– С этим покончено, и нам незачем больше разыскивать миссис Элсуорси, потому что нам не нужна ее помощь. Ведь она не может спасти девочку от чудовища. Зато Принц может. Дорогая моя, я хочу сказать, что тебе не надо больше бояться.
– Я правда могу взять деньги? – прошептала наконец Дэйзи.
– Конечно, я же сказал. И больше не надо говорить об этом. Я дал тебе деньги, потому что хочу, чтобы Примроз сидела возле тебя и ухаживала за тобой. Когда она будет рядом, ты оставишь глупые мысли о смерти. Но, прежде чем уйти, я должен сказать тебе еще кое-что.
Ноэль крепко держал Дэйзи за руку. Она еще дрожала, но стала немного спокойнее. Сознание, что она может вернуть Примроз деньги, успокаивало ее. Ноэль даже стал сомневаться, стоит ли нарушать этот покой своим следующим сообщением. Однако это надо было сделать, и он немного подумал, как сказать наиболее деликатно.
– Я расскажу тебе историю, Дэйзи, – начал он, – очень печальную историю, но, увы, правдивую. Жила-была одна девочка, не буду называть ее имени, хотя знаю его. Она имела несчастье оказаться в руках одного очень плохого человека. Он был очень-очень скверным человеком, но его имени я тоже называть не стану, хотя и его знаю. Этот человек пришел к девочке, и запугал ее, и угрожал ей, и заставил ее что-то обещать ему, что именно, я не могу сказать. С того момента, как эта девочка дала обещание, она стала худеть и бледнеть, стала нервной, беспокойной и несчастной. Она не могла нарушить ужасного обещания, которое связывало ее, как железные кандалы, не могла нарушить данного ею слова. Она ничего не могла поделать и тосковала о Принце, который придет и освободит ее. А этот дурной человек приходил, как страшное чудовище, к бедной девочке и использовал ее страх для своей выгоды. Какое-то время она жила с ним в одном доме, а потом друзья уговорили девочку переехать в другое место, хотя он запретил ей это делать. Но и на новой квартире она не чувствовала себя в безопасности. Чудовище преследовало ее и страшными угрозами вымогало у нее деньги, которые ей не принадлежали. Бедняжка, связанная своим обещанием, ни с кем не могла посоветоваться. И нарушить данное слово тоже не могла. Чудовище настолько поработило ее, что она отдала ему деньги своей сестры, на которые им предстояло жить несколько месяцев. А после этого несчастная девочка в полном отчаянии убежала из дома.
Ноэль замолчал. Глаза Дэйзи были прикованы к его лицу. Она была так бледна, как будто уже умерла.
– Понимаешь, дорогая, – вновь заговорил он, – это грустная история, но это еще не конец. Девочка убежала и не знала, что случилось с чудовищем. Этот дурной человек не мог остаться безнаказанным. В настоящий момент он уже сидит в тюрьме под надежными замками, где никому не сможет причинить вреда. Он попал туда, потому что украл пять фунтов и кольцо у одного джентльмена, которого эта девочка называла Принцем. Когда она, освобожденная от рабства, сама все расскажет, всем станет ясно, что этот дурной человек обкрадывал ее и сестер. И он ответит за все свои преступления. Теперь те, кто любит эту девочку, делают все, чтобы вылечить ее, потому что после пережитых жестоких страданий она заболела. И они надеются, что она поймет: иногда лучше нарушить слово, чем держать его. Вот и сказке конец, Дэйзи. До свиданья, дорогая, я пошлю к тебе Примроз и приду снова, когда ты захочешь меня видеть.
Глава XLVI ОСВОБОЖДЕННАЯ ОТ ЧУДОВИЩА
– Вот деньги, Примроз, вот все деньги, – слабым-слабым голосом сказала Дэйзи, когда сестра подошла к кровати и склонилась над ней. – Я их потеряла, а Принц нашел. Только ничего не спрашивай, ладно, Примроз?
– Не буду, – ответила Примроз очень спокойно и уверенно. Эта ее интонация лучшим образом утешала издерганную душу сестренки. – Я рада, что они нашлись, милая, и, конечно, ни о чем не стану спрашивать. Просто положу их в кошелек. Смотри, какой он снова стал толстенький.
Потом Примроз взбила подушки сестре, с любовью подержала ее за руку и стала заботиться о ней, как умела только она. Однако всю ночь Дэйзи не могла заснуть. Полудрема, в которой она пребывала до сих пор, сменилась бессонницей. Всю долгую ночь глаза девочки оставались открытыми. В них застыл вопрос, который она прежде никому не задавала. Когда забрезжил рассвет, она повернулась к Примроз и взволнованно попросила:
– Примроз, пожалуйста, встань на колени и спроси Господа, что делать неопытной и несчастной девочке, которая дала торжественную клятву дурному человеку. Должна ли она держать слово?
– Ты хотела бы держать его или нарушить?
– Мне казалось, я должна держать его, потому что данное слово всегда надо держать. Но Принц говорит, что я должна его нарушить. Я не знаю, что мне делать!
– Твое сердце не знает покоя, Дэйзи, тебе станет лучше, только если ты примешь решение. Я попрошу Господа ответить тебе.
Старшая сестра очень серьезно произнесла слова молитвы, а младшая шепотом вторила ей. Молитва была короткой. Когда взошло солнце и начался новый день, Примроз послала записку Ноэлю с просьбой прийти к больной. Дэйзи встретила его слабой улыбкой.
– Девочка – это я? – спросила она. – А ужасное чудовище – мистер Дав?
– Ты умница, что догадалась, Дэйзи, – отвечал Ноэль.
– Значит, я и есть та девочка, которая должна нарушить данное слово? Простит ли меня Бог, если я нарушу обещание, данное так торжественно? Мистер Ноэль, я вам кое-что скажу. Это обещание чуть не убило меня – в тот же миг прежней Дэйзи не стало. Вместо нее появилась несчастная, запуганная Дэйзи. От страха она стала эгоисткой. Но вы тронули ее сердце рассказом о Чудесном замке, и она старалась быть хорошей, несмотря на ужасное обещание. Потом чудовище явилось опять и было настолько страшным, что она снова поступила эгоистично, чтобы отделаться от него. Ах, мистер Ноэль, простит ли меня Бог, если я нарушу слово, данное чудовищу?
– Да, Дэйзи, он простит. Тебя силой принудили дать слово, которое нельзя было давать. Дэйзи, дорогая, это один из тех редких случаев, когда лучше нарушить слово, чем держать его. Понимаешь, я Принц, и я пришел снять с тебя обещание, данное чудовищу. Теперь оно сидит в темнице вместо тебя. Принц велит бывшей пленнице рассказать ему все.
И тогда Дэйзи, горестно глядя на Артура и едва сдерживая слезы, рассказала ему о своей беде. Он слушал и ни разу не остановил рассказчицу. Когда она закончила, он поцеловал ее и сказал, что теперь ей нечего бояться. Затем, попросив забыть все страхи и горести и постараться заснуть, ушел, предоставив ее заботам Примроз. Следующим поездом он уехал в Лондон и успел вовремя на суд над Давом.
Обвиняемый вначале пытался бессовестно лгать, но когда свидетелем был вызван Ноэль, вооруженный признаниями Дэйзи, обычно красное лицо Дава побелело, и наглое, бесстыдное выражение сменилось растерянностью и страхом. Томми Дав, стоявший в первых рядах толпы зрителей, воскликнул громко:
– Похоже, на этот раз уважаемому папаше не отвертеться!
Дав, наверно, был того же мнения, потому что счел за благо откровенно сознаться во всех своих пакостях и в жестоких угрозах, которыми он терроризировал Дэйзи. Он довольно спокойно выслушал суровый приговор и, когда его уводили, сказал на прощанье бившейся в истерике супруге:
– Ничего, миссис Дав, моя голубка, даже четырнадцать лет когда-нибудь пройдут, и мы снова будем вместе, и никогда больше не будем пускать жильцов на чердак.
– Надо же, под конец поэтом стал, – заметила его жена своим подружкам, перестав рыдать.
Глава XLVII ПОТРЯСЕНИЕ
Когда бремя ужасной тайны было снято, Дэйзи стала медленно, очень медленно поправляться. Напряжение было слишком большим, чтобы силы восстановились быстро. Но мало-помалу слабый румянец вновь заиграл на бледных щеках, вернулись сон и аппетит.
– Теперь вам здесь нечего делать, мисс Примроз, – сказала Ханна. – Пора снова начать кричать в ухо глухой старой леди, что написано в газетах.
– Она не глухая, Ханна, я ей читаю, потому что она не видит.
– Ну что ж, – сказала Ханна, – глухая она или слепая, но вам теперь можно уехать. Я сама буду ухаживать за нашим ягненочком, а вы возвращайтесь к мисс Джесмин.
– Мне не хотелось бы оставлять Дэйзи. У меня есть деньги, чтобы еще пожить здесь, но ты права, надо ехать в город и продолжать зарабатывать, чтобы вернуть долг мистеру Ноэлю. Что касается Джесмин, Ханна, она теперь немного подрабатывает. Помнишь, как красиво она умела украшать цветами нашу гостиную в Розбери и как мама всегда просила ее подбирать цветы для букетов? У нее природный вкус, и некоторые богатые леди в Лондоне приглашают Джесмин расставлять цветы в их обеденных залах. Они ей хорошо платят, и работа приятная.
– Надо же. Не думала, что на этом можно заработать. Но, мисс Примроз, наверно, бедняжке тоже хочется отдохнуть от работы, как вам. Сказать правду, мисс Примроз, у меня сердце вечно болело, глядя на мисс Джесмин. Она всегда была такая худенькая.
Примроз улыбнулась.
– Когда знатные леди разъедутся из города, Ханна, мы с Джесмин приедем к тебе. Ты сможешь сдать нам троим твою маленькую спальню. Как хорошо, Ханна, что ты не поехала с нами в Лондон, а открыла этот чудный магазинчик. Теперь мы сможем недорого отдыхать у тебя летом.
Слезы выступили на глазах Ханны.
– Я давно мечтала об этом, мисс Примроз, но если вы опять заговорите о деньгах, я вам никогда не прощу. Я вас вынянчила, всех троих, и вы единственные, для кого я живу…
В то время как у Дэйзи дела шли на лад, и на ее щеки вновь вернулся румянец, который придавал ей столько обаяния и так шел к ее цветочному имени, бедняжка Джесмин была отнюдь не счастлива одна в Чудесном замке.
У нее было много забот и тревог. При этом она была совсем одна, потому что мисс Эгертон осталась у тяжело больной родственницы и домой не возвращалась. Поппи, чтобы снова заработать на билет до Розбери, была вынуждена вернуться в «Пенелоп Мэншн».
Джесмин была одна, но она была смелой девочкой и не собиралась просить денег у Примроз. Она хотела ей помочь, исключив себя из круга ее забот. В первые же дни после отъезда Примроз в деревню Джесмин истратила почти все свои деньги. Она думала, что первый заработанный ею соверен неисчерпаем, и очень удивилась тому, как быстро он растаял в ее неопытных руках и как мало ей удалось на него купить. Порадовавшись несколько дней своей самостоятельности, она написала восторженное и полное надежд письмо Примроз:
«Тебе вовсе не надо думать обо мне, милая Примроз. Трать все, что у тебя есть, на усиленное питание для нашей малышки. Кто знает, может быть, я стану знаменитым оформителем лондонских обеденных залов. Если у меня будут еще заказы, надеюсь, я с ними справлюсь и тогда смогу не только сама прожить в Лондоне, но и отложить кое-что в наш неприкасаемый фонд. Ах, Примроз, я мечтаю зарабатывать много-много денег и стать уважаемой и знаменитой!»
Это полное энтузиазма письмо Примроз получила, когда Дэйзи было еще очень плохо. Оно облегчило ее тяжелые думы о сестре, которая осталась совсем одна в Лондоне. Она подумала, что Джесмин получит сразу много заказов и заработает достаточно денег для удовлетворения своих скромных желаний и потребностей. Поэтому она не стала посылать ей деньги из суммы, которую вернула Дэйзи.
Но у Джесмин было не так много заказов, как предполагала Примроз. Две леди попросили украсить их парадные столы. Две другие обещали пригласить ее, но, видно, забыли о своем обещании. И никто больше не платил ей столько, сколько миссис Дэйнтри. Ноэля не было в городе, чтобы помочь ей найти заказчиков. Скоро настал момент, когда тощий кошелек не смог обеспечить даже самые скромные нужды, а Джесмин была слишком горда и слишком уверена в собственных силах, чтобы попросить денег у Примроз.
Настали трудные дни, но они лишь закалили ее волю, как бывает, когда испытания выпадают на долю людей с сильным характером. Вскоре жизнь преподнесла ей болезненный урок, и девочка ощутила это со всей остротой.
Больше всего Джесмин надеялась на свою рукопись. Этот роман, первый плод ее незрелого таланта, должен был принести ей кучу денег и украсить лаврами ее юное чело. Она надеялась, когда роман будет напечатан, вернуть долг Поппи и жить припеваючи, пока не вернутся сестры.
Однажды, примерно через десять дней после отъезда Примроз в Розбери, Джесмин стояла у окна Чудесного замка и наблюдала за почтальоном. Он перешел через улицу, Джесмин горячо надеялась, что он остановится у дома мисс Эгертон и опустит в их ящик или письмо от Примроз, или, что еще лучше, – пакет с корректурой второй части ее романа. Однако почтальон прошел мимо. Его громкое «тук-тук» раздалось от двери справа, затем – от двери слева, но к ним в дом он не постучал.
Джесмин глубоко вздохнула и, отойдя от окна, села за свой скудный завтрак. Она побледнела за последние дни, и глаза не блестели, как прежде. Позавтракав, Джесмин взяла со стола кошелек и заглянула в него. Сегодня четверг. Она работала в понедельник и получила семь шиллингов и шесть пенсов. В кошельке оставалось три шиллинга, хотя она не могла упрекнуть себя в излишествах, а сидела на скудной диете.
«Все равно нельзя просить денег у Примроз, – подумала она. – Ведь только вчера она написала, как рада, что я не нуждаюсь в ее поддержке. Еще она написала, что болезнь Дэйзи стоит дорого и что мы должны какое-то время экономить изо всех сил. Бедняга Примроз! Я не буду просить ее о помощи. Я должна справиться сама. Но как это сделать? Боюсь, что той леди не понравилась моя последняя работа. А по-моему, я украсила стол красиво: цветы выступали из темно-зеленых листьев. Но мне показалось, что миссис Ли шепнула миссис Манселл: «Совсем неинтересно! А вам нравится?» Но миссис Манселл не ответила. Ее собственный званый обед намечался на сегодня, и она почти обещала позвать меня, когда я пришла сегодня утром. Ладно, что толку думать об этом. Сегодня мне не наполнить мой кошелек, это очевидно. О боже, боже! Что же мне делать?»
И вдруг Джесмин вспомнила. Румянец вернулся на ее лицо, глаза вновь заблестели.
– Конечно! – воскликнула она, – как я могла забыть. Мои сто экземпляров «Джой-белла» вот-вот должны принести. И, возможно, мне удастся продать несколько штук. Наверняка, миссис Дредж купит парочку, если Поппи ее попросит, а может быть, миссис Мортлок и мисс Слоукум тоже будет приятно приобрести журнал с моим романом. Да, конечно, я сумею продать несколько экземпляров. Бриджет говорила, что купит один журнал. Она еще сказала, что две ее подружки купят по журналу. Да, скорее всего я получу несколько шиллингов от продажи «Джой-белла» и на эти деньги вполне продержусь. А как только я заработаю немного, надо будет послать один журнал Дэйзи. Малышка с радостью почитает мою вещь – роман гения, как она считает, – и покажет ее Примроз. Побегу вниз и спрошу Бриджет, принес ли почтальон пакет для меня.
Но, увы! Пакета на имя Джесмин не было. Она удивилась, обсудила проблему с Бриджет, потом надела шляпу и пошла к Поппи, посоветоваться. Девушка открыла ей дверь, но поздоровалась печальным голосом и вообще казалась подавленной.
– Я пришла за советом насчет «Джой-белла», – начала Джесмин с порога взволнованным голосом. – Они должны бы уке быть доставлены, мои сто экземпляров, а их нет и нет. Я хочу поехать туда и все выяснить. Поппи, милая, не поедешь ли ты со мной?
Поппи изменилась в лице.
– Нет, мисс Джесмин, я не могу, – ответила она.
Ее тон был так непохож на обычный, что Джесмин взглянула на нее удивленно.
– Что с тобой, Поппи, ты какая-то странная. Что-нибудь случилось?
– Не обращайте внимания, мисс Джесмин, я просто в дурном настроении. У меня, как и у всех, бывает хорошее настроение, бывает плохое. Сегодня – плохое. Вот и все, мисс.
– Пожалуйста, извини меня. Бедняжка! У тебя опять голова кружится?
– Постоянно, мисс Джесмин. Это стало как бы привычкой, как ржавчина или Сара-Джейн. Говорят, это очень распространенная болезнь в Лондоне у таких девушек, как я. Мне очень жаль, мисс Джесмин, но я не могу пойти с вами сегодня. Надеюсь, у вас все будет в порядке, мисс Джесмин. Вы увидите издателя и выскажете ему свое неудовольствие по поводу ваших журналов, которые он не присылает. О боже, мисс Джесмин! Представьте, что ваша прекрасная вещь наконец напечатана! Весь Лондон заполнен журналами с вашим романом, а издатель просит писать еще и еще, такое же мудрое и красивое. Вам платят большой гонорар, мисс Джесмин, и прежде чем снова сесть за работу, вы тратите все ваши деньги, а чего их копить, если теперь их будет так много. Жаль, что не могу пойти с вами. Быть может, вы тогда сможете вернуть мне хотя бы часть вашего долга, всего шиллинг и шесть пенсов. Я была бы очень признательна, дорогая мисс Джесмин.
В этот момент послышался голос миссис Флинт, которая звала Поппи и спрашивала, с кем она там болтает. Голос прозвучал очень сердито, и Джесмин подумала, что случилось нечто необычное, поскольку миссис Флинт славилась своей невозмутимостью.
– Что с ней случилось? – поинтересовалась она у Поппи, которая залилась краской.
– Ничего, мисс. Она только немного расстроилась из-за моих рваных ботинок. Ну, мне надо бежать.
Поппи захлопнула дверь почти перед носом Джесмин. Определенно, она сегодня была непохожа на себя.
Джесмин пошла прочь от «Мэншн» и медленно, очень медленно шагала по улице, надеясь встретить омнибус, направляющийся в Сити.
Она уже стала опытным лондонцем. Знала, на какой омнибус сесть, и вообще неплохо ориентировалась в городе. Она окликнула нужный ей омнибус, и с трудом втиснулась в толпу пассажиров. Ей было всего лишь тринадцать лет, она была расстроена и ехала к издателю с тяжелым чувством. Ясное утро сменилось дождем. Пассажиры, преимущественно женщины, были одеты в плащи. Джесмин выглядела среди них маленькой, робкой и едва заметной. Она оказалась зажата между двумя толстыми сварливыми женщинами, которые грубо велели ей не толкаться и не касаться своей мокрой одеждой их плащей. В другое время у Джесмин хватило бы духу дать отпор недружелюбным пассажиркам. Но встреча с Поппи подействовала на нее угнетающе. Она догадывалась о причине злости миссис Флинт и угрюмости Поппи, обычно такой милой и приветливой, и серьезности, с которой она попросила вернуть ей полтора шиллинга.