Поклонившись Властелину миров, нерождённому, невыразимому, вечному, я расскажу то, что нет на свете сокровища более ценного, чем Золотая Книга, первая книга богов, книга начала и конца мира.
В давние времена поведал о Золотой Книге великий Отец, лотосорожденный Бхагаван, в ответ на вопросы Васа и других лучших учеников. Они рассказали это правившему на берегах реки Синдху царю Пурукутсе, он – Сарасвате, а Сарасвата – мне, и я написал Ханда-пурану. В те времена, когда Синдху, отец всех рек, начал нести свои воды, было это. Не было ни богов, ни людей, и тогда Золотая Книга была написана в храме на вершине Тёмной стороны. Состоит она из шестнадцати золотых страниц, и написана она шестнадцатью писцами Вишну, всепобедителя. И нельзя прочесть ни одной страницы, не увидев все шестнадцать, так написана была Золотая Книга, книга из чистого золота.
О том, как родилась земля, как появился мир и как мир исчезнет, – так говорит Золотая Книга. Какой быть земле и как ей умереть – так говорит Золотая Книга. Какой бог создал всех богов и людей, реки и море, наше прошлое и будущее и когда погибнет жизнь – так ещё говорит Золотая Книга. Об этом поведали ученики Бхагавана царю Пурукутсе, он – Сарасвате, а Сарасвата – мне.
Но когда Синдху потерял свои воды, тогда люди забыли Золотую Книгу, книгу мудрости. Исчезло умиротворение. И тогда царь богов на своём яростном Айравате пришёл, прилетел, забрал Книгу, взял, унёс её, спрятал так, что ни люди, ни цари, ни тысяча богов не смогут найти. Создал и сокрыл Индра, царь богов, семнадцатую, последнюю страницу Книги, чтобы быть ей веки вечные посреди моря Ушас у людей Ханда, чёрных людей в белых одеждах. И тогда пришло умиротворение.
Так рассказал эту историю великий отец, те – царю Пурукутсе, он – Сарасвате, а Сарасвата…
Он остановился.
– А Сарасвата – мне? – уточнил я. Профессор несколько мгновений смотрел на меня, не моргая.
– Мне, – хриплым шёпотом подтвердил он и, откашлявшись, пояснил: – Несколько строчек не сохранилось, текст ели мыши в течение как минимум десятка веков… Эта рукопись датируется восьмым столетием нашей эры, хотя первоисточник конечно же значительно… Можно предположить, что основную часть я истолковал правильно. В последних строках обычно идут славословия богам… Содержательные свитки сохранились превосходно.
– Ну и что? – Я силился понять, что следует из этой сказки о Золотой Книге и во что всё-таки стремится меня впутать экзальтированный литовский профессор.
– Как? Вы всё ещё не поняли? – спросил он.
– Нет. Я вообще немного бестолков, Летас, не взыщите. Давайте-ка с самого начала…
А с самого начала было так. Профессор Летас Гедвилас вот уже пятнадцать лет сидел в своём университете и изучал историю ведической цивилизации, писал книги и изредка ездил в Петербург или Варшаву на международные конференции. Так бы он и встретил свою пенсию на одном из этих научных сборищ, если бы не грант, выделенный ЮНЕСКО нескольким европейским университетам на изучение средневековых библиотек в монастырях индийского штата Кашмир. Штат этот никогда нельзя было назвать спокойным, но за последние полвека жизнь там и вовсе разладилась. Территорию Кашмира столь же упорно, сколь и безуспешно, делили между собой Индия и Пакистан, и в обстановке постоянных взрывов, террористических актов и воздушных тревог местные жители заботились о чём угодно, но только не о средневековых библиотеках. К тому же из всего Вильнюсского кампуса ехать согласился один только профессор Гедвилас, да и то лишь потому, что у него не было ни жены, ни детей, а вот страсти к изучению древних рукописей было хоть отбавляй.
Профессор попросился в Сринагар, столицу индийской части Кашмира, и получил командировку без лишних вопросов. А спустя неделю он уже сидел в овечьем тулупе и меховой шапке в самой холодной комнате самого высокогорного монастыря над рекой Занскар и, отогреваясь горьким дарджилингом[5], боролся с нагромождёнными вокруг гигантскими томами буддийских и индуистских рукописей.
Именно здесь в один из последних дней командировки на глаза ему и попался – конечно же совершенно случайно – небольшой свиток, развернув который он зацепился взглядом за слова «Золотая Книга». Вот так и вышло, что в течение тысячелетий представители всех религиозных конфессий, люди и боги, безуспешно искали то, на след чего случайно напал безвестный литовский профессор.
Дальнейшие детали рассказа господин Гедвилас счёл для меня не слишком интересными. Он, к примеру, так и не смог ответить, где сейчас находится оригинал текста пураны, копию которого я рассматривал, и известно ли о нём кому-нибудь ещё. Как удалось сфотографировать уникальную рукопись и, главное, в тени какой конкретно горы находится пресловутый монастырь – всё это Летас Гедвилас не смог объяснить, хлюпая, пил чай и вновь водружал на нос свои старомодные солнцезащитные очки в отсутствие всякого солнца.
В конце концов я решил, что вытянул из него всё, что было можно…
– Кроме одного, – добавил я. – Не очень понятно, что следует из этого текста. Ну, хорошо, допустим, мы теперь более или менее понимаем, что собой представляла эта пресловутая Золотая Книга. Нам известно количество страниц, а также прочие малозначительные выходные данные этого антикварного издания, но у нас нет ни одной зацепки относительно того, где её искать.
Летас нахмурился:
– Как вы сказали? Зацепки? Есть, Алексей. Есть такие зацепки.
– Например?
Он помялся:
– Знаете, я бы не хотел сейчас об этом.
Я снова откинулся назад:
– Слушайте, как с вами сложно! Вроде родились мы с вами в одной стране, а разговариваете вы так, как будто вы и есть царь Пурукутса. Я, честное слово, ничего не понимаю. Чего вы хотите от меня? – задал я вопрос уже в третий раз.
– Я хочу, чтобы вы поехали со мной.
– Куда?
– В Индию.
– Зачем же?
– Мы найдём Золотую Книгу и узнаем судьбу человечества.
– А почему вы сами не хотите вернуться и найти её?
– Я историк, кабинетный учёный. Умею копаться в документах и читаю старые тексты, но «в поле» я никогда… Вы толковый организатор, опытный полевой исследователь и отличный лингвист. Ваша недавняя экспедиция в Африку – замечательный научный проект. К тому же, как мне кажется, вы просто удачливый человек. Там, куда мы отправляемся, удача нам очень даже… У нас вместе всё получится.
– Да где же мы её будем искать, эту вашу Книгу?
– Этого я не могу вам сейчас… открыть.
Во мне яростно боролись два противоречивых желания. С одной стороны, профессор Гедвилас окончательно утратил в моих глазах имидж сумасшедшего и производил твёрдое впечатление психически здорового человека, которому после двух-трёх стаканов чая можно и поверить. С другой, даже если я соглашусь бросить сейчас всё и отправиться с ним на очередной край света, где гарантия, что он не будет вести себя так же странно и в дальнейшем? Солнечные очки, шпиономания и неизвестные, но явно экстраординарные подробности предстоящей экспедиции, про которые профессор ничего «не может сказать», раздражали меня уже довольно сильно, и желание немного придушить этого человека, чтобы в предсмертном хрипе он таки выдал мне тайну пресловутой Золотой Книги, совершенно точно возобладало бы в тот день. Если бы в самый последний момент он не сказал довольно резонную вещь:
– План экспедиции у меня уже составлен… Едем только вы и я. И не нервничайте, все детали проекта вы, безусловно, узнаете. Только, с вашего разрешения, уже на месте, в Дели.
Он снова улыбнулся, и во взгляде его читалась просьба. «Ну что же, в Дели так в Дели», – подумал я. И, как топ-менеджер с десятилетним стажем, спросил о последнем – о главном:
– Деньги?
– Пригодятся, – ответил профессор с подлинно прибалтийской практичностью.
СТРАНИЦА 2 САБХА-ПАРВА («О СБОРАХ»)
Отправиться посреди промозглой и тёмной московской осени в тёплые края, пусть даже в антисанитарную и сомнительно безопасную Индию, казалось мне весьма неплохой перспективой. После того как несколько месяцев назад я наконец уволился из олигархической корпорации «Омега», свободы в моей жизни стало значительно больше, и я наконец-то смог после многих лет корпоративного рабства распоряжаться собственным временем и наслаждаться личной свободой.
Конечно, до конца из цепких лап «Омеги» вырваться не удалось: акционеры продолжали использовать меня в качестве внешнего консультанта, привлекая для работы над особенно головоломными международными бизнес-проектами. Найти прямой выход на президента Восточного Тимора, победить на государственном лицензионном конкурсе в Сальвадоре, заключить сделку с местным партнёром на Маврикии или, наоборот, расстроить крупное слияние конкурентов в Малави – такими заданиями группа «Омега» продолжала бомбардировать меня с завидной регулярностью, но, в отличие от прошлых лет, сейчас я уже не обязан был соглашаться на выполнение тех или иных безумных поручений, не сидел часами в кондиционированном офисе и не отрабатывал барщины в виде бесконечных и бессрочных заседаний правления.
Вместо этого я основал консультационную фирму, привлёк несколько знакомых российских и зарубежных финансовых гигантов в качестве клиентуры, нанял на работу предприимчивых молодых приятелей, у которых отсутствие совести полностью компенсировалось энергией, бьющей через край, и занимался лично лишь теми проектами, которые были мне по душе. К тому же это давало мне возможность не спеша готовить свою докторскую диссертацию, выступать по всему миру с научными докладами и путешествовать в поисках новых приключений.
После развода с женой у меня уже не было необходимости нести бремя опеки со стороны человека, придерживающегося статичного образа жизни, однако функцию борьбы за моё пропащее здоровье частично приняла на себя моя давняя помощница Соня. Она постоянно сетовала, что все эти приключения добром не закончатся. Что на мой спутниковый телефон дозвониться трудно, а чаще всего и невозможно, ведь он древнее, чем первый спутник 1957 года. Что она прочла в журнале «Скука и жизнь» о каком-то новом экзотическом расстройстве психики, занесённом бациллами с Филиппин, и что я якобы демонстрирую весь список симптомов этого душевного недуга. Наконец, что какие-то английские ученые рассказали о найденном в джунглях Новой Гвинеи неизвестном науке гигантском грызуне, а я, Алексей Санаев, прославился только тем, что целый месяц лечился болезненными прививками от укуса этого самого грызуна, и мне даже в голову не пришло рассказать о нём журналистам.
Любое подобное заявление влекло за собой и заявление об увольнении со стороны Сони, но я недрогнувшей рукой уничтожал его в специально купленном для этой цели шредере, и всё возвращалось на круги своя.
Сумбурный рассказ о путешествии в Индию моя ассистентка, как всегда, выслушала без всякого выражения на лице.
– У вас в следующий вторник лекция в университете, – напомнила она. – Я им гарантировала, что вы придёте. Прочтите её, и после этого можете уезжать куда вашей душе угодно, билет в Индию я вам организую. И не забудьте дать мне денег – куплю вам чемодан лекарств от малярии, холеры и сальмонеллёза, ваших лучших друзей-попутчиков.
Со Странным человеком мы условились увидеться в Дели десятого ноября, ровно в полдень, у знаменитой на весь мир Железной колонны, одного из древнейших архитектурных памятников индийской столицы. Я бы, конечно, предпочёл сделать это, как все нормальные люди, в холле отеля «Шератон», за чашкой горячего шоколада, но профессор Гедвилас жил в своём мире, где никаких «Шератонов» и горячего шоколада ещё не придумали, зато существовали присыпанные снегом удалённые горные монастыри, распадающиеся в руках истлевшие рукописи, свирепые божества и тысячелетние тайны Вселенной. Так что договорились встретиться у колонны, после чего профессор сгинул и в Москве больше не объявлялся.
Соня была права – моими единственными друзьями в этой экспедиции, похоже, должны были стать тропические недуги. Пускаться в такое предприятие одному совсем не хотелось, но, видимо, такова была моя дхарма[6]. Во всяком случае, ни один из моих коллег-учёных сопровождать меня не пожелал, а так как Летас взял с меня священный обет, что я никому не расскажу о Золотой Книге, шансов увлечь ею кого-либо не представлялось никаких.
Я позвонил в Париж двум своим друзьям, с которыми мы вместе в начале этого года расследовали тайну летающих людей в Стране догонов, но они, к моему великому сожалению, не смогли присоединиться к экспедиции. Профессор Оливье Лабесс застрял где-то в Экваториальной Гвинее, изучая прошлое и настоящее затерянного мира африканских пигмеев, и его ассистент не представлял себе даты его возвращения даже приблизительно. Другой наш коллега, профессор Жан-Мари Брезе, вот уже два месяца торчал глубоко под землёй, работая в команде европейских учёных по запуску Большого адронного коллайдера. Беседовать с внешним миром он мог только по скайпу, и голос его при этом звучал довольно-таки глухо:
– Я поехать не смогу, Алексей. Прошу прощения. Я здесь на контракте. От моей работы зависит оборона страны.
– От кого? – прокричал я в микрофон.
– От другой страны, – был ответ.
Я заручился обещанием Жана-Мари, что он напишет предисловие к моему роману «Уругуру», как только я успешно отдам концы где-нибудь между Бомбеем и Пуной, и он повесил трубку, не подозревая, что нечто вроде этого в самом скором времени и случится.
Если бы я знал о целях экспедиции чуть больше, я бы, конечно, нашёл нужных людей нам в помощь. В научной среде у меня было много друзей, в том числе и среди тех, кто любил и знал Индию. Однако я находился в глупом положении, поскольку не мог толком ответить ни на один вопрос о поездке, как и вообще о главном объекте поисков – Золотой Книге. В результате стало понятно, что ехать действительно придётся одному, доверив свою судьбу малознакомому представителю литовского научного сообщества.
Учёные – очень специфический народ. Среди них, конечно, попадаются умные и глупые, злобные и добродушные, весельчаки и угрюмые личности. Однако внешность стирает все различия. В научной среде, как и в кругах богемы, чем менее адекватным выглядит человек, тем большее он вызывает уважение у коллег по цеху и студенческой аудитории.
К примеру, в мире бизнеса на деловое мероприятие, вроде конференции «Тяжпром-2009», принято приходить в костюмах и при галстуке. Человека просто не пустят в конференц-зал, если его рубашка будет расстёгнута до пупа или если брюки надеты задом наперёд, так что непонятно, это он голову повернул назад или так оно и было.
В научном сообществе все эти милые экстравагантные шалости в порядке вещей. На международном симпозиуме физиков-ядерщиков можно встретить людей, лица которых полностью покрыты густой растительностью и место расположения глаз можно узнать только по роговым очкам, что примотаны к уху бечёвкой из-за потери одной из дужек. Обладатель Государственной премии по энтомологии круглый год в течение многих лет расхаживает по улице и в помещении в одной и той же чёрной кожаной куртке, снимая её, лишь когда этого никто не видит, а быть может, и никогда. Жара ли, мороз за тридцать, лето или зима – куртка всегда на нём, и никто вокруг ничуть не удивляется. Поблизости сидит нобелевский лауреат откуда-нибудь из Дании – на нём надет африканский наряд вроде пончо, раскрашенный во все цвета саванны, и шляпа с кисточкой. И тоже никто из знакомых не говорит ему: «Ой! Что это ты сегодня так вырядился?»
На одном из моих лингвистических семинаров в первом ряду слушателей сел доктор наук, и одно стекло в его очках было ярко-жёлтым, а второе обычным. Я никогда раньше не видел таких очков. Он смотрел на меня, не мигая, в течение двух часов. Так я, честно признаться, с трудом закончил доклад, и с трибуны меня уводили под руки. А поговоришь с ним – чрезвычайно милый, обаятельный человек, очень грамотный учёный. Но ему ведь не задашь вопроса: «Почему так?»
В другом университете меня испугали конвульсии лица одного из восходящих светил отечественной истории. Молодой человек сидел себе и спокойно слушал выступления, но каждые тридцать – сорок секунд морщился, да так сильно, что я решил было немедленно вызвать «скорую», если бы не сидящий рядом коллега, который остановил меня и объяснил, что с ним всегда так и никто не обижается – все привыкли. Так вот я хочу сказать, что за все годы работы в сфере бизнеса я не видел ни одного из таких людей, какие попадаются на одной отдельно взятой научной конференции.
Наученный этим горьким опытом, я старался меньше обращать внимания на странности окружающих и даже безуспешно пытался затеряться в толпе коллег. Но мне это не удавалось: всякий раз подводили выбритое лицо или белая рубашка, отглаженные брюки или два одинаковых ботинка, которые я упорно надевал, игнорируя научные традиции. Наконец, моё прозрение наступило в тот день, когда я присутствовал в качестве докладчика на одной из конференций по типологическому языкознанию в Московском университете. Докладчик докладывал доклад, мой выход был следующим, я напряжённо вчитывался в текст своего выступления, как вдруг за моей спиной раздался громкий женский голос: одна из слушательниц завела беседу со своей соседкой, полностью игнорируя происходящее вокруг.
В зале никто не шелохнулся, хотя голос с третьего ряда явно перекрывал докладчика. Сам выступающий продолжал вещать как ни в чём не бывало. Движимый элементарной вежливостью, я обернулся и тихо сказал:
– Простите, вы не могли бы уважать людей и орать немного потише? Разве вы не слышите, что человек выступает?
– Как вам не стыдно, Алексей Владимирович, – укоризненно ответила мне её соседка, – Ведь она вообще ничего не слышит!
Исходя из этих воспоминаний, я пытался определить, к какой категории людей относится Летас Гедвилас, мой неожиданный партнёр по поискам Золотой Книги. Вообще-то в Литве живут толковые люди, да и на встрече со мной профессор производил вполне здоровое впечатление. Однако я на всякий случай нашёл в Интернете телефон Вильнюсского университета и позвонил туда, чтобы навести справки о профессоре и, быть может, поговорить с ним ещё разок.