Я удивилась. Странно называть смерть мужа недоразумением, не правда ли?
– Сейчас меня увезут…
– Куда? – не выдержала я. – Кто? Зачем?
– Меня арестовали.
– Тебя? – подскочила я. – За что?
– За убийство Андрея, – тоном, лишенным всяких эмоций, сообщила Вика, – очень прошу, найми мне адвоката. Спасибо. Извини, но больше мне обратиться не к кому.
Из трубки полетели частые гудки.
– Ну, как самочувствие? – прогудел, входя в дом, полковник. – Думается, теперь вас не скоро потянет на сладкое!
Но мне было не до собственного состояния здоровья.
– Вику арестовали, – налетела я на Александра Михайловича.
Тот вздернул брови:
– Какое обвинение ей предъявили?
– Убийство Андрея. Немедленно узнай подробности.
– Главное, не вопи! – рявкнул Дегтярев.
Я послушно замолчала и пошла в ванную. Вот уж бред так бред! Вика последний человек в этом мире, которому бы пришла в голову идея убить Андрея. Она совсем недавно обрела семейное счастье, дом и очень ценила то, что получила устойчивое материальное положение и статус замужней дамы. Произошла чудовищная ошибка, но, скорей всего, уже завтра Викулю с извинениями отпустят.
– Ты что там делаешь? – спросил полковник.
Я распахнула дверь:
– Умываюсь, а что?
Александр Михайлович молча посмотрел на меня, потом сказал:
– Ты сядь.
Было в его голосе что-то такое, мрачно-серьезное, от чего я обрушилась на унитаз и покорно ответила:
– Уже сижу.
– Лучше, если ты пройдешь в спальню и устроишься в кресле, – велел Дегтярев, – мне не нравится общаться с человеком на толчке!
Я быстро переместилась в указанном направлении.
– Ситуация непростая, – заявил приятель, – сама посуди: люди пили чай и кофе, ели торт. Двое из них отравились до такой степени, что оказались в больнице, а третий умер. Но с остальными-то ничего не случилось: ни со мной, ни с Маней, ни с Кешей, а тортиком лакомилась вся компания.
– Ну, случается такое, – тихо сказала я, – мы ели с одного бока, вы с другого. Наша часть оказалась испорченной.
– А вот у сотрудников правоохранительных органов возникло иное предположение.
– Какое?
– Те, кто остался здоров, вкушали кофе из фарфоровых чашек, заболевшие напились чаю из нового серебряного сервиза.
– И что? – не поняла я. – Какая связь между кофе, чаем и тортом с сальмонеллезом?
– Никакой!
– Тогда в чем дело?
– Чашки из нового сервиза были тщательно проверены, и…
– Ну, – поторопила его я, – говори скорей.
– И в каждой нашли следы яда.
– С ума сойти! – заорала я.
– Ага, – кивнул Дегтярев, – если бы Машка, Кешка и я решили откушать чаю, мигом бы попали в лучшем случае в реанимацию, ну а в худшем – на кладбище.
– Но при чем тут Вика?
– Похоже, это она положила отраву в чашки.
– Но зачем?
– Хотела убить Андрея.
– А мы при чем?
– Ни при чем, – мрачно ухмыльнулся Дегтярев, – она думала представить дело как несчастный случай: поели несвежий тортик, и все. Когда один травится – подозрительно, а если это происходит с компанией, то больше похоже на банальный несчастный случай.
Я заморгала глазами. Вот уж бред!
– Есть еще один момент, – протянул полковник и замолчал.
– Какой?
– Я тоже сидел за столом, помнишь сей факт?
– Конечно, у меня с памятью полный порядок.
– Так вот, – продолжил Дегтярев, – отчего Вика подчеркнула, что из нового сервиза нельзя пить кофе?
– Она же объяснила: чашки могут от этого напитка испортиться!
– Каким же образом? – поморщился полковник.
– Ну, – растерялась я, – потемнеть слишком сильно или… не знаю. Ей так старушка сказала, продававшая сервиз.
– Не о старушке речь, – отмахнулся приятель, – ты мне про чашечки растолкуй, отчего в них нельзя налить кофе?
– Понятия не имею, – покачала я головой. – Мне вообще-то больше хотелось в тот вечер кофе, но я решила выпить чаю, чтобы Викушу не расстраивать, уж очень ей не терпелось обновить посуду.
– Да, – кивнул полковник, – сразу было видно, что Виктория Сергеевна страстно желает подать в серебряных чашках чай, именно чай и ничего, кроме чая!
Я уставилась на полковника. Дело плохо! Если Александр Михайлович начал величать кого из близких знакомых по имени-отчеству, значит, он считает его человеком, преступившим закон.
– Так почему именно этот напиток? – вопрошал Дегтярев.
– Говори, – мрачно потребовала я, – ведь ты знаешь ответ!
– Вроде, – кивнул он, – ну-ка скажи, что тебе известно о чае, а?
Я слегка растерялась.
– Растет в Индии, на Цейлоне, в Китае, Грузии, может, еще где. Многолетний кустарник, листья которого собирают руками, из-за чего резко повышается стоимость чая. Срывают лишь верхние то ли два, то ли три листка, только из них получается настоящий чай. Затем сушат, скручивают…
– Не об этом речь, – покачал головой полковник.
– А о чем?
– Чай отнюдь не такой невинный напиток, как принято считать, – начал рассказывать Дегтярев, – отчего-то люди полагают, что кофе бодрит, а чай успокаивает, и спокойно пьют его на ночь, а потом вертятся до утра в кровати, не понимая, почему от них ушел сон. В чае содержится танин, вещество, по своим возбуждающим качествам более сильное, чем кофеин. И если в продаже имеются декофеинизированные зерна, то бестанинной заварки пока не существует. Чай намного сильнее кофе, и им категорически запрещается запивать лекарства. Знаешь почему?
– Нет.
– Танин очень быстро вступает в реакцию с разными веществами. Засунешь в ротик таблеточку аспирина, запьешь ее чаем и получишь совсем не тот эффект, на который надеешься. Танин ослабляет действие анальгина, плохо сочетается с антибиотиками и большинством сердечных препаратов. Кстати, вот ты любишь всем рассказывать, что изобрела замечательное средство от головной боли!
– Да, – кивнула я, – берешь три куска сахара, посыпаешь чайной заваркой, побольше, ложки две, кладешь в ситечко, обливаешь крутым кипятком и мгновенно пьешь. Гарантированно мигрень отступает, но только если у вас пониженное давление. Гипертоникам использовать это средство никак нельзя, может начаться криз.
– Правильно, – одобрил Дегтярев, – танин плюс сахар, и вы летаете, как на реактивной тяге. Людям с нарушениями сердечного ритма тоже не посоветую пить крепкий чай, этот напиток более коварный, чем кофе, а в модном ныне зеленом чае танина больше, чем в традиционном.
– Ну и к чему ты прочитал мне эту лекцию? – поинтересовалась я.
Дегтярев крякнул:
– Серебряные чашки изнутри были покрыты ровным слоем очень хитрого яда, настолько редкого, что наш эксперт сначала стал в тупик, но потом все же разобрался. Отрава активизируется только тогда, когда на нее попадает чай. К воде, кофе, соку, компоту она безразлична. Все дело в танине. Вступая в реакцию в общем-то с безобидным веществом, он мгновенно трансформируется в смертельную отраву. Названия у этого яда нет, это, так сказать, эксклюзив!
– Разве можно сложить два неопасных для жизни ингредиента и получить яд? – недоверчиво спросила я.
– Элементарно, – кивнул Александр Михайлович, – у тебя в школе что было по химии?
– Слабая тройка, поставленная учителем по фамилии Трякин из чистой жалости.
– Оно и видно, – усмехнулся Дегтярев. – Если взять, к примеру, самую обычную марганцовку, очень полезное обеззараживающее средство, и смешать с… не буду говорить тебе с чем, а то еще попробуешь. Ну еще с одним очень полезным, копеечным лекарством, то раздастся такой взрыв! Никакого пластида не надо, разнесет полдома в Ложкине. У вас что, на уроках учитель химии никаких фокусов не показывал? Наш так без конца. Возьмет одну пробирку с прозрачной жидкостью, потом другую с желтой, смешает, получается ярко-красный раствор, и дым начинает валить. Очень мне эти превращения нравились!
Я промолчала. В школе на уроках химии, сообразив, что никогда, даже под страхом смертной казни не сумею разобраться в этом предмете, я спокойно читала на самой последней парте Дюма и Вальтера Скотта.
– Концентрация яда, его сила, – закончил полковник, – зависит от количества танина, грубо говоря, от крепости чая. Вы с Зайкой не любите «густой» напиток, поэтому долили в чашки кипяток, что в конкретном случае и спасло вас, дело обошлось реанимацией. А Андрюша всегда пил только неразбавленную заварку, почти черного цвета, это его и убило. Вика отлично знала, что муж на дух не переносит кофе, он всегда употреблял только чай, разве нет?
Я молча переваривала информацию. Это правда. Андрей не терпел ничего, содержащего даже намек на кофе. Он никогда не пил ликер соответствующего вкуса, не лакомился конфетами с кофейной начинкой, его передергивало от кофейного мороженого.
– Ну и что? – пробормотала я.
– А то, – сердито заявил Дегтярев, – Вика покрыла чашки ядом и налила туда чай, надеясь на то, что отравление спишут на торт.
– Но почему же она остальным подала кофе в другой посуде? Логично было бы использовать остальные серебряные чашки.
– А вот и нет, – рявкнул полковник, – чашек шесть! Убийца перестраховалась, подумала, что яд может и не подействовать, придется повторить «угощенье» – взять чистую чашечку и еще разок поднести чай мужу. Ей нужна была «чистая» посуда с ядом!
– А если бы все выпили чай? – не успокаивалась я.
– Если бы да кабы, – обозлился Дегтярев, – Кеша предпочитает кофе! Вика же это знает.
Глава 4
Ночью мне не спалось. Повертевшись под одеялом, я встала, открыла окно, навалилась на подоконник и стала курить, старательно выпуская дым наружу. Было тепло, непривычно тепло для московского июня. Сирень буйно цвела, распространяя замечательный аромат.
Вика отравила Андрюшку, а заодно для вящей убедительности, чтобы ни у кого не возникло ни малейшего сомнения в случайности произошедшего, чуть было не отправила на тот свет и меня с Зайкой. Разум отказывался этому верить.
После того как Дегтярев изложил цепь событий, я задала совершенно разумный вопрос:
– Зачем Вике убивать своего мужа? Жили они хорошо, Андрюшка ни в чем не отказывал любимой жене. Она свободно распоряжалась его деньгами, получила наконец возможность возиться в собственном саду. А Вика обожает грядки, клумбы. В ее крохотной московской квартирке каждый свободный сантиметр пространства мигом занимался горшком, из которого торчали либо колючие кактусы, либо какие-нибудь метелки. Викуля даже отрезала верхушку ананаса и посадила.
Дегтярев выслушал мою пламенную речь и ответил:
– Знаешь, очень часто мы абсолютно не знаем наших друзей. Что ты можешь сказать о Вике?
Я призадумалась:
– Ну… жила вместе с мамой, в отличие от нас всех не торопилась замуж, работала преподавательницей.
– У нее были любовники?
Я покачала головой:
– Нет. Вика все время проводила с матерью. Мы с Галкой Мамлеевой сто раз пытались познакомить ее с женихами, но Столярова отказывалась, усмехаясь, говорила: «Мне и так хорошо». А потом, когда ее мать умерла, Викуля вообще осталась одна!
Тут я внезапно сообразила, что на самом деле ничего не слышала о личной жизни пусть не подруги, но близкой приятельницы. Похоже, Дегтярев прав, что мне известно о Вике? Она любит цветы, предпочитает жить на свежем воздухе, ранее избегала мужчин… ну и все.
– И как ты отнесешься к тому, если я скажу, что у Виктории имелся любовник? – спросил Дегтярев. – Женатый мужчина, Сергей Прокофьев? Этим отношениям много лет, и они были совершенно бесперспективны.
Я обомлела:
– Любовник? У Вики? Женатый мужик?
Дегтярев кивнул:
– Да, они скрывали свою связь весьма успешно. Виктория после нескольких лет тайных свиданий поняла, что ничего хорошего ее с Сергеем не ждет, и разорвала отношения. Она вышла замуж за Андрея, прожила с ним год и тут…
– Что еще? – безнадежно спросила я.
Перед глазами неожиданно возникла странная картина. Смущенно улыбающаяся Вика сидит на берегу озера, а Александр Михайлович, сопя от напряжения, привязывает к ее ногам огромные булыжники, на которых аршинными буквами написано: «Неопровержимые доказательства». Сейчас он толкнет мою добрую знакомую в спину, и она без вскрика утонет.
– Жена Сергея скоропостижно умирает, – медленно продолжил Дегтярев, – и он становится свободным, но теперь занята Вика. Парочка возобновила отношения, и Виктория принимает решение отравить Андрея.
– Она могла просто уйти от него!
– Нет.
– Почему?
– А деньги? Сергей беден. Уйти к нему – значит жить в нищете. Виктория стояла перед вечной проблемой: остаться с любимым в хижине или с постылым во дворце. И она сообразила, каким образом совместить приятное с полезным. Жена является наследницей мужа. А если учесть, что у несчастного Андрея в целом свете никого, кроме супруги, не имелось, то понятно, что бизнес, деньги, дом, машины, квартира – все досталось бы безутешной вдовушке. Спустя год после похорон она спокойно бы вышла замуж за Сергея, но не получилось. Осуществлению коварного плана помешал наш слишком въедливый эксперт.
Вот это информация! То, что у Вики имелся любовник, не могло прийти мне в голову, она никогда и словом не обмолвилась об этом. Никогда не откровенничала, не жаловалась на то, как тяжело любить человека, который не свободен. Удивительная, совершенно не женская скрытность!
– А откуда вы узнали про любовника? – спросила я.
Дегтярев без всякой улыбки ответил:
– Как ни скрывайся, как ни прячься, а обязательно найдется человек, который что-то видел, кое-что слышал, обо всем догадался. Нина Супровкина сказала.
Я обомлела:
– Нинка? Она знала?
Было чему удивиться. Супровкина отчаянная сплетница, мне не нравится, когда она приходит в гости, потому что с самой сладкой улыбкой на лице Нинка сует нос во все ваши шкафы, а потом самозабвенно начинает рассказывать на всех углах, какой там царит бардак! Просто немыслимое дело! Если Нинка разнюхала про Вику такие жареные факты, то почему молчала?
– Знала, – кивнул Дегтярев, – более того, помогала любовникам, пускала к себе. У Сергея жена, у Вики мама, где им встречаться? Вот Нина и отдала им ключи от своей дачи.
Челюсть у меня отвисла почти до пояса. Нина вручила Вике ключи от дачи? С ума сойти! Умереть не встать! Супровкина славится редкостной жадностью и полным нежеланием помогать кому-либо, я и не подозревала, что она способна на альтруизм – принять участие в судьбе несчастных влюбленных. На Супровкину это совсем не похоже, скорей уж крокодил нежно обнимет тучного щенка, чем Нинка поможет вам.
– Когда Андрей умер, – сухо излагал факты Дегтярев, – Супровкина сразу пришла в органы и все рассказала, проявила гражданскую сознательность, помогла следствию.
От злости я сломала сигарету. «Проявила гражданскую сознательность, помогла следствию!» Читай – утопила Вику, спихнула ее с берега в озеро, с камнем на ногах.
В комнату неожиданно вползла сырость, я захлопнула окно. Адвоката Вике я найду. Или не надо? Все-таки она для достижения своей цели спокойно решила пожертвовать мной и Ольгой. Ведь мы могли и покрепче чаек плеснуть в чашки. И где бы были сейчас Дашутка и Зайка? Правильно, в тихом, уютном, зеленом местечке под названием «кладбище»! Я, конечно, устаю от суматошной жизни в нашем доме, постоянных гостей и криков, но погост слишком радикальное решение этой проблемы.
Я вздрогнула, села на кровать и обняла Хучика. Мопс сонно засопел и прижался ко мне толстым боком, покрытым нежной шерсткой. Нет уж, никакого защитника приглашать не стану, пусть Вике помогает государство.
Я легла в кровать, поворочалась еще минут десять, поняла, что не засну, села, запихнув себе под спину подушку, зажгла лампу и взяла книгу. Лучше уж почитаю, вместо того чтобы изводиться, вертясь без сна.
И тут ожил мобильный. Не знаю, как у вас, а у меня ночной звонок вызывает ужас. Случилась беда! Согласитесь, редко кто станет беспокоить после полуночи, чтобы сообщить радостную весть, типа: «Дашутка, сдал экзамен на пятерку».
Я машинально глянула на дисплей. «Нет номера», – виднелась в окошечке надпись. У человека на другом конце провода стоял антиопределитель.
– Алло, – прошептала я, – что случилось? Говорите!
– Даша, – тоже шепотом сказала Вика, – ты меня слышишь? Громче не могу.
Первым моим позывом было мгновенно отключить мобильник, но потом я обрадовалась. Раз Вика набрала мой номер, да еще в столь неурочный час, следовательно, ее освободили. Значит, она не хотела отравить нас с Зайкой и не убивала Андрея. Следователь во всем разобрался!
– Викуся! – заверещала я, роняя на пол заснувшего Хуча. – Ты где?
– В следственном изоляторе, – еле слышно прошелестело из трубки.
Радость мгновенно погасла.
– Там есть телефон? В камере?
Вика кашлянула:
– За деньги тут все имеется, извини, времени мало, хочу лишь сказать, никому не верь.
– В каком смысле?
– Ну, следователь уверен, что я отравила Андрея и пыталась отправить на тот свет тебя и Зайку. Это неправда. Понимаешь, неправда! Я не виновата! Клянусь памятью мамы!
Ее голос, тихий, словно шорох упавшей листвы, полнился таким отчаянием, такой горькой безысходностью, что я моментально ответила:
– Конечно, такая ерунда. Не волнуйся, все будет хорошо.
– Я люблю тебя, – вдруг сказала Вика.
– И я тебя.
Послышался треск, сопение, потом Вика сдавленно прошептала:
– Ты третья, кому я звоню сегодня. Еще пыталась поговорить с Нинкой Супровкиной и Аней Батуриной, но они не захотели иметь со мной дело. Нинка пообещала утром пойти в милицию и рассказать, что в моей камере есть сотовый телефон. Даша, не верь! Я никогда… лучше мне… самой… туда…
Шепот пропал.
– Вика! – заорала я. – Стой, погоди, не вздумай! Адвокат придет завтра! Я сама попытаюсь разобраться в этом деле, я…