– Ах, Лазарь! – воскликнула она и кинулась ему на грудь.
Лазарь на себе почувствовал, насколько сильно сдала девчонка, когда её тонкие, как стебли, руки обвились вокруг его шеи.
2
В кухне нашлась вода, и даже заварной чайник был наполовину полон. Впрочем, размышлял Лазарь, разливая по кружкам холодный зелёный чай, для Яники он сейчас наполовину пуст.
– Попей, ты плохо выглядишь, – он подтолкнул к ней чашку. – Не самый сладкий комплимент, но правда.
Она молча отодвинула от себя чашку, и Лазарю пришло в голову, что кульминация Игры уже не за горами. Сейчас Ведущий как никогда близок к цели. Цели, к которой ведёт множество указателей, но у которой всегда одна дорога. И совершено неважно, что Яника при этом сделает: решит выпрыгнуть из окна или выбросит оттуда кого-то другого. Семь бед – один ответ.
Надо было срочно занять её мозг чем-то ещё, кроме переваривания собственного горя.
– Представляю, как тебе паршиво, – Лазарь отпил немного чая. – Как будто шёл-шёл по улице и вдруг вступил в хорошую кучу дерьма.
– Это не одно и то же, – не поднимая глаз, возразила Яника.
– Только в буквальном смысле. Когда вступаешь в дерьмо на пути к ларьку с хот-догами, ты не вдаёшься в причину проблемы и не думаешь о последствиях. Не делаешь выводов, прогнозов, не сожалеешь и не раскаиваешься. Ты просто ругнёшься матом, как распоследний сапожник, и приступишь сразу к главному – соскабливать дерьмо с подмётки.
Яника не поднимала глаз, и Лазарю на миг показалось, что даже не слушала, но он продолжил:
– Когда дерьмо случается в жизни, ты задаёшься множеством вопросов, которых никогда не задал бы себе, вступив в дерьмо на улице. И только потом начинаешь действовать. Знаешь в чём разница между дерьмом в жизни, и той кучей, которая дымится на дорожке?
Яника сняла пальцами прилипшие к щекам мокрые пряди и наконец-то удостоила Лазаря взглядом:
– В чём?
– Когда ты вступаешь в дерьмо на улице, ты точно знаешь: это дерьмо чьё угодно, но только не твоё собственное. Эта уверенность снимает все вопросы, рождённые в мучительном самокопании, терзаниях совести, и прочем.
Лазарь придвинул чашку обратно к Янике:
– Дерьмо на дороге жизни всегда может оказаться твоим собственным. А это меняет всё. Но на самом деле – ничего.
Немного подумав, Яника просунула пальцы в керамическую петельку на кружке.
– Обычно, я не матерюсь, как сапожник, – она оторвала чашку от клеёнчатой скатерти, иссечённой ножевыми порезами.
– Это фигура речи. Понятия не имею, как матерятся сапожницы.
– И хот-доги не ем, – она поднесла кружку к губам, отпила, поморщилась: – А ещё терпеть не могу старый зелёный чай.
3
– Ты либо звонишь мне из инсона, либо бросил их средь бела дня, – послышался из мобильника голос Сенсора.
– Бросил средь бела дня, – ответил Лазарь.
– Слив?
– Пока нет. Но будет, если в самое ближайшее время мне на голову не упадёт яблоко. Оставил её одну в квартире, а сам пошёл по другим этажам искать что-нибудь съестное. За мной она не пойдёт, потому что еле шевелится, так что я решил вернуться и поиграть тут немного в Коломбо. Раз уж у вас не получается.
– Погоди-погоди… одну?
– Этой ночью нас бросил Джуда – тот белобрысый на папиной тачке. Думаю, очень скоро наш рыжий лемминг геройски покончит с собой.
– Классика, – деловито заметил Сенсор, проигнорировав подколку про тачку – сам он унаследовал свою «шестёрку» от отца, когда тот пересел на иномарку.
– Чем больше в мире самоубийц, тем их меньше.
– Похоже, у Ведущего скоро появится тёпленький свежеиспечённый неофит?
– Либо так, либо холодненький труп. В любом из этих агрегатных состояний она нас не устраивает.
Из телефона послышалось шебуршение, а следом сигнал клаксона, заглушённый витиеватыми ругательствами Сенса, адресованными кому-то, несомненно, их заслуживающему.
– Разворачивай машину и мчи сюда, – распорядился Лазарь. – Следить за девчонкой больше не имеет смысла. Почему Дарения не с тобой?
– Со мной, – замялся Сенсор, – почему не со мной?
– Это я тебя спрашиваю – почему? Так материться при ней ты бы не стал.
Сенсор едва слышно чертыхнулся в сторону.
– Она решила вернуться, и я её высадил. Сказала, хочет с тобой посидеть. Это же ты у нас любитель на «Хаммерах» покататься.
– Ясно. Сестёр милосердия в последнее время мне хватает. Ладно, общий сбор у нас через полчаса. Отбой.
4
Дара задерживалась. Сенсор, Айма и Марсен собрались на диване в гостиной. Мальчишка с самого утра мучился похмельем и пропустил школьные занятия. Никто не мешал ему прогуливать и не отчитывал за вчерашнее, с самого утра ему и слова поперёк не сказали, не считая бесконечных «пьянчужка», с которых начиналось отныне любое обращение в его сторону. Поначалу парень выглядел озадаченным, но потом привык к новому прозвищу и перестал обращать внимание. Всяко лучше, чем порка.
Все трое молча наблюдали, как Лазарь расхаживает взад-вперёд по комнате, по-профессорски сложив руки за спину. Минуту назад он окончил подробный пересказ всего, что произошло в инсоне в минувшие три дня. На заляпанном деревянном мольберте позади него был установлен лист формата А3.
– Собрался рисовать коллективный потрёт? – подшутил Сенс.
– Овощной натюрморт, – откликнулся Лазарь. – Ты – баклажан.
Марс захрюкал от смеха.
Лазарь остановился и вопросительно посмотрел на Айму, точно впервые её заметил:
– Кстати, а что в натюрморте забыла смертоносная Куноити? Чтобы набиться ко мне в клан, всё равно придётся сдавать экзамен на столе... или на полу?
– Это общая гостиная, – напомнила Айма. – Так что, пока ты её не приватизировал, могу находиться здесь когда и сколько пожелаю. А если в довесок дают бесплатную клоунаду, то почему не посмотреть?
– Уделала, – согласился Лазарь.
На лице Аймы расплылась самодовольная улыбка. Лазарь знал, как усладить её эго, и умело этим пользовался, когда возникала необходимость.
– Схема! – торжественно объявил он. – Известные и неизвестные. Итак, что нам неизвестно?
Он поднял с подставки маркер и вертикальной линией разделил лист надвое. Левая половина получила название «неизвестные», правая «известные».
– Таблетки, – сказал с дивана Сенсор.
– Таблетки – это такой лекарственный порошок, спрессованный в шайбочки. Назовём проблему как-нибудь ёмче.
В левой половине листа появилось слово «проблема».
– Дальше?
Марс первым уловил смысл:
– Причина!
– И пьянчужка получает очко! – в тот же столбец Лазарь вписал слово «причина».
Услышав неприятное прозвище, парень напустил на себя беззаботный вид – видать, решил терпеть до конца.
С постным выражением на лице Айма выдавила: «следствие».
– И что бы мы без тебя делали, – под «следствием» Лазарь вывел маленький знак копирайта, подписанный именем Аймы. – Переходим к неизвестным. И, чтобы чуть-чуть ускорить процесс, я начну, а вы поправите, если что забуду. Итак.
В правой части листа появились три загадочные буквы: «БМП».
– Боевая машина пехоты? – выгнул брови Сенсор.
– Большой Мировой Писец, – Лазарь соединил линией «БМП» со «следствием» и пририсовал к обоим концам стрелки. – Кому непонятно, спрашивайте разъяснения у Аймы.
– А я думал, БМП был сначала, а следствие – это уже в конце, – недоуменно сказал Марс.
– Нет, пьянчужка. То, о чём ты сейчас говоришь – это цель, которую преследует Ведущий игры, – объяснила Айма. – Она, собственно, у него одна, и нам известна. И когда... то есть, если он достигнет её, будет уже неважно, в какой форме она перед нами предстанет. Потому что будет поздно.
– Спасибо, Айменевтика, – кивнул Лазарь.
Следом за «БМП» он записал друг под другом сразу три слова:
«сосед из 14»
«укус»
«лагерь».
Первое соединилось стрелкой с «причиной» из левой колонки, второе с «проблемой».
Сенсор долго смотрел на надписи.
– А почему не наоборот? – спросил он, наконец.
– Потому, Сенс, что у причин не бывает проблем, как не бывает теорем к доказательствам и вопросов на ответы. Ответ не без намёка, раз уж ты спросил.
– Я имею в виду...
– Я знаю, что ты имеешь в виду. И говорю ещё раз – нет. «Сосед из 14» не обязательно человек. Это может быть всё что угодно: внутренние комплексы, страшная тайна, неизвестная хворь.
Сенсор оглядел друзей.
– Почему неизвестная? – спросил он, призывая их к поддержке. – Мы же вроде выяснили, что у неё шизофрения.
Лазарь промолчал. Выяснить-то выяснили, это верно. Но почему-то с того момента, как он впервые увидел Янику, услышал её голос, его одолевали сомнения. Девчонка больна чем-то другим. Непохожа она на шизу. Не может она быть шизой...
«Потому что тогда это будет значить, что девчонке уже не помочь», – подсказал внутренний голос. – «А тебе хочется ей помочь. Тебе просто необходимо ей помочь!»
– Проекция знает соседа? – осведомилась Айма.
– Заверяет, что нет.
– Ей можно верить?
– Никому нельзя верить. Проекциям шизиков особенно.
«Но ты уже однажды поверил!» – рассмеялся внутренний правдолюб. – «Проглотил и не поморщился»!
Марсен выбросил над головой руку, но быстро сообразил, что не на уроке, и тут же опустил обратно.
– А лагерь тогда что? – спросил он.
– Лагерь, – Лазарь провёл стрелку к пустому месту в левом столбце, – это самое интересное. Оставим на потом. Что-нибудь ещё?
Брови Аймы сложились страдальческим домиком:
– Сегодня её бросил парень, этот Джуда… Моральный урод и предатель.
– Не очень существенно, – бесцветно обронил Лазарь, – но для полноты картины отразим в нашей схеме.
В правой колонке появилось слово «Ниссан» и соединилось двухсторонней стрелкой со словом «исповедь», вписанным Лазарем в левую.
– Думаю, до тех пор, пока Катя верила, что у неё есть молодой человек, в её инсоне Джуда всегда оставался рядом с Яникой. Вход в лагерь, плюс моя посильная помощь, и вот уже Катя сидит в машине молодого человека и изливает душу на неизвестную нам пока тему. А сегодня утром Яника обнаруживает, что её Ромео вовсе не собирался пить вместе с ней яд, а вместо этого доблестно самоудалился через окно. Думаю, наяву он даже не удосужился увидеться с Катей и ограничился телефонным звонком.
– Урод и предатель, – повторила Айма.
– А как же отчим? – неожиданно вспомнил Сенсор. – Яника говорила, отчим спас её, когда соседская тварь ворвалась в квартиру и чуть всех не порешила.
– Как выяснилось, спас не до конца, – Лазарь погрузился в себя. – И ведь никто не говорил, что тварь, укусившая Янику, и та, что чуть не убила меня – одно и то же существо. Молодец, Сенс!
– Надо бы его на доску, – приосанился Сенс.
От «отчима» ответвилась в никуда точно такая же стрелка, как и от «лагеря».
– А теперь финт ушами!
Лазарь зачеркнул заголовки таблицы, а под ними записал новые. «Неизвестные» поменялось на «явь», а «известные» на «инсон». Лазарь отступил на пару шагов от мольберта, любуясь результатом своих трудов.
– Вроде бы всё. Два пробела – немного больше, чем я рассчитывал, но сжатые сроки и условия постоянного пребывания в инсоне лично меня оправдывают. Меня, но не вас.
– Ну, началось, – Айма закинула ногу за ногу. – Давай, начинай обвинять всех, кто не похож на твоё отражение в зеркале.
Марсен мстительно закивал головой в знак поддержки. Мелкий подхалим даже не догадывался, что сейчас этим никого не проймёт.
Лазарь поднял глаза на старинные каретные часы на каминной полке. В прошлом году Марс притащил их неизвестно откуда, и долго уговаривал девочек оставить в доме. Тогда часы показались всем древним уродливым хламом, но стоило чуть-чуть поработать над ними тряпкой с чистящим средством, как они превратились в настоящее украшение комнаты. Уже час, как Яника в инсоне одна.
– Виноватых будем искать, когда будет в чём обвинять, – сказал он. – Сейчас от вас требуется помочь мне вписать в пробелы что-нибудь умное. Очень скоро придётся вернуться в этот грёбаный Сайлент-Хилл, и вернуться надо с чем-то. Найдём – у девчонки появится шанс, а нет – тогда и будем косить под Матвея и искать виноватых.
– Пообещаешь извиниться, – потребовал за спиной голос Дары.
Лазарь обернулся. Девушка прислонилась к одной из колонн, отделявших гостиную от прихожей. Заострённое личико в окружении пышной шевелюры источало смесь нетерпения и злорадного триумфа.
– Обещания вперёд дают только дети и идиоты. Причём вторые происходят из тех, кто застрял в первых.
– Для взрослого тебе бы не мешало знать, что душ следует принимать чуть чаще одного раза в неделю, – парировала Дара и подошла к мольберту.
– А ты, как женщина, знающая толк в настоящих мужчинах, должна понимать, что могуч, вонюч и волосат – это не про вас о нас.
Дара забрала из рук Лазаря маркер, оцарапав взглядом, полным хладнокровного презрения.
– Я только что смотрела инсон, – сказала она, сдёргивая с маркера колпачок. – Заглянула в это их передвижное шапито, и угадайте, кого там встретила?
– Своего бывшего шапитмейстера? – предположил Лазарь.
– Того светленького мальчика, что вечно таскался с вами. Я видела его, когда заглядывала проведать Лазаря вчера вечером. Мне повезло, потому что в этот самый момент он разговорился с мужчиной, который показался мне смутно знакомым...
– Знакомых в инсоне встретить нельзя, – возразил Лазарь, – только похожих.
– Я подслушала разговор, – Дара ткнула остриём маркера в наконечник стрелки, берущей своё начало из слова «лагерь», – и поняла из него... – вертикальной дугой она соединила наконечник со стрелкой, выходящей из слова «отчим», – что он и правда похож – на Николая Валуева! Наверное, поэтому он у них там начальник охраны. А это, почитай, начальник всего лагеря.
Какое-то время Лазарь тупо таращился на мольберт, как если бы Дара изобразила на листе краткое и красивое доказательство теоремы Ферма, а не кривую линию. Потом старинные часы на каминной полке снова напомнили ему о Янике.
– Неплохо, – сухо похвалил он. – Вот бы ещё объяснила смысл своей закорючки. А то мы просто, как бойцы СОБРа: знаем, что нужно делать, но не знаем, почему это делаем. А если не знаем мы, то как объяснить Янике… – тут он осёкся и умолк, разглядев, наконец, лица друзей. – Я извиняюсь, ладно? Извиняюсь и прошу прощения. Сам бы я не допёр.
5
– Проснись, – Лазарь покачал Янику за плечо. Она лежала на софе в гостиной лицом к стене, совсем без движения. – Эй, подъём.
Девушка неожиданно перекинулась на спину, и Лазарь невольно содрогнулся. Глаза её были широко распахнуты, как у покойницы, не успевшей перед смертью смежить веки.
– Я не сплю, – сказала она, и Лазарь увидел, что её зрачки медленно двигаются. – Мне было так больно, Лазарь, что я не смогла заснуть.
6
Лазарь перевернул вверх дном всю квартиру в поисках ножей и фляги, но так ничего и не нашёл. Судя по всему, Джуда предусмотрительно забыл оставить хоть что-то.
– Пойми, нам надо вернуться в лагерь, – Лазарь с мясом выдёргивал выдвижные ящики на кухне. – Там тебе помогут.
– Откуда ты знаешь, тебя ведь там не было, – упорствовала Яника из гостиной. – Ты не можешь знать.
– А ты не можешь знать, чего не могу знать я, потому что мы едва знакомы.
– Нет, – категорически отказалась она. – И не подумаю. Даже пытаться не стану, всё равно не пустят. Заразным туда вход закрыт, сам видел.
В её упрямстве сквозил тупой животный страх. Наверное, так чувствует себя каждая женщина, внезапно обнаружив вечером в ванной странное уплотнение в левой груди.
– Пустят, я волшебное слово знаю, – Лазарь вернулся в гостиную и присел перед ней на корточки. В огромных васильковых глазах уже дрожали слёзы, волосы грязным колтуном лежали на плече, луковицеобразное лицо осунулось и выглядело совсем измочаленным. – Пойми, ты больна, – он взял её руки в свои. – В лагере тебе помогут, а здесь ты зачахнешь и умрёшь через день или два. Тогда мне придётся выбросить твой труп из окна, потому что скоро он начнёт разлагаться, а это антисанитарно. Мясо сглодают внизу прокажённые, а кости оставят обсыхать на солнце.
Он намеренно пугал её, стараясь вызвать отвращение к своему незавидному будущему, чтобы до неё, наконец, дошло: отсидеться не получится. Сейчас она стоит перед зеркалом в ванной, ощупывает левую грудь, и где-то на задворках отупевшего от страха рассудка понимает: чтобы исключить худшее, придётся ехать в больницу.
– Нет, – Яника до белизны закусила нижнюю губу. Потом отдёрнула от Лазаря руки и пронзительно закричала: – Отстань от меня! Отстань, дурак! Уйди! Прошу, уйди в лагерь и оставь меня в покое!
Конечно же, страх взял вверх. Это не страшно, первый раунд всегда за ним.
В голове у Лазаря прозвучал голос Дары:
«Я здесь, Сенс тоже рядом. Что у вас происходит?»
– Ты идиотка, – спокойно сказал он. – Но раз ты остаёшься, я тоже никуда не пойду. Через несколько часов лагерь покинет город. Ещё через неделю у прокажённых на улицах не останется еды, и тогда они найдут меня. Знаешь, как голод обостряет нюх?
Входная дверь вздрогнула под ударом невероятной силы. На мгновение Лазарю показалось, что она обязана была вылететь вместе с петлями из дверной рамы. Второй удар свидетельствовал о том, что дверь на месте. Лазарь выскочил в прихожую и припал к дверному глазку. В этот же миг дверь сотряслась в третий раз, заставив его отпрянуть.
– Ты не поверишь, но это твой сосед... – сообщил он, вернувшись в комнату. – Похоже, ты пришлась ему по вкусу. И он явно хочет добавки. Ну что, ещё не передумала?