Работу мы провернули гигантскую и были чрезвычайно горды собой.
Хьюстон не появлялся, но мы и не жалели, потому что не было уже нужды в помощнике-чернорабочем, а для умственной работы нам помощник не требовался. Видимо, охоту общаться с нами отбил отказ продать его боссу замок со всем содержимым. А раз не увлекся очаровательной женщиной в двух экземплярах, значит, сердце у него – камень.
Вечером по своему обыкновению мы отмечали завершение рабочего дня стаканчиком превосходного вина.
– Значит, завтра прибывает нотариус, если не ошибаюсь, во второй половине дня? – рассуждала Кристина. – Надеюсь, к обеду успеем протрезветь. Ибо я сегодня твердо намерена упиться вдрызг вот этим, лучшим из вин!
Вздохнув, я меланхолично отозвалась:
– С удовольствием последовала бы твоему примеру, только не дает мне покоя одна вещь. Мы с тобой взяли такой темп, что не было возможности обсудить её. Теперь же, когда библиотеку скинули с плеч, можно и поговорить. Естественно, пока ты не напилась как свинья.
– Тогда поторопись, видишь же, я делаю все, что в моих силах.
– Вижу, вот и беспокоюсь – не успею. Может, немного притормозишь? Так вот, вчера вошла я в кабинет…
– На кой черт? – удивилась Кристина.
– Смутно помнила, вроде бы там ещё завалялись какие-то книги, штуки две-три, вот и захотела проверить. Оказалось, это не книги. Одна была инвентарной описью так называемого живого инвентаря замка, а точнее лошадей. Все о лошадях, которые разводились и содержались в замковых конюшнях. Большая толстая тетрадь в твердых книжных корочках. Вторая же содержала вырезки из газет и записи о всех гонках и скачках начиная ещё с тех времен, когда какой-то из прадедов содержал тут конезавод. Но не в этом дело. Видишь ли, рядом с длинным шкафчиком, ну, тем самым, с множеством ящичков, я заметила немного сигаретного пепла. Совсем немного, кот наплакал, но пепел был. Знаешь, не такой, когда нарочно стряхивают пепел с сигареты, а такой, словно стряхивали его в пепельницу, которую держат в руке, но нечаянно попало мимо. Напрягись, вспомни, не заходила ли ты туда? В кабинете мы обе с неделю как не были. А когда были, ты курила? Потому что я нет.
Кристина честно попыталась поднапрячься и вспомнить. Она даже не отпила из бокала, так и замерла, поднеся его к губам. Даже сморщилась от напряжения, так интенсивно думала.
– Курила ли я в кабинете? Нет, ни разу туда с сигаретой не заходила. Ты там копалась без меня, я же лишь курсировала на трассе спальня-библиотека-столовая и обратно. Ну, ещё ванная. Нет, не курила я там! Интересно…
– Вот именно! Странно, что я заметила такую мелочь, но солнце светило ярко, и пепел просто бросился в глаза. Никто из прислуги не курит. И сама не рада, что заметила пепел, вот теперь не знаю, что и думать.
Сестра поставила бокал, напряженно раздумывая, потом опять подняла и опорожнила одним духом.
– А чего там думать, дорогая, яснее ясного – кто-то посещает нас. Визиты наносит, никаких сомнений. Вот только не знаю, каким образом, ведь дом запирается. Наверняка это делает господин Хьюстон. Или оставил своего заместителя. Ну встань сама на его место. Ты пожелала приобрести замок, две кретинки не соглашаются его продать, а сами копаются. Он же не дурак, видит. Что бы ты сделала на его месте? Поскольку они заняты работой в библиотеке и вкалывают по-страшному, он сам видел, ночью точно спят как убитые… Прислугу подкупить не удается, все трое заботятся о замке больше нас с тобой. Вот и получается, выход у него один. Иоаська, давай завтра над этим подумаем, сегодня я устраиваю себе отдых, ладно?
Тут уж возразила я:
– И думать нечего, ежу понятно. Он это, Хьюстон. Ничего не крадет, а алмаз пусть ищет до посинения. Правда, может наткнуться на письма… В кабинете их больше нет, я проверила. Ладно, отложим до завтра. Покончим с нотариусом и займемся остальным…
* * *Отдых мы себе устроили что надо. Проснуться удалось лишь к полудню. Осоловелые со сна, ни о чем не думая, сели мы за стол. Горничная принесла поздний завтрак и робко поинтересовалась:
– Прошу меня извинить, но вот у меня… есть вопрос. Можно спросить?
– Разумеется. Пожалуйста.
– Не отправляли барышни Гастона куда-нибудь с поручением? Его с самого утра не видно, а он обычно предупреждает, если куда отправляется.
Мы переглянулись, потом тупо уставились на горничную. Пока ещё не осознали всей важности услышанного.
– Нет, – ответила я, а Кристина просто молча покачала головой. Поскольку вино было и в самом деле чудесное, никаких последствий с похмелья не чувствовалось, головой можно было качать безболезненно.
– Большое спасибо, – ответила огорченная горничная, присела в старинном полупоклоне и удалилась.
Поглядев ей вслед, Кристина вскочила и тоже отвесила мне церемонный поклон, заявив:
– Ради одного того, чтобы насладиться таким книксеном пятидесятилетней бабы, уже стоило провернуть эту каторжную работу в библиотеке. Ну, как у меня получилось? Смутно вспоминаю, вроде бы бабуля пыталась нас в детстве научить этой штуке. Гляди, гляди, вот я приседаю…
– И очень складно у тебя получается, – похвалила я сестру. Впрочем, тут же поправилась:
– Бабуля, должно быть, в свое время постаралась, научила-таки. Можешь наниматься в горничные.
Окрыленная успехом, Кристина ещё два раза присела в полупоклоне, потом заняла свое место за столом и спросила:
– Как думаешь, что случилось с Гастоном?
Мне стало завидно, вскочив, я тоже присела в церемонном реверансе. Полагаю, у меня получилось не хуже, чем у Кристины.
– Ну как? – поинтересовалась я, не отвечая на её вопрос.
– Ничего! – снисходительно одобрила сестра. – Одно из двух: или бабуля обладала несомненным педагогическим талантом, или приседания у нас заложены в генах. Ведь в прежние времена все девчонки обучались реверансам, теперь редко кого научат. А жаль, ведь это очень красиво.
Покончив с поклонами, я тоже уселась на место и смогла уделить внимание исчезновению Гастона.
– Будь этот Гастон лет на сорок моложе, решила бы, что загулял с девицами. Но в его возрасте!…
– А не мог последовать нашему примеру, причем пил прямо в подвале и теперь где-нибудь там и отсыпается?
– Сомневаюсь, но вот немного оклемаюсь и пойду поищу. Малый хорошо сохранился, но ведь годы берут свое, может, почувствовал себя плохо и где-нибудь свалился?
– И ещё имеет смысл отправить эту нашу Петронеллу в деревню, пусть порасспрашивает, может, кто видел Гастона. Но тоже немного погодя, ведь и я малость сонная. Ага, вот ещё о чем подумала – мы заказали обед для господина нотариуса?
– Не знаю. Вроде бы я не заказывала. А ты?
– Я тоже не заказывала. Холера! Надо поскорее это сделать.
Я позвонила горничной. Такие уж тут порядки. Можно, разумеется, сбегать и сказать ей про обед, но не принято. Да и неизвестно, где в данный момент её искать. А носиться по замку с пронзительными криками «Пьяретта! Пьяретта!» – значит показать свою полную невоспитанность и незнание хороших манер.
Пьяретта тут же появилась и с надеждой посмотрела на нас. Должно быть, полагала, мы вспомнили, куда услали Гастона с поручением. Пришлось разрушить её надежды. Я сообщила горничной, что к обеду мы ждем господина нотариуса, которого следует хорошенько накормить, так что пусть кухарка из кожи вылезет, но приготовит хороший обед, не считаясь с расходами. Господин нотариус должен прибыть часа через два.
* * *Господин Терпильон появился в точно назначенное им самим время, выпил чашечку кофе и направился в библиотеку. Мы, ясное дело, поперлись следом. Очень интересно знать, каким образом он станет проверять результаты наших каторжных трудов.
Обернувшись к нам, нотариус сухо, но решительно приказал:
– Прошу мне ни в чем не помогать, ничего не разъяснять.
Нет так нет, как угодно, пусть сам мучается. Мы встали в сторонке и молча наблюдали за ним.
– Я желаю найти книгу некоего Мэрдока. Трактат об охотничьем оружии, английское издание, конец прошлого века! – заявил нотариус куда-то в пространство, вроде бы сообщая самому себе о своем желании. – Ага, вот каталог, чудесно. Попробуем с его помощью.
По-прежнему игнорируя нас, нотариус раскрыл страницу каталога на букве «М». Сделал это без особого труда. Надо сказать, что вышеупомянутый алфавитный каталог мы решились сделать из скоросшивателей, в каждый из которых вставлялись каталожные карточки с аккуратно напечатанными на машинке данными о книге. Не посчитавшись с расходами, приобрели мы скоросшиватели, карточки и даже дырокол. Главным образом потому, что заполнять карточки на машинке было намного легче и быстрее, чем от руки. Правда, получился каталог грандиозных размеров, из двух толстенных пачек. С «М» как раз начиналась вторая.
– Мэрдок, Мэрдок… – бормотал себе под нос нотариус, переворачивая один за другим скоросшиватели. – Ага, вот он! «Краткий трактат о видах, свойствах, особенностях, уходе и содержании…» Одиннадцать тысяч сто двадцать восемь. Сегмент пятьдесят два… Сегмент? Молчать! (Это нам, хотя мы и без того молчали.) Оглядевшись по сторонам, господин Терпильон продолжал бормотать под нос, игнорируя нас.
– Мэрдок, Мэрдок… – бормотал себе под нос нотариус, переворачивая один за другим скоросшиватели. – Ага, вот он! «Краткий трактат о видах, свойствах, особенностях, уходе и содержании…» Одиннадцать тысяч сто двадцать восемь. Сегмент пятьдесят два… Сегмент? Молчать! (Это нам, хотя мы и без того молчали.) Оглядевшись по сторонам, господин Терпильон продолжал бормотать под нос, игнорируя нас.
– Не такой уж я склеротик! – информировал он себя. – Ага, понятно. Шкафы разные. И открытые полки. Так, так… Вот теперь понятно, что за сегмент. Какой он там? Ага, пятьдесят два.
На каждой из открытых полок, от пола до потолка покрывающих отдельные стены или их участки, мы огромными буквами написали соответствующий номер сегмента. Учитывая, что библиотекой могут пользоваться и близорукие.
Разыскиваемый нотариусом Мэрдок оказался на самой высокой полке, под потолком. Мы стояли в сторонке, на полу, разумеется, причем Кристина небрежно опиралась о стремянку. Перестала опираться, но ни на шаг не отодвинулась. Хотел все сделать сам – пожалуйста.
Нотариус опять огляделся, увидел стремянку (нас, разумеется, не видел), схватил, приволок к нужному сегменту полок, влез на самый верх, не слетел, проехался пальцами по переплетам книжек и инвентарным номерам и извлек желаемый трактат. С трактатом в одной руке осторожно (но без ущерба для здоровья) спустился со стремянки и положил на стол легко и просто обнаруженную книгу.
И опять принялся бормотать себе под нос:
– Предания о лисе… Скажем, автор неизвестен… Скажем, я не помню автора… Скажем, авторов может быть несколько…
Тематический каталог лежал рядом с алфавитным, сделали мы его таким же, двухтомным, на карточках. На нем четко было написано: «Тематический каталог», а господин Терпильон читать умел, мы уже убедились.
– Предания или басни? – спросил нотариус самого себя. – Что может быть о лисе? Повести, рассказы, прибаутки, предания, басни… Или песни? Или поэмы? Нет, поэзия отпадает, значит, проза. Начнем с басен.
Мы спокойно слушали рассуждения старого нотариуса, поскольку все, что только было написано о лисе, мы поместили в первом томе в статье «Лис». Господин Терпильон быстро вышел на лиса. На сей раз стремянки не потребовалось. Вот он извлек том.
Интересно, что теперь придумает? Придумал, оказывается, такой уж он был въедливый, этот нотариус.
– Предположим, я хочу взять почитать эту книгу, – произнес он в пространство и замер.
Я подошла к нему, откинула первую страницу переплета избранной им книги, вытащила длинную узкую бумажку, сверху которой фигурировали автор и название книги, и жестом велела ему вписаться. Молча, раз он запретил нам говорить. Просто ткнула пальцем в нужную графу.
– Что ж, очень хорошо, – сказал нотариус и поставил книгу на место.
Очень скуп был на похвалы этот нотариус. Вроде бы уже убедился – поработали мы на совесть, но все никак не мог успокоиться, ходил по библиотеке, читал надписи на полках, рассматривал номера и кивал головой. Кажется, с одобрением.
– Говорить уже можно? – вежливо поинтересовалась Кристина.
– Разумеется! – ответил чрезвычайно удивленный вопросом нотариус, словно не он строжайше запретил нам что-либо разъяснять и несколько раз невежливо крикнул: «Молчать!» – Только мне бы хотелось ещё взглянуть на то, каким образом вот из этого, – тут он широким жестом обвел все библиотечные шкафы и полки, – вы извлекли сведения о лечебных растениях и в какой форме их суммировали.
Тяжело вздохнув, Кристина подошла к отдельному столику у окна, на котором лежал толстенный том с записями по названной теме. Очень внушительно выглядел этот фолиант, не хуже средневековых гигантов, только что не в переплете из телячьей кожи.
– Следовательно, пожелания завещательницы выполнены, – констатировал нотариус. – Осталась последняя формальность. Прошу следовать за мной. Замок я знаю.
Мы непонимающе переглянулись. Что ещё за формальность и при чем тут знакомство с расположением помещений в замке? Станет проверять, не украли ли мы чего?
Нотариус же решительно двинулся вперед, не ожидая нашего согласия и не делая тайны из последней формальности.
– Просто я обязан проверить, все ли книги, имеющиеся в замке, включены в составленные вами каталоги, – разъяснил он на ходу. – Ведь вы могли чего-то не заметить, а обитатели замка Нуармон всегда были большими любителями чтения. Могли бросить книгу в любой комнате… Вот, скажем, в этой столовой… Или в этой гостиной… Или в кабинете…
Я сочла нужным сделать замечание:
– Вы правы, и сразу предупреждаю – в наших спальнях обнаружите две книги, читаем с сестрой перед сном. Тоже любим читать. Но они уже записаны в каталог.
– Эх, надо было вписать на карточке, что взяты из библиотеки тогда-то и тем-то. И подписаться, – заметила Кристина в пространство.
Я ответила громко, возможно, демонстративно громко:
– И вовсе нет. Записывают лишь те книги, которые выносят из замка. Наши книги замка не покидали, так что незачем было их записывать. Впрочем, если хочешь, сбегай запиши.
Кристина развернулась на сто восемьдесят градусов и молча бросилась вниз по лестнице.
Господин Терпильон не отреагировал на наш разговор. Он методично раскрывал одну дверь за другой и окидывал взглядом одну комнату за другой. Особое внимание уделял столам, столикам, этажеркам и темным углам. Вот мы уже проследовали через анфиладу жилых помещений, вот осмотрели помещения, предназначенные для гостей, где мебель стояла в чехлах, вот прошлись по вспомогательным комнатам – буфетным и гардеробным. Потом пробормотал, что следует осмотреть спальню прабабки, куда никто никогда не совался. На этом этапе нашего следования нас догнала запыхавшаяся Кристина.
– Холера, забыла, какую книгу ты читаешь, пришлось искать промежутки между книгами на полках! – пожаловалась она шепотом. – Не волнуйся, нашла и тоже вписала. Хорошо, когда книги стоят вплотную друг к дружке.
Тем временем господин Терпильон немного опередил меня и в прабабкину спальню вошел один. Тут же послышался его недовольный голос:
– Безобразие, такой беспорядок! Что это значит?
Мы с Кристиной подхватились и бросились к нему, с налету слегка подтолкнули в спину, пытаясь разглядеть, что же его так возмутило. При этом ни у Кристины, ни у меня не было абсолютно никаких злых предчувствий.
Езус-Мария!!!
На полу прабабкиной спальни у камина лежал наш престарелый камердинер, лежал неподвижно, лицо его покрывала смертельная бледность, а на полу у виска расплылась и уже успела застыть узкая полоска темной жидкости…
* * *Нам повезло, что преступление оказалось совершенным в то время, когда в замке был нотариус. Он прекрасно знал, как следует поступать в подобных случаях, и немедля запустил в ход следственно-медицинскую машину. Первым в спальню, куда принесли камердинера, был допущен срочно вызванный врач. И тут выяснилось – преступник совершил промах, старый Гастон только выглядел покойником, а на самом деле был жив.
Упомянутое выше обстоятельство чрезвычайно взбодрило полицейских, они страшно засуетились, проявили невероятную расторопность, мы и глазом не успели моргнуть, как Гастона отправили в больницу на завывающей машине «скорой помощи». Нам сообщили – с переломом основания черепа, вернее, с подозрением на перелом, так предположил врач, осмотревший пострадавшего. А чего тут подозревать, причина перелома этого самого основания бросалась в глаза. Поскольку голова несчастного камердинера оказалась на каменном обрамлении камина, вывод напрашивался сам собой: падая назад, стукнулся о камень затылком – и привет! Вроде бы все указывало на несчастный случай: старик поскользнулся на скользком от мастики полу или за что-то зацепился и грохнулся навзничь. Странным казалось лишь то, что у камина были обнаружены сразу две кочерги. Одна торчала там, где ей и положено находиться, – в декоративно оформленном комплекте вместе с другими причиндалами к камину, а другая валялась на полу у правой руки несчастного. И еще, естественно, возникал вопрос: что, черт возьми, делал старик в ночной пижаме в спальне графини?
Мы с Кристиной заранее решили говорить правду, и только правду.
– Уж я этому паршивцу задам! – мстительно заявила Кристина. – А ты – как знаешь. И если это не Хьюстон отколол, то считай, я – английский король. Наверняка, скотина, опять к нам пробрался, а Гастон его и застукал.
– Согласна с тобой и присоединяюсь к намерению вывести скотину на чистую воду, только давай хорошенько продумаем свою версию. Что могла эта скотина тут искать?
– А у меня уже готов детектив! – похвасталась сестра. – Нет ничего проще: преступник искал в спальне прабабки её драгоценности. Он ведь, бедняга, не мог знать, что хранятся они в банковских сейфах. Фарфор его не интересовал, его он не трогал, ведь ты сама демонстрировала его американцу, сообразил, паскуда, что в случае чего подумают сразу на него. Знал – мы все время торчим в библиотеке, заняты лишь книгами, о драгоценностях не думали, ничего для их безопасности не сделали, впрочем, можем даже не знать, есть ли они где в замке. Вот и искал…