Их было трое на этом посту управления, перс, немец и русский. В этом было что-то символичное: три представителя разных стран, разных народов и национальностей на посту управления одного из крупнейших нефтеперерабатывающих заводов мира, больше похожем на пульт управления космического корабля. Три сына своих народов – потому что завод этот принадлежал на паях персидской казне, русской казне, германскому концерну Degussa и множеству мелких акционеров, в основном русских и немцев, потому что акции этого общества котировались на Московской бирже, крупнейшей по обороту в Европе. Все они проработали на этом посту больше пяти лет и были высококвалифицированными специалистами, каждый из них имел высшее профильное образование и какое-либо дополнительное, тоже высшее. Приходя на работу, они обменивались шутками, спрашивали друг у друга "как дела, как семья", иногда даже отдыхали вместе. Для каждого из них комплекс был больше, чем просто место работы, переплетение труб и ряды ректификационных емкостей, он был все равно, что живой человек, четвертый в их команде. Могли ли они думать, что один из них копит в душе черную злобу и ненависть, и ждет того дня, когда он сможет проявить свое истинное лицо?
Русский – Алексей из Екатеринодара – был мертв, он лежал у самого входа, потому что он кинулся к аварийной кнопке, когда в комплекс ворвались боевики, и Джавад убил его, несколько раз ударив ножом в спину. Зигфрид тоже получил два удара ножом, но пока был жив. Пока…
Комплекс, подобный тому, который был выстроен на острове Джазирех-и-Кешм взорвать, конечно, можно, но для этого потребуется не меньше вагона взрывчатки. Строили его не дураки, строили лучшие строители подобных комплексов, германский строительный концерн и они более чем хорошо продумали защиту от возможных случайных, и даже преднамеренных саботажных действий. Но никто не мог подумать, что на пульте управления комплексом может оказаться человек, знающий этот комплекс, и делающий все, чтобы сознательно его уничтожить. Даже с учетом того, что самому ему – уже не уйти.
Все просто. Достаточно выпустить попутный нефтяной газ, который в большом количестве находится здесь для последующей переработки, подождать, пока он смешается с воздухом и потом подорвать небольшие зажигательные бомбы в нескольких точках. Получится импровизированная гигантская топливно-воздушная бомба, мощности равной тактическому ядерному заряду.
Зигфрид, который кое-как перевязался обрывками рубашки, зашевелился на своем кресле, где он сидел. Джавад связал ему руки, но убивать не стал, ему было приятно сознавать то, что неверный будет здесь с ним до самого конца. Он хотел не просто взорвать завод, и направиться к Аллаху – но он хотел, чтобы хоть кто-то из неверных понял, зачем он это делает.
– Джавад… – сказал Зигфрид слабо, но отчетливо – прекрати это. Ты же человек.
Джавад не ответил, выведя на монитор картинку с камер, призванных контролировать состояние производственного процесса и работу немногочисленного технического персонала, он методично просматривал картинку в поисках малейших признаков опасности.
Немец так ничего и не понял. Рациональный, как и все немцы, он просто не мог понять, кем надо быть, чтобы уничтожить комплекс, который строили несколько лет, и который стоит больше миллиарда золотых рублей. В его голове это просто не укладывалось.
– Убей меня, сохрани все это. Чем тебе все это помешало.
– Ты так ничего и не понял – бросил Джавад.
– Я не могу понять. Ты же не варвар.
Слово это завело Джавада, он бросил смотреть за камерами, повернулся
– Варвар?! Ты говоришь – варвар?! Я знал, что вы все втихаря считаете меня варваром.
– Я … никогда так не считал. Но зачем ты ведешь себя как варвар?! Это же ваше, этот завод стоит на вашей земле. Даже если в твоей стране произошел переворот, все это потребуется новой власти.
– Наши предки жили без этого. Проживем и мы.
– Зачем тебе все это.
– Зачем?! Ты так и не понял – зачем?! Я мусульманин, и я делаю это во имя устранения неверных. Вы неверные, пришли сюда, чтобы воровать кровь нашей земли. Вы пришли сюда, чтобы делать шлюхами наших жен и дочерей. Вы пришли сюда, чтобы насаждать свою веру! Вы пришли для того, чтобы ограбить всех нас! Наши города полны харама, правоверные угнетаются только потому, что они правоверные! Наши жены не хотят рожать детей, вот к чему привело ваше ядовитое присутствие. Только когда все это сгорит, все то, что принесли вы на эту землю – мы сможем стать прежними!
В числе прочих, на остров вместе с боевиками армии Махди проникли два человека. Оба они были такими же, как остальные правоверные – спешно отращивали бороды, раздобыли где-то оружие, повязали на голову черные платки с шахадой. Оба они говорили на фарси, на арабском, хорошо знали сам Бендер-Аббас и его окрестности. Во время любой революции на поверхность всплывает немало самой разной мути – и поэтому им не составило никакого труда проникнуть на остров.
Целью их был завод.
Это была "группа ноль", которой не было в плане операции, который раздали командирам специальных групп. Всего два человека, но от них зависело все, жизнь и смерть всех остальных групп, потому что в случае подрыва завода на острове никто бы не остался в живых, и возможное продолжение операции по захвату Бендер-Аббаса. Эти люди уже покинули остров, они, кстати, даже не имели воинских званий – а были агентами МВД, которых в критической ситуации удалось найти и активизировать.
По выполнению группами специального назначения "фазы один" и занятию исходных для "фазы-два" на одном из судов крейсирующего в Аденском заливе оперативного соединения семнадцать человек нажал кнопку, и по всему заводу хлопнули несколько приглушенных взрывов. Одни из них вывели из строя магистральную ЛЭП, питающую завод – напряжения по ней уже не подавалось, но так, вывели из строя, на всякий случай. Вторые уничтожили все резервные генерационные мощности, расположенные на самом заводе, полностью обесточив его. А поскольку завод не мог управляться без помощи электричества – в тот же момент сработала аварийная защита всех систем завода, сделав подрыв его почти невозможным.
Джавад был такфиром. Так назывались люди, которые в своей агрессивной ненависти дошли до самого края, до того, откуда нет возврата. Такфиры были современными асассинами, убийцами, которым ради достижения своих кровавых целей разрешалось переступать через самые запретные табу ислама. Мужчины – такфиры могли пить, курить, служить в муртадских силах безопасности, убивать правоверных. Женщины – такфиры – носить короткие юбки, спать с несколькими любовниками, делать аборты, пить спиртное. Они жили в большом и ярком мире, тяжело и страшно ненавидя его, и мечтая о том моменте, когда их жизнь оборвется яркой вспышкой взрыва или под пулями сотрудников служб безопасности. Нормальному человеку, привыкшему к тому, что его окружают нормальные, вменяемые, рациональные люди сложно было даже представить образ мыслей этих людей, их считали сумасшедшими, но на деле причиной всего было не сумасшествие, а ненависть.
Джаваду повезло, ему не пришлось пить водку и убивать правоверных. Он просто жил нормальной, обычной жизнью неверного, ходил на работу раз в четыре дня, потому что смена на объекте длилась двадцать четыре часа, купил себе дом и машину, по выходным он ходил в кафе с супругой и двумя детьми, встречался там с другими неверными, пил пиво, а иногда и чего покрепче. Ему запретили даже приближаться к мечети и совершать намаз, делая ду'а только сердцем, а не устами. Его история считалась историей "нового перса" – выходца из самых низов из захудалой деревеньки юго-востока, сумевшего поступить в русскую школу и благодаря этому выбиться в люди, добиться успеха. Только Аллах знал, как он их всех ненавидел…
Они – разодетые, накрашенные, холеные – господа мира, ни во что не верящие. Подчиняющиеся тагуту и платящие ему подати. А некоторые даже лицемерно говорящие "Ля Илляха Илля Ллаху" Помнят ли они хоть на минуту о том, что их сердца и их драгоценные жизни – между пальцев Аллаха, и стоит лишь шевельнуться?
Он жил только ради этого момента. Ради момента, когда он один, воин Джихада уничтожит то, что тысяч крестоносцев строили годами, и с чем миллионы крестоносцев связали свой успех. Если каждый сделает как он – крестоносцев больше не будет.
И тут прямо под залом, где он находился в ожидании своего триумфа, что-то хлопнуло, и экран погас.
Не веря своим глазам, он посмотрел на экран, потом на пульт управления – сейчас должно было подключиться резервное питание, загореться красным панель индикаторов, сейчас должен заработать генератор, подать ток… ну же, ну…
Но генератор не заработал. Завод – умер.
И ту немец захохотал. Он смеялся страшным, каркающим смехом, и на его губах пузырилась кровь.
И тут прямо под залом, где он находился в ожидании своего триумфа, что-то хлопнуло, и экран погас.
Не веря своим глазам, он посмотрел на экран, потом на пульт управления – сейчас должно было подключиться резервное питание, загореться красным панель индикаторов, сейчас должен заработать генератор, подать ток… ну же, ну…
Но генератор не заработал. Завод – умер.
И ту немец захохотал. Он смеялся страшным, каркающим смехом, и на его губах пузырилась кровь.
– Ну, что… – спросил он, отхаркиваясь кровью – помог тебе Аллах? Ля Илляха Илля Ллаху, Джавад!
– Замолчи!
Джавад подскочил к своему старому другу и с размаха полоснул ему лезвием по горлу, во все стороны брызнула кровь – на него, на пульт, на пол. Потом он стал нажимать на все клавиши подряд, моля Аллаха, чтобы он оживил завод, ведь Аллах над всякой вещью мощен! Потом он начал кромсать ножом клавиши и пульт управления, разрезая в кровь свои пальцы, и нож сломался.
Потом он вонзил осколок ножа себе в живот и резко дернул, задохнувшись от боли. В таком мире он больше не хотел жить.
Так его и нашли ворвавшиеся в зал через полчаса русские спецназовцы.
Главный – всем группам! Приказ – общий, повторю: приказ – общий!
Группа один
Остров Джазирех-е-Кешм
Город Кешм
Зрелище было – как на ночной дискотеке. Это было бы даже забавно, если бы не было столь опасно. Одна группа военно-морского спецназа решила атаковать и захватить целый город. И они всерьез собирались сделать это!
В окулярах приборов ночного видения лазерные целеуказатели, установленные на каждой единице вооружения группы кроме снайперских винтовок то упирались в небо, то перекрещивались как шпаги фехтовальщиков. Небо в приборах было зеленым, город – темным…
Снайпер, имевший позывной один-четыре – довольно удобно устроился на перекладине ЛЭП, вскарабкавшись туда, как обезьяна, и втащив за собой снайперскую винтовку. Снайпер, среди прочих талантов должен уметь удобно устраиваться в любом месте – вот он и устроился на одной из перекладин, положа винтовку со сложенными сошками перед собой так, что цевьем она лежала на еще одной стальной перекладине. Примерно прикинув возможность упасть, снайпер подстраховал себя, достав веревку и привязав ею себя к опоре ЛЭП. Повыше, он привязал к опоре прибор наблюдения от прицельного комплекса – небольшая, примерно со школьный пенал пластиковая коробочка с отходящей в сторону гибкой антенной. Удивительно – но эта кроха могла определить температуру и влажность воздуха, давление, высоту над уровнем моря, направление ветра – и все это внести в небольшой баллистический компьютер, чтобы рассчитать поправку. Североамериканцы дошли только до того, что прицепили к прицелу нечто, напоминающее наладонный компьютер, куда снайпер должен был вводить данные для стрельбы.
Пальцем.
Термооптический прибор на таком расстоянии уже не "брал картинку", а вот ночной прицел еще работал. Это тоже искусство снайпера – быть на грани, выбрать такую позицию, чтобы с одной стороны быть за пределами поражения основных огневых средств противника, а с другой стороны видеть противника и иметь возможность работать. Никогда не стоит стремиться максимально сблизиться с противником для обеспечения гарантированного поражения, как бы ты не умел маскироваться. Тот, кто забывал про это – уже был похоронен под залпы почетного караула.
– Один-четыре, доложи
Снайпер машинально перевел прицел на окраину города, там где заняли позиции бойцы специального отряда.
– Один-четыре, готов.
– Один-четыре, вопрос – видишь противников перед нами?
Снайпер добросовестно осмотрел пространство перед штурмовой группой.
– Один-один, в поле зрения противников нет.
– Тебя понял, мы вызываем Птицу-восемь. Обозначь себя. Через три минуты начинай работать посты, если не поступит другого приказа. Дальше – свободная охота.
– Тебя понял, один-один.
Три минуты…
Опытный командир никогда не требует от снайпера поразить противника немедленно, если к этому не вынуждают чрезвычайные обстоятельства. Любому снайперу нужно время, чтобы подготовиться к выстрелу.
Снайпер закрыл глаза, с силой вдохнул, начал медленно считать до пяти. Только когда досчитал – вдохнул воздух. Потом проделал это еще раз – лишний кислород в крови весьма отрицательно сказывался на точности выстрела.
Застывший как лед, прозрачный как вода… Застывший как лед, прозрачный как вода…
Снайпер был родом из Сибири, как и большинство метких стрелков в армии и флоте. Он был русским, потомком первопроходцев. Тайга – это место, где не выжить без оружия. Если хочешь, чтобы шкурку подстреленного тобой соболя, а это почитай мягкое золото – приняли за максимальную цену, нужно бить прямо в глаз. Обычная винтовка сибирского охотника – двустволка, один ствол спортивный, пять и шесть, второй – гладкий, двадцатый или даже тридцать второй калибр. Гладкий ствол – для охоты и самообороны. Опытный сибирский охотник тридцать вторым – может свалить гуся или утку на лету, пулей уложить медверя-шатуна.
Все с первого выстрела. Вот и скажите – каким профессионалом надо быть, и как точно стрелять, чтобы уложить медведя из такого оружия.
В армии было другое оружие, сейчас снайпер пользовался полуавтоматической винтовкой, сделанной по схеме Драгунова, но под патрон от Стрелы. С этой винтовкой он брал медведя в Сибири выстрелом с тысячи метров.
Река, текущая по каменным перекатам. Медведь запускает лапу в кипящий поток ледяных струй – и на воздух вылетает, бьется большая темно-красная рыбина.
Соболь, бегущий по ветвям, переливающийся под лучами скупого сибирского солнца мех и черно-белая лайка с загнутым крючком хвостом, азартно преследующая его.
Волк, пристально смотрящий тебе в душу своими желтыми, умными глазами.
Снайпер открыл глаза. Цель – люди на крыше одного из зданий – были в перекрестье светящегося ярко-белым прицела…
Выстрелы услышали – с такого расстояния они кажутся щелчками кнута, причем установить, откуда стреляют почти невозможно. Пуля летит быстрее скорости звука, и когда прилетает звук – дело уже сделано.
Серия – восемь, восемь выстрелов один за другим. Восемь выстрелов – и восемь попаданий.
– Один-четыре, цели поражены.
– Принято. Один-четыре, продолжай наблюдение.
– Группа один это Птица-восемь, мы вошли в квадрат – офицер управления огнем решил первым выйти на связь – кажется, вы нам работы не оставили.
– Птица – восемь, работа есть всегда. Прошу сделать круг над городом и сообщить, есть ли цели, заслуживающие вашего внимания.
– Группа один, прошу уточнить по целям.
– Птица-восемь, нас интересуют крупные скопления агрессоров, особенно недалеко от нас или по фронту от нас и бронетехника.
– Птица-восемь вас понял.
В городе, судя по всему, от выстрелов так никто и не проснулся. Ах да, Аллах велел ночью спать.
– Группа один видим активность у площади и у мечети. Наблюдаем пять мобильных единиц, враждебных.
– Птица восемь, вопрос – вы можете их уничтожить?
– Группа один, положительно, мы можем их уничтожить.
– Птица восемь, мы пометили себя маяками, у нас снайпер севернее нас примерно на клик, вопрос – вы видите его
– Группа один положительно, мы видим вас и снайпера.
– Птица восемь, все цели к югу от нас являются противниками. Прошу уничтожить всех агрессоров к югу от нас.
– Группа один положительно, начинаю работать.
Где-то в небе самолет изрыгнул огонь, идя по кругу над городом нефтяников и газовиков Кешм – и возмездие обрушилось на землю.
– Один-четыре что видишь?
– Наблюдаю большой переполох, в городе разрывы, в одном месте как будто боеприпасы рвутся.
Группа три
Воинская часть
– Птица-семь, начинаю работать.
– Три – всем единицам группы! Залечь!
Сам "дважды третий" бухнулся на бетон, когда первые снаряды, выпущенные кружащимся над головой самолетом, достигли казармы и, пробив ее крышу, рванули внутри. Зрелище было жутким – большое, темное здание вдруг как бы вспыхнуло огнем изнутри, огонь брызнул из всех окон разом. Потом град снарядов обрушился на стоящие около здания казарм транспортные средства, бьющие с неба красные молнии, били то в один то в другой грузовик, и каждый из них загорался, летели какие-то куски.
– Три-один всем, свободный огонь.
Где-то в стороне плюнула огнем зенитная установка – пропустили! – но тут же замолчала. За спиной один за другим взревели мощные дизельные двигатели выкаченных заранее из мехпарка бронетранспортеров.
На том месте, где только что работала зенитка, вспух яркий ком артиллерийского разрыва – снаряд с белым фосфором, канонеры с артиллерийского самолета не захотели оставлять зенитку, пусть и приведенную к молчанию, видимо снайпером, на произвол судьбы.