Мы разошлись с ней по спальням. И я, забравшись в кровать, уже без тени опасения посматривала на черный квадрат окна. Тот факт, что я кого-то видела в саду, меня уже не пугал. Как раз наоборот... Если здесь в окрестностях обретаются люди, то нам должно быть не так одиноко и страшно этой ночью. Нужно просто крепко закрыть глаза и попытаться побыстрее уснуть. И не думать больше ни о чем печальном...
Уснуть не удалось. Через открытую дверь из спальни напротив моей слышалось отчетливое похрапывание тети Сони. Вот и слушай потом россказни о бессоннице в пожилом возрасте! Стоило ей подушки коснуться, тут же и отключилась. А тут лежишь, и хоть вой от скуки, сна ни в одном глазу.
Я встала и подошла к окну. Лунный свет выхватывал часть клумбы, заасфальтированную дорожку, ведущую к крыльцу, и темные силуэты деревьев, что окаймляли путеводную аллею из имения. Протянув руку, я потянула на себя форточку и прислушалась. Тишина стояла невообразимая. Не было слышно ни стрекотания кузнечиков, которым сопровождалась моя прогулка по саду, ни дуновения ветерка, способного нарушить это безмолвие и заставить яростно перешептываться уснувшую листву. Полное отсутствие звуков, кроме разве что отчаянного стука моего сердца.
Почему я опять так волнуюсь? Отчего так стучит в голове? Ладони так некстати подрагивают... Не собираюсь же я, в самом деле, как в далеком детстве, влезать на подоконник, открывать окно и прыгать вниз? Нет, конечно! Не дура же я совсем!
Раньше под окном была клумба с бархатцами. В августе они должны были зацветать ярко-оранжевыми клубочками с огромным количеством лепестков. Должны были, но не зацветали, потому что клумба отчаянно вытаптывалась все предшествующее цветению время. Вытаптывалась мною...
Непонятно почему, я прыснула в кулак и даже оглянулась опасливо на распахнутую дверь. Вот ведь «пионерская зорька» заиграла в одном месте, в самом деле! Впору и вправду влезать на подоконник...
И я полезла! И долго теребила потом почти заржавевший за столько лет шпингалет, а потом с какой-то шкодливой улыбкой открывала створки окна и слушала, слушала темную, пахнувшую теплой листвой ночь.
Вниз я так и не прыгнула. Ни к чему было делать это. К тому же никто не протягивал мне рук, чтобы поймать на лету и упасть потом вместе со мной в клумбу. Господи, как нам было весело тогда! Никогда прежде и никогда после я уже не смеялась так отчаянно: давясь этим безрассудным смехом и задыхаясь оттого, что нельзя было выпускать его на волю из-за плотно сомкнутых губ...
– Шурка! – рявкнула за моей спиной тетя Соня, заставившая меня взвизгнуть от неожиданности. – Ты чего это, бесстыдница такая, делаешь?!
– Сижу, – ответила я ей после того, как отдышалась. – А что, нельзя? Тепло, тихо, так здорово! Как тогда, помнишь?..
– Помню, – недовольно буркнула она и больно шлепнула меня по голому боку. – Только тогда ты обычно в пижаме из окна сигала, а сейчас в одних трусах да лифчике, прости господи, представление здесь устраиваешь! Ни стыда в тебе, Шурка, ни совести! Быстро в постель!
Я повиновалась. А тетя Соня, с грохотом захлопнув окно и вернув шпингалет на место, продолжила причитать:
– Господи, когда же я тебя замуж-то отдам?! Пятнадцать лет ты все одна... Славка без отца вырос, сирота сиротой. Да и ты, Шурка...
– А что я? – Сонливость вдруг так некстати накатила на меня, что глаза сами собой прикрылись, а язык еле-еле ворочался. – Я почти счастлива...
– Вот именно, что почти! – зазвучал как будто издалека ее голос. – Такая красавица, а все одна и одна. Но на окне голышом все равно сидеть не нужно. Сама же говорила, что кто-то ходит здесь по саду. Вдруг он видел тебя! Еще подумает что-нибудь не то о тебе...
Больше я уже ничего не слышала. Крепкий и глубокий сон, в который я провалилась, как в бездну, стал для меня сущим спасением. Разве в городе с миллионной численностью населения так выспишься? Ни за что! Вечное ощущение недосыпа и утомленности при пробуждении. Какие-то дурацкие сны, за расшифровкой которых порой промучаешься целый день. Накачиваешься кофе и думаешь, думаешь, думаешь... Здесь же – никаких снов и видений. Правда, что-то похожее на чью-то равномерную поступь меня неотвязно преследовало всю ночь. Но когда я проснулась и обнаружила под ухом левое запястье с тикающими часиками, то тут же и успокоилась. Вот она, разгадка...
– Тетя Соня! – нараспев позвала я и сладко вытянулась на кровати, по привычке упираясь ступнями в резную деревянную спинку. – Ты где?
Та не отвечала, но какое-то движение в доме улавливалось.
Ну и ладно. Занята, значит занята. А я сейчас, пока еще нет покупателей, умоюсь и прогуляюсь, благо до завтрака времени хоть отбавляй. В этом доме всегда подавали завтрак в половине десятого, сейчас же еще не было и восьми.
Дабы видом своим никого не смущать, я натянула на себя длинную футболку и пошла в кухню. На плите посвистывал начинающий закипать чайник. Вчерашняя картошка млела на сковороде на самом краешке плиты. Свежевымытый лучок, петрушка, укроп, помидоры – все лежало аппетитной летней горкой на огромном блюде для рыбного заливного. Помнится, Таискин муж очень уважал заливного судака и требовал, чтобы его подавали именно на этом блюде. А мы вот теперь с него овощи кушать изволим, и ничего...
Ухватив с тарелки вчерашний ломтик колбасы, который слегка подсох, я пошла на террасу. Тети Сони нигде не было. Наследить, правда, она уже успела порядком. Целые комья влажного рыхлого чернозема трижды встретились мне на пути.
– Что за дела? – возмутилась я, нечаянно ступив в один из таких следов. – Как ко мне, так куча требований, а сама... И где она его только успела насобирать, дождей нет вторую неделю.
Ответ обнаружился уже через минуту. Та самая клумба, которая подвергалась вытаптыванию в годы моего отрочества, отсутствовала. Правильнее сказать, отсутствовала растительность на ней. Еще вчера там отцветали пионы, роняя на рыхлую землю кремовые лепестки, а сегодня все это самым невероятным образом исчезло. Никаких следов, ни единого лепестка. На какое-то короткое мгновение мне сделалось жутко.
Вот! Вот оно – чудовищное последствие моего вчерашнего потрясения! Пока я спала, кто-то пытался проникнуть в мою комнату. Вытоптал при этом всю клумбу и... Стоп! Не катит, как любит говаривать мой Славка. Если кто-то на самом деле хотел попасть в дом, то сделал бы это совершенно нормальным способом – через заднюю дверь, поскольку замок там давно выполнял функции чисто символические. К тому же чернозем на полу в прихожей ясно свидетельствовал о том, что человек, перепачкавшийся землей, все-таки в доме был и изрядно наследил там. И если это не тетя Соня, значит...
– Это наверняка садовник! – снова перепугав до полусмерти, протрубила мне в самое ухо тетя Соня. – Нечего бледнеть и хватать себя за грудь! Ни у одного придурка не хватило бы ума выкорчевывать пионы только для того, чтобы попугать тебя. И чего ты опять голышом-то?!
– Я в футболке, – попыталась я выразить протест. – Она почти до колен.
– Ага, к тому же до неприличия тонкая и почти прозрачная и как нельзя лучше обрисовывает тебя всю, а твоя покупательница давно здесь и только и жаждет встречи с тобой! – завелась тетя Соня, увлекая меня в дом и настойчиво подталкивая к моей спальне. – Немедленно оденься поприличнее и выходи к завтраку. Сейчас эта Шапокляк явится. Не хочу я, чтобы ты перед ней простоволосой предстала.
К завтраку я явилась во всеоружии. Наглухо застегнутая блузка без рукавов. Юбка до колен, без намека на разрезы, и закрытые босоножки на низком каблуке. На что тетя Соня мгновенно среагировала благосклонным кивком головы.
– Вот это я понимаю! Теперь ты сразу на человека стала похожа, а то ходит, будто русалка. Садись к столу, вон она на дорожке показалась, минуты через три войдет.
Мы чинно сели и уставились на дверной проем. Я долго думала, куда мне девать руки. Положить ли их на колени либо выложить на стол? Металась, металась, а в результате гостья вошла в тот самый момент, когда я высоко поднимала волосы над запотевшей шеей.
– Хмм-м, – многозначительно хмыкнула старая карга, мгновенно обежав меня всю колючим въедливым взглядом. – Эффектно...
С чего вот было мне краснеть, спрашивается? А ведь покраснела! Вскочила с табуретки, опрокинула ее, конечно же, и в результате вместо приветствия забормотала что-то о душном июне и неуместном отсутствии дождей.
Дама (когда-то она наверняка была исключительно эффектной) слушала меня со снисходительным пониманием, при этом легонько постукивая себя по сухой лодыжке зонтиком-тросточкой. На Шапокляк она походила мало. Разве что худобой и ридикюлем, который прижимала к впалому боку. Короткая стильная стрижка. Темные брюки и в тон им кофточка с длинными рукавами. Крохотные ступни, что казалось удивительным при ее высоком росте, были обуты в обычные спортивные кеды, которые стоили в социалистическом прошлом по два рубля девяносто копеек за пару.
– Очень удобно, – пояснила гостья скрипучим, похожим на шелест гравия, голосом. – Добрый день, вообще-то...
– Да, да, конечно... Доброе утро. Мы с ней уставились друг на друга и какое-то время молчали. В вопросах – кто кого переглядит, мне в юности не было равных, но с годами, видимо, я сей дар подрастеряла, потому что смутилась на второй минуте и опустила голову.
– Я согласна, – проскрипела тетка куда-то мне в макушку. – Вашу цену я знаю. Деньги только что были перечислены на ваш счет.
– Каким образом? – встряла тетя Соня, до сего времени молчаливо восседающая за столом.
– По телефону, – все с тем же снисходительным высокомерием пояснила гостья. – Акт покупки считаю свершившимся и прошу вас...
Тут она замолчала, и мне пришлось снова смотреть на нее. Неудобно все-таки просьбы выслушивать с опущенной головой. И эта перезревшая стерва высказалась...
– Прошу вас убраться отсюда сию же минуту!
– Как это?!
Вопрос мы с тетей Соней выпалили почти одновременно, оскорбленные в самых лучших наших чувствах. Хотели ее завтраком накормить, как человека, а она нас выставляет из собственного дома, причем в такой вот невежливой форме!
– Очень просто! – Дама повысила голос и, прошествовав к столу, опустила свой тощий зад на самый краешек дубовой табуретки. – Забирайте свою дешевую хавку и валите из моего дома!
Вот вам и дама! Вот вам и манеры! Еще минута – и мне показалось, что она разразится площадной бранью. Но «дама» молчала и сверлила меня взглядом.
– Красавица, – неприязненно буркнула она спустя какое-то время. – Что с того... Пошли вон!
– Слушай ты, крыса! – Тетя Соня все же не выдержала и по праву ровесницы решила дать ответный бой нахальной гостье. – Мы ведь можем вернуть тебе твои поганые деньги! И выкинуть тебя отсюда можем и...
– Ничего ты не сможешь, корова, – недолго думая, вернула дама оскорбление. – Все документы на дом подписаны. Деньги перечислены. Пошли вон отсюда...
Что бы мне удивиться, когда дама обмолвилась о подписанных документах! Что бы проявить бдительность! Нет, нигде и ничего меня не кольнуло. Подписаны так подписаны. Больше всего в тот момент я была занята собственной реакцией на хамство новой хозяйки дома, нежели чем-то еще. Поэтому в очередной раз пропустила все интуитивные уколы подсознания и с гордо поднятой головой пошла собираться. Знать бы мне, насколько все потом оказалось бы проще, прояви я хоть чуточку терпения и любопытства! Но у меня ведь пока все шло хорошо. Сделка совершалась за сделкой, за три недели мне удалось распродать всю теткину недвижимость. Не беда, что все это сопровождалось незначительными досадными недоразумениями, как-то: убийство соседа тети Сони, трудно поддающееся объяснению поведение милиционера Арсения и новой хозяйки загородного дома, странным образом разрешающиеся проблемы с оформлением бумаг в Регистрационной палате... Все это казалось мне тогда несущественным. Главным было то, что мой банковский счет изрядно пополнялся день ото дня. Удача затмила мой разум, и я пропустила все самое главное.
Глава 4
– Привет, Шурик! Чего это тебя давно не было видно? – Горобцова Настя, которая жила этажом ниже и время от времени пыталась со мной подружиться, закончила вытряхивать полосатый плед, сунула его под мышку и с приветливой улыбкой пошла мне навстречу. – Помочь, что ли?
– Ну, помоги, коли есть охота. – Три огромных пакета с гостинцами, которые мне насовала тетя Соня, уже изрядно оттянули мне руки, и помощь была как нельзя кстати. – И привет, конечно же... Как тут у вас дела?
– Дела как сажа бела! – фыркнула Настя, выхватывая у меня самый тяжелый пакет, в который заботливая тетя Соня ухитрилась втиснуть три литровые банки с клубничным вареньем. – С курорта, что ли?
– Да нет...
Вдаваться в подробности мне не хотелось. Настя была, в принципе, неплохим человеком, но, как бы это поточнее выразиться... короче, чужим успехам радоваться не умела. Поэтому я ограничилась коротким ответом:
– По делам ездила в соседний город.
– А-а, понятно... – с тенью легкой обиды протянула она. – В отпуске?
– Конечно. – Мы зашли с ней в подъезд и застыли с поднятыми головами у шахты лифта. Тот медленно двигался куда-то к верхним этажам.
– Как же тебя Витька твой отпустил так надолго? Он же без тебя и дня прожить не может...
Я недовольно поморщилась. Вот угораздило же меня, дуру бабу, пооткровенничать как-то несколько лет назад за бутылкой вина!
Пакостно было у меня на душе в тот день. Настя вызвалась составить компанию. Как водится, разговорились. Вернее, разговорилась я, а Настя все больше сочувственно поддакивала да ругала мужиков-козлов. Много позже я почти забыла и об этом вечере, и о своих слезоточивых россказнях. А вот Настя не забыла. И всякий раз старательно подчеркивала: вот, мол, Шурка, я твою тайну знаю и, значит, имею право на нечто большее, чем зваться просто соседкой. Это «большее» я ей устроить не могла, оттого она и сердилась порой на мое нежелание проводить с ней свое свободное время. Сейчас, наверное, был как раз тот самый случай, потому что Настя подозрительно обежала меня взглядом серых глаз с головы до ног, и, пока лифт медленно сползал на первый этаж, я выслушала кучу упреков в свой адрес.
И невнимательная я, и нелюдимая, и зазналась давно, и могла бы уж раз в месяц на чай ее позвать...
Разбираться в ее многочисленных обидах мне было недосуг. Да и не хотелось, если честно. Я сейчас жила ожиданием встречи с сыном, которого не видела целых три недели и который наверняка тут без меня от рук отбился. Думать о том, в каком состоянии находится квартира, я даже не пыталась. Бог с ней, с квартирой. И хотя воображение рисовало мне горы грязной посуды, кучу окурков, вываливающихся из пепельниц, и батареи из пивных бутылок, меня это нисколько не страшило. Сейчас я зайду домой, увижу своего Славку, и все будет хорошо.
В этом состоянии сладостного предвкушения мне удалось проехать в лифте целых четыре этажа. На пятом Настя сумела все испортить. Причем так испортить, что мне пришлось долго приходить в себя. Нет, все-таки причина, по которой я настойчиво избегаю дружбы с ней, кроется, видимо, не в ее навязчивости. А в чем-то еще, в чем-то более серьезном и глубоком...
– Что ты сказала? – Вытаращив глаза от изумления, я уставилась на соседку, которая благополучно добралась до своего пятого этажа и стояла теперь перед дверью своей квартиры с самой многострадальной и понимающей улыбкой на свете.
– Чего ты, Шурик, так всполошилась-то, не пойму? – нет, удивилась она и на самом деле искренне, здесь не поспоришь.
– Ты только что что-то сказала такое... про Славку! Что это было? Или мне показалось? – забыв о том, что пакеты полны стеклянной тарой с вареньем, я швырнула их на пол кабины лифта и схватилась за сердце. – Настя! Что ты сказала только что про Славку? Какая свадьба? Что ты несешь?!
– Господи, ты как с луны свалилась, ей-богу! – Настя подбоченилась и смотрела на меня теперь как на больную. – Парню твоему девятнадцать?
– Ну... и что с того?
– Что ну? Девятнадцать, а не девять! В этом возрасте ему как раз самое время создавать семью. А то потом зашалавится, и не уженишь. Вот переполошилась, глаза выкатила. Вроде я ей невесть что сказала!
– Как – жениться? Как жениться, если он всего-то на третьем курсе и... и он еще совсем ребенок!
Вот оно, начинается! Я только теперь поняла, отчего это вдруг капризная фортуна снизошла до благосклонности в адрес моей скромной персоны. Только теперь мне стал понятен истинный смысл всей той благодати, что свалилась на меня в одночасье – шутка ли, стать обладательницей такого состояния! У большинства людей на это годы жизни уходят, а я за три недели управилась.
За все надо платить! За все блага мира надо платить! Но я и представить себе не могла, чтобы вот так вот вдруг и сразу, и такой ценой.
Мой мальчик женится... Мой мальчик женится?! Нет! Этого просто нельзя допустить. Это неправда! Это не может быть правдой, потому что...
Определиться с этим «потому что» у меня не получилось. Паника паникой, но здравый смысл все же должен в этом деле присутствовать. В конце концов, он уже достаточно взрослый ребенок. В его возрасте уже и детей успевают нарожать, и развестись не раз. Хорошо еще, что до сего момента не успел меня бабушкой сделать! А с женитьбой мы что-нибудь придумаем. Что-нибудь непременно придумаем. Познакомлюсь с его избранницей и... На этой оптимистичной волне меня малость перекосило. Представить себе моего Славку с кем-то рядом и на всю жизнь было пока затруднительно. Нет, у него, конечно же, случались романы, он в смысле ориентации был традиционно нормальным. Но все это было так несерьезно, так скоротечно, что он никогда не успевал меня знакомить со своими девицами. То это была Валя, то Наташа, то какая-нибудь Эльвира. А тут вдруг женитьба какая-то... Кто же она? Кто такая? Тут мне вторично пришлось одернуть себя. Так, чего доброго, додумаюсь до того, что завоплю: «Кто посмел посягнуть на святое?» Дело все-таки житейское. Рано или поздно это случилось бы, так что вначале разберемся и расставим все по своим местам. Девушка наверняка удивительно хороша собой, потешила я себя мыслью, раз мой сын остановил на ней свой выбор.