– Славка, родной мой... – пискнула я, когда он не без помощи полковника поставил меня на ноги. – Не верь этому человеку! Он чудовище! Иуда!
Тут-то мое родное чадо и выдало мне все по полной программе. Оказывается, я должна была ему и только ему быть обязанной. Что от него, как ни от кого другого, зависела моя безопасность. Что он сделал все, чтобы обошлось без лишних жертв. И так далее и тому подобное... От такого шквала его возмущения я даже забыла напустить на себя строгость и призвать сына к ответу за его грехи, которые положили начало всем нашим неприятностям.
Тут еще не ко времени нас окликнул Валик, которого перевязывали прямо на траве подоспевшие медработники.
– Васька ушел, – озабоченно прошептал он побелевшими губами. – Это плохо, Иван. Где твоя девочка?
Полковник сначала обернулся и взглянул на меня. Потом вопросительно посмотрел на Славку.
– Ее там нет! – выпалил он с болью в голосе. – Ее там нет и не было! Никаких следов ее присутствия. Я все комнаты облазил, все бесполезно...
– Кого нет? – спросила я и устыдилась, когда осуждающие взгляды трех мужчин сошлись на мне.
– Мать, Вики нигде нет! – Славкино лицо исказилось болезненной гримасой, точь-в-точь как на той фотографии. – Меня дядя Вадим снял с поезда, все объяснил, решив предостеречь от дальнейших глупостей.
– К тому же я был почти уверен, что Васька его непременно схватит, – Вадим, морщась, поднялся с земли и стоял теперь с мертвецки бледным лицом, опираясь на руку полковника. – Вот и решил предупреждающий жест сделать. А он, гад, девочку потом выкрал. Мы совсем ненамного опоздали... Ведь следили же, все время следили – и за ним, и за людьми его. Только это нам и помогло опередить его... Где же она может быть? Мы все его резиденции облазили. И на даче, и в квартире были. Где?
– Валик, а милиция в поезде?.. – Я часто моргала глазами, понемногу приходя в себя после той путаницы, что все перевернула вверх дном в моей голове.
– Да, девочка, да. Хорошо, что ребята из органов пошли навстречу. Доехала ты до места без эксцессов, под охраной...
– А как же ты узнал о том, что я собралась уехать?
– Ну, я не знал наверняка, но предполагал, потому и дежурили мои люди на вокзале в вашем городе и здесь, в Белореченске. Так... на всякий случай... Но ты опять нас всех удивила.
– Каким образом?
– Когда оставила полковника посреди дороги и бросилась на шею к Лукашину. Тут уж что хочешь, то и думай... Хорошо, что полковник оказался умным человеком, и у него хватило ума разыскать меня и посвятить в некоторые детали. Но время едва не было упущено...
– Мать, ну не время сейчас об этом! – закричал Славка, дернув меня за руку. – Вики нет! Ты понимаешь, что это значит для меня? Я жив и здоров, а она неизвестно где...
– Не кричи на меня! – вспомнила я все-таки о том, что он натворил не так давно: кричать следовало бы на него, и Вика, кстати говоря, тоже пострадала косвенно из-за его дури. – А Вика... Мне кажется, что я знаю, где она может быть. Поехали.
Поехали все. Загрузились в огромный, как танк, джип Логинова. Полковник сел за руль, меня усадил рядом, не пустив на заднее сиденье рядом с Валиком, хотя ему сейчас мое участие пришлось бы как нельзя кстати.
– С ним Славка сядет, – буркнул он, по-моему, с ревностью, а может, мне все это лишь показалось тогда. – Дорогу покажешь...
В калитку на Нагорной улице джип Валика не прошел. Поэтому к дому всем пришлось идти пешком. Входная дверь была распахнута настежь. Не было замка и на двери чулана. Оружие тоже исчезло.
– И что дальше? – сурово поинтересовался у меня полковник после того, как я повторила манипуляции Лукашина с одной из стен и показала им пустой тайник. – Тут не может быть моей дочери.
– Нет, она в доме! Подождите все, не кричите и не топайте. Идемте за мной в столовую.
Мы гурьбой вернулись в столовую, и тут я, набрав полные легкие воздуха, заорала что есть мочи, зовя сноху по имени. Мужики, понятное дело, принялись недовольно и саркастически морщиться. А я заорала снова и прислушалась.
– Есть! – возликовала я, услышав тот же самый ухающий гул, который, казалось, идет из-под наших ног. – Она где-то под землей.
– Мать, ну что ты снова... – принялся было скулить Славка, но Логинов ухватил его за локоть и легонько дернул, заставляя замолчать.
В столовой повисла тишина, которую нарушал размеренный гул, как если бы это на самом деле били в церковный колокол где-то далеко-далеко.
– Она в подвале! – Валик, кривясь от боли, двинулся вдоль стен. – Нужно найти вход туда... Это, несомненно, она... Ты ведь, Саша, уже слышала это?
– Да. Сегодня, рано утром, – меня вдруг осенило. – Может, вход на крыльце? Охранник утром долго там прохлаждался. Лукашин говорил, что он курит. Но окурков потом я не видела, как не видела и пепельницы, и дымом от него не пахло...
Почти час ушел у нас на то, чтобы отыскать искусно задекорированный под проломленные ступени крыльца вход в подвал. Славка не пустил туда никого, ухнув в земляной лаз, как в адские чертоги.
Полковник упал на колени и с напряженным измученным лицом замер над лазом.
– Ну что там? – закричал он не своим голосом: Славка долго не давал о себе знать.
– Все в порядке. Мы сейчас, – подал голос мой сын, и мы все облегченно выдохнули. – Она здесь. С ней все в порядке!..
В порядке – это, конечно же, было сильным преувеличением. Вика сильно осунулась. Огромные фиолетовые глазищи стали казаться еще больше из-за темных полукружий вокруг них. Бледность щек и остренькие ключицы, выглядывающие из выреза футболки, едва не заставили меня запричитать, но я вовремя опомнилась и закусила губу.
– Нашли! – улыбнулась нам наша девочка и потянулась ко мне. – Я знала, что ты догадаешься...
И она обняла меня за шею и тут же захлюпала носом. Тут уж и мне представилась прекрасная возможность дать волю слезам. Мы стояли с ней, обнявшись, и ревели, а мужики, окружив нас, сердито сопели и помалкивали.
– Я только на тебя надеялась! – Вика подняла ко мне свою измученную зареванную мордашку и потерлась своей щекой о мою. – На отца, конечно, тоже. Но больше на тебя!
– Ну почему, девочка? – вот ведь дурная привычка, еще прилипнет...
– Так я тебе знак с утра подавала, – ее длинные ресницы изумленно затрепетали. – Ты же не могла его не слышать. Там старое ведро, они мне ставили для нужд всяких. И какая-то труба. Скорее, осколок. Вот я и колотила одно об другое. Надеялась, что ты меня услышишь!
– А если бы не услышала? – Полковник погладил дочь по худеньким плечикам и нежно приложился губами к ее грязной футболке между лопатками.
– Но я-то ее услышала! Почему же она меня не могла услышать? Когда уже светать начало. Там такое крохотное оконце под самым потолком. Звезды погасли, и тут твой голос...
– И ты меня услышала и узнала? – умилилась я, прижимая ее голову к своему плечу. – Девочка моя... Ты меня услышала и узнала, невероятно...
– Ничего невероятного. – И тут мое новообретенное дитя шумно зевнуло и бесцеремонно выдало, заставив мужиков ехидно заухмыляться: – Тебя было трудно не услышать и не узнать – ты так противно и пронзительно визжала на охранника...
Глава 20
План Васьки Лукашина был ошеломляюще прост. Он хотел, чтобы друга его детства убила я!
Зная осторожность Валика, убедившись в надежности и неподкупности его охраны, а также опасаясь, что он повредит своему авторитету в городе, Васька не смог обагрить свои руки его кровью. Как не смог найти человека, которому эта акция была бы по зубам. Жизнь научила Валика осторожности.
А когда я приехала продавать теткину недвижимость, в Васькиной голове вдруг щелкнуло, и он решил, что совершит переворот моими руками. Безболезненно и очень... романтично. Герой погибает от рук женщины, которую всю свою жизнь боготворил и любил! К тому же ему очень хотелось повесить на меня чувство вины, которым он промаялся всю свою жизнь. Ведь несчастный случай с Валиком в детстве был подстроен именно Лукашиным! Открылось это почти сразу, о чем мне было неведомо все эти годы – постарались мои любимые родственники, решив тем самым поберечь мое здоровье... Открыться-то открылось, но никто и не подумал призывать Ваську к ответу, списав все это на их детские шалости.
Валик простил его. А Васька себя – нет. Как не простил и Валика за то, что тот остался в живых и стал вечным напоминанием о Васькином грехе и неудавшейся попытке освободиться от вечного соперничества. И вот тут-то Лукашин решает, что сможет освободиться от этого гнета моими руками...
Начал он с убийства Гошки – безобидного создания, который стал пешкой на первом ходу в запланированной шахматной партии Лукашина. Я еще ни о чем не подозревала, продолжала оформлять документы, продавать недвижимость, а вокруг моей головы уже начали сгущаться тучи. Я еще гостила у тети Сони, когда Лукашин узнает о том, что человек Логинова побывал сначала у тети Сони, а потом и в моем городе. Он, конечно, не знал о том, что Арсений – а это был он – очень осторожно осмотрел мою квартиру и наткнулся на проклятый диск. Забрал его просто так, на всякий случай, для подстраховки, решив: раз диск так надежно припрятан, значит, это неспроста, и не ошибся.
Но Лукашин обо всем этом не догадывается. Он знает лишь о том, что Арсений встречался со мной у тети Сони. Затем ездил в мой город и побывал в моей квартире. Он думает, что Валик начал разыгрывать свою собственную партию, и тут же начинает игру на опережение.
Они очень удачно угоняют машину той же марки, что и у Валика, вешают на нее такие же, как у него, номера, и едут в наш город. Какова цель? А цель проста – разведывательные действия под прикрытием машины соперника. Они даже ухитрились найти точно такую же рубашку, как у Арсения. А все для чего? Чтобы подставить своего противника.
А потом начинаются неудачи. В тот самый момент, когда Васька со своим охранником поднимаются ко мне в квартиру, они натыкаются на Виктора. Виктор их очень пристально оглядел, хотя они, выйдя из лифта, поспешили подняться этажом выше. Это любопытство едва не стоило моему шефу жизни. Лукашин думает, что это меня подстегнет и я хоть как-то начну действовать. А что я? А я возвращаюсь и, не очень погоревав, собираюсь играть свадьбу своего сына.
Васька в бешенстве. Посылает своего охранника и заставляет все перевернуть вверх дном в моей квартире, надеясь, что уж теперь-то я не останусь спокойна. Охранника видит Настя. Он докладывает об этом, и Васька вместе с ним является на нашу свадьбу. Пока Лукашин ждет в машине, его сообщник пробирается в зал и, оставшись не замеченным гостями, совершает нападение на мою соседку. Лукашин убивает этим сразу двух зайцев. Нейтрализует свидетеля и вносит еще большую сумятицу в мое относительное спокойствие.
Теперь-то, по его мнению, я непременно начну действовать. Как – он еще не знал. Но что я непременно попытаюсь уехать из города, где у меня никого не осталось, он знал наверняка. А к кому я могу поехать, если из всей моей родни у меня, кроме тети Сони, никого нет? Правильно... Туда я и поехала, но уже после того, как пропал мой сын. Как же пострадал бедный оператор, сумевший снять обоих злоумышленников на пленку! И после того, как пропала Вика...
Славке повезло. Люди Валика сняли его с поезда за десять минут до того момента, как должны были это сделать люди Лукашина.
Васька растерялся. Он снова не понимает, что затеял Логинов? Немного выжидает, начинает усиленно размышлять – и берет в заложники Вику. Если со Славкой промахнулся, то уж с его молодой женой все получится наверняка.
Кто кого опередит? Приблизительно так это выглядело для него. И он пребывал в полной уверенности, что Логинов, так же как и он сам, хочет избавиться от своего друга моими руками. Поэтому снова сыграл на опережение, начав следить за мной с момента приезда. Тут, конечно, я ему помогла сама, кинувшись на шею и попросив о помощи. Он возликовал! Еще бы! У него все вышло. У него явное преимущество, потому что я не знала, кто такой Логинов. И потому, что вся общественность возмущалась и тыкала в того пальцем, как в злодея.
А что делал злодей?..
А Логинов тем временем наблюдал и готовился. К чему? Он сам не мог знать наверняка. Например, он не знал о моих чувствах к Лукашину. О том, что меня связывало с полковником. О том, каким боком во все это дело влез компьютерный диск. Все остальное для него было более или менее ясно.
Итак, Лукашин убирает свидетелей и планомерно подводит меня к тому, чтобы я оказалась в отчаянии, вернулась в их город и созрела для того, чтобы убить Вадима Логинова. Похищение Славки оказалось как нельзя кстати. И Ваське очень помогли смонтированные фотографии, которые он мне продемонстрировал. Он был уверен, что я выстрелю. Я не могла не убить Логинова, потому что прежде всего я была матерью. А уже потом я была всем остальным: умной женщиной и законопослушной гражданкой, которой держать оружие в руках было противопоказано.
Лукашин ошибся в расчетах. Как он ошибся много лет назад, подкопав опоры земляного мостика, так ошибся и теперь. Он не подумал о том, что я начну подозревать всех подряд и перестану доверять всем сразу.
Мне с самого начала не понравилось, что в момент пропажи диска из нашей квартиры там не был стронут с места ни один предмет. А во время последнего визита квартира была перевернута вверх дном... Вывод? Либо это действовали два разных человека, либо действия одного и того же были несколько спонтанными. Сомнения были посеяны и дали затем неплохие всходы.
Затем – машина... Ни один уважающий себя преступник не станет совершать преступления на собственном транспортном средстве. Логинов не был идиотом, так, во всяком случае, мне его обрисовал сержант. Заявления об угоне тоже не было. Что это значит? Либо машину его кто-то удачно использовал, и он не знал об этом, что маловероятно. Либо кто-то очень удачно подставил его. Это было еще одним сомнением...
Далее: Лукашин не спросил у меня о приметах моего сына, потом объяснив это тем, что видел его на фотографиях. Когда же мне сделалось плохо при виде Славкиных связанных рук на снимке, то Лукашин начал сразу успокаивать меня тем, что сфотографирован Славка был лишь предыдущим днем. Когда же Лукашин успел на них посмотреть?..
Короче, сомнений у меня как на его счет, так и на счет Логинова была уйма. Не доверяла я никому. Этому еще способствовал тот факт, что накануне дня разборок они по очереди побывали у тети Сони и каждый поинтересовался мною и, как бы вскользь, друг другом.
Я начала прозревать, что ребята затеяли друг с другом нехорошую игру. Как не вовремя узнала и о том, что Валик остался жив и не погиб под земляным обвалом.
Правда, в пользу Логинова говорило кое-что...
– Что? – Настя обеспокоенно заворочалась на больничной койке, одновременно пытаясь втиснуть палец под бинт на виске и почесать зудящую кожу.
– Ну, например, то, что он никак до сих пор не проявил себя. Ни с хорошей, ни с плохой стороны. А Лукашин... Всего в нем было слишком. И любви его, и заботы. Видела бы ты, как он пистолет мне совал в руки!.. То еще было зрелище. Словно боялся, что я передумаю. И еще...
– Что, Шурик? Не томи ты, и так тошно! – Насте все же удалось почесать свой наголо бритый висок, и она блаженно заулыбалась. – Что еще говорило в пользу твоего Логинова?
– То, что полковник был именно на его стороне, – высказала я все же вслух то, что давно вынашивала в душе. – Я могла сколько угодно орать и стрелять в него. Могла сколько угодно подозревать и называть его предателем. В глубине души я была уверена в том, что это глубоко порядочный и сильный человек. А такие... Такие на подлости не способны и не будут просить о помощи у подлецов. Вот так-то, Настюха!
Я погладила ее по руке и попыталась сунуть ей в рот трубочку, торчащую из литрового пакета с апельсиновым соком. Но Настя оставалась Настей. Невзирая на тяжелое ранение, на долгое беспамятство и почти полную недвижимость, она мгновенно уловила запах жареного. Широко распахнула припухшие от лекарств и ранения веки, подозрительно впилась в меня взглядом, чем заставила покраснеть до самых ушей, и тут же, без переходов и вступлений, забросала меня вопросами:
– Ты чего, влюбилась, Шурик, да? Можешь не отвечать, и так вижу. А как же Виктор? С ним что же, все? А дети? Что они?
– Настя! – я конфузливо мотнула головой, застыдившись и ее вопросов, и должных последовать ответов, которых она от меня ждала. – Ну что ты зачастила, в самом деле! Что – Виктор? Виктор... Виктор выздоровел и улетел с женой и дочками отдыхать куда-то за границу. Я навестила его перед выпиской и попыталась все объяснить про нас с ним. Ну... ты понимаешь, да?..
– Понимаю, чего же тут не понять. – Настя попыталась было фыркнуть, как прежде, но тут же сморщилась от боли. – Вот сволочь! Надо же, как меня приложил!.. До сих пор болит...
– Виктор все понял. И мне кажется, что он где-то даже обрадовался. – Я встала, поправила под спиной Насти две подушки, взбила их повыше и подошла к окну, за которым набирала силу золотая осень. – Осень... Красиво как, Настька! Давай поправляйся быстрее...
– Еще пару недель постельного режима, – обреченно вздохнула она и тут же опять хитро спросила: – А что за спешка? Свадьбу, что ли, решили играть?
– Скажешь тоже – свадьбу! – Я рассмеялась, не поворачиваясь к ней и все еще продолжая любоваться нежным трепетом листьев старого клена, чуть тронутых по краям золотом. – Какая свадьба, о чем ты? Так... небольшая шумная вечеринка... Ты да я, да мы с тобой...
– А почему шумная-то? Надо, чтобы все было чинно! Не молоденькие уж, поди, – Настя обеспокоенно ворохнулась на больничной койке. – Дети-то что?
– Дети рады. Собираются уезжать в город, где Вика с отцом жили все последнее время. – Я села на стул рядом с Настей. – Все хорошо, Настя! Кошмар закончился. Лукашин в тюрьме. Виновный наконец-то наказан. Славка дал мне клятву, что никогда и нигде больше не будет играть на деньги... Вика... Славная девочка. Представляешь, ни с того ни с сего начала называть меня мамой.
– А ты что? – Настя довольно заулыбалась.
– А мне приятно! Никогда у меня не было дочери, а тут – появилась... И называет так нежно меня – то мамулей, то мамочкой... Славно же, Настя! И чего это я на нее так взъелась тогда?