И вот благодаря такому стечению обстоятельств дочь Каролины Людвика родилась в Варшаве, автоматически обретая тем самым польское гражданство, нуармонская же библиотека опять была забыта.
Смертельная обида поутихла лишь по прошествии нескольких лет, возможно, в связи с возникшей проблемой учебы девочки. Людвика с рождения была двуязычной, Каролина весьма разумно хотела сохранить двуязычность ребенка, с тем чтобы вскоре присоединить ещё и третий язык, английский. Вот и встала проблема, как это сделать. Выяснилось, что, редкий случай, свекровь вполне согласна с невесткой по данному вопросу, так что Каролина с ребенком стала снова приезжать в замок Нуармон.
Туда же, после долгого отсутствия, приехала как-то и Юстина.
Юстина никогда не испытывала теплых чувств к теперешней хозяйке замка, которая, впрочем, отвечала ей полной взаимностью, и антипатия ещё усилилась после того, как Юстина узнала об измывательствах сватьи над беременной Каролиной. Измывательствах, закончившихся изгнанием дочери из замка на несколько лет. Правда, Юстина оценила комизм ситуации, даже смеялась, слушая рассказ дочери, тоже со смехом вспоминавшей свои страдания, тем не менее для Юстины поведение старой графини означало издевательство над её девочкой, а такое не забывается. Так что любить владелицу замка у Юстины не было причин, она просто её терпела, так как нужно было побывать в Нуармоне.
* * *Вдвоем с дочерью ринулась Юстина на покорение нуармонской библиотеки. В первую очередь совместными усилиями обе женщины одолели тот угол со шкафами, за который Юстина принялась много лет назад. Теперь им удалось просмотреть целых два шкафа. Не так уж много, но дело в том, что несколько книг в этих шкафах оказалось соответствующего содержания, то есть были посвящены природе, и на полях страниц то и дело встречались записи, которыми следовало непременно заняться.
Именно то, что следовало искать. Записи были сделаны давно, от времени стерлись и выцвели, разбирать их приходилось с трудом. Юстина наткнулась на рецепт травяного настоя, которым некогда бабушка лечила её от ветрянки, и была жутко растрогана. Вот и решила – все эти рецепты следует расшифровать и переписать в отдельную тетрадку. Каролина охотно согласилась с матерью. Еще бы, ведь это ей приходилось взбираться по стремянкам, доставая с полок тяжеленные тома, Каролина уже рук и ног не чуяла. Спокойную работу за письменным столом молодая женщина восприняла как благословенный отдых.
Юстина с дочерью сели за стол, Каролина делала записи в тетради, Юстина диктовала, с трудом разбирая неразборчивые каракули в старых книгах.
Управились с этими книгами и уже надеялись, что работа пойдет живее, да не тут-то было. Сразу же наткнулись на три огромных фолианта, которые представляли собой самые настоящие травники.
Буквально на каждой странице были вложены засушенные цветы, листья и даже веточки, сохранившие свой неповторимый аромат, чем-то непонятным прилепленные к страницам книги и описанные частично прекрасным четким почерком Клементины, а частично какими-то каракулями, явно намного старшими.
Растерянно стояли обе женщины над этими бесценными сокровищами, не зная, что с ними делать и как теперь им поступить. В конце концов решили просто все переписать. Это заняло три недели, а просмотрены были всего два шкафа. Все говорило о том, что приведение в порядок фамильной библиотеки Нуармонов растянется на долгие годы.
– Жалости прабабушка не знала, – с горечью промолвила Каролина. – Может, Людвике удастся добраться до конца, я лично не в силах, тем более что со свекровью трудно выдержать. Из-за Людвики мучаюсь, в замке торчу, но, пожалуй, смотаюсь ненадолго хотя бы в Париж, свежего воздуха глотнуть.
Мать попыталась подбодрить дочку.
– Сейчас пришла мода на тощих женщин, утешайся мыслью, что здесь, на тетушкиных хлебах, мы отощаем до нужной кондиции. О, погоди-ка, мне вспомнилось, встретился тут один потрясающий рецепт на похудание. Разумеется, тоже травки. Бабушка его знала и очень ценила, благодаря ему можно было есть досыта и ни капельки не растолстеть. Немолодые толстые женщины очень уважали. И втайне поили отваром и своих мужей, ведь в старину очень любили поесть.
Информация о потрясающем рецепте чрезвычайно заинтересовала Каролину, хотя толстых мужчин в родне не было. Оказывается, Каролина предусмотрительно заботилась о себе.
– Правда, я давно потеряла тот зверский аппетит, но кто знает… – рассуждала благоразумная молодая женщина. – Имело бы смысл рецепт переписать. Где он?
– Я встретила только кусочек этого рецепта, – сказала Юстина. – И кажется, где-то попадался ещё один. А бабушка помнила его наизусть. Вот только не знаю, где искать.
Разговор происходил, ясное дело, в библиотеке. Мать с дочерью проводили там большую часть дня. И не только ради работы, но и по той причине, что в библиотеку графиня Нуармон никогда не заглядывала. Ни с того ни с сего по прошествии стольких лет она только сейчас вдруг почувствовала себя глубоко оскорбленной завещанием Клементины, отписавшей библиотеку внучке, старалась всячески демонстрировать гостям свое неудовольствие, и библиотеку обходила широкой дугой. Так что в этом помещении можно было говорить спокойно обо всем.
С тяжким вздохом оглядела Юстина стены большого помещения, сплошь покрытые книгами. И вспомнились ей кое-какие находки, на которые она наткнулась в своих поисках.
– Травы – оно, конечно, хорошо, – задумчиво произнесла Юстина. – Разумеется, раз я пообещала бабушке, слово должна сдержать и делаю что могу, тем более что старинные рецепты часто оказываются просто бесценными. Нисколько не потеряли своего значения, несмотря на все успехи современной медицины. Но знаешь, тут может встретиться ещё кое-что чрезвычайно полезное. Я сама когда-то наткнулась на письмо, в котором говорилось о фамильной тайне…
Не закончив фразы, Юстина замолчала. До сих пор она никогда не говорила дочери об алмазе, как-то не представлялось случая. Сейчас засомневалась, стоит ли все говорить.
Каролина, заинтригованная, не дожидаясь продолжения, сама спросила:
– А что за тайна? Случайно не та, о которой Флорек рассказал?
– А что тебе Флорек рассказал? – вскинулась Юстина.
Поскольку последние годы были заполнены очень важными событиями личного порядка, Каролина при встречах с матерью не упоминала о старой истории с Антосей, французской женой Мартина Кацперского, и о затерянном сокровище. С рождением дочери столько было своих проблем, их не успевали обсуждать, тут уж не до событий давно минувших дней. И только сейчас Каролина пересказала матери услышанную от Флорека историю алмаза.
Юстина выслушала дочь со вниманием.
– В этом что-то есть, – сказала она, когда Каролина закончила рассказ. – Там, в Кале, разыгралась драма. А этого несуразного помощника ювелира, этого болвана, я видела всего какую-то секунду, но узнала. Крупный, сильный парень, только не очень умный. Работал у нашего ювелира помощником, так что я на него пару раз натыкалась. Да, когда я влезла в окно, со страху сбежал, было дело. И знаешь, мне припоминается, что какая-то кожаная сумка, желтой кожи, лежала там в комнате на столике, а может, на комоде, помню только – лежала.
Я ведь потом в той комнате пробыла довольно долго, успокаивала Антуанетту, разговаривала с ней.
– Помню Антуанетту, – вставила свои воспоминания Каролина, – худая была и жутко нервная.
– Просто она по-страшному ревновала Мартина, хотя, насколько мне известно, повода не было. А у неё это приняло просто болезненные формы, своего рода патология. Довелось мне как-то видеть лицо Ангоси, когда панна Барская заигрывала с красавцем поверенным…
Тут Юстина спохватилась – негоже при ребенке говорить о таких вещах – и опять не докончила фразы.
Каролина рассмеялась.
– Мамочка, я уже давно взрослая! Представь, помню и панну Барскую, мне уже было шестнадцать лет, если не ошибаюсь. Только я тогда была целиком занята собой, своими переживаниями, и на её заигрывания с Мартином внимания не обращала. Так ты думаешь, что несчастная Антуанетта из-за таких глупостей очень переживала?
И обе дамы с удовольствием принялись обсуждать сплетни тех далеких дней. Это заняло довольно много времени. Наконец вспомнили, с чего все началось, и вернулись к желтому саквояжику.
Не перед ними каялся помощник ювелира, не им клялся в своей невиновности, не им излагал историю алмаза и его исчезновения, а Клементине.
Юстина с дочерью не видели несчастного, растерянного молодого человека, так что у них не было причин верить в правдивость его слов. Обе единодушно пришли к выводу – парень мог и соврать, мог и не обронить алмаз в море. Может, не забрал с собой в Америку, может, во Франции оставил, во всяком случае предполагать такое дают основания попытки Антуанетты. Признаться в чем-то перед смертью.
Определенно остается надежда, и саквояжик следует непременно попытаться разыскать. Просто на всякий случай хотя бы…
Каролина была готова немедленно приступить к делу.
– Ну как, начинаем? – живо спросила дочка.
Мать отрицательно покачала головой.
– Нет, не сейчас. Не в силах я оставаться здесь. Откровенно говоря, видеть не могу тетушку и не удивляюсь, что тебе необходимо подышать свежим воздухом в Париже. А кроме того, мне нужно поспешить домой. Знаешь, твой брат стал излишне самостоятельным, его так и тянет в неподходящее общество.
– Но он же уже взрослый! – удивилась Каролина.
– Что с того? Взрослый, но глупый. Неизвестно, что может выкинуть, на всякий случай надо быть к нему поближе. Ничего не поделаешь, придется оставить тебя здесь одну. Сделай, что сможешь. Поищи этот дурацкий саквояжик, а вдруг Флорек окажется прав…
* * *После отъезда матери Каролина принялась искать желтый саквояжик. Искала по всему замку.
Поиски велись с большими перерывами. Во-первых, Каролине и в самом деле приходилось уезжать, чтобы хоть немного отдохнуть от свекрови. Во-вторых, она пыталась выполнить свой долг в библиотеке Как первое, так и второе у неё не очень хорошо получалось.
Библиотека, правда, не сопротивлялась руками и ногами, но очень уж жалкий вид представляла собой очередная полка, за которую принялась Каролина, самая нижняя. Когда-то, очень давно, полкой заинтересовались мыши. В настоящее время в замке ни одной мыши не осталось, Каролина даже непроизвольно задумалась над тем, каким образом удалось справиться с такой напастью. Никто не знал, возможно, в свое время в замке развели на редкость способных кошек. Как бы то ни было, а по прошествии года Каролина все ещё клеила и складывала в книгах пострадавшие страницы, а даже и половины полки не обработала. Как назло, один фолиант представлял собою сплошь рецепты разного рода.
А вот свекровь, та и руками и ногами, а точнее, всеми силами отравляла существование невестке. Старуха заметила, что невестка ищет что-то по всему замку, и принялась активно ей мешать. Сказывалась, видимо, прогрессирующая паранойя, во всяком случае графиня стала назло Каролине запирать все, имеющее хоть какие-то замки: комнаты, коридоры, шкафы, комоды, секретеры и т.п. Даже пустые, веками пылившиеся ненужные чемоданы и сундуки – и те позапирала. Мало того, графиня приказала своей немногочисленной прислуге переносить мебель из одной комнаты в другую. Войдя в раж, графиня даже собственного мужа заперла как то в ванной, причем сразу же потеряла ключ. Наконец-то прислуга могла повеселиться, очень уж комичной оказалась операция по извлечению графа из ванной комнаты.
Новые причуды свекрови доводили бедную Каролину до белого каления. Не было у неё сил выносить эту ужасную бабу, которая никогда не отличалась умом, а под старость и последние его остатки растеряла. И помочь Каролине не могли ни свекор, ни муж. Свекор боялся супруги, а у мужа на все стенания жены был один ответ: «Сокровище мое, зачем нам тут торчать, поехали в Париж».
Наконец, к счастью, страшная графиня умерла.
Причиной смерти явилась её собственная патологическая скупость. Из экономии графиня запретила топить камины, а морозы в ту зиму во Франции стояли страшные, простудилась, схватила воспаление легких и скончалась. Поскольку остальные обитатели замка отделались лишь сильной простудой и долго ещё сопливились, смерть графини от воспаления легких признали карой господней.
Каролина наконец-то обрела свободу действий, но недолго ею тешилась…
* * *Едва новая хозяйка замка Нуармон навела кое-какой порядок и восполнила нехватку обслуживающего персонала, расчистила многолетние завалы рухляди и разыскала спрятанные или затерявшиеся многочисленные ключи, как из Польши пришла весть о том, что Доминика тяжело занемогла. Естественно, Каролина все бросила и помчалась в Польшу ухаживать за бабкой, уже не встававшей с постели. Юстина не могла этим заняться, поскольку вместе с мужем находилась в Японии, в погоне за легкомысленном сыном.
Брат Каролины, очередной Джордж в роду Блэкхиллов и будущий лорд, был веселым, беззаботным юношей, обожавшим путешествия, особенно в экзотические страны. И где бы он ни оказывался, с ним непременно случались всякие неприятные происшествия. Не первый раз приходилось родителям легкомысленного отпрыска мчаться на конец света вызволять его из передряг. Хорошо еще, что родители любили путешествовать и не драматизировали случившееся, относясь по возможности к неприятностям с юмором, и делали упор на туристическую сторону вояжей. Хотя они и недешево обходились. Во всех отношениях.
Доминика успела помереть до возвращения Юстины, так что дочь приехала лишь на похороны матери. На похороны, разумеется, съехалась вся родня. Присутствовала и дочь Каролины Людвика. Девочка училась в престижной французской школе для благородных девиц, а поскольку как раз пришла пора летних каникул, после похорон осталась в Польше под опекой все того же Флорека, то есть практически на полной свободе.
Одиннадцатилетняя Людвика была непосредственным, живым ребенком, наверняка унаследовавшим неординарные качества своих предков по женской линии, хотя они, эти качества, пока что ещё дремали в ней. Судьба её складывалась счастливо. С рождения получила возможность изъездить полсвета, знала и европейские страны, и глухие польские деревеньки, пользовалась всеми видами транспорта начиная со скрипящей телеги и кончая аэропланом.
Однако всегда находилась под присмотром – матери, бабушки или гувернантки и лакея, и только вот теперь могла пользоваться полной свободой. Правда, поначалу девочка не была уверена, что это хорошо, и даже склонялась к мнению, что она несчастна, позабыта-позаброшена, не до неё теперь родителям.
Школа благородных девиц сказывалась… Однако вскоре победил здравый рассудок и Людвика решила – напротив, ей грандиозно повезло и надо вовсю использовать редкую возможность оказаться предоставленной самой себе.
Шел 1939 год. Как уже упоминалось, для Юстины год был очень хлопотным, ибо сынок, весьма гордый собой, умчался в Японию. Гордый потому, что проиграл очередное идиотское пари и, как пристало истинному аристократу, не задумываясь ринулся выполнять условия. Положение усугублялось тем, что незадолго до этого неугомонный юноша обольстил некую девицу из хорошей семьи, и, как выяснилось, весьма успешно, так что теперь ему, как честному человеку, оставалось лишь жениться на ней. Отчаянное письмо обольщенной девицы настигло Джорджа над свежей могилой бабки, поскольку родители приволокли его на похороны из Японии прямиком в польское поместье.
Джордж так и не научился скрывать от родителей свои похождения, поэтому сразу с поминок английская часть семейства в спешке укатила в Лондон, где пришлось заниматься очень непростым делом: успокаивать рыдающую девицу и её разъяренного папочку, у которого все-таки хватило ума предпочесть свадьбу поединку, хотя при этом и было много крику о фамильном гоноре и прочих глупостях.
Впрочем, нежданная, скоропалительная женитьба легкомысленного Джорджа имела и положительные стороны. Юстина полагала – самое время остепениться её взбалмошному сыночку. Но и тут легкомысленный юнец оказался верен себе: эта его очередная выходка опять потребовала от родителей немалых расходов, ибо девица из хорошей семьи ломаного шиллинга не имела за душой.
Каролина задержалась в Пшилесье для улаживания формальностей с наследством. Немного Доминика оставила своим наследникам: большой дом весьма почтенного возраста и значительно поубавившиеся земельные владения, дававшие столько дохода, сколько Флореку удавалось из них выжать.
Ну и разумеется, драгоценности, их было порядочно, но в последнем завещании Доминика их все оставляла правнучке, так что должны были лежать до исполнения Людвике шестнадцати лет. В завещании не уточнялось, где именно должны лежать.
Когда в Пшилесье пришла весть о тяжкой болезни графа де Нуармона, наверняка грозившей уже недалекой смертью, во-первых, наступил август 1939, а во-вторых, Людвика слегла у Флорека со свежесломанной ногой, основательно закутанной в гипс. Отправляться в дальний путь не было никакой возможности. Однако на плохой уход девочка пожаловаться никак не могла. Так уж жизнь устроена, что несчастье одного человека для другого оборачивается счастьем.
* * *Флорековы сестры, как известно, в свое время довольно удачно повыходили замуж, однако впоследствии их судьбы складывались по-разному. Одна из племянниц Флорека, некая Андзя из-под Ченстоховы, уже несколько лет назад перебралась к дядюшке. С ней случилась неприятность, которая довольно часто приключается с девицами, и Флорек нашел нужным забрать её из родительского дома.