Антоша вопросительно взглянул на боцмана. Предложение Полянкина было ему по душе.
- Ещё милю пройдём, тогда можно и к берегу, - согласился Степан Иванович. - Подальше от деревни отойдём, чтобы чистой природой, лесом больше опахнуло. Аграфена Петровна верно говорила: чистым воздухом подышите.
Спустя полчаса "Ласточка" пристала к невысокому берегу, поросшему ивовыми и ольховыми кустарниками.
Кто из мальчишек в десять - четырнадцать лет не разжигал костра на берегу реки или озера, не удил рыбу и не варил в котелке на таганке уху из окуней, ершей, плотичек? Надо думать, что среди мальчишеского населения нашей большой страны таких найдётся немного. Даже не верится, что где-то живёт такой мальчик, который никогда не сидел у костра, не запекал в золе картошку и не ел свежей ухи из только что выловленной рыбы. И разжигать костёр, и готовить уху, и ставить палатку, и даже собирать для костра сучья и щепки - удовольствие немалое.
Матросы "Ласточки" устроили на берегу лагерь, перекусили и разлеглись на траве-мураве, вспоминая самые разнообразные истории, происшедшие с ними, мечтая о том, кем они станут, когда будут взрослыми.
- Я буду изучать историю, - сказал Вяча. - А ты кем будешь, Беломор? Ихтиологом?
- Сам ты ихтиолог! - буркнул Егор, потом подумал и спросил: - А что они, эти ихтиологи, делают?
- Изучают рыб.
- А чего их изучать? Голова, хвост, брюхо, чешуя, плавники... Всё и так известно.
- Эх ты, голова... хвост, - засмеялся Вяча. - А ты знаешь, сколько видов рыб существует на свете? Не знаешь? Двадцать пять тысяч...
- Ты считал? - в свою очередь, рассмеялся Егор.
- Не я, а ихтиологи считали. А знаешь, сколько лет живут некоторые рыбы? Тоже не знаешь, рыбак! Некоторые живут до ста лет.
- Врёшь.
- Не вру. Я в книге читал.
- Вот бы тебе, Егор, такую рыбку выловить, - пошутил Степан Иванович. Вытянешь?
- Не вытянуть, такая враз сорвётся.
- А ты стальным тросом лови, - посоветовал Вяча.
- В нашей реке таких рыб не бывает, - убеждённо заявил Егор, - так что напрасно беспокоишься. Вот ты вигвам хотел строить, а сам валяешься.
Вяча потянулся и встал.
- Сейчас уже некогда, - сказал боцман. - Нужно плыть.
- А может быть, ветерок потянет, - с надеждой заметил Ян.
Степан Иванович оглядел небо.
- Обязательно потянет. Все признаки. Собирайся, команда! Один конец, пять узлов...
Путешественники проплыли мили три, и тогда в самом деле с северо-запада потянул ветер. Но, предвещая его, боцман не предполагал, что он достигнет такой силы.
В этих местах Северная Двина достаточно широка, чтобы шторму разгуляться почти как на море.
Волна поднялась высокая, крутая - с шумными всплесками и грозными белыми гребнями. При такой волне "Ласточку" могло захлестнуть и даже опрокинуть.
Боцман скомандовал:
- Право руля! К берегу! Приготовиться к швартовке!
Едва прозвучала эта команда, как нос шлюпа резко пошёл вниз, и ревущий вал накрыл его. При втором ударе волны вода в шлюпе покрыла телгаса - решётчатые покрытия днища. Матросы экипажа вымокли до нитки. А река всё больше свирепела, бушевала, ожесточалась.
В такую переделку "Ласточка" с новым экипажем попала впервые. Но боцман был уверен в своём шлюпе, как был уверен и в своей команде. И действительно, ни один из них не дрогнул, на лицах не было и тени страха. Все действовали дружно: и на вёслах и у водоотливной помпы, а Ян Эрмуш на руле, управляя шлюпом, даже улыбался.
Родной город
Продовольствие заканчивалось. И боцман решил повернуть "Ласточку", взяв курс на Архангельск.
- А как же кафтан? - спросил Вяча.
- А может, кафтан давно износили, - насмешливо предположил Егор. - А может, и совсем никакого кафтана не было.
- Трудно даётся нам этот кафтан, - сказал Степан Иванович. - Но унывать не будем. Кафтан мы, правда, не нашли, да зато кое-что повидали. Это уже хорошо.
- И кафтан больше искать не будем? - встревожился Вяча.
- Будем, обязательно ещё раз поплывём, - заверил боцман.
На последней остановке перед Архангельском "Ласточка" пришвартовалась у лесозаводского причала, рядом с маленьким буксирным пароходиком "Белуха". Капитаном и матросом в одном лице на "Белухе" был юркий старичок по отчеству Карпыч. Сморщенное лицо старика необыкновенно быстро преображалось: то оно улыбалось, то через минуту вдруг омрачалось и почти свирепело, но как-то по-детски. Неопытному в водных делах человеку трудно было определить, кто старше - буксирный пароходик или его капитан.
Едва "Ласточка" подошла к причалу, как капитан "Белухи" уже подбежал к ней. Он и Степан Иванович оказались старыми знакомыми.
- Ты что же, Степан, с "Буревестника"-то списался?
- Прогнали, - усмехнулся боцман. - На пенсию.
- Да ведь ты моложе меня. А мне свою любушку жалко бросить. Хорошая она у меня, дролюшка, хотя и не молоденькая. Голубонька она моя ненаглядная никогда не подводила. А ведь и моложе-то меня всего годков на пять.
- Ну, на пять... - шутливо возразил Степан Иванович. - Тогда бы её давно списали.
- Да вот меня-то не списывают.
- Тебя, Карпыч, в пароходстве спросить обязаны, а "Белуху" спрашивать не будут. Дадут приказ-команду и поволокут твою дролюшку на металлолом.
- А я не позволю. Не позволю мою любушку на металл!
Но настроение у капитана "Белухи" менялось так же быстро, как и выражение его лица.
Пока он разговаривал с боцманом, неожиданно накатившейся от близко прошедшего быстроходного катера высокой волной "Белуху" развернуло. Так же неожиданно швартовый канат лопнул, и пароходик отнесло от причала.
- Ах ты старая дура! - заорал старик на свою "дролюшку". - Ах, ведьма, ленивая кобыла! Не могла сама закрепиться.
Он обращался к своему судну, как к живому существу. Ребята едва удерживались от смеха.
- Отдать концы! - скомандовал боцман.
И минут через десять "Белуха" на буксире была водворена на прежнее место у причала.
Матросы "Ласточки" помогали Карпычу пришвартовать "Белуху", а он их поучал:
- Э, куда, куда?! Не так! Не так! Это вам не академия! Тут думать надо!
- Смешной старик, - сказал Вяча, когда "Ласточка" отошла от причала.
- Странный, - отозвался Антон.
- Это верно, старик с причудой, - подтвердил боцман. - Но главное честный! Мы с ним вместе плавали.
За разговорами оставшаяся часть пути прошла незаметно.
- Ура! - воскликнул Вяча, отдавая якорь. - Возвращение из экспедиции и из похода - самое приятное во всех путешествиях и войнах, говорили великие путешественники и полководцы.
- А если из похода возвращались с поражением? - по своему обыкновению, с язвинкой спросил Егор-Беломор.
Вяча промолчал, а Степан Иванович сказал:
- Мы вернулись не с поражением...
Да, вернуться в родной город, конечно же, было очень приятно и радостно. Всё здесь было как прежде, как всегда. И в то же время как будто было и что-то новое.
Друзья расстались, чтобы завтра снова встретиться на "Ласточке".
Но Антон и Вяча уже вечером вместе смотрели по телевизору футбольный матч, а потом долго бродили по городу.
Позванивая, шли трамваи - красные и голубые. Шипели по асфальту бесчисленные легковые автомашины, встречались и нагоняли автобусы - тоже красные и голубые. А с реки доносился шум порта. Родной, милый город!.. Здесь пахло морем, но не было в этом запахе никакой морской соли, придуманной досужими маринистами. Шли по улице вперемежку с другими жителями Архангельска моряки, может быть вчера или позавчера вернувшиеся из дальнего плавания. Старожилы узнавали их не по походке, тоже придуманной литераторами, а по неуловимому для обычного взгляда виду и характеру человека, который много поплавал.
- Знаешь, Антон, наш сосед-пенсионер, что всю жизнь плавал, говорит: "Настоящего моряка я даже голого узнаю".
- По татуировке?
- Нет, татуировка - пережиток. Наши моряки уже давно себя не раскрашивают. А вот как он узнает моряка даже голого, неизвестно... Он даже говорит, что моряка архангельского отличит от моряка черноморского или тихоокеанского.
- Тоже голых?
Ребята посмеялись, но потом Антон серьёзно сказал:
- Наверное, по разговору. Можно спросить у нашего боцмана. Он, конечно, знает.
- Есть моряки, которые издали суда по дыму из трубы узнают, - заметил Вяча.
- Теперь на новых теплоходах и электродизелях дыма не увидишь, - возразил Антон.
Друзья прошли Дом Советов и снова свернули на набережную. И опять перед ними открылась ширь Северной Двины - неоглядная водная красота. Асфальт на набережной был и раньше, а совсем недавно строители одели её и в бетон и гранит.
- В гранит оделася Двина, - переиначил пушкинские строчки Вяча. - Мосты повисли над водами...
- Да, - согласился Антон. - Только тёмно-зелёными садами ещё не покрылись наши острова.
На набережной стоял памятник Петру Первому. Пётр, в треуголке, в мундире офицера Преображенского полка и в ботфортах, словно только что сошёл с корабля и смотрел на плывущие и стоящие у причалов суда.
- По этой набережной проходила знаменитая революционерка Вера Фигнер, сказал Вяча. - Из Архангельска её отправили в ссылку в стариннейший поморский посад Неноксу.
Вспомнили ребята и об известном писателе Александре Грине, который находился в ссылке в Кегострове, что лежал за Северной Двиной, - низкий, поросший ольхой и ивняком.
Причал, по которому теперь шли друзья, назывался Красной пристанью, а до революции - Соборной пристанью. Отсюда уходил на маленьком деревянном судёнышке "Святой Фока" к Северному полюсу отважный полярный исследователь Георгий Седов.
- Вот было бы здорово, - сказал Вяча, - если бы мы их всех сейчас здесь встретили - революционерку Веру Фигнер, путешественника Георгия Седова, писателя Грина. Ведь все они здесь побывали... ходили по этой набережной.
Встреча с браконьерами
Утром, когда Вяча пришёл к Антоше, а тот, уже поработав, одевался, Вяча, на которого вдруг нашло весёлое настроение, запел:
Чепуха, чепуха
Это просто враки:
Сено косят на печи
Молотками раки.
- Знаешь, Антон, - сказал Вяча, - я думаю, что кафтан, который мы ищем, просто чепуха, как в этой песенке.
И когда ребята снова собрались на "Ласточке", Вяча неожиданно для всех, кроме Антоши, заявил:
- Мне что-то надоело искать этот кафтан. При этих словах Егор был готов чуть ли не расцеловать своего вечного "противника".
- В самом деле, к чему какой-то кафтан? - горячо поддержал он Вячу. Лучше просто путешествовать на "Ласточке", ловить рыбу.
Но Вячу уже обуревали новые фантазии.
- Хорошо бы открыть какой-нибудь необитаемый остров! - мечтательно произнёс он. - И там произвести раскопки. И найти стоянку первобытного человека. И всякие там его орудия... Искать - это всё-таки интересно.
- Искать не искать, а через два дня в плавание, - сказал боцман. - Готовы?
- Всегда готовы! - весело ответили матросы.
И через два дня "Ласточка" уже была в новом походе.
Ночью пролился лёгкий дождик. Но утром из-за далёкого зубчатого леса поднялось солнце.
Раннее утро в лесу и на реке - самое щедрое время суток. Прислушайтесь к крику и щебетанию птиц. Присмотритесь к ним: они не только поют, но и сами трудятся, добывают корм для своих птенцов.
Присмотритесь к быстрогонной игре рыб. Множество водяных колец возникает на речном зеркале. Кольца рождаются мгновенно то тут, то там и быстро расплываются, исчезают. Это большой гон рыбы. Но часто это не только игра, а и свирепая охота, когда большеротая, острозубая щука стремительно настигает свою беззащитную жертву- маленькую плотичку-сорожку или сопливенького ерша и с ходу заглатывает их.
Ранним утром особенно явственно слышится дыхание реки и дыхание недалёкого моря. Ощущаются даже запахи недавно прошедшего дождя. Но пахнет не дождь, пахнет напоённая влагой листва. В будоражащей смеси запахов остро выделяется пряно-лекарственный аромат диких полевых цветов и трав.
А поднимется повыше солнце, придёт ветерок, затарахтят моторные катера - и очарование раннего утра бесследно исчезнет.
Когда "Ласточка" вышла на речной простор, раннее утро только зарождалось. И акварельные нежные краски неба и пушистых розоватых от солнца облаков были ещё свежи.
- Сегодня пойдём не фарватером Двины, - сказал боцман, - и не к взморью, а вверх по реке, между островами.
В пути Степан Иванович вспомнил:
- Послушай, Вяч, позавчера я тебе дал задание отремонтировать кранец. Плохо ты его отремонтировал, братец, никуда так не годится. Давай-ка доведи дело до конца.
Боцман поднял с борта сплетённый из верёвок кранец и подал Полянкину.
- И вот тебе игла и прядено. Действуй!
Вяч положил кранец на колени и принялся за работу. Вскоре Степан Иванович поймал его унылый взгляд.
- Ну что, Вяч? Всё сделал?
- Не-ет, - тоскливо произнёс матрос. - Мне бы нож...
- Вот тебе раз! - рассердился боцман. - А где у тебя свой?
- Нету.
- Эх, ты! Сколько раз я говорил: каждый порядочный матрос должен всегда иметь при себе перочинный ножик и по крайней мере два метра бечёвки-стоянки.
Боцман подал Вяче свой автоматически открывающийся нож.
- Ты работай с удовольствием. А если работа в тягость, бросай её. Всё равно толку не будет.
Вяча принялся за дело и неожиданно для себя увлёкся. Вскоре он смущённо доложил боцману:
- Кранец отремонтирован.
- Ну вот, пять матросов плюс боцман, капитан в уме. Значит, умеем работать с удовольствием. Порядок! - одобрил Степан Иванович. Он привстал с банки и огляделся. - Эх, ничего на свете нет лучше раннего утра на реке и в лесу. Матросы, наслаждайтесь!
"Ласточка" неторопливо плыла меж низких зелёных островов, почти не нарушая утренней тишины. Смазанные маслом уключины и под действующими вёслами оставались немы.
И вдруг среди этой тишины и мирного благоденствия что-то оглушительно грохнуло.
- Ребятки! Нажми! - скомандовал гребцам боцман.
"Ласточка" мгновенно ускорила ход и минут через пять уже была у конечности острова. И вот какая картина представилась экипажу маленького шлюпа.
На середине реки замерла большая лодка. Перегнувшись через борт, человек в телогрейке и зимней шапке-ушанке собирал с воды блещущую на солнце чешуёй рыбу и бросал её в лодку.
Второй человек, тоже в телогрейке, но в кепке, сидел за вёслами.
- Браконьеры, - прошептал боцман и громко скомандовал: - Вперёд!
Он направил "Ласточку" прямо на их лодку.
- Я общественный инспектор рыбнадзора! - строго сказал Степан Иванович. Предъявите документы!
- Видали мы таких инспекторов! - нагло усмехнулся незнакомец, собиравший рыбу.
- Документы! - ещё строже повторил боцман, когда "Ласточка" почти вплотную подошла к лодке браконьеров.
Незнакомец вдруг нагнулся и достал со дна лодки двустволку.
- Брось, Алёха! - просительно сказал второй браконьер. - Подведёшь под монастырь.
И только он это успел произнести, как ловкий Ян мгновенно перепрыгнул в лодку браконьеров и вырвал ружьё из рук негодяя. В ту же секунду ружьё было передано Антону, а Ян вновь оказался на "Ласточке".
- Ну как, может быть, теперь смиришься, Алексей? - глядя в упор на браконьера, сказал боцман.
Незнакомец чуть откинулся и испуганно и удивлённо смотрел на Степана Ивановича.
- А ты... ты... откуда... меня знаешь? - с трудом выговорил он.
- Знаю. Ты забыл, а мы встречались. Давай документы!
Степан Иванович схитрил. Браконьера он никогда не встречал. Просто запомнил, что струсивший напарник назвал имя - Алёха.
- Я на рыбалку документы не беру, - сказал браконьер в ушанке.
- А у тебя, - обратился боцман ко второму браконьеру, - есть документы?
Тот достал из внутреннего кармана новенький жёлтый бумажник, вынул из него паспорт и передал боцману.
- Ну вот и со вторым познакомились, - раскрыв паспорт, сказал Степан Иванович. - А теперь следуйте за нами!
Он спрятал паспорт в карман и подал команду:
- Вёсла на воду! Вперёд на Архангельск!
А через несколько дней Вяча прибежал к Антоше Прилучному. И, как и в тот памятный день - 7 июня, опять, потрясая газетой, прокричал:
- Эврика!
Только газета на этот раз была не московская, а местная.
- Кинематографисты? - не глядя на товарища, спросил Антоша, закручивая в доску какого-то загадочного ящика полуторадюймовый шуруп.
- Не кинематографисты, а мы...
- Что "мы"?
- Мы в газете. Я, ты, Степан Иванович, Ян, Инга и даже Егор-Беломор. Читай! Нет, давай вместе почитаем.
Ребята уселись на диван и развернули газету.
- Вот видишь. Большая заметка. Читай! "Школьники задержали браконьеров". Только тут неправильно. Я почему-то последний. Даже Егор впереди.
В заметке, в разделе "Происшествия", подробно описывалось, как экипаж "Ласточки" задержал браконьерскую лодку, и полностью назывались имена и фамилии боцмана и всех ребят.
В конце заметки было сказано:
"За решительные действия по охране рыбных ресурсов Северной Двины начальник рыбнадзора наградил отважных школьников ценными подарками. У браконьеров реквизированы охотничье ружьё и два килограмма взрывчатки. Помимо того, они понесут наказание в административном порядке".
- Вот видишь, и без кафтана прославились! - Вяча весь сиял от удовольствия.
- "Прославились"! - насмешливо повторил Антон. - Велика слава!..
- А что, не прославились? Да ведь теперь о нас будет знать весь город, даже вся область. А может быть, ещё и в центральных газетах напечатают.
- Хвастун ты, Вячеслав, - сердито сказал Антон. - Подумаешь, захватили браконьеров. Да это сделал бы каждый мальчишка.
- Так ведь у них ружьё было. Они чуть Степана Ивановича не застрелили!
- Не застрелили бы, струсили бы. Они ведь, гады, трусливы, как зайцы. Вот Ян - молодец: выхватил ружьё.
Антоша отложил газету и взялся за отвёртку. А Вяча спросил:
- Послушай, а где эти ценные подарки, которыми нас наградили?
- Ну, позовут когда-нибудь и вручат.