– Да это бомж, кто же еще? Я и сама сроду не видела эти проклятые носки… Откуда они здесь взялись? А галстук? Ты только посмотри, какая безвкусица! Такие сейчас и не носят… А уж трусы в летней кухне… И чего он туда поперся?… Я и сама ничего не понимаю. И так глупо все вышло… Из-за какого-то бомжа вся личная жизнь насмарку! Да ты не дрожи, садись вот сюда, сейчас поужинаем… Этот ревнивый тигр оставил нам с тобой такую закуску – пальчики оближешь!
Саша как-то быстро успокоилась, даже повеселела, видимо, решила Катя, подобные сцены ревности происходили не в первый раз, и она была уверена, что мужчина еще вернется.
– Да ты расслабься, успокойся… Ну хочешь, я запру дверь на замок, чтобы ты не переживала, что твой дружок-мерзавец разыщет тебя?… И далеко ли отсюда его дача?
Катя сбивчиво начала объяснять, что не знает, в какой стороне находится это место, что она, когда ей удалось вырваться из его лап, бежала куда глаза глядят…
– Ну и не думай о нем… Забудь, – Саша с покровительственным видом опустила свою тяжелую белую руку на голову Кати, погладила ее по волосам. – Бог их накажет, всех этих мужиков, за то, что баб обижают… Ну-ка? Расслабься! Я смотрю, ты совсем молоденькая… В школе, что ли, еще учишься?
– Заканчиваю…
– И куда пойдешь учиться? В артистки? Ты девочка красивая… – Саша говорила, проворно двигаясь по кухне, разбирая пакеты и выкладывая из них продукты на стол, в холодильник. – Хорошо, что холодильник включенным оставила…
– Значит, это ваша дача? – вырвалось у Кати.
– Моя, да только я на ней редко бываю, все некогда… Но вот сегодня решила себе подарок сделать – провести вечер на свежем воздухе, в компании с любимым человеком. И вот что из этого вышло!
– Он у вас ревнивый…
– Собственник! Конечно, с одной стороны, это неплохо, все-таки ему не все равно, где я и с кем… Но неужели он не мог понять своими куриными мозгами, что, если бы у меня кто-то был, неужели бы я не проконтролировала, чтобы на даче не было не то что носка, даже окурка мужской крепкой сигареты?.. Георгий же такой дотошный… А тут вдруг эта одежда… Да понятное дело, что здесь какой-то бомж жил, здесь, в Опалихе, да и в других деревнях и дачных поселках, всегда в пустующих домах живут бездомные… Хорошо еще, что дом не спалили…
Значит, эта дача не Валерина? Ну не может же эта женщина так отчаянно лгать! Да и какой ей смысл? Нет, она не лжет, иначе не было бы этой ревности, этого скандала, этой ссоры…
Кате вдруг показалось, что все, что касалось Валеры, стало меркнуть, покрываться пылью или изморозью… Какая-то сестра объявилась, которая ничего путного не сказала о брате. Теперь вот дача, которая, оказывается, ему не принадлежит… Что будет дальше? Ей вдруг стало холодно, она поежилась, и Саша сразу заметила это.
– Ты нервничаешь, поэтому тебе холодно. Подожди немножко, сейчас согреешься. Ты попала в экстремальную ситуацию, и поэтому тебе надо успокоиться… Мы с тобой сейчас выпьем хорошей водочки, и у тебя на душе сразу станет хорошо и спокойно. Вот только ничего соленого мы не купили… У меня же здесь в погребе и огурчики есть маринованные, и грибки… Подожди, сейчас все принесу, а ты пока хлеб порежь… Что ты на меня так смотришь? Тебе страшно?
Но Катя и сама не могла ей ответить, почему ей стало страшно. Ведь не могла же эта Саша вот так взять и исчезнуть, уйти, раствориться в ночи? Но Катя даже привстала, чтобы схватить Сашу за руку.
– Да ты совсем бледная стала… Ладно, пойдем с тобой в погреб… Это за домом, в саду…
Саша включила свет на крыльце, они вышли из дома. В саду темнело небольшое строение.
– А вот и наша летняя кухня… Да только это никакая не кухня, а так, одно название… Кровать вот стоит… правда, я пользуюсь газовой плиткой, когда варю варенье… В этом году пока еще ничего не делала… Закружилась…
Блеснули окна, скрипнула дверь, и Саша, войдя в помещение, нащупала выключатель. Вспыхнул свет, и Катя зажмурилась. В полу был люк, такая прикрытая цветным половиком припухлость…
– Ну и вонь же здесь… Наверное, что-то протухло… Но что? Картошку гнилую я выбросила, все почистила… Значит, взорвались банки…
Саша, словно устав, вдруг присела на узкую металлическую кровать, достала сигареты и с удовольствием затянулась.
– Нет, все-таки неправильно мы живем! В Москве такая духота, грязь, копоть… Знаешь, когда вечером я сморкаюсь или просто вытираю нос платком, то на нем остаются черные следы, словно я шахтер… Ты представляешь, что творится в наших легких? Да еще это курение… Нет, надо бросать курить и заняться своим здоровьем. Все-таки оно не железное. Вот помирюсь с Георгием, выйду за него замуж и сразу же рожу ребенка, пока еще не старая… Хватит уже мучить друг друга… Ну, что, успокоилась? – она ласково похлопала Катю по плечу. – Сейчас выпьем, закусим, и никакой психотерапевт тебе не понадобится, все твои страхи сразу улетучатся… Но в милицию ты все-таки сообщи, скажи, кто тебя завез сюда, пусть их арестуют, чтобы не повадно было… Ладно, я полезла… Ты щелкни вон тем выключателем… Это погреб…
Саша затушила сигарету, встала, резким широким движением сорвала половик с люка, распахнула его, и в летнюю кухню хлынул сладковато-тухлый дух…
Саша зажала пальцами нос и принялась спускаться в желтые недра освещенного погреба. И вдруг закричала страшно, выкарабкалась наверх, захлопнула люк и дрожащими руками принялась выуживать из карманов джинсов пачку сигарет.
– Катя… Да что же это такое?! Что за ночь сегодня?
Они вернулись в дом. Катя даже боялась спросить, что же такого увидела Саша в своем погребе… Хотя догадывалась. Догадывалась, но отгоняла от себя это предположение. Слишком уж оно было нереальным, как кусок ночного кошмара… Она хотела проснуться и оказаться в своей квартире. Пусть даже Исабель шаркает по полу кухни своими расшлепанными тапками и готовит убийственную и невозможно пахнущую печеночную чапфайню или сидит, развалясь в кресле перед телевизором, и с умным видом смотрит мультфильм…
Саша молчала, словно собиралась с духом, после чего схватила телефон и позвонила, как поняла Катя, Георгию:
– Немедленно приезжай и вызывай милицию… В погребе труп… Я же говорила тебе, что на даче был кто-то посторонний, что я здесь ни при чем и что я не знаю, чьи под столом носки, но ты же упрямый как осел… Ты слышишь меня?..
…Они все-таки выпили и закусили. Саша то и дело гладила по голове Катю, словно боясь за ее рассудок, и причитала:
– Тебе нечего бояться… Это недоразумение… Мы с тобой здесь ни при чем… Я этого парня не знаю… Хотя лица я не рассмотрела, я же спустилась и наступила на него, видела, но ногу-то уже занесла – и наступила… Тело аж хлюпнуло… Ты бы видела, сколько там червей… Видимо, он давно там пролежал… Идиот, хотел поживиться в моем погребе, да, видать, сломал ногу… Думаю, был пьяный, не нашел сил подняться, да и сгнил в погребе… Теперь надо будет срочно дачу продавать… Я же не смогу здесь жить, пользоваться погребом… Я тоже живой человек!.. Ты пей, тебе легче будет. И закусывай, а то опьянеешь… Бедняжечка ты моя… Сейчас Георгий приедет, он милицию, я думаю, вызвал…
Потом Опалиха осветилась фарами съезжающихся к их дому машин, мужскими голосами. Катю, бесчувственную, пьяненькую, вывели на свежий воздух и предложили взглянуть на распростертое на земле тело… Не знает ли она случайно этого мужчину. Да, конечно, его трудно узнать, июнь в этом году выдался на редкость жарким, тело начало разлагаться, но все равно… Саша пыталась оградить ее от этого тяжелого испытания, объясняла какому-то бестолковому мужчине в форме, что девочка здесь в первый раз, что она никогда раньше не была в Опалихе, что она приехала к ней, к Саше, в гости… Она и здесь решила пощадить Катю, не стала рассказывать о дружке, пытавшемся изнасиловать ее. И своего Георгия, примчавшегося раньше всех, успела предупредить в двух словах о том, чтобы он не выдавал Катю. Укутала ее в красивый цветной павловопосадский платок и крепко держала ее за руку, когда они подходили к трупу…
– Ты абстрагируйся, словно ты фильм видишь, и это не настоящий труп, а муляж…
– От чего он умер?
– Да вроде бы застрелили… Так ты поняла? Муляж!
Но у этого муляжа было имя, и этого мужчину, которого сейчас жрали черви, Катя любила… Конечно, не так, как Адель Г. своего офицера, она, к счастью, успела сохранить рассудок, но все равно любила, но вот пожалеть его почему-то сейчас, когда его останки лежали перед ней и словно просили опознать его, не смогла. Да и как она могла бы официально опознать его, когда она оказалась здесь, в Опалихе, в «первый раз»? Саша тоже сказала, что никогда прежде не видела этого мужчину. Георгий постоянно обнимал ее, целовал и всем своим видом выказывал свое сожаление, просил прощения, жалел Сашу и смотрел ласково на Катю. В воздухе постоянно носилось слово «бомж». Тело упаковали в пластиковый мешок и увезли.
Никто в эту ночь не спал, даже после того, как мрачные люди, допрашивавшие троицу, уехали. Георгий, трезвый и серьезный, с хозяйским видом прибрался на кухне, сложил всю еду в пакеты, унес их в машину, Саша с Катей немного постояли возле усыпанного окурками крыльца, помолчали. Но Катя знала, что Саша молчит счастливо, наблюдая за Георгием, за тем, как он изо всех сил старается вернуть ее расположение, при каждом удобном случае обнимает ее, источая раскаяние и любовь. И ей не было уже никакого дела до мертвого бомжа, которого она случайно обнаружила в своем погребе… Сама же Катя молчала, захлебываясь невидимыми слезами, не в силах понять рассудком, за что судьба уготовила ей такие испытания: сначала она потеряла мать, теперь вот – любимого человека…
Катю привезли домой, перед тем как расстаться, они с Сашей обменялись телефонами, обнялись, тепло попрощались. Даже Георгий вышел из машины и проводил Катю прямо до самых дверей квартиры. Поцеловал ее, растрогавшись, в лоб и уехал на лифте. И вот когда стало совсем тихо и Катя осталась совсем одна перед дверью, внутри нее что-то повернулось, и она стала задыхаться: слезы душили ее…
Она смутно помнила, как открыла дверь своими ключами, вошла, быстро пробралась в свою комнату и заперлась. Она не знала еще, какой удар ее ждет впереди…
– Алло? Маргарита? – дрожащим голосом, захлебываясь слезами, говорила она в трубку, представляя себе свою так и не состоявшуюся родственницу. – Это я, Катя… Маргарита, я должна вам что-то рассказать… Вы должны это знать… Валера, ваш брат, погиб… Я была в Опалихе… просто так туда приехала… Словом, его труп обнаружили в погребе, на даче, да только это не его дача, вот так… Вы слышите? Почему вы молчите?
– Собаке – собачья смерть, – вдруг услышала она ледяной голос. – Он мне такой же брат, как я тебе – сестра… Забудь меня, дурочка…
И – гудки…
13. Лондон – Москва. Ноябрь 2005 г. Оливер
Для Оливера было бы куда проще остановиться в каком-нибудь отеле, да и Питеру было бы легче, но существовал план, в соответствии с которым они должны были жить у Ольги Михайловны – только так, в представлении Риты, могло было произойти «случайное» знакомство Кати с парой симпатичных и неназойливых англичан.
– Поймите, – инструктировала она своих мужчин, – Катя – девочка осторожная, вряд ли она станет знакомиться с кем-либо из вас прямо на улице, а вам главное – ее не спугнуть… Если она что-то заподозрит, то вся поездка полетит насмарку. Ольга Михайловна в этом плане – человек наиболее подходящий, ведь это именно она станет чудесным посредником между вами, иностранцами, и ничего не подозревающей девочкой… А пожилым дамам доверяют куда больше, сами знаете… К тому же Ольга Михайловна – очень умная, обаятельная женщина, да еще и с фантазией… Уверена, что она придумает, как заманить Катю к себе домой… А там – вы, тут как тут! И, пожалуйста, Оливер, Питер, без капризов. Даже если вам там по каким-то причинам покажется некомфортно, постарайтесь потерпеть… Но вы же видели фотографии квартиры Ольги Михайловны, по-моему, она очень даже ничего… Женщина она чистоплотная, о том, что вы любите покушать, я ей рассказала, даже дала ей несколько рецептов. Но вы, я так предполагаю, будете дома только завтракать чашкой кофе с бутербродами или овсянкой да ужинать. Москва – огромная, ты, Оливер, знаешь, найдете, где пообедать. И не спешите возвращаться домой, погуляйте, посмотрите город, сходите в музеи… А когда познакомитесь с Катей, уверена, она не откажется сопроводить вас куда-нибудь, в какое-нибудь интересное место…
Она была так возбуждена перед их поездкой, так нервничала, что это не могло не броситься в глаза Питеру, который, кстати, оказался на редкость понятливым мальчишкой и с радостью ввязался в эту московскую авантюру. Побывать с отцом в Москве, познакомиться с русской девчонкой, влюбить ее в себя и постараться уговорить поехать в Англию. Или в Дубровник. Но как сделать, чтобы она безоговорочно поверила им, чтобы увидела в своих новых знакомых будущих друзей? Или даже родных?
– Больше импровизируйте, ничего не бойтесь, чем больше неожиданных поворотов, знакомств, совместных прогулок, подарков, экспромтов – тем лучше… Пусть она закружится, пусть поверит в вас, добейтесь, чтобы она познакомила вас с отцом, это тоже непременное условие, только после этого она сможет поставить перед ним вопрос о своей поездке… Пусть все будет весело, легко, непринужденно…
Говорила, а сама локти кусала, глаза так и сверкали, как брильянты, словно там затаились слезы…
Оливер начал скучать по своей ненаглядной уже в аэропорту, целуя Риту на прощанье и чувствуя, как тяжело ему будет в Москве без нее. Но он должен был совершить это головокружительное путешествие для того, чтобы его возлюбленная наконец-то успокоилась, вытравила из своей души и памяти все то, что гложет ее не один год и о чем она не может рассказать ему даже в минуты откровений. Оливер, впервые столкнувшийся с такой непробиваемой стеной недоверия со стороны Риты в самом начале их знакомства, уже устал придумывать преступления, одно страшнее и кровавее другого, которое могла бы совершить в России его любимая жена. И тем не менее он готов был простить ей все. И не только на словах, но и на деле. И даже не желание повидаться с племянницей Риты и привезти ее сюда двигало им, когда он принял решение поехать в Москву: ему важно было увидеть семью Бантышевых, познакомиться с зятем жены, Сергеем, подружиться, если получится, с ним, с его друзьями и подругами его покойной жены, чтобы хотя бы немного почувствовать себя частью этого мира и понять, в конечном итоге, что же могло случиться такого, в чем так сильно винит себя Рита… А что, если она все себе придумала и ее уже больше никто не ищет? Что, если она все преувеличила и о ней там помнят и любят, не говоря уже о том, что хотят ее увидеть?
Понятное дело, что Питера во все эти свои внутренние, глубинные причины, толкнувшие его отправиться в Россию, он не посвящал. Ему вполне хватило весьма сложного, смахивающего на авантюру, плана знакомства с девочкой, которым он, к счастью, так увлекся, что сразу бросился собирать свой большой дорожный рюкзак. Все втроем – Оливер, Рита и Питер – отправились по магазинам, чтобы купить мальчику джинсы, свитер, теплые ботинки на меху, кожаные перчатки… Настроение, как озвучил сам Питер, напоминало тогда рождественское. Они шагали по мокрым улицам Лондона, покупали какие-то красивые вещицы, подарки. Питер выбрал для своей московской родственницы комплект из вязаных шарфа, шапочки и перчаток, сувенир в виде вырезанного из дерева букета цветов, выглядевшего как настоящий, баночку с апельсиновым мармеладом. Оливер, в свою очередь, присмотрел для Сергея Бантышева курительную трубку из вереска («Даже если он не курит, останется как память о нас, о Лондоне, о тебе, Рита…»), серебряные часы.
Питер, плохо говоривший по-русски, вплоть до самого отъезда листал русско-английский разговорник, копался в словарях, чем приводил в умиление и отца, и Риту. Кроме этого, в его поведении наметился положительный сдвиг: он наполовину сократил время просиживания перед компьютером. Помимо этого, Рита заметила, что на полочке в ванной появился белый пузырек: средство от угревой сыпи для подростков. Питера теперь частенько можно было увидеть разглядывающим себя в зеркале, примеряющим новую одежду… Еще он вслух заметил как-то, что жаль, что у Риты нет фотографии своей племянницы.
– Она красивая девочка… должно быть… У нее красивые родители. Я и сама не представляю, как она может выглядеть… – краснела Рита от стыда.
– Питер, она же племянница нашей Риты, а потому просто не может не быть красавицей, – говорил Оливер, в душе радуясь изменившемуся поведению своего сына. Кроме этого, он испытывал чувство радости по поводу того, что его сын, потеряв свою мать, обрел в лице Риты куда более близкого человека: Питер принял новую жену отца спокойно, с пониманием, увидев в ней, по всей вероятности, полную противоположность своей матери-алкоголички, из-за которой жизнь мальчика была превращена в непрекращающийся кошмар…
– Только не забудь, Питер, что ты, – напомнила на прощанье, уже в аэропорту, Рита, – мой родной сын. Ольге Михайловне совсем не обязательно знать правду. Ее главная задача: привести в свой дом Катю. А уж как все сложится дальше – зависит только от вас. Если все получится, мы сделаем ей щедрый подарок…
И вот теперь они в Москве, мчатся в такси вместе с встретившей их симпатичной и радостно возбужденной Ольгой Михайловной (аккуратная дама в норковой шубке, кутающая свое бледное, с розовым носом, лицо в воротник и улыбающаяся большими голубыми глазами). В машине она намеренно ничего не говорила, терпела всю дорогу, не желая, чтобы чужое ухо услышало хотя бы одну деталь их дерзкого плана, хотя лицо ее прямо-таки светилось, из чего Оливер сделал вывод, что первые шаги по направлению к Кате ею уже сделаны… Неужели они уже познакомились?