Последовала пауза, в течение которой Джонатан напряженно вслушивался, стараясь не упустить ни слова из их беседы.
– Эрик, – продолжила Энн Беннет, – я знала обо всех романах твоего отца. Но я смотрела на это так: брак – это когда жена может быть счастлива, зная, за какого мужчину она вышла замуж, и способна жить с этим на свой лад. Твой отец путался с графиней восемь лет, а до нее – со множеством других женщин, за все те годы, что прошли до его исчезновения. Но если он все еще жив и она знает об этом, я боюсь за него. Узнав о вознаграждении, она может выдать его, если ей известно, где он находится.
Вскоре после этого Эрик ушел, а Джонатан долгое время сидел молча, осмысляя услышанное.
Энн Беннет недвусмысленно предупредила Эрика, что, если его отец жив, графиня Сильвия де ла Марко может представлять для Паркера угрозу и что Эрик должен передать отцу это сообщение.
Позже на неделе Джон слушал, как Энн Беннет в слезах умоляет Лейн понять, как сильно ее любит Эрик. И это говорила та же женщина, которая подозревала, что ее муж все еще жив и что ее сын поддерживает с ним контакт!
«Не дай себя втянуть в эти махинации, Лейн, – думал он. – Не дай себя в это втянуть».
38
Робко, но с затаенным чувством восторга Элинор Беккер набрала номер Шона Каннингема. Он был у себя дома. Работа над книгой шла хорошо, и Шон едва не решил проигнорировать звонок и дать вызывающему оставить сообщение на автоответчике. Но когда определитель высветил, что звонит Элинор Беккет, он спешно взял трубку.
– Элинор, – произнес он, – как вы поживаете? Как Фрэнк?
– Примерно так, как и можно было ожидать, а Фрэнк… понимаете, Шон, вся эта напряженная обстановка плохо сказывается на его здоровье.
– Конечно, понимаю.
– Шон, помните, вы сказали мне, что могли быть случаи, показавшиеся мне странными, – я имею в виду, относительно Паркера Беннета?
– Да, помню.
«Пусть это будет что-то существенное!» – мысленно взмолился Шон.
– Так вот, знаете, я изо всех сил старалась вспомнить все, что было в те годы. И вчера ночью кое на что наткнулась.
Шон внимательно выслушал рассказ Элинор о том, как она столкнулась лбами с Паркером Беннетом.
– Я хочу сказать, это не был легкий толчок. И сейчас я припоминаю, что он выронил из своего бумажника какие-то карточки, и когда я потянулась, чтобы поднять одну из них, он быстро схватил ее. Сейчас мне кажется, что он боялся, что я увижу ее.
– Элинор, когда это случилось?
– Это было, когда мы въехали в новый офис.
«В самом начале мошеннической затеи», – подумал Шон.
– Элинор, вы знаете, что это за карточка?
– Да, сейчас я это вспомнила. Это было водительское удостоверение, но не американское. Я просто не помню больше ничего, хотя мне кажется, что тогда я хорошо его рассмотрела.
– Элинор, это может быть очень важно. Вы не хотите подвергнуться гипнозу, чтобы проверить, не можем ли мы узнать побольше о том, что было написано на этом удостоверении?
– Меня это немного пугает. Это больно?
– Нет, Элинор, гипноз не причиняет ни малейшей боли.
– Ну, то есть я не боюсь боли. Я не знаю, что вдруг на меня нашло. Но если это поможет найти мистера Беннета или украденные деньги, я с радостью на это пойду.
– Элинор, это может быть пустяк, а может быть важное дело, которое следует прояснить любыми способами. Я назначу встречу с психиатром, который, кроме всего прочего, отлично владеет гипнозом, и перезвоню вам.
Попрощавшись с Элинор, Шон не отложил свой сотовый телефон – вместо этого он сразу набрал номер Руди Шелла и сообщил о том, что произошло.
– Руди, я слышал, что в некоторых случаях ФБР использует гипноз, чтобы помочь людям вспомнить определенные события. Это так?
– Да, мы так поступаем, Шон. Почему вы спрашиваете?
– Потому что, возможно, Элинор Беккер необходимо полностью вспомнить нечто, случившееся в самом начале мошенничества Паркера Беннета. Она полагает, что видела водительское удостоверение, которое определенно не было американским, и Паркер буквально выхватил эту карточку у нее из рук.
Руди надеялся, что объявление о вознаграждении в два миллиона долларов может привлечь кого-нибудь, у кого есть хоть кусочек нужной информации, но Сэл Капаро, агент, опрашивавший людей, которые прежде часто встречались с Беннетом, не добился ничего.
Самые большие упования он возлагал на Памелу Уинслоу, близкую подругу графини Сильвии де ла Марко. Тот факт, что они были знакомы еще в Статен-Айленде и остались хорошими подругами до сих пор, давал Руди надежду, что графиня может поведать Памеле по секрету что-нибудь интересное о Паркере.
Но, конечно же, для жены миллиардера два миллиона долларов были мелочью на карманные расходы. Памела яростно защищала свою подругу, вплоть до того, что заявила, будто Сильвия де ла Марко виделась с Паркером только на деловой основе.
Однако сейчас, возможно, Элинор Беккер под гипнозом предоставит им какие-нибудь значимые свидетельства, которые помогут наконец прижать к ногтю Паркера Беннета.
39
Рейнджер знал, где купить оружие, но понятия не имел, какой ствол ему нужно приобрести. Он вел машину через жилой квартал Бронкса, известный высоким уровнем преступности.
На этот раз его автомобиль идеально вписывался в окружающую обстановку: разбитые стекла, замусоренные улицы, общее ощущение заброшенности.
Он ехал осторожно, с тревогой замечая молодых людей, стоящих на углах улиц группами по трое-четверо. Рейнджер был не совсем уверен, что ему следует делать. «Может, подойти к одному из этих парней? – спросил он себя. – А если у них нет оружия? А если они просто обычные ребята и тут же сдадут меня копам?»
Облизнув пересохшие губы, он медленно объехал квартал. Потом остановился на светофоре, и парнишка, выглядящий не старше шестнадцати лет, подскочил к машине и постучал в стекло.
– Эй, дядя, ты что ищешь? – спросил он. – Гашик, герыч, кокс?
Рейнджер с трудом сглотнул, не в силах заговорить. Через несколько секунд он хрипло прошептал:
– За мной охотится один тип. Мне нужен ствол.
– Ясно, а какой?
– Не знаю… что-нибудь простое. Я имею в виду, он нужен мне только для самозащиты.
– Ну конечно. Когда-нибудь стрелял из пушки?
– Нет.
– Ладно. Давай упростим задачу. Дядя, тебе нужен «смит-и-вессон» тридцать восьмого калибра. Причаливай к тротуару.
Рейнджер припарковался. За это время парнишка успел скрыться в переулке между двумя многоквартирными домами. Через пять минут он вернулся, держа правую руку в кармане. Оглянувшись туда-сюда и явно высматривая, нет ли поблизости полицейской машины, достал из кармана сжатую в кулак руку.
– Самое лучшее, – с гордостью заявил он. – Как я и обещал, «смит-и-вессон», патрон тридцать восьмого калибра «спешл», двухдюймовый ствол, прост в использовании. Заряжен. Прежде чем придется перезаряжать, ты можешь сделать пять выстрелов.
Он протянул оружие Рейнджеру. Тот неуклюже взял револьвер, однако ему понравилось ощущение рукояти в ладони.
– Говоришь, пять выстрелов?
– Пять. Одно время копы использовали такие стволы. Не труднее, чем палить из водяного пистолета. – Подросток рассмеялся. – Но тому, в кого ты влепишь пулю с близкого расстояния, это уж точно не покажется струйкой воды. Скорее всего, он отбросит копыта.
Нервным движением Рейнджер убрал револьвер в «бардачок».
– Сколько? – спросил он.
– Двести баксов.
Больше всего Коулу хотелось поскорее убраться отсюда, из этого квартала, где любой коп наверняка поймет, что происходит, если увидит, как он припарковал машину у тротуара и разговаривает с местным хулиганом. Достав бумажник, Рейнджер протянул деньги парнишке.
Закрыв окно и трогая машину с места, он даже не расслышал дружелюбного прощания мальчишки:
– Если что, обращайся, дядя.
Кроме того, Коул не слышал, как засмеялся подросток, пересчитав деньги. «Двести баксов за старый стволешник, – думал парнишка, – к тому же этот лопух так стремался, что по ошибке сунул мне лишнюю двадцатку… Денек выдался ништяк!»
40
В понедельник после визита Лейн к Энн Беннет Лейн и Глэди сидели в апартаментах графини, ожидая, пока привезут два старинных башарских ковра для салона.
– Ты помнишь, что сказала графиня Ля-ля-ля, когда я показала ей их фотографии? – спросила Глэди.
– Конечно, помню. Ей показалось, что они выглядят слишком тусклыми. Она сказала, что любит яркие цвета.
Ковры были выполнены в мягких оттенках кремового, бежевого и терракотового цвета, и это должно было привнести старосветскую элегантность в более современную обстановку. Потолок и панели в салоне сейчас были окрашены в кремово-бежевый цвет. Над двумя зонами отдыха свисали с потолка австрийские хрустальные люстры.
– Надеюсь, она окажется достаточно умна, чтобы оценить все это, – едко произнесла Глэди.
Затем, как обычно резко меняя тему, она спросила:
– Лейн, что с тобой происходит? У тебя такой вид, будто ты только что потеряла лучшего друга. Меня угнетает унылое выражение твоего лица. В чем дело?
Лейн не была уверена, хочет ли она делиться этим с Глэди, но потом все же решила признаться:
– Когда я привезла те подушки в дом Энн Беннет…
– Те, что я отдала ей бесплатно?
– Я знаю, Глэди. Суть вот в чем: Энн сказала мне, что Эрик испытывает ко мне глубокие чувства и что он боится звонить мне, потому что я могу расстраиваться из-за фотографии в «Пост», где мы вдвоем…
– Как и следовало ожидать, – фыркнула начальница.
– Глэди, я верю, что Эрик невиновен.
– А я не верю.
– Я знаю, но выслушайте меня. Я определенно не готова к серьезным отношениям с Эриком, но он мне нравится, и я не хочу войти в число тех людей, которые отвергли его из-за отца. На самом деле я собираюсь позвонить ему. Проблема в том, что Кэти очень привязалась к нему.
– Лейн, если ты собираешься так или иначе продолжать встречаться с этим типом, окажи услугу сама себе. Не встречайся с ним в своей квартире, потому что он наверняка увидится там с Кэти. Если возможно, не ходи с ним в рестораны в Манхэттене. Теперь, когда тебя уже видели с ним, папарацци потеряют к тебе интерес, но есть множество людей, которые скармливают сплетни журналистам. – Она умолкла. – В дверь звонят. Наверное, привезли ковры.
Когда двое дюжих посыльных внесли и расстелили ковры, а затем отбыли, Глэди продолжила с того места, на котором остановилась:
– Лейн, вот мое последнее слово по этому вопросу: катайся в Нью-Джерси, встречайся там с ним в каком-нибудь ресторане, ужинай, а потом возвращайся на своей машине домой. Только что было публично объявлено о вознаграждении в два миллиона долларов за информацию о его отце. И меня не удивит, если кто-то, знающий что-то, как Ее Королевское Ничтожество, проживающее здесь, может начать трепать языком. И если федералы изловят Паркера Беннета и он решит рассказать все, то – ставлю на это все деньги, которые я заработала в своей жизни, до единого цента – выяснится: Эрик по самые уши увяз в афере своего папеньки.
В тот же вечер, уложив Кэти спать, Лейн позвонила Эрику. Тот ответил с первого же звонка:
– Лейн, как у тебя дела?
– Все в порядке. – Она помолчала в нерешительности. – Ты, должно быть, знаешь, что твоя мать разговаривала со мной о тебе.
– Знаю. Это отказ?
– Нет, не отказ, Эрик. Мне нравится проводить время с тобой, видеть тебя, но я не готова зайти дальше еженедельных совместных ужинов – по крайней мере, некоторое время.
– На большее я и надеяться не мог, Лейн. Я хочу лишь, чтобы моего отца, если он все еще жив, арестовали. Это единственный способ доказать, что на мне нет вины. Когда мы можем встретиться?
– На День благодарения мы с Кэти едем к моей матери в Вашингтон. Я вернусь в воскресенье.
Она не знала, что скажет на это Эрик. Он определенно в курсе того, что писал о нем ее отчим, Дуайт Кроули. Но его тон ничуть не изменился, когда он произнес:
– Ты вернешься в воскресенье. Я позвоню тебе в тот же день вечером. Счастливого Дня благодарения тебе, Лейн, и Кэти тоже.
Прежде чем она успела ответить, Эрик завершил звонок.
41
Накануне Дня благодарения заметно нервничающая Элинор Беккер встретилась с Шоном Каннингемом в Манхэттене возле офиса доктора Стивена Папетти, психиатра и гипнолога.
Шон спросил Элинор, разрешит ли она, чтобы на сеансе присутствовал Руди Шелл.
– Элинор, я знаю: он сочувствует вам и очень надеется, что гипноз позволит вам вспомнить информацию, которая поможет им найти Беннета. И вашему делу это тоже пойдет на пользу. Поговорите со своим адвокатом и спросите, согласен ли он на это.
– Я просто позвоню ему и сообщу, что собираюсь это сделать, – твердо ответила Элинор. – Мне все равно, что он скажет, и я не стану ему платить за то, что он будет сидеть там и смотреть. И я согласна с вами, Шон. В глубине души я всегда считала, что Руди Шелл верит в мою невиновность.
Увидев Элинор, Руди буквально спрыгнул со стула и подбежал к ней. Его грубоватое лицо, обрамленное гривой черных с проседью волос, выражало беспокойство, когда он обеими руками схватил ее ладонь и произнес мягким тоном:
– Миссис Беккер, я понимаю, что у вас были все причины считать меня вашим недругом. Но, прошу, позвольте уверить вас в обратном. Моя работа как агента Федерального бюро расследований – находить улики и выстраивать дела против преступников. Но также наш священный долг – защищать невинных людей от ложных обвинений. Вы всегда утверждали, что никак не причастны к мошенничеству Паркера Беннета.
– И тем не менее, – дрожащим голосом ответила Элинор, – мне так жалко всех этих несчастных людей, потерявших свои деньги… Я думаю, что я глупа, ужасно, невероятно глупа, однако я считала его не просто бизнесменом, но и филантропом.
Фрэнк защитным жестом обнял жену за плечи.
– Всё в порядке, дорогая, всё в порядке. – Он перевел взгляд на Руди. – Вы хотите сказать, что у вас нет предвзятого мнения относительно участия Элинор во всем этом?
– Абсолютно, – коротко отозвался Руди.
Шон стоял позади него, намереваясь поприветствовать Беккеров.
– Элинор, вы проделали огромную работу, – сказал он. – Вы начали самостоятельно вспоминать случай, показавшийся вам странным. Теперь с помощью доктора Папетти вы можете вспомнить его почти целиком. Помните ту старую рекламу мыла «Айвори»?
– На девяносто девять и сорок четыре сотых процента чистое, – с улыбкой сказала Элинор. – Но я пользовалась «Камей», «мылом для прекрасных женщин». Я думала, что если буду умываться им, то тоже стану прекрасной.
Собеседники рассмеялись. Глядя на Элинор и Фрэнка Беккеров, Руди не мог не заметить, насколько хрупкими теперь кажутся оба. За прошедшие два года они не только похудели; теперь на их лицах было одинаковое выражение – подавленное и настороженное, словно в ожидании очередного удара. Неожиданная шутка Элинор напомнила Шеллу о том, что случается с людьми, угодившими в шестерни системы правосудия. Все, кому он задавал вопросы об Элинор в начале следствия, описывали ее как женщину с хорошим чувством юмора. Но впервые за все время ему довелось увидеть проявление этого.
Едва они успели повесить верхнюю одежду на вешалку, как женщина, сидящая за стойкой, пригласила их пройти в кабинет доктора.
Доктор Стивен Папетти был симпатичным мужчиной лет пятидесяти пяти, с густыми седеющими волосами. Когда посетители вошли, он поднялся из-за своего стола и с дружеской улыбкой поприветствовал их. Элинор скованно кивнула ему, цепляясь за руку Фрэнка.
Помещение было обширным. В нескольких футах от окна стояло кожаное кресло с подставкой для ног, а напротив него – стандартное вращающееся офисное кресло. Между креслом с подставкой и столом расположились три раскладных стула с подлокотниками.
Доктор Папетти пригласил Элинор сесть в кожаное кресло и откинуться на спинку.
– Полагаю, вы не знаете, чего вам ожидать? – спросил он.
– Нет, кажется, знаю… впрочем, на самом деле, не знаю.
– Что ж, давайте поговорим о том, зачем вы здесь, Элинор.
– Ну, я думаю, вам известно, что я здесь ради того, чтобы попытаться вспомнить что-нибудь, способное помочь полиции найти Паркера Беннета, человека, который выманил у многих людей их сбережения.
– Совершенно верно, Элинор. Доктор Каннингем, вероятно, говорил вам, что подвергнуться гипнозу – это совершенно не больно. Мы пытаемся погрузиться в вашу память и попробовать добыть оттуда информацию, которая может храниться там. Это примерно то же самое, что искать какую-то вещь, которую вы положили не на то место, – ключи или сотовый телефон.
Элинор улыбнулась.
– О, это мне хорошо знакомо. У меня не проходит ни дня без долгих поисков моих очков, и я всегда радуюсь, когда нахожу их.
Шону было понятно, что этим дружеским разговором доктор Папетти помогает Элинор расслабиться.
– Элинор, вы знаете, что доктор Каннингем и агент Руди Шелл будут присутствовать здесь, в то время как мы с вами работаем…
– И Фрэнк тоже, – быстро добавила она; на миг в ее голосе пробился страх. – Фрэнк же может остаться, верно?
– Конечно, может. Элинор, обопритесь на спинку кресла и положите ноги на подставку. Вам совсем не обязательно откидывать спинку кресла горизонтально. Вам вполне может быть удобно в слегка наклонном положении. А теперь я прошу вас закрыть глаза и забыть о нашем присутствии.
– Я постараюсь.
Шон, Руди и Фрэнк внимательно слушали, как доктор Папетти тихим успокаивающим голосом предлагает Элинор представить, что она входит в лифт. Лифт будет останавливаться на каждом из десяти этажей, и она будет наслаждаться неспешным подъемом.
– Вам нравится эта идея? – спросил он у Элинор.
– Думаю, да. Все хорошо. – Она умоляюще посмотрела на Фрэнка. Когда тот поднял оба больших пальца в знак того, что все круто, она откинулась на спинку кресла.