– Он сегодня не принимает.
– Запишите меня тогда на понедельник, – невозмутимо предложил я. – Если, конечно, господин Ионенко и в самом деле не боится говорить на эту тему и ему нечего скрывать от правоохранительных органов и нескольких миллионов москвичей и жителей московской области, что смотрят наш телеканал. Его отказ встретиться со мной и ответить на некоторые вопросы может быть расценен редакцией как нежелание и даже боязнь говорить на тему убийства его личного шофера, о чем непременно узнают телезрители нашего канала. Вы уж ему об этом скажите, пожалуйста…
Последовала затяжная пауза, в течение которой представительница компании либо советовалась со своим начальством, как со мной поступить, либо думала об этом самостоятельно, что, похоже, давалось ей с трудом. Наконец она произнесла холодным тоном:
– Геннадий Викторович примет вас в понедельник в двенадцать тридцать. До свидания.
Связь оборвалась, но я был вполне удовлетворен. Значит, с исполнительным директором компании «Бечет» господином Ионенко я встречаюсь в понедельник первого сентября. А до этого мне надо сходить к Леваковым. Завтра 30 августа – суббота. Значит, и сестра и брат, скорее всего, будут находиться дома. И вообще, суббота для визитов – день самый благоприятный. Мне кажется, что суббота как-то веселее и праздничнее тяжеловесного воскресенья, в котором голова зачастую занята думами о предстоящем понедельнике. Со всеми его проблемами…
Интересно, что приготовит мне день грядущий?
Глава 5 Тяжелый вечер пятницы, или Знакомство с Леваковыми
Вечер пятницы – замечательный вечер. В том случае, когда он проходит после напряженной трудовой недели с выполнением всего задуманного, когда тебя дома ждут и когда есть интересные или хотя бы какие-нибудь планы на выходные. Напряжение спадает, ты отдыхаешь телом и душой, и предвкушение приятных событий, коими будут наполнены выходные дни, обволакивает спокойной радостью и благожелательным отношением ко всему, что тебя окружает.
Прекрасное состояние!
Прошедшая неделя выдалась достаточно напряженной. Но всего, что я планировал, исполнить не удалось. Конечно, наши замыслы почти всегда подлежат корректированию со стороны высших сил, и с этим ничего не поделаешь. Но с отменой задуманного пятничный вечер обещал быть уже не столь желанным, да и до умиротворения ему было далековато. Кроме того, меня дома никто не ждал, и планов на выходные, кроме посещения сестры и младшего брата погибшего водителя Левакова в субботу, у меня тоже не имелось. Это немного печалило и вызывало скорбные раздумья…
Конечно, меня могла бы ждать дома Ирина. Однако после нашего последнего разговора с ней мы не виделись, а пара звонков, сделанных нами друг другу, содержали ни к чему не обязывающие фразы типа «Как дела?» и «Что нового?». И банальные ответы, что нового ничего нет, а дела идут по-прежнему. Только вот было непонятно, как идут эти дела: по-прежнему хорошо или по-прежнему скверно?
От навалившихся разом дум на душе стало паршивенько, как будто я совершил какую-то ошибку, которую нельзя исправить, и теперь буду мучиться этим до скончания века.
А может, позвонить?
Но для чего? Просто поговорить на тему… э‑э‑э… А на какую тему, собственно, поговорить-то? Снова начинать разборки касательно наших отношений?
Но Ирина мне ясно дала понять, что отношения, сложившиеся между нами, ее вполне устраивают. А на большее она «не готова».
И все же я позвоню…
– Привет!
– Привет! – ответила мне Ирина с некоторым удивлением.
– Чем занимаешься? – поинтересовался я.
– Да так, ничем особенным.
– Может, встретимся? Сходим куда-нибудь?
– Не сегодня, – не сразу последовал ответ.
– С отцом виделась? – неожиданно для себя спросил я.
– Да, – коротко ответила Ирина.
– Как он?
– Нормально…
Что ж, ответ, достойный вопроса…
– Как ты смотришь на то, чтобы вместе провести выходные? – задал я наконец-то более-менее дельный вопрос.
– А ты этого хочешь? – вяло спросила Ирина. – Мне кажется, что в последнее время ты как-то холодно стал ко мне относиться.
Вот те раз! Это я‑то стал к ней холодно относиться?! Умеют же женщины перевернуть все с ног на голову…
– А мне кажется, что это ты стала относиться ко мне холодно, – заявил я, приглушив нотки обиды в голосе.
– Я отношусь к тебе по-прежнему.
– По-прежнему – это как? – быстро спросил я.
– Это очень хорошо, – тотчас последовал ответ.
– И это все? Очень хорошо – и на этом все?
– Нет, не все, – сказала Ирина. – Еще ты мне очень дорог.
– Дорог… – Кажется, я был до краев наполнен сарказмом. – А раньше ты говорила, что любишь меня.
– Я и сейчас тебя люблю.
– Но замуж за меня не хочешь… – не преминул вставить я, хотя и знал, что это лишнее.
– Мы уже об этом говорили. Зачем пилить опилки?
– Я что-то не понимаю, как это: любить человека, но не хотеть выходить за него замуж? Так разве бывает?
– Бывает, как видишь, – с усмешкой ответила Ирина. – И я не сказала, что не хочу за тебя замуж. Я сказала – рано. Это абсолютно разные вещи…
– Но… – попытался было я возразить, однако она меня опередила:
– Ну что тебя не устраивает? То, что нет печати в паспорте?
– Да при чем тут печать! – снова попытался возразить я, и опять мне не дали договорить.
– При том, что эта печать делает любящих людей собственниками друг друга, – пылко проговорила Ирина. – И все. Уже не надо ничего доказывать…
– Чего именно доказывать не надо?
– Любовь. Исчезает необходимость доказывать, что ты любишь меня, а я люблю тебя, понимаешь?
Конечно, я понимал, о чем она говорит. Умом понимал, но не сердцем. Внутри меня все же сидел червячок сомнения, который время от времени задиристо поднимал голову и задавался вопросом: может, имеются еще какие-то причины не выходить за меня замуж? А может, она выжидает, когда появится некто затмевающий меня по всем параметрам, некто, с кем она бросится в любовь, как в омут головой, и никакие печати в паспорте уже не помешают им быть вместе? Но пока этого «некто» не видать. Зато есть я. И если этот «некто» так и не объявится, то я – наилучший вариант…
Мое молчание Ирина восприняла как обиду.
– Сегодня я действительно не могу, – сказала она мягко. – У нас с мамой… есть неотложные дела.
– Как скажешь. А завтра? У меня будет одно дело, после чего я свободен. Или в воскресенье?
– Я пока не знаю. Я позвоню…
– Хорошо.
Вот и поговорили…
Леваковы жили в первом подъезде на втором этаже панельной брежневской девятиэтажки, которые лет сорок назад стали вырастать в «рабочих» районах Москвы, разбавляя собою малогабаритные невзрачные хрущевки. Дом этот стоял наискосок от автобусной остановки, а напротив нее находилось трехэтажное здание средней школы № 1242, в которой учился покойный Вася Леваков и где, скорее всего, учились его сестра Инна и брат Иван. А что, удобно: прошел через двор – и уже в школе. Ни дорог ребенку не нужно переходить, ни перекрестков…
Я нарочно не звонил сестре Левакова и не договаривался о своем визите, поскольку отказать во встрече в телефонном разговоре всегда легче, чем вживую, глядя прямо в глаза. Конечно, если речь идет об адекватном нормальном человеке, а не о наглом индивидууме, презирающем поголовно всех людей, кроме себя любимого. Надеюсь, что Инна Левакова не из таких…
Я надавил на кнопку дверного звонка.
Тишина.
Я надавил еще…
– Вам кого? – послышалось за моей спиной.
Я обернулся и увидел невысокую девушку с пухленькими щечками, какие бывают у большинства детей нежного возраста. Глаза у нее тоже были детскими, хотя все остальное принадлежало уже вполне зрелой девушке, достигшей возраста двадцати двух – двадцати трех лет. В руке она держала пакет, очевидно, с только что купленными продуктами. Оно и понятно: в семье Леваковых Инна являлась главной хозяйкой…
– Вы – Инна Левакова? – в свою очередь, поинтересовался я.
– Да, – ответила девушка.
– Тогда мне вас, – с улыбкой сказал я, отступив в сторону и пропуская девушку к двери квартиры.
– Вы из полиции? – строго посмотрела на меня Инна.
– Нет. Я – журналист и хотел бы…
– Вы по поводу смерти моего брата? – нахмурилась Инна, не дав мне закончить фразы.
– Да, – ответил я. – Я – сотрудник телекомпании «Авокадо» и занимаюсь расследованием гибели вашего брата Василия.
– Простите, но я уже все рассказала следователю, который ведет это дело, и больше ничего не хочу говорить… на эту тему, – сглотнув ком в горле, произнесла девушка.
– Я вас понимаю. Но дело в том, что это… я нашел тело вашего брата на Лесопильщиковом пустыре…
– Вы? – Она недоверчиво посмотрела на меня, потом открыла дверь и, немного подумав, пропустила меня вперед: – Проходите.
– Спасибо, – сказал я, заходя в небольшую прихожую.
– А как это получилось, что Васю… нашли вы?
– Дело в том, что к нам в редакцию телеканала в прошлый четверг позвонил неизвестный, – обернулся я к девушке. – Этот неизвестный представился Иваном Ивановичем Ивановым, потребовал к телефону именно меня и в разговоре сообщил, что ваш брат, простите, – тут я немного запнулся, – убит и тело его лежит в одном из оврагов Лесопильщикова пустыря. Я поехал на пустырь и правда обнаружил тело, после чего вызвал полицию. Как видите, я не выискивал каких-то «жареных» фактов, никого не выслеживал, никому не навязывался. Так получилось, что… это дело само нашло меня, и я, помимо воли, оказался втянутым в расследование, поэтому уже не могу дать задний ход и представить все так, будто то, что случилось, меня никак не касается. Вы понимаете?
– Правда, что все так и было, как вы говорите? – вопросом на вопрос ответила Инна.
– Да.
– Проходите на кухню, – сказала она, видя, что я топчусь на месте. – Обувь снимать не надо, я все равно буду скоро убираться.
– Спасибо, – кивнул я и прошел на кухню.
Обстановка в квартире была обычная, по всему видно, что живут Леваковы не богато. Впрочем, в Западном Бирюлево мало кто может похвастать хорошим доходом.
– Вы не против, если я включу диктофон?
– Можете, – просто ответила Инна. – Следователь мои показания тоже записывал на диктофон.
– А протокол он что, не вел?
– Вел и протокол.
– Ну, я протокол не буду вести, – улыбнулся я. – Мы просто побеседуем, хорошо?
– Хорошо, – пожала плечами Инна. – Чай будете?
– С удовольствием.
Я давно заметил, что разговор лучше складывается, когда параллельно имеется еще какое-нибудь занятие. Например, чаепитие. Беседа за чаепитием ведется непринужденнее, как бы между прочим. И проходит она легче, и собеседник становится более разговорчивым и искренним, что ли. Ведь главным занятием все же является чаепитие, а разговор – это всего лишь приложение к этому занятию…
Например, года три назад я никак не мог разговорить пожилую даму, трижды бабушку, касательно двух якобы работниц социальной сферы, которые эту пожилую даму пытались облапошить и у которых с этим ни черта не вышло. Слова у этой дамы невозможно было вытянуть. За чаем она немного размякла, разговорилась и назвала приметы этих «работниц» и их возраст. А когда она принялась вязать для одного из внуков шерстяные носочки, то ее было уже не остановить, и отвечала она на мои вопросы более чем подробно. А все благодаря вязанию, то есть делу, разговор при котором являлся лишь сопровождающим фактором, а потому велся в более непринужденной форме. Поэтому, когда интервьюируемый предлагает мне выпить чаю или кофе, я никогда не отказываюсь, ибо для дела это всегда полезно…
Инна разлила по чашкам чай, выставила печенье, которое только что купила, и выжидающе стала на меня посматривать. Похоже, она смирилась с потерей брата, хотя что именно творилось у нее внутри – о том можно было лишь догадываться…
– Простите, что я задеваю самое больное, – начал я. – Вас уже вызывали на опознание?
– Да, вчера, – ответила Инна и опустила голову.
– И вы признали… ну, что это ваш брат? – вынужден был спросить я, поскольку этот Иван Иванович, что мне звонил, мог, например, ошибиться или, мягко говоря, сказать неправду.
– Да, это мой брат. Его что, кто-то забил до смерти?
– Похоже на то, – не стал я изворачиваться и врать девушке. – Поэтому найти, кто это сделал, и наказать их – это сейчас самое главное. Вы ведь тоже не хотите, чтобы те, кто сделал такое с вашим братом, остались безнаказанными?
– Не хочу, – твердо произнесла Инна. – Вася… он был хорошим человеком. И заботился… о нас с Ваней…
Она горестно всхлипнула и закрыла лицо руками. Наступила скорбная пауза. Что делать, я не знал, и просто погладил девушку по плечу.
– Это Гугенот его убил, – не убирая ладони с лица, прошептала Инна.
– Гугенот? – переспросил я. – Этот местный авторитет?
– Да.
– Почему вы так думаете? – спросил я.
– Потому что Вася порвал с ним и с теми делами, какими раньше занимался, – ответила девушка. – Завязал, как он сам говорил. И сделал это ради нас с Ваней.
– А как давно он порвал с… бандой Гугенота и преступной деятельностью?
– В прошлом году, как только освободился условно-досрочно, – ответила Инна. – Гугенот дважды приходил к нам, скандалил с Васей, требовал отдать долг…
– Какой долг?
– Я задавала Васе такой же вопрос, и он ответил, что никому ничего не должен…
– Этот Гугенот… Он что, угрожал Василию расправой? – сделал я небольшой глоток из чашки.
– Конечно, угрожал, – кивнула девушка. – Когда Гугенот позвал его на новое дело, Вася наотрез отказался, и Гугенот сказал тогда, что он еще пожалеет об этом.
– Понятно. А где живет этот Гугенот?
– Я не знаю, – ответила Инна. – Но он все время сидит со своими дружками в кафе-баре на Востряковском проезде.
– А как называется этот бар?
– «Марыся».
Я откусил печенинку и сделал еще глоток.
– Ваш брат… Он ведь устроился водителем в компанию «Бечет», правильно?
– Да, Васе повезло. – Инна попыталась улыбнуться, но из этого у нее ничего не получилось. – Устроиться на работу после освобождения из тюрьмы не так-то просто, особенно на хорошую работу.
– А он считал, что работать водителем – хорошая работа?
– Да, он так считал, – твердо ответила Инна. – Он любил возиться с машинами, еще с детства увлекался автомобилями, даже починил дедову «Волгу», на которой разбились наши родители. Несколько лет он ее собирал, покрасить вот только не успел, его посадили. А в прошлом году, летом, он ее покрасил и полностью довел до ума, даже оленя на капот установил, как при деде было. А ведь все говорили, что автомобиль восстановлению не подлежит…
– Так это та еще «Волга», которая с оленем на капоте? – удивился я. – «Двадцать первая»?
– Василий говорил, что она шестьдесят первого года выпуска.
– Здорово! – натурально восхитился я. – И он что, на ней ездил на работу? – спросил я.
– Нет, он на ней редко выезжал, – сказала Инна. – Берег ее. Ну, разве что на выходные ее брал. И только если надо было меня куда-нибудь отвезти или Ванечку.
– А сейчас где эта «Волга»? – спросил я.
– Я не знаю, – ответила Инна.
– То есть? – не понял я. – Ваш брат пропал вместе с машиной?
– Да, – кивнула девушка.
– А вы можете рассказать мне все по порядку? Когда вы последний раз видели брата? – задал я вопрос, без которого было не обойтись.
– Во вторник, – ответила Инна. – Он пришел с работы, а потом ему кто-то позвонил, и он уехал на нашей «Волге».
– Кто звонил, вы, значит, не в курсе?
– Нет.
– А содержание разговора знаете? Может, вы его случайно как-то услышали?
– Только обрывки его фраз. Я ведь не особо прислушивалась. И вообще, мне поначалу показалось, что ему звонила девушка…
– У него была девушка? – как-то само собой выскочило у меня. – И как ее зовут?
– Наташа. Как звали и нашу маму…
– А фамилию ее вы знаете? – посмотрел я на девушку.
– Наташа… Наташа… – в задумчивости промолвила Инна. – А! Челнокова!
– А где она живет?
– Я не знаю, где она живет, Вася об этом никогда не говорил, а я и не расспрашивала. Они с братом работают вместе. – Она вдруг запнулась и поправилась, опустив взгляд: – Работали…
– Понял. А ее фотографии у вас, случайно, нет?
– Нет, – ответила Инна. – Была фотка, где Вася вместе с ней… Они оба улыбаются… Вася носил ее в своем бумажнике. Но ведь при нем… мне сказали, ничего не нашли.
– Простите, Инна, можете припомнить, какие обрывки фраз вы слышали из того телефонного разговора во вторник вечером? – решил я перевести разговор в иное русло.
– Ну, он поднял трубку… – не сразу начала вспоминать Инна. – Его, наверное, спросили, занят он или нет, потому что он сказал, что не занят. Потом он какое-то время отвечал односложно: «да», «нет», «да». А затем сказал: «Хорошо, я подъеду». И уехал.
– А вот вы сказали, что поначалу вам показалось, будто брату звонит его девушка Наташа…
– Да, потому что он вроде бы обрадовался, – сказала Инна.
– А потом что? – спросил я.
– А потом сделался мрачным и задумчивым. Я его видела таким последний раз почти неделю назад, в воскресенье двадцать четвертого, когда он вернулся с охоты.
– Он разве был у вас охотником? – удивился я.
– Нет, это его начальники охотники. Большие любители, все трое…
– «Все трое» – это кто? – попросил я уточнить.