Мне и без него это было понятно, не надо меня учить моей работе.
— Я позвоню и скажу, когда и куда вы должны приехать. Все. Всего доброго, — распрощался со мной Савельев.
Что ж, работы у меня пока практически нет. Хотя сидеть сложа руки тоже не годится — Савельев же предупредил, что я могу понадобиться ему для отработки какой-то версии. Интересно, какой? Естественно, я не стала президенту «Атланта» передавать слова Андрея насчет того, что у команды тоже есть своя версия… А что касается «поспрашивать», мне и без Савельева было ясно, что это нужно сделать. Работа моя пока не закончена, к тому же имелся еще один момент: Антон-то Некрасов в полиции, и неизвестно, что с ним будет дальше, если этот… не стану повторяться, кто, и в самом деле мазнул по пистолету своими пальцами.
Одним словом, для начала я спустилась в бар. Приближалось время второго завтрака, а есть мне хотелось здорово, к тому же сейчас там как раз должны были собраться члены команды.
Первым, кого я увидела, выходя из номера, был главный тренер Николай Иванович, который упорно подтверждал свое прозвище «Колян Стаканыч». Он шел шатающейся походкой, чуть ли не хватаясь за стены. Взгляд его был мутным, щеки как-то поотвисли, из-за чего круглое лицо стало казаться квадратным. В общем, не нужно было проводить анализ крови, чтобы понять, что Колян Стаканыч, несмотря на столь ранний час, безбожно пьян. Правда, на лице его сейчас не было ни следа агрессии.
Главный тренер поравнялся со мной, неожиданно остановился и взял за рукав. Затем заглянул в глаза каким-то печальным взглядом и, дохнув перегаром, сказал:
— Вот так… Машка… Поняла теперь?
Я не знала, что должна была понять, но на всякий случай согласно кивнула. Николай Иванович грустно покивал со мной вместе. Потом вздохнул и вдруг, сделав строгое лицо, погрозил мне пальцем:
— Ни-ни! Поняла?
Я снова не поняла, что он имел в виду: то ли то, что сам больше не пропустит ни капли алкоголя, то ли меня предупреждал, чтобы не приучалась к этой пагубной привычке, то ли вообще что-то свое. Но я опять кивнула. Мне не хотелось обижать Николая Ивановича.
— Ни-ни! — повторил тот и покачал головой. — Э-э-эх! — с чувством произнес он и, отпустив мой рукав, двинулся по коридору, только уже почему-то в обратную сторону. Стаканыч добрел до своего номера, вошел в него и закрылся. Я с облегчением спустилась вниз, в бар.
Там уже сидели некоторые знакомые мне футболисты, в частности, я сразу увидела братьев Ревуцких: их огненно-рыжие шевелюры было сложно не заметить.
За дальним столиком сидел врач Владимир Николаевич Попов, который приветливо помахал мне рукой и даже предложил жестом составить ему компанию. Я, улыбнувшись, отрицательно покачала головой.
Еще за одним столиком возвышалась фигура вратаря Вязьмикина, он восседал в компании субтильного Рината и «Леонардо Ди Каприо», как я окрестила про себя нападающего Рому Гладышева. Я подошла к ним и, поприветствовав, сказала:
— Ребята, у вас тренировка сегодня во сколько?
После паузы лапочка Ринат ответил:
— Да еще неизвестно, будет ли она сегодня, эта тренировка… Вообще-то на двенадцать часов назначали, только…
— Только Стаканыч уже, похоже, не в форме, — усмехнулся Гладышев.
— Ну и что? — флегматично пережевывая завтрак, сказал Вязьмикин. — Трифонов будет вести, сказали же…
— Ребята, у меня к вам будет вот какая просьба, — с улыбкой, но в то же время серьезно сказала я. — После завтрака соберитесь, пожалуйста, в номере… Ну, скажем, у Рината. Поговорить надо.
Троица переглянулась, Стас Вязьмикин даже на пару секунд перестал жевать.
— А о чем говорить-то? — спросил Гладышев.
— Там узнаете, — еще шире улыбнулась я и пошла к другому столику, за которым заметила приятелей Некрасова Косинцева и Марышева.
— Привет. — Я присела за столик без приглашения.
— Привет, — не очень охотно ответил Косинцев, а Марышев только вежливо кивнул.
— Короче, ребята, я все знаю, — сразу же решила я расставить точки над «i». — Про проституток помалкивайте, а вот про остальное выкладывайте без утайки, хорошо? Тогда обещаю, что помогу вытащить Антона.
Парочка удивленно и с недоверием уставилась на меня.
— А… тебе, собственно, что за дело? — поинтересовался Косинцев.
— А вас не должно волновать, что мне за дело, — улыбнулась я. — Еще раз повторяю для непонятливых — я все знаю. И про отпечатки Антона на пистолете, и как они туда попали. И вопросы буду задавать я вам, а не вы мне. Иначе… Иначе судьба Антона на вашей совести. Это ведь вы велели ему бежать? Так вот, раз уж вы такие умные, что дали другу столь ценный совет, то, может, вы и из полиции его вызволять будете? Или все-таки доверитесь более компетентным людям?
Тон мой, видимо, подсказал приятелям, что «компетентные люди» для них в данном случае я, потому что Сергей с Максом перестали ерепениться, а последний, оглядевшись, тихо сказал:
— Мы не знали, что делать. И в тот момент посчитали, что самым лучшим для Антона будет свалить, чтобы пересидеть неприятный момент.
— А сами вы где были в самый-самый неприятный момент? — сузила я глаза. — То есть в момент убийства Челидзе?
Марышев вздохнул. За него ответил Косинцев:
— Короче, раз ты все знаешь… Мы, когда баб привели, сказали, чтобы они с сутенером наверх поднимались, номер назвали. А сами в бар зашли.
— Зачем?
Косинцев вздохнул.
— За бутылкой.
— Хорошо, а что было потом?
— Потом мы поднялись в номер, — волнуясь, продолжил Максим. — И тут Антон вылетает — глаза по полтиннику и орет: «Серый, тут п. дец полный!»
— Мы вообще не поняли сперва, в чем дело, — подключился Сергей. — А Тоша руками машет и шипит, мол, не заходите туда. Ну, мы все-таки заглянули, а там Челидзе мертвый. И ствол на полу. Мы и сами обалдели, на Тошу смотрим, а он говорит, что ворвался какой-то человек в маске, убил Челидзе, а его на пол повалил. А потом второй зашел, но сразу сбежал. И тут мы идем.
— А еще он сказал, что споткнулся, когда к нам бежал, и ствол рукой задел, — добавил Марышев. — Мы вообще в шоке! А Антон орет, что ему теперь тюрьма и все такое…
Я наглядно представила себе эту картину и мысленно усмехнулась.
— Ну, мы и предложили ему валить, — сказал Сергей. — Я говорю — быстрей в аэропорт, главное — в Россию, а до Тарасова доберешься, там тебя никто искать не станет. А мы прикроем, если что.
— Ну и как? — насмешливо спросила я. — Прикрыли?
Приятели замолчали.
— Антона по пути в аэропорт подхватила я, — пояснила я довольно жестким тоном. — И слава богу, что все это произошло именно так. И на будущее предупреждаю вот о чем: вы сами видели, как Антон лежал на полу. Сами видели, как он вскочил и бросился к выходу, видели, как он упал и рукой коснулся пистолета. То есть вы свидетели, понятно? И показания ваши должны быть железными, потому что от них зависит судьба вашего друга. Понятно?
Закончила я совсем жестко. Косинцев и Марышев дружно ответили:
— Понятно!
— По коридору без нужды не шляться, в бар ходить только на обеды-ужины, ни с какими вопросами ни к кому не приставать! Ни с кем не откровенничать и, главное… — я особенно пристальным взглядом обвела приятелей, — не пить!
Сергей и Максим и сами понимали серьезность ситуации, поэтому не стали ни кивать, ни возражать.
— А теперь скажите мне вот что: вы, когда в бар зашли, ничего подозрительного там не заметили?
— Нет, — переглянувшись с Марышевым, ответил Косинцев. — А что мы должны были заметить?
— Ну может быть, какого-то человека, который вел себя… не совсем адекватно?
— Да здесь все ведут себя неадекватно, — хмыкнул Косинцев, — когда напьются. Достаточно вспомнить Стаканыча. Время-то уже позднее было, самое то, чтобы расслабиться.
— А из членов команды кто-нибудь был в баре?
Лица приятелей приобрели серьезность. Лбы наморщились.
— Вроде нет, — покачал головой Косинцев. — Точно нет. Мы еще смотрели по сторонам… Нам ведь тоже светиться особо не хотелось.
— А когда к номеру поднялись, никого не заметили?
— Нет. Мы вообще тогда ни о чем плохом не думали, — грустно ответил Максим.
— Что ж, приятного аппетита, — сказала я, поднимаясь. — Если что вспомните — сразу ко мне. И вообще, все вопросы по этому делу — только ко мне. Таково распоряжение Алексея Алексеевича, — добавила я напоследок, чтобы еще раз дать понять, что я не та простушка, за которую они принимали меня с самого начала.
Я прошла за свободный столик и заказала себе завтрак. Наслаждаясь вкусной горячей едой, я подумала, что с журналистами все ясно. Их показания полностью совпадали с некрасовскими. К тому времени, когда они поднялись в номер из бара, там и впрямь не было никого, кроме Антона и мертвого Челидзе: Метин сбежал с Натэлой, а я уже увела Руслану. И версия насчет отпечатков на пистолете выглядит убедительно. Теперь предстояло опросить ребят из команды, и мою миссию до очередного звонка Савельева можно считать выполненной.
Тщательно вытерев губы, я отправилась наверх, дабы принять душ, а затем поболтать с командой в номере Рината.
Под душем я стояла минут пятнадцать и с удовольствием задержалась бы там еще на целый час, но, к сожалению, не могла сейчас себе этого позволить: на двенадцать была назначена тренировка, и до ее начала мне нужно было успеть побеседовать с футболистами.
Выйдя из ванной, я быстро оделась, привела в порядок волосы и направилась в номер Рината. Там на кровати уже сидели Ревуцкие и сам Ринат.
— Проходите, — пригласил меня хозяин номера. — Сейчас Стас с Ромой подойдут.
Я присела на стул. Следом за мной в номере появились Вязьмикин и Гладышев. Роман устроился на второй кровати, а Стас сел в кресло.
— Ребята, мне нужно знать, кто из вас где находился в момент убийства Челидзе, — с ходу начала я и, заметив недоуменные взгляды футболистов, коротко пояснила: — Таково распоряжение Алексея Алексеевича.
Парни по-прежнему не понимали до конца моей миссии, да они и не могли ее знать. По их лицам было видно, что предстоящий разговор со мной их не очень-то радует, что они относятся ко мне настороженно и с недоверием. Наверняка так они относились к самому Савельеву — человеку в клубе новому и достаточно мутному, как я поняла. Поэтому «доверенное лицо» президента тоже не располагало футболистов к особым откровениям.
Первым заговорил Ринат:
— Я вообще ничего не знаю. Я спал здесь, у себя в номере. Даже на шум выходить не стал. Это потом уже полиция приехала и всех перебудила, пришлось подняться.
— И я тоже спал, — сказал Гладышев. — Здесь же, в нашем номере, на своей кровати. Ринат никуда не выходил, могу подтвердить.
— Вообще-то я и не говорила, что мне нужны какие-то подтверждения, — с улыбкой пожала я плечами. — А ты тоже не выходил?
— Нет, я выглянул, когда крики услышал. Но так и не понял вначале, что там произошло. Там эти… журналисты стояли вместе с Серегой, я подумал, что у них какие-то разборки, и в постель вернулся. Поднялся потом, вместе с Ринатом, когда полиция приехала.
— Я не спал, — коротко ответил Вязьмикин. — Я в баре был.
— Точно, я там Стаса видел, — кивнул Гладышев и пояснил: — Я тоже сперва в баре был, только недолго. А потом спать пошел.
— Мы в баре не были, — сказал один из Ревуцких. — Мы у Попова были.
— У Попова? — удивилась я.
— Ну да, — продолжил второй братец. — У Витька колено разболелось, вот мы и пошли, чтобы он посмотрел. Попов посмотрел, перевязал, сказал, что ничего страшного, и наказал, чтобы Витек сегодня на тренировку не ходил, пропустил денек. А потом мы к себе пошли.
— Это до убийства Челидзе или уже после? — спросила я.
— Не знаю, — ответили оба брата, а Витек продолжил:
— У нас номер в другом конце коридора. Так что мы при всем желании не могли ничего видеть. У себя поболтали немного, телик посмотрели да спать легли.
— Так, те, кто был в баре… — я перевела взгляд на Вязьмикина и Гладышева, — ребята, вы никого подозрительного там не заметили?
— Нет, — пожал плечами верзила Стас.
— Команда занимает весь коридор, так? — продолжила я расспросы.
— Да, — подтвердил Ринат.
— Может быть, какого-нибудь незнакомца в коридоре кто-нибудь из вас видел? Вспомните, пожалуйста… Ведь, по идее, посторонних тут быть не должно, кроме персонала.
Все молчали. Потом Гладышев сказал:
— Я никого посторонних не видел.
Остальные тоже закрутили головами. Что ж, это, наверное, естественно. Вряд ли они могли что-то видеть: время действительно было позднее, большинство игроков уже спали, это только для неугомонной троицы пьяниц-журналистов вечер только начинался, а игроки в период сборов не пьют, у них режим, к тренировкам готовятся, к тому же после перелета… Что им еще делать, как не спать?
А вот сам убийца… Как он мог просчитать столь подходящий момент для совершения своего преступления? Откуда он знал, что Косинцев и Марышев покинули номер и там находятся только Челидзе и пьяный Некрасов? Он что, следил? Откуда? Почему тогда его никто не заметил? Откуда он мог знать, что Челидзе именно в том номере? Откуда он мог знать, что там пьянка? Допустим, об этом знала я, но я-то следила за Челидзе! Выходит, кто-то следил вместе со мной, да так, что я его и не заметила? Кто?
Поблагодарив ребят за разговор, который так и не дал мне ничего нового, я вернулась к себе в номер. Андрея не было, и я решила его поискать. Мне хотелось спросить, не говорил ли он кому-либо о том, что намечалось в номере Косинцева в тот злополучный вечер: водитель знал, что Челидзе отправился туда пьянствовать и что Савельев дал мне команду «отбой».
Я спустилась вниз и огляделась. В баре и в вестибюле Андрея не было. Я вышла на улицу и там увидела его в компании незнакомого мужчины. Между моим «бойфрендом» и незнакомцем происходила жаркая беседа: незнакомец пытался оттолкнуть Андрея, который крепко держал его за локоть и громко говорил:
— Твое какое дело? Твое какое дело?
— А тебе чего надо? — вторил ему Андрей.
Я видела, что усатый портье с интересом поглядывает через окно в сторону спорящих. Я тут же подошла и спросила:
— В чем дело?
— Я во дворе был, — не отпуская незнакомца, принялся объяснять Андрей, — машину хотел посмотреть… — он кивнул в сторону клубного автомобиля. — А этот хотел в отель пройти, его не пустили, так он крик поднял, что ему нужен один человек, и назвал фамилию Челидзе. Тут я подошел, на улицу его вывел. Спрашиваю — какие проблемы? А он говорить не хочет…
— Говорить, значит, не хочет? — задумчиво переспросила я и резко перехватила руку незнакомца, заломив ее назад. Мужчина едва не взвыл. Дав ему тычка в бок, я повела незнакомца к автомобилю. Со стороны все выглядело так, будто мы просто идем под руку. Усатый портье, увидев, как мы подошли к машине и сели в нее, кажется, успокоился и вернулся к своим обязанностям.
— Садись за руль, — коротко приказала я Андрею, и тот быстро исполнил команду. — Давай отъедем метров на сто.
Незнакомец молчал. Видимо, он понял, что после нелюбезного приема в отеле ему никто из персонала не поможет, так что орать бесполезно. К тому же мое появление и дальнейшее поведение было для него неожиданно и непонятно.
Мы отъехали подальше от отеля, и Андрей остановил машину в безлюдном месте.
— А вот теперь и поговорим, — не отпуская мужчину, сказала я.
— Руку пусти, больно! — заговорил незнакомец.
— Зачем тебе нужен Челидзе?
— Это мое дело! — огрызнулся мужчина. — Руку пусти!
— Пущу, когда скажешь, — пообещала я.
— У меня дела с ним, свои дела, личные! Вам-то какое дело? Мне только поговорить надо, я могу и не входить в ваш долбаный отель, позовите мне Олега!
— Челидзе мертв, — сказала я.
Мужчина замолчал и, кажется, не совсем понял, что я ему сообщила. Он тупо уставился на меня.
— Челидзе мертв, совсем мертв, — почти с турецкими интонациями повторила я.
— Как мертв? — по-прежнему не понимал незнакомец.
— Его убили. Двумя выстрелами, — уточнила я. — Его просто нет. Поэтому вы должны сказать, кто вы, что у вас за дела с ним и почему вы так настойчиво ищете встречи с Олегом Амвросиевичем.
Мужчина, кажется, даже забыл о боли в руке, настолько был ошарашен.
— Но… как же так? — тихо спросил он неизвестно у кого. — Что же теперь делать?
— А что нужно было делать? — сразу спросила я.
— Он мне нужен был, очень нужен, позарез! Понимаете? — почти выкрикнул мужчина. — Что мне теперь делать?
В голосе незнакомца послышалось отчаяние. Я слегка ослабила захват.
— Как вас зовут?
— Георгий, — машинально ответил мужчина, явно думая о чем-то своем.
«Георгий, — сразу же припомнила я. — Челидзе разговаривал с неким Георгием по мобильному, и разговор у них не получился. Челидзе напоследок сказал, что вернется через две недели, и отключил связь. Это тот же Георгий или нет?»
— Вы звонили Челидзе два дня назад? — спросила я.
— Звонил, — кивнул мужчина. — Но…
— Что — но?
— Но он не стал со мной… Черт! Он вел себя странно, очень странно! Мы же обо всем договорились перед его отъездом, а по телефону он начал пудрить мне мозги, будто меня не знает! Ерунда какая-то! Как это он меня не знает, мы знакомы столько лет! Я еще подумал — может, это не он был? Перезвонил, а мобильный отключен. И потом еще я несколько раз звонил, но он не отзывался, видимо, потому что видел мой номер и не хотел со мной говорить. Но почему?
Георгий заговорил очень эмоционально. Его короткий рассказ насчет звонков Челидзе меня заинтересовал.
— Давайте с самого начала. Ваша фамилия как?
— Гуцаев.
— Вы не русский? — Я была несколько удивлена, у Георгия было славянское лицо.
— У меня отец осетин, а мать русская.