– И я понял. Но у меня логика проще, не доктор наук, что делать.
Глава 28
Марка Беленького, его напарника Семена Велехова и Романа Антонова привезли поздно вечером в квартиру Валентины Ветлицкой для следственного эксперимента. Там уже были адвокат Петров и эксперт Масленников. Марк и Семен вошли в комнату Надежды Ветлицкой, за ними закрыли дверь, давали команды: стоять, сидеть на кровати, двигаться, разговаривать… Антонов смотрел из темной прихожей под дверь комнаты, где горел ночник, слушал, вспоминал…
– Что? – спросил у него Земцов. – Это могли быть они?
– Запросто, – сказал Антонов. – Вроде голос похожий…
Подозреваемых увезли. Земцов обратился к Валентине:
– Как вы считаете, Марк Беленький мог убить вашу тетю?
– Откуда я знаю?
– Я спросил: как вы считаете? Не знает пока никто.
– Конечно, мог, – пожала плечами Валентина. – Извините, я плохо себя чувствую.
Мужчины пошли к выходу, но адвокат вернулся из прихожей в комнату. Валентина стояла у стола в странной позе: она держалась за спинку тяжелого стула, как будто боялась упасть.
– Тебе плохо? – спросил Валентин. – Дать воды? Вызвать врача?
– Помоги добраться до кровати и дай воды, – хрипло сказала она.
Когда он принес воду, она сделала несколько глотков, откинулась на подушку, которую он подложил ей под голову.
– Тяжело на этой долбаной свободе, адвокат, – произнесла она. – В клетке было проще и веселее.
– Ничего, тезка. Привыкнешь. Все привыкают. Тем более соловьи в клетках не поют.
– Так то соловьи… А не уголовница, из которой Марик Беленький пытался сделать соловья.
– Ты действительно думаешь, что Марк мог убить Надежду?
– А ты сомневаешься?
– Трусоват, мне показалось
– Это когда его прихватили. А вообще… Я его знаю с детства. Понимаешь, у него вместо мозгов что-то другое. Какой-то прибор: это мне надо, этого – не надо. Тетка ему была не нужна. Мешала сильно. А давай, Сеня, ее придушим.
– Но даже если он не соображал, что его могут вычислить, он ведь тебя подставлял. А ты ему была нужна.
– Господи, да для Марика издавать узницу совести – еще в тысячу раз выгоднее, ты что, не понял? Я прочитала какое-то введение к своей книге и прослезилась… от смеха. Так красочно написано про рифмы и мелодии, которые спасали меня тюремными ночами… Ему бы даже моя смерть не помешала, если бы это было нужно.
– То есть – ты уверена в том, что убили они.
– Отстань, а? Мне действительно нехорошо. Мы с Ирой нашли могилу Саши Майорова – внука отчима.
– Да, она мне звонила. Советовалась. Ужасно. Опять Антонов.
– Круг замкнулся. У меня это не помещается в голове, вот в чем дело…
– Понимаю. Хочешь, поедем к нам, поужинаем, отдохнешь, отвлечешься. Здесь и мне не по себе. А у нас Марина приготовит…
– Марины мне не надо, – прервала Валя. – Слишком много впечатлений. Я засыпаю, Валек… Как хорошо тебя называет твой сыщик. Захлопни дверь. Мне уже лучше. Я говорю с тобой, а мне сон снится. Какие-то розы безумно красивые…
Валентин посмотрел: она действительно засыпала. Он взял ее руку, пульс бился ровно. Он тихо вышел и осторожно захлопнул входную дверь.
Было около полудня, когда Валентину разбудил звонок в дверь. Она открыла, не спрашивая, кто. На площадке стоял Роман Антонов.
– Не прогонишь?
– Выпустили?
– Конечно. А сынок с Нинкой меня не впустили.
– Заходи. Сколько ты здесь пробудешь?
– Менты сказали – не уезжать. Подписка о невыезде. Потерпишь немного? Больше мне некуда.
– Так даже лучше. Оставайся, конечно. Живи. Полезешь с Колей разбираться, обещаю большие проблемы.
– Да ты что! – расхохотался Роман. – Ты мне угрожаешь, что ли? Иди сюда, я соскучился.
Он грубо притянул ее к себе. И с воплем согнулся от сильного удара коленом в пах.
– Свихнулась, что ли?
– Да. Располагайся в дальней комнате. Ключ от квартиры на тумбочке. Меня не беспокоить.
Валентина повернулась, ушла в свою комнату, закрылась на ключ. «Круг замкнулся, круг замкнулся, круг замкнулся», – бормотала она. Опять Ромка, опять она, девочка-подросток из колонии, мальчик с белокурой волной над прекрасным лицом, отчим в детстве… Сейчас придет юная мама. Никто не взрослеет, не стареет, смерти нет… Голова кругом. Зато наркотики больше не нужны. Без них все видения ярче и отчетливее.
Глава 29
Сергей Кольцов с рассвета плодотворно думал. Видел картину в целом, издалека, делил ее на квадраты, приближал, увеличивал каждый в отдельности. Намечал порядок действий, круг причастных лиц. Первый, конечно, Слава Земцов.
– Привет. Ты уже на работе?
– Только что вошел в кабинет. Что-то случилось?
– Да, – скромно сказал Сергей. – Приступ озарения. С ночи практически.
– То есть опохмелиться нечем, – деловито констатировал Слава. – И что в такой сложной ситуации ты надумал?
– Мне кажется, я – Кутузов, а впереди решающая битва.
– Сочувствую. Советую по дружбе: никогда ни с кем, кроме меня, такими соображениями не делись. Чревато.
– Конечно, только ты… Надеюсь на взаимность. Что у нас с «конторой»? Признались?
– Ну, в общем, идет к тому… Но у Марка все через одно место, а Сеня косит под глухонемого.
– И как это выглядит?
– Так. Беленький уже точно знает, кто вырыл ему яму, кто хочет прервать его песню, украсть бизнес и прочая хрень. Он сказал, что все сам напишет, чтобы лишить нас возможности его пытать и вырвать признание каленым железом… А на суде собирается воспользоваться трибуной, тем более там она точно есть. Тебе нравится такая постановка вопроса?
– Очень мило и со вкусом. А когда у вас намечен этот цирк с добровольным признанием?
– Сегодня, наверное.
– Я бы хотел присутствовать, если не возражаешь. Только у меня осталось еще несколько звонков и одна неформальная встреча.
– За чей счет выпивка?
– Представь себе – за мой.
– Значит, дело того стоит. Ладно, звони. Мне работать надо. Я ведь ни разу не Кутузов. Так, канцелярская крыса…
– Береги себя, – прочувствованно сказал Сергей.
Следующий звонок был Валентине.
– Доброе утро, Валентина Алексеевна. Это Сергей…
– Я узнала. Сыщик. Доброе.
– Не помешал?
– Нет.
– Мне Петров сообщил, что Роман Антонов у вас сейчас находится.
– Да. Нина и Коля его к себе не пустили. Если вы насчет заявления, которое Ирина Майорова и Людмила собираются на него писать, то я его до этого момента сторожить не могу. Тем более меня сегодня следователь приглашает с документами, которые мне Марк приносил подписывать.
– Да нет, этого не требуется. Если он захочет скрыться, его найдут. Он под подпиской… Я вообще по другому поводу. У вас следственный эксперимент проводился. Там были все фигуранты, которые попали в поле зрения полиции. У вас никаких ассоциаций не возникло? Ну, помните, вы под гипнозом говорили, что увидели в комнате тети…
– Бред какой-то я несла под гипнозом. Сами знаете, от чего…
– Ну да. Ничего нового не вспомнили?
– Даже не пыталась.
– Понятно. Ну хорошо. Может, встретимся в управлении. Я тоже собираюсь туда заскочить.
Следующий звонок он сделал Ирине Майоровой.
– Доброе утро, Ирина Александровна. Это Сергей Кольцов говорит. Мне адвокат Петров рассказал о судьбе вашего племянника. Мои соболезнования. Вы можете на меня рассчитывать в плане сбора информации.
– Спасибо. Мы с сестрой Людмилой сейчас едем на кладбище, она хочет посмотреть могилу. Цветы везем…
– Да, Петров и об этом сказал. Я потому и звоню. Никому не говорите, что собираетесь дело возбуждать, даже о перезахоронении не стоит распространяться. Всякое бывает…
– Вы имеете в виду…
– Да. Останки исчезают, свидетели тоже… Лучше не рисковать.
– Хорошо. Спасибо. Скажите, как вы считаете, перспектива у этого дела существует?
– Ну, у вас хороший адвокат… Скажу как практик. Нужно потратить много сил и времени, а результат может быть минимальным. К примеру, убийство по неосторожности, срок давности… Или вообще – свидетелей не окажется. Но это не значит, что убийца должен остаться безнаказанным. Мы будем стараться, разумеется.
– Да… И он тоже. Он ведь на свободе.
Ирина разъединилась, посмотрела на Людмилу, сидящую рядом. У той было такое отстраненное лицо, что Ирина вообще не поняла, отдает ли она себе отчет в происходящем.
– Люда, это звонил…
– Да, – неожиданно прервала ее Людмила. – Я слышала разговор. У тебя была громкая связь. Это, наверное, тот сыщик, о котором ты говорила. Я, конечно, не понимаю, почему такой страшный убийца находится на свободе и, главное, почему он дома у Валентины… Это же опасно.
Ирина посмотрела на нее с удивлением. Оказывается, она все слышит и понимает.
– Он на свободе, поскольку убийцей человека может назвать только суд. А мы еще даже заявления не писали.
– Да, я поняла, что и потом может ничего не получиться.
– Посмотрим. А у Вали он, потому что она его к себе пустила… Она ничего не боится. Ты же знаешь…
– Да, Антонов отец ее сына, ты говорила. Но, может, мы позвоним, спросим: все ли там спокойно?
Ирина набрала номер Валентины.
– Привет. Это мы с Людой. Говорили с Кольцовым, решили узнать, как у тебя дела. Как ведет себя Роман?
– Нормально. Взял у меня денег, купил водки, пьет на кухне с тоски. Сын его не пустил, я ему не дала…
– А что дальше?
– Понятия не имею. Пусть лучше тут сидит, чем Кольку под домом поджидает.
– Это правильно. Но ты ж его не привяжешь.
– И не подумаю. Но вы не беспокойтесь, он никуда не собирается. У него денег нет, он даже Нинке звонил, чтобы та привезла ему заначку, спрятанную в диване. И вообще мне показалось, что он струхнул. Про Сашу я ему ничего не говорила.
– Ты дома сегодня?
– Нет. Меня вызывают к следователю по делу тети.
– Хорошо. Давай будем на созвоне, как-то тревожно…
Они приехали на кладбище, купили два больших букета – один из белых, другой из темно-красных роз, нашли маленький безымянный холмик, рассыпали по нему цветы. Людмила в черном платье и черном платке опустилась на колени. Ирина, неожиданно для себя самой, опустилась рядом. Время исчезло. Они смотрели одинаково голубыми глазами на яркие цветы поверх жизни, которой больше нет… И ничего с этим не поделаешь… И обе плакали. Людмила впервые за всю свою взрослую жизнь.
Потом вернулись в Москву. Ирина довезла Люду до угла ее дома, попрощалась, сказала, что постарается заехать вечером – привезти ей мобильный телефон. Людмила подождала, пока машина сестры скроется из виду, достала из кармана юбки бумажку с адресом, которую ей оставила Валентина, и направилась к метро.
Глава 30
Слава просмотрел бумаги, привезенные Валентиной.
– Не знаю, в какой степени это можно считать документами: какие-то несуществующие конторы – удачное название придумал этот Беленький, – печати сомнительной подлинности, но вывод, важный для нас, сделать можно. Первый договор вы подписали с ним за три дня до убийства Надежды Ветлицкой. До ее гибели он с вами обсуждал этот вопрос? То есть получил ваше принципиальное согласие на сотрудничество?
– Наверное. Он пару раз сказал: «Денег у тебя при такой тете нет и не будет. Если Марик тебе их не принесет». Он так себя любит, что Мариком называет. Я не возражала, в подробности не вникала. Деньги мне были нужны. У тетки просить не хотела. Сразу скажу, пока вы не спросили. Если бы я предполагала, что ради денег и всей этой гадости с изданиями, наследием кто-то убьет тетю Надю, я бы на это не пошла.
– Надеюсь, – Слава внимательно посмотрел Валентине в глаза. – Мы это с вами подробно обсуждали… Так, к сведению, Марк Беленький признался, что имел отношение к смерти вашего отчима.
– То есть?
– Надежда Ветлицкая попросила его и Семена Велехова повлиять на Александра Майорова, чтобы тот подписал завещание в ее пользу. Он хотел что-то оставить родной дочери. Ну, подписать он успел… Давления не выдержал. Умер на их глазах. Марк сказал, что вы также были в квартире. Хохотали…
– Это могло быть. Под кайфом. Когда Александр умер, я пыталась вспомнить, что произошло вечером, ночью… Вспомнила, что кто-то у них был, я стояла под душем в ванной. Мне всегда казалось, что они веселятся, когда я сижу в своей комнате одна… Вот и я веселилась… Они что-то сделали Александру? Что? Вы спросили?
– Марк сказал, что просто придержали, когда ваш отчим вырывался… Уже не проверишь.
Слава с удивлением увидел, что глаза Валентины наполнились слезами.
– Придержали? Александра? Он от них вырывался? Падлы позорные… – она пробормотала почти без звука совсем грубые, матерные ругательства. – Он… Понимаете, я всегда была на всех в обиде… Мне казалось, что я ненавижу свою семью. Но я знала, что они за люди. Чего стоят. Александр был очень нежным, добрым, беззащитным человеком… Он столько горя вынес в нашей семье. И она позвала этих уродов… Значит, тетка еще хуже, чем я думала.
В это время приоткрылась дверь кабинета, и заглянул Сергей Кольцов.
– Извините, Вячеслав Михайлович, что прерываю, нам можно войти?
– Кому это – вам? – строго спросил Земцов. – У нас, между прочим, очень серьезный разговор.
– Так и у нас. И на ту же тему.
Он исчез на минуту, а появился, уже подталкивая перед собой Алексея Кривицкого, который производил странное впечатление. Красное лицо, блуждающий взор, растянутый в улыбке рот…
– Что это за выходки, Серега? Он же пьяный!
– Да. И не просто пьяный. Я ему еще и порошок в водку добавил для полного расслабона. Мне можно: я же свободный художник. Сам трезв как стеклышко: могу дыхнуть.
– Валентина Алексеевна, – сказал Слава. – Вы можете идти. Я разберусь с этим цирком.
– Да нет, пожалуй, я останусь, – сказала Валентина. – Мой биологический отец – единственный человек, который вроде бы ни при чем.
– Слава, – попросил Сергей, усаживая Кривицкого на стул. – Пусть Валентина останется. Это ее касается больше, чем кого бы то ни было.
– Сережа, – почти угрожающе сказал Земцов. – Ты несешь персональную ответственность за то, что затеял. Я не приглашал Кривицкого.
– Конечно. И он нас не приглашал. Потому я к нему пару раз приехал без приглашения. Ну, так… Посидеть, поговорить – он ведь у нас отшельник, – выпить… А выпить он оказался не дурак. Ну, как ты понимаешь, я без дела не могу. А ты мне в обыске отказал. Пришлось нечаянно наткнуться на эти бумаги. Одна хорошо так лежала в навесном потолке в туалете. Другая – ты не поверишь – оказалась подшита к его шерстяным колготкам, которые он по стариковской зябкости носит. Просто мне уже негде было искать. Посмотри. Ты не беспокойся. Он все рассказал, причем на мой диктофон, так что можешь посылать наряд за его законной супругой Зинаидой Воробьевой.
Слава посмотрел на лежащие перед ним документы и от изумления на время потерял дар речи. Наконец обратился к Кривицкому:
– Вы подтверждаете, что это ваше?..
– Подтверждаю, – мотнул тот головой.
– Валентина, – сказал Слава. – Можете посмотреть. Это завещание от вашего имени на него, родного отца, Алексея Кривицкого: квартира, имущество, сбережения – все, что осталось вам после тети. Оно, естественно, не подписано пока. А это завещание Зинаиды Воробьевой на него же: три квартиры, сбережения… Тоже не подписанное.
– Я не буду смотреть, – отказалась Валентина.
– Но признание все же послушайте, – попросил ее Сергей и включил диктофон.
И они втроем слушали чудовищную исповедь человека, который никого не любил, которого никто толком не замечал, а он много лет вынашивал сладкий замысел идеального, безнаказанного преступления. Пережить всех, всех использовать, убить чужими руками бывшую любовницу, родную дочь и жену…
– Вот на флешке – его переписка с исполнителем будущих убийств, обговаривают процент, – сказал Кольцов, – и даже с продавцом поместья в Австрии. Наш рак-отшельник даже по срокам все рассчитал. Вот ты, Слава, все смеялся: зачем я женщину ищу в конторе Беленького? Потому что она была! Той ночью в спальне Надежды Ветлицкой были Кривицкий и его жена Воробьева. Душила, скорее всего, она. Это их видела на кровати Валентина, и ей показалось, что она вновь видит мать и отчима. Воробьева же подготовила завещание Валентины. А потом, как вы уже слышали с его слов, он сам вступил в заговор с «черными» подельниками жены. Они в свое время Зинаиде, и не только ей, от других мужей помогали избавляться. И появилось другое завещание, которое должна была подписать сама Зинаида… перед смертью, полагаю. Адреса ребят он мне дал.
Валентина встала и произнесла холодно, обращаясь к Земцову:
– Можно уйти? Мне все ясно. Это даже для меня слишком большая грязь.
Она быстро прошла мимо отца, брезгливо обойдя его стул. Слава позвонил, дал команду – накрыть гнездо Зинаиды Воробьевой.
– Кривицкого сейчас отправлю в медсанчасть. Пусть выведут все, что ты в него влил. Теперь он уже и по трезвости все повторит. Ему от такой женушки можно спрятаться только в другой колонии. А прятаться придется… Ну, что же. Спасибо, Кутузов. С Беленького тебе причитается гонорар.
– Не. Я не деньгами возьму. Пусть он меня композитором сделает. Или скульптором еще лучше. Хочу ваять.
Глава 31
Ирина пыталась работать, когда ей позвонила Валентина. Сказала одно слово:
– Приезжай.
Голос звучал тихо и как будто спокойно, но у Ирины похолодели руки, ослабли колени. Она уже научилась чувствовать Валентину. Она мчалась бездумно, готовая ко всему. Валентина стояла, прислонившись к стене дома, у своего подъезда.
– Что случилось?
– Плохо. Подожди. Сейчас приедут адвокат и сыщик. Ну, и еще кто-то… Эксперты…
Валентина не успела ничего рассказать. Подъехали машины, Ирина поднималась в окружении большого количества людей по лестнице, все вошли в квартиру… Посреди огромной прихожей лежали два человека. Мужчина со страшным разорванным горлом и женщина в черной одежде с окровавленными руками и открытыми, неподвижными глазами. Они были мертвы. Роман и Людмила. Ирина, как во сне, приблизилась к сестре, встала на колени, провела рукой по ее лицу. Оно холодело под ее ладонью. Ирина не прочитала в нем ни муки, ни отчаяния. Людмила была спокойна. Она совершила то единственное, что смогла. Возмездие. Которое и бывает самым беспощадным у слабых духом людей. Ирина закрыла ей глаза и уступила место врачам и эксперту. В полной тишине Масленников встал, повернулся к Ирине и Валентине.