Результат? Вот с результатом все гораздо сложнее. В мемуарах командующего 3-й Танковой группой Г. Гота есть несколько слов, связанных с действием (бездействием) советских ВВС. Слова такие: «Действий танков и авиации не отмечалось. Воздушная разведка, проводившаяся при ясной погоде, никаких передвижений противника восточнее Немана не обнаружила» . И это все. В изученных Журналах боевых действий 3-й ТГр и 57 ТК вовсе нет ни одного слова о действиях советской авиации 22 июня. Куда же падали бомбы?
Приоткрыть завесу (об исчерпывающем решении вопроса говорить еще рано) над загадкой удивительно низкой эффективности действий советских ВВС позволяет донесение командира 1-й батареи (роты) 84-го зенитного дивизиона; это подразделение было придано 7-й танковой дивизии с задачей «прикрыть 7 тд в районе включения батареи в маршевую колонну» . События первого дня войны описаны в донесении так:
«…Обстановка в воздухе. 11.20. Налет бомбардировщиков противника «Мартин-бомбер» (так немцы называли легкий 2-моторный бомбардировщик СБ, время с точностью до минут совпадает с докладом командования 31 БАП). 11.25. Газовая тревога. 17.25. Сброс бомб вдоль маршевой дороги 7 тд. Во время всех налетов самолеты находились вне досягаемости батареи (выделено мной. — М.С. ). Собственные потери: нет. Потери противника: нет. Расход снарядов: нет». [352]
Разгадка, как видим, очень простая. Самое слабое, чем могла быть вооружена немецкая зенитная батарея, это 20-мм скорострельная пушка FLAK-30/38 c досягаемостью по высоте (при разных углах возвышения) 2200–3700 м, наклонная дальность стрельбы до 4800 м. Однако 1-я батарея (рота) 84-го дивизиона была вооружена — как можно судить по ведомости израсходованных боеприпасов — более мощной 37-мм зениткой, имеющей досягаемость по высоте порядка 4500–4700 м. Если в тот день немецкие зенитчики даже не стали открывать огонь («расход снарядов: нет» ), то это вынуждает предположить, что «атакующие» самолеты были далеко вне зоны возможного поражения. Проще говоря — две сотни бомб высыпали с высоты 5 км, «в белый свет как в копеечку», после чего с чувством выполненного долга улетели…
При таких условиях, при такой организации обороны, наступление 3-й Танковой группы вермахта превратилось в форсированный марш. В Журнале боевых действий 3-й ТГр он описан так:
«04.10.
6-й армейский корпус овладел полевыми укреплениями противника на границе. При наступлении обнаруживается значительно более слабое присутствие противника вблизи границы, особенно артиллерии, чем ранее предполагалось…
Около 6.00.
Танки подошли к Кальварии, которую к 8.00 (так в тексте. — М.С. ) , встретив слабое сопротивление противника, взяла 20-я танковая дивизия…
06.15.
30-й мотопехотный полк 18-й мд достигает Капчяместис (15 км к востоку от границы. — М.С. ) и, встречая лишь незначительное сопротивление, продвигается на Лейпалингис.
До сих пор невозможно четко определить положение противника. Лишь 5-й армейский корпус на отдельных участках столкнулся с отчаянным сопротивлением противника. 5 пд на рассвете ворвалась в Лаздияй и уничтожила неприятеля на позициях (линии) ДОТов.
Около 09.00
До настоящего момента у 3-й Танковой группы нет ясности о наличии сил противника, располагавшихся согласно сообщениям, поступавшим до 22.06, вблизи границы, — успели ли они перед началом нападения вовремя отступить или оказались настолько ошеломлены, что до сих пор можно было установить лишь незначительное сопротивление и отход на Неман…
10.40.
7-я танковая дивизия проходит Симнас, в то время как севернее ее 20-я танковая дивизия занимает озерное дефиле между Симнас и озером Жувинтай (25 км западнее р. Неман. — М.С. ).
14.00.
Первоначальной цели первого дня наступления: широким фронтом дойти до р. Неман и постараться форсировать его — первой достигла 7 тд, которая в 13.10 ворвалась в западную часть г. Алитус и заняла оба моста через р. Неман, оставшиеся неповрежденными. Такого никто не ожидал.
17.15.
30-й мотоциклетный батальон (18-я мд из состава 57 ТК) дошел до моста через Неман у Mеркине и приступает к переправе. Таким образом, отпадает необходимость в бессчетном количестве планов наведения мостов для переправы обеих танковых корпусов.
18.15.
56-й пехотный полк из состава 5 АК пешим маршем достиг р. Неман — блестящая работа пехоты, которая за такое короткое время, несмотря на столкновения с противником, плохие условия местности и жаркую погоду, преодолела расстояние более 40 км (выделено мной. — М.С. ) . Командир полка, полковник Тум (Thum) представлен к награде в донесении Верховному командованию…» [353]
Быстро справившись с головокружением от необычайного и неожиданного успеха, командование 3-й ТГр потребовало продолжить марш за Неман, не останавливаясь ни на минуту. «Корпусам сообщены задачи на вечер 22.6 и утро 23.6: двигаться вперед на восток, не ожидая дивизии второго эшелона; вечернее наступление 22.6 продолжать как можно дольше, 57 ТК — через Ораны на Эйшишкес, 39 ТК — через Олкиеники и Бутримонис на Вильнюс». Чуда, однако же, не произошло и захватить Вильнюс (130 км от границы) в первый день войны немцам не удалось; тем не менее 57 ТК, фактически не имевший 22 июня иного противника, кроме труднопроходимой местности, переправил 12-ю танковую дивизию по мосту у Меркине, и к наступлению темноты многокилометровая «стальная лента» головой походной колонны удалилась на 25 км к востоку от Немана, а передовые отряды мотоциклистов дошли до Ораны.
Итоги дня подведены в ЖБД 3-й Танковой группы следующим образом: «Красная Армия в обучении [войск] предпочитала, по-видимому, формы ведения внутриполитической борьбы, гражданской войны и революции требованиям боевых действий на фронте. Ее руководство в эти дни расписалось в собственной некомпетентности».
5-я танковая дивизия
Главным (да и практически единственным) соединением, которое можно было использовать для нанесения немедленного и мощного контрудара по прорвавшимся к переправам через Неман немецким войскам, был 3-й мехкорпус (2-я и 5-я танковая, 84-я моторизованная дивизии). 3 МК был «старым» мехкорпусом, сформированным еще в 1940 г.; это было крепко сколоченное, хорошо оснащенное боевой и вспомогательной техникой соединение. По итогам 1940 г. 3 МК был признан лучшим среди имевшихся тогда мехкорпусов Красной Армии. Первым командиром соединения стал будущий маршал Еременко, командиром 5-й танковой дивизии (и в дальнейшем начальником штаба корпуса) был будущий маршал Ротмистров. К началу войны в 3-м мехкорпусе было порядка 3,9 тыс. автомашин (один из лучших показателей среди всех мехкорпусов), три сотни тракторов и тягачей, 670 танков, в том числе 51 КВ и 50 Т-34. Серьезная сила, и встречный танковый бой с сотней советских танков «новых типов» ничего хорошего танкистам 3-й ТГр вермахта не сулил.
В последние предвоенные дни дивизии 3-го мехкорпуса были выведены из мест постоянной дислокации и сосредоточились в лесах к востоку от Немана, в полосе Ионава, Каунас, Алитус. Вечером 22 июня Директивой № 3 Главного Военного совета Красной Армии была поставлена задача «нанести мощный контрудар из района Каунас во фланг и тыл сувалкской группировки противника, уничтожить ее во взаимодействии с Западным фронтом и к исходу 24.6 овладеть районом Сувалки». В тот момент, когда принималось такое решение, в Москве еще не имели сколь-нибудь подробной и достоверной информации о том, что в реальности происходит на фронте; Директива № 3, скорее всего, была подготовлена на основании довоенных планов, в которых присутствовала идея «срезания Сувалкского выступа» ударом мехкорпусов из района Каунас, Алитус. [354] И тем не менее, случайно или нет, но в данном случае Директива № 3 вполне соответствовала сложившейся ситуации — наступление 3-й ТГр вермахта представляло наибольшую угрозу (выход в глубокий тыл Западного фронта с последующим его окружением), и именно для разгрома ее следовало использовать боеспособные резервы.
Так же, как и на Юго-Западном фронте, приказ Верховного командования был проигнорирован. В отличие от ситуации на ЮЗФ мы имеем документ, объясняющий мотивы такого решения — в 10 часов вечера 22 июня Военный совет СЗФ докладывал наркому обороны: «Главный удар [противника] в направлении шоссе Тильзит, Шауляй… Считаю: поражение противника на этом направлении [в] ближайшее время, чтобы остановить удар противника, решает судьбу операции фронта…» При этом ситуация на «каунасском и алитусском направлениях» расценивалась как менее тревожная, командование фронта предполагало, что «четыре стрелковые дивизии 11-й Армии упорно ведут бои, отходя на восток, чтобы задержать противника обороной на правом берегу р. Неман». [355]
Так же, как и на Юго-Западном фронте, приказ Верховного командования был проигнорирован. В отличие от ситуации на ЮЗФ мы имеем документ, объясняющий мотивы такого решения — в 10 часов вечера 22 июня Военный совет СЗФ докладывал наркому обороны: «Главный удар [противника] в направлении шоссе Тильзит, Шауляй… Считаю: поражение противника на этом направлении [в] ближайшее время, чтобы остановить удар противника, решает судьбу операции фронта…» При этом ситуация на «каунасском и алитусском направлениях» расценивалась как менее тревожная, командование фронта предполагало, что «четыре стрелковые дивизии 11-й Армии упорно ведут бои, отходя на восток, чтобы задержать противника обороной на правом берегу р. Неман». [355]
В соответствии с такой оценкой положения командование СЗФ решило использовать 3 МК для нанесения удара не в юго-западном направлении (на Сувалки), а в северо-западном, на Расейняй, Скаудвиле; при этом одна из дивизий мехкорпуса (5-я танковая) выводилась из его состава и передавалась в оперативное подчинение 11-й Армии. [356] Эта «передача» не означала какого-либо перемещения войск в пространстве, т. к. 5-я тд постоянно дислоцировалась в районе Алитуса. Там, у переправ через Неман, ей и предстояло контратаковать прорвавшиеся к реке немецкие танковые части.
Архивный фонд 5-й тд существует, и он необычайно (для дивизии, разгромленной в первые дни войны) обширен. Рассекречен он был в декабре 2009 г., и теперь мы можем узнать много интересного. Есть там, в частности, «Задание на командно-штабные учения со средствами связи», проведенные в дивизии 11–12 апреля 1941 г. Исходная ситуация для условных «боевых действий» описывалась следующим образом: «Противник теснит нашу стрелковую дивизию к Неману в полосе Меркине, Друскининкай. Авиация «западных» производила налеты на Алитус, Пренай и привела в негодность мосты через Неман. Господство в воздухе на стороне противника» . Нетрудно заметить удивительное сходство с реальностью 22 июня, с той только разницей, что настоящие «западные» не разрушали мосты через Неман, а напротив, всеми силами стремились предотвратить их разрушение. Перед танковой дивизией в ходе учений была поставлена задача навести переправу через Неман у м. Канюкай (южный пригород Алитуса), контратаковать противника, к исходу дня выйти в район межозерного дефиле у Симнас и на следующий день наступать на Кальварию. [357]
Есть т. н. «рабочий блокнот» начальника штаба дивизии, в котором буквально по минутам расписаны действия командиров и их подчиненных в первый день мобилизации. [358] Есть подробно расписанный план действий службы связи при подъеме дивизии по боевой тревоге, схема линий проводной связи в районе сбора частей дивизии по тревоге (район этот предполагался к западу от Алитуса, между р. Неман и озерами). К плану приложена ведомость, из которой следует, что по состоянию на конец мая 1941 г. в 5-й тд числилось: 1 мощная радиостанция РСБ, 14 т. н. «полковых» раций 5-АК, 25 переносных раций малой мощности (РБ, РРУ, 6-ПК), 194 телефонных аппарата и 358 км кабеля; и это, разумеется, не считая 170 танковых раций. [359] Есть выписка из чрезвычайно важного (и сверхсекретного) документа — схемы мобилизационного развертывания войск ПрибОВО; из документа следует, что в конце мая 41-го года в штатах военного времени содержались практически все боевые части 5-й танковой дивизии: два танковых, артиллерийский и мотострелковый полки, разведбат, батальон связи и зенитный дивизион. [360]
Есть помпезная «История 9-го танкового полка» (один из двух, входивших в состав 5-й тд), где в самых восторженных выражениях описан «боевой путь» части, т. е. ее участие в разгроме разгромленной немцами польской армии в сентябре 1939 г.:
«Нет слов, в которых можно было бы охарактеризовать полностью радость и гордость каждого бойца. Все горели единым желанием вступить в бой и бороться за счастье и радость народов Западной Белоруссии. В 16.00 на берегу р. Неман было партийное собрание, где коммунисты выразили беспредельную преданность партии Ленина — Сталина, говорили о чести и славе, которая выпала на долю каждого коммуниста… После собрания прошел митинг всего личного состава, который также прошел с большим подъемом… Ровно в пять часов прошли проволочные заграждения, пограничные столбы, которые 20 лет отделяли народы Западной Белоруссии от их единокровных братьев, живущих в единой семье Великого Советского Союза… К исходу дня 17 сентября наши части сосредоточились в 70 км от бывшей границы, а 20 сентября они уже были в м. Сокулка; позади осталось 400 км, пройденных нами по территории Западной Белоруссии. Надолго останется в памяти бойцов и командиров Великий Освободительный поход».
Впрочем, и среди такой патетики можно обнаружить важную информацию. Например, вполне конкретные сведения о том, всегда ли советская гусеничная техника ломалась через 50–100 км марша:
«Благодаря хорошему знанию машин и любовному отношению к ним танки прошли свой путь без поломок, вынужденных остановок. Танк, командиром которого был комсомолец тов. Черняк и механиком-водителем тов. Карпенко, прошел по полям и дорогам Западной Белоруссии, Литвы и Латвии более 2000 км без единой поломки и вынужденной остановки… Механик-водитель тов. Карпенко так любовно ухаживал за машиной, что она отработала 60 моточасов сверх нормы… Тракторист тов. Григорий Малышев провел свой трактор 1600 км и нигде не отстал от своей части. Он всегда появлялся именно там, где танки самостоятельно не могли преодолеть естественные препятствия…» [361]
Не хватает в архивном фонде 5-й танковой дивизии только самой «малости» — документов первых дней (последующих у нее и не было) настоящей войны с настоящим, упорным противником. Нет ничего — ни одного приказа, оперативной сводки, боевого донесения. Историк, который через сто лет прилетит с Луны на Землю, сможет с полной уверенностью констатировать («архивные документы неопровержимо свидетельствуют»), что Великим Освободительным походом все и закончилось… Впрочем, рукописи не сгорают все до одной. В данном случае сохранился написанный от руки «Журнал боевых действий» 5-го гаубичного полка дивизии; хотя бы в минимальном объеме, но и он помогает реконструировать реальный ход событий:
«18 июня 1941 г.
10.00. 5 ГАП в составе всех подразделений (010/17) продолжавший учебу в Оранских лагерях Литовской ССР, штабом 5-й дивизии поднят по боевой тревоге (полное совпадение, по содержанию и дате, с аналогичным приказом в соединениях 12-го мехкорпуса. — М.С. ) и находился в районе Ораны с 18 по 20 июня 1941 г. Командовал полком майор Комаров, зам. командира по политчасти батальонный комиссар Бекаревич, начальник штаба майор Ткачев.
20 июня 1941 г.
4.00. Получен боевой приказ штадива-5 о сосредоточении полка к 8.00 в лесу 1,5 км восточнее Швабишки (8 км восточнее южного моста у Алитуса. — М.С. ).
7.50. Полк сосредоточился в лесу 1,5 км вост. Швабишки, где находился до 22 июня 1941 г. В этом районе была организована противотанковая круговая оборона и произведено оборудование блиндажей от воздушной бомбардировки…» [362]
Артиллерийский (гаубичный) полк 5-й танковой дивизии был вполне стандартного состава: два дивизиона, шесть 4-орудийных батарей; на вооружении полка было 12 гаубиц калибра 122 мм и 12 гаубиц калибра 152 мм. Дистанция в 8 км до Немана и мостов через него позволяла орудиям такого калибра вести прицельный огонь по скоплениям живой силы и техники противника, выдвигать же гаубичный полк ближе к реке не имело практического смысла, к тому же лес надежно укрывал огневые позиции от наблюдения с воздуха.
Что делали в это время другие части дивизии, поднятой по боевой тревоге 18 июня? Главной ударной силой были два танковых полка (9-й тп и 10-й тп), на вооружении которых суммарно числилось 50 новейших Т-34, 26 трехбашенных Т-28, 165 легких БТ-7 и 14 Т-26, всего 255 танков (перечислена только исправная бронетехника). Были в дивизии и тяжелые танки КВ в количестве 27 единиц, но в мае их передали соседям в Западный ОВО (отправка произведена на ст. Волковыск, что позволяет предположить поступление этих КВ в состав 11 МК). Кроме того, в дивизии числилось 56 пушечных бронеавтомобилей БА-10. С учетом вооружения зенитного дивизиона (незаурядной особенностью дивизии был полный комплект из 12 новейших скорострельных зениток калибра 37 мм) 5-я тд имела порядка 320 «стволов», пригодных для уничтожения легких танков, которыми был вооружен 39-й танковый корпус вермахта.
Первичных документов, как выше уже было отмечено, не сохранилось (или они все еще засекречены и недоступны). Из имеющихся «вторичных источников» (исследования, мемуары) заслуживает внимания статья доктора истории, доцента Вильнюсского университета С. Егелявичуса. [348] Автор на протяжении длительного времени собирал воспоминания свидетелей и очевидцев (одним из которых он был сам, правда, в очень юном возрасте), а также использовал такой источник, как сохранившиеся в литовских архивах ведомости воинских захоронений; война на территории Виленского края была относительно недолгой (несколько дней в июне 41-го и одна-две недели летом 44-го), взаимоотношения оккупантов и местного населения не были слишком конфликтными, и поэтому захоронения немецких и советских солдат не подверглись вандализму (по крайней мере, в массовом масштабе).