвенел первый звонок. Женя зашла в школу, не оборачиваясь, чтобы впервые присутствовать на уроке.
Я наплакалась на год вперед! Но на душе у меня было легко и светло.
Сергей обнял за плечи, посадил машину, скрывая добрую улыбку, и повез домой, чтобы я смогла привести себя в порядок перед работой.
Он обещал забрать Женю в двенадцать, когда у нее закончатся уроки, и отвезти домой. С ней побудет няня.
Жаль, что у нас здесь нет бабушек. Оставлять дочку с чужой женщиной не хотелось, но выбора не было. Сергей как-то сказал мне, что если хочу, могу бросить работу и заниматься домом и Женей. Я бы так и поступила, если бы забеременела. Но проколов все уколы, стабильно поглощая таблетки, прописанные врачом, я опять тянулась к шкафчику в ванной, где лежали мои гигиенические средства. А бесцельно сидеть дома я не хотела.
Накануне росписи приехал Влад. Инна осталась с Максимом, который тоже пошел в этом году в школу. Он отказался останавливаться у нас. Снял номер в гостинице. Но я настояла, чтобы он переехал в нашу квартиру, когда мы уедем. Женю нужно было собирать в школу, кормить нормальной едой, она готовила уроки за своим небольшим столом у окна в детской. Поэтому целесообразно было оставить ее дома. Влада я планировала устроить на диване в зале.
Мы уезжали на двенадцать дней. Я забила морозилку готовыми блюдами: лазанья, несколько видов запеканок, пельмени и вареники. Вечером перед свадьбой с бигуди на голове варила борщ, колдовала над пловом и двумя салатами. Мне казалось, что я обрекаю дочку и бывшего мужа на голодную смерть. В конце концов, мою кулинарную истерику прекратил Влад. Он позвонил, чтобы узнать, как мы собираемся поступить после росписи и когда забирать Женю. Я ответила, что билеты на самолет у нас на пять вечера, роспись на двенадцать.
Не против, если я тоже буду присутствовать?
А ты хочешь?
Почему бы и нет. Я рад за тебя.
Конечно, я буду рада видеть тебя, и Женя тоже.
А Вронский?
Разве у вас есть какие-то разногласия?
Нет.
Вот и не беспокойся. Ты отец нашей девочки, не чужой нам человек.
Странно все это, - хмыкает в трубку Влад.
Ничего странного. Просто у нас не сложилось. Думаю, если ты будешь жениться во второй раз, то захочешь, чтобы я привезла Женю.
Наверное, ты права. Кстати, ты что, кастрюлями гремишь?
Да. Готовлю вам с Женей еду.
Да брось ты это дело! Иди спать. Мы что, не сможем в кафе или ресторане поесть? Здесь есть отличные места, да и домашней кухни полно. Даже в двенадцать ночи на дом можно заказать. Ира, иди спать.
Хорошо. Я на холодильнике вывешу весь список, что там есть. Я вам борщ приготовила, плов, оливье Женя попросила и овощной торт. В морозилке уже готовые блюда в контейнерах, все подписано. Нужно будет просто разогреть.
Ира, иди ложись! Я тебе уже сказал, мы с Женей с голоду не умрем. А так как я буду бить баклуши, то даже рискую растолстеть.
Я видела, что ты взял свой ноутбук. Поставь будильник, иначе заработаешься и забудешь Женю забрать из школы.
Один - один. Подловила, - он смеется.
До завтра.
Пока.
Сергей не стал уезжать куда-то на ночь, просто «уснул» в зале перед телевизором, а утром, когда я проснулась, его и костюма уже не было. Зато на подушке красовалась записка «Буду ждать тебя ровно в 11.45. Только попробуй не прийти!» И нарисована злобная рожица.
Я улыбаюсь. Будто можно быть такой дурой и упустить невероятного красавца.
Мне кажется, что если я сейчас открою окно, то птицы и звери запрыгнут ко мне в комнату, и как в диснеевском мультфильме, помогут одеться. Душа поет!
Мягкие солнечные лучи просачиваются сквозь тонкие занавески и падают на мое платье, отутюженное и висящее на вешалке.
Женя, сонная и заспанная, входит в мою спальню, потирая глаза.
А где Сергей?
Уехал. Наверное, в парикмахерскую или на маникюр, - шучу я.
Маникюр? – глаза Жени тут же широко распахиваются.
Женя, сонная и заспанная, входит в мою спальню, потирая глаза.
А где Сергей?
Уехал. Наверное, в парикмахерскую или на маникюр, - шучу я.
Маникюр? – глаза Жени тут же широко распахиваются.
Вполне возможно.
Я не видела, чтобы раньше он красил ногти.
Я тоже. Но чего не сделаешь, чтобы хорошо выглядеть?
Сергей неоднократно делал себе маникюр, чем очень удивил меня. Он первый из моих знакомых мужчин не стеснялся ухаживать за своими руками.
Но я знаю, что он вчера успел подстричься, поэтому, скорее всего, сейчас сидит в своем офисе, проверяя дела перед поездкой.
Я сделала себе и Жене чаю, достала купленный в кондитерской чизкейк, и мы по-королевски позавтракали.
Я накрутила дочке локоны, помогла одеться в нарядное платье вишневого цвета и стала собираться сама. Подобрала волосы в простую прическу, покрутилась перед зеркалом при полном параде, побрызгала шею и запястья духами и, натянув белые перчатки, вышла из спальни. Женя уже ждала меня в прихожей с золотистым клатчем в руке.
Мама, какая же ты красивая!
А ты какая красивая! Настоящая принцесса!
Она хихикает, искоса поглядывая на себя в зеркало. Взявшись за руки, мы выходим.
Возле подъезда нас ждет арендованный автомобиль. Сергей подъедет на своей машине, и потом мы все вместе вернемся домой, где в холодильнике охлаждается шампанское.
Его фигуру в темном костюме возле входа в Дворец бракосочетаний я замечаю сразу же.
Никогда не устану любоваться им. Даже когда ему стукнет семьдесят, его волосы побелеют и, возможно, он будет ходить, опираясь на палочку. Образ Вронского заложен где-то в моих генах. И как только я увидела его еще тогда, на корпоративной вечеринке, сразу узнала сердцем. И теперь не намерена отпускать.
Он улыбается и подает руку, помогая выйти из машины. Его тепло вливается в меня потоком силы. Я смогу все, когда он рядом.
Наши свидетели – его сотрудники. Я никого в столице не знаю, друзей у меня нет. Вот и пришлось позвать их. Хотя… Влад подходит к нам с огромным букетом роз. Он оказался единственным близким человеком, который станет свидетелем самого счастливого события в моей жизни. Какая насмешка судьбы!
Мы расписываемся быстро и без лишнего пафоса. Не нужны слезоточивые речи о том, кто мы друг другу, какой это знаменательный день и что ждет нас впереди. Пустые слова, которые, как заученный стих, повторяет каждой паре брачующихся незнакомая женщина. Все, что мне нужно, что для меня важно, я вижу в его глазах. Знаю, что он не бросит из-за того, что я не смогу родить ему ребенка, что будет любить, если располнею, простит, если сделаю глупость, поддержит, если окажусь слабой. А я … Я давно целиком и полностью принадлежу ему. Надеюсь, он видит это в моем взгляде, в моих жестах и улыбке.
Нас поздравляет работница ЗАГСа. А выйдя на улицу, Сергей поднимает меня за талию, и я смеюсь, пока он кружит и кружит меня, заставляя мир вращаться сказочной каруселью.
В баре ближайшего ресторана мы все, кроме Жени, выпиваем по бокалу шампанского и прощаемся со свидетелями.
Вчетвером возвращаемся домой. Чемоданы я уже собрала, поэтому устраиваемся на кухне, открываем новую бутылку и налетаем на закуски, чтобы не опьянеть. Через час нам с Сергеем нужно ехать в аэропорт. Холодный бокал приятно успокаивает возбуждение, шампанское щекочет небо.
Куда вы летите?- интересуется Влад.
В Лондон. Там пять дней. Потом в Дублин на четыре дня и напоследок в Эдинбург.
Здорово.
Я когда узнала, чуть с ума не сошла от счастья!
А почему не на побережье? Лазурный берег, например?
Успеем еще, - откуда-то из глубины квартиры отзывается Сергей.
Мы уже отдыхали на море совсем недавно, - объясняю я. – Теперь хочется каких-то культурных ценностей.
Что мне делать, если Женя вдруг заболеет?
На холодильнике под магнитом-клубникой висит список экстренных номеров. Там и номер нашей учительницы, и детская поликлиника, и частный врач, который проконсультирует в любое время суток и приедет, как только сможет. Но, надеюсь, до этого не дойдет. Ребята, продержитесь уж как-нибудь эти двенадцать дней.
Все будет хорошо, это я так, на всякий случай. - Влад берет меня за руку и несильно сжимает. – Я рад за тебя.
А я рада тому, что ты рад. Не хотела причинять тебе боль.
Каждый человек заслуживает счастья. Просто не каждый в состоянии понять, где оно, какое настоящее, а какое только кажется счастьем.
Я надеюсь, ты тоже счастлив сейчас?
Да.
Я рада.
Я рад, что ты рада.
Мы улыбаемся друг другу, как хорошие друзья, чьи отношения уже проверены временем.
Ну, идите уже, а то опоздаете.
Я забегаю в спальню, чтобы переодеться. Сергей подходит сзади, обнимает за талию и шепчет в шею:
Не надо. Останься в этом платье. Оно так тебе идет.
Хорошо, - отвечаю я, откидывая голову назад и касаясь его лба затылком.
Моя жена, - он целует меня в ухо. Я смеюсь от щекотки, но мурашки уже бегут вниз по коже, к груди и животу.
Если мой муж слишком увлечется, то не видать нам медового месяца в туманном Альбионе. И я уже вызвала такси.
Тогда пойдемте, Ирина Вронская. Нас ждет новая, замечательная жизнь.
Сказать, что мой медовый месяц оправдал все мои ожидания – ничего не сказать. Я не хотела возвращаться в отель, не хотела ложиться спать, потому что мне не терпелось осмотреть как можно больше красивых мест. Я молчу о традиционных маршрутах для туристов: Биг-Бен, Вестминстерское аббатство, Букингемский дворец, Пикадилли, Трафальгарская площадь. Я снялась рядом с полуисчезнувшей в стене тележкой на знаменитой платформе 9 и ¾ вокзала Кингс-Кросс, нашла Портобелло Роуд, где снимали фильм «Ноттинг Хилл», изводила Сергея долгими прогулками по Гайд-парку, представляя, что несколько веков назад по этим дорожкам ездили кареты и открытые коляски, а великосветские дамы и джентльмены приветствовали друг друга кивком головы.
Я уже молчу о всех тех ресторанах и бутиках, которые мы посетили. И ночью, когда Сергей целовал меня, пытаясь настроить на романтическую волну, я взахлеб делилась с ним своими впечатлениями. С трудом он вынуждал меня остановиться, когда опрокидывал навзничь и начинал делать вещи, от которых мое дыхание сбивалось.
В Дублине я прошлась по Темп-Бар, побывала почти во всех злачных заведениях на этой улице, включая и одноименный паб, попробовала настоящий Гиннесс и дважды опьянела так, что рискнула вместе со всеми петь песню U2, которые, кстати, являлись владельцами отеля неподалеку, а также попыталась повторить те невероятно быстрые и четкие движения ног танцоров, при которых их тела остаются почти неподвижными. Слава Богу, у Сергея хватило сил дотащить меня домой и вытерпеть мое похмелье на следующий день. Сгорая от стыда, я чуть позже просила у него прощения за свое поведение, и он милостиво мне его дал … прямо в постели.
В Эдинбурге я уже выдохлась и не была расположена к активному ночному отдыху. Мы бродили по улицам, заходили в музеи или выставочные залы, если те попадались нам на пути, подолгу сидели вечерами в ресторане. Возвращаясь к себе, мы держались за руки, а иногда вели себя, как пара зеленых подростков – он прижимал меня к стене дома в каком-нибудь проулке и целовал так, что подкашивались ноги.
Когда пришло время уезжать, я расстроилась. Но он заверил меня, что покажет еще много прекрасных мест. У нас есть годы, десятилетия, чтобы увидеть мир вместе.
Мы вернулись, Влад уехал, и жизнь пошла своим чередом. Женя почти освоилась в школе, рассказывала о своих друзьях, о недругах, о том, что ей интересно учить, а к чему она равнодушна. Я договорилась на работе, что буду использовать свой перерыв, чтобы отлучаться и забирать дочку из школы. Несколько часов с ней сидела няня, которая помогала разбираться с домашними заданиями. И к тому моменту, как мы с Сергеем возвращались домой, Женя уже хвасталась своими успехами.
Наира уехала из больницы. Сказала, что ей стало легче, а видеть каждый день умирающих она не желала – ей хватало и собственного отражения в зеркале. Она держалась так, как, наверное, не смог бы и мужчина. Фыркала, если я предлагала помощь, смеялась, когда я переживала о том, как она переносит лечение. Мы обе знали, что я говорила не о медикаментах и их последствиях, а о болях, которые, наверняка уже начались, потому что она как-то оговорилась о визите медсестры. Скорее всего, ей кололи морфий. Хотя мое предположение она назвала чушью.
О Сергее она больше не спрашивала. Слушала, когда я рассказывала о нем сама, но не заговаривала первой.
Мой муж – как же я люблю его так называть – стал моей пристанью, крепостью, Эдемом, самым сладким грехом, моей душой. Мы понимали друг друга с полуслова, с полувзгляда. Эта гармония меня иногда пугала. Но я бы не сказала, что счастье было абсолютно безоблачным.