Мягкий вяз.
Железняк.
— Противная старуха, — сказал Ян, симпатии которого склонялись к Рафтенам.
— Нет, она только странная, — возразил Сам. — Многие ее оправдывают, но она очень странная. Она не хочет, чтобы вырубали деревья, а весною, когда появляются полевые цветы, она по целым часам просиживает около них, приговаривая: «Красотки мои, красотки мои!». Любит она тоже птиц. Если мальчишки хотят подразнить ее, то достают себе пращу и метают камни в птиц ее садика, а она бесится. Каждую зиму она сама чуть не умирает с голоду, а кормит всех птиц, которые слетаются к ее домику. Она их кормит из рук. Папа говорит, что птицы, вероятно, принимают ее за старый сосновый пень. А мне нравится, как она ласкает птичек. Она стоит на морозе и все зовет их: «Красотки мои!»
— Видишь там маленький навес? — продолжал Сам, когда они подошли поближе. — Это чердак. Он весь наполнен травами и кореньями.
— Для чего?
— Для лекарств.
— Ах да, я припоминаю. Бидди рассказывала, что бабушка лечит травами.
— Лечит-то неважно. Зато она знает каждое растение в лесу. Вероятно, травы получают у нее целебную силу, когда полежат с год, и кот поспит на них.
— Мне хотелось бы увидеть старуху.
— Это можно, — ответил Сам.
— Разве она тебя не знает?
— Знает, но я ее обойду. Ничего на свете она так не любит, как больных.
Серебристый клен.
Сам остановился, засучил рукава и стал осматривать свои руки. Не найдя того, что ему было нужно, он засучил панталоны и стал осматривать свои ноги. У мальчиков всегда бывает достаточное количество порезов и синяков в различной стадии заживления. Сам выбрал царапину под коленом: перелезая через забор, он содрал себе кожу гвоздем. До сих пор он и не думал об этой царапине, но теперь решил, что она ему может пригодиться. Взяв у Яна карандаш, он разрисовал кругом кожу так, как будто она помертвела. Зеленой шелухой волошского ореха он ей придал неприятную желто-коричневую окраску разлагающегося тела, и в результате получилась отвратительная зияющая рана. Пожевав какой то травы, Сам сделал желто-зеленую жижицу и намазал ее на платок, которым обвязал свою «больную» ногу. Затем он взял палку и, хромая, направился к хижине знахарки. Когда они уж были совсем близко, полуоткрытая дверь с силою захлопнулась. Сам нисколько не смутился, лукаво подмигнул Яну и постучался. В ответ послышался только лай маленькой собачонки. Он опять постучался. В доме кто-то двигался, но ответа не было. Он постучался в третий раз, и резкий голос крикнул:
— Вон отсюда! Вон, негодяй!
Сам усмехнулся и стал вопить нараспев:
— Пожалей бедного мальчика, бабушка! Доктора не могут ему помочь.
Ответа не было, и Сам решился открыть дверь. В комнате перед огнем сидела старуха с сердитыми красными глазами. Она держала трубку в зубах; на коленях у нее лежал кот, а у ног собачонка, которая при виде чужих зарычала.
— Ты ведь Сам Рафтен? — грозно воскликнула старуха.
— Да, бабушка. Я наткнулся на гвоздь в заборе. Говорят, что так можно отравить себе кровь, — сказал Сам, охая и кривляясь.
Слово «вон» замерло на устах старухи. Ее доброе ирландское сердце прониклось жалостью к страдальцу. К тому же ей приятно было, что враг так униженно прибегал к ее помощи. Она пробормотала:
— Покажи.
Сам среди охов и стонов стал развязывать ногу, как вдруг послышались шаги. Дверь отворилась, и в комнату вошла Бидди.
Она и Ян сразу узнали друг друга, хотя со времени последней встречи один сильно вырос в длину, другая — в ширину.
Оба очень обрадовались.
— Как поживают папа и мама, и вся семья? А помните, как мы вместе делали легочный бальзам? Мы тогда с вами еще были молоденькие. Помните, я часто вам рассказывала про бабушку? Вот она самая. Бабушка, это — Ян. Много веселых дней мы провели, когда я жила у его мамы. А бабушка может рассказать вам, Ян, обо всех растениях на свете.
Громкий стон Сама теперь привлек к нему общее внимание.
— Это как будто Сам Рафтен? — холодно сказала Бидди.
— Да, но он очень болен, — ответила бабушка. — Доктора приговорили его к смерти и сказали, что никто не может ему помочь. Вот он и пришел ко мне.
В подтверждение раздался новый жалобный стон.
— Ну, покажи. Бидди, дай мне ножницы. Нужно будет разрезать ему штаны.
— Нет, нет! — с неожиданной энергией воскликнул Сам, опасаясь, что дома за это придется держать ответ. — Я могу его засучить.
— Ну, ладно! — сказала старуха. — Да у тебя дикое мясо! Его можно было бы отрезать, — сказала она, роясь в кармане (Сам думал, что она хочет достать нож, и уж приготовился пуститься наутек), — но это штуки глупых докторов. Я могу обойтись и без них.
— Еще бы, — сказал Сам, хватаясь за эту мысль, — глупые доктора режут, а вы можете дать мне что-нибудь выпить.
— Разумеется, могу.
Ян и Сам вздохнули свободнее.
— Вот тебе!
Она подала ему жестяную кружку с водою, куда всыпала каких-то толченых сухих листьев. Сам выпил.
— Этот пучок веток ты возьми с собой, надо их настоять на двух бутылках воды и пить через час по стакану. Потом надо разрубить топором живого цыпленка и еще теплым прикладывать к больному месту два раза в день, пока не заживет дикое мясо. Ты скоро поправишься, но помни, — каждый раз надо брать свежего цыпленка.
— А не лучше ли… индюшонка? — слабо простонал Сам. — Я мамин любимец, бабушка, и за расходами для меня дело не станет.
При этом он как-то странно захрипел. Со стороны можно было подумать, что у него начинается агония.
— О твоих родителях мы не будем говорить. Они уж достаточно наказаны. Дай бог, чтобы они за свои грехи не схоронили тебя совсем. Я сама им этой беды не пожелаю.
Протяжный стон перебил начинавшуюся проповедь.
— Какое это растение, бабушка? — спросил Ян, стараясь не смотреть на Сама.
— Лесное.
— Да, но мне хотелось бы знать, на что оно похоже и как называется.
— Оно ни на что не похоже, само на себя похоже, а называется лещиной.
— Я вам когда-нибудь покажу лещину, — сказала Бидди.
— А можно из нее делать легочный бальзам? — не без колкости спросил Ян.
— Нам пора итти, — чуть слышно сказал Сам. — Мне гораздо лучше. Где моя палка? Ты, Ян, неси мое лекарство, да, смотри, поосторожнее.
Ян взял ветки, по-прежнему не решаясь поднять глаз на Сама.
Бабушка велела им еще раз притти и проводила их до дверей. В последнюю минуту она остановила их:
— Погодите!
Затем она подошла к единственной кровати, стоявшей в ее единственной комнатке, и отвернула простыни, под которыми оказалась куча румяных яблок. Она выбрала два самых лучших и дала их мальчикам.
— Я их здесь прячу от свиней. Таких хороших яблок у меня еще никогда не было.
— Еще бы! — шепнул Сам, когда она отошла в сторону. — Ее сын Ларри украл их из нашего сада. Только у нас есть этот зимний сорт.
— До свиданья! Благодарю вас! — сказал Ян.
— Мне уже лучше, — протянул Сам. — Слабость как рукой сняло. Теперь я попробовал вашего лекарства и не хочу другого.
Мысленно он соображал, какой эффект подучился бы, если бы он бросил палку и бегом помчался в лес.
Ян убедил его, хотя бы для приличия, немного волочить ногу, пока они не скроются из виду. Как бы то не было, улучшение уж сильно сказывалось, и гениальная знахарка позвала Бидди «посмотреть собственными глазами», как быстро она помогла молодому Рафтену, которого «все доктора приговорили к смерти».
— Ну, теперь к Калебу Кларку, — сказал Сам.
— Ты удивительно ходишь для хромого мальчика, которого доктора приговорили к смерти, — заметил Ян.
— Да, меня подгоняет дикое мясо на правой ноге.
— Давай, спрячем это куда-нибудь, пока не вернемся, — предложил Ян, указывая на пучок лещины.
— Вот и спрятал, — сказал Сам, бросая пучок в реку.
— О, Сам! Зачем так? Лучше было бы отдать бабушке назад ее лещину.
— Туда этому венику и дорога! Достаточно уж того, что я выпил ее помои. Они здорово отдавали кошкой.
— Что ж ты ей скажешь в другой раз?
— Скажу, что ее прутья пошли в дело и принесли пользу, что я размочил их в воде и пил настойку. Пусть она думает, что я спасся от беды. Разве лучше было бы, чтобы я выпил ее зелье и потом вправду должен был обратиться к доктору?
Ян молчал, но был недоволен. Он думал, что невежливо было выбросить лещину, по крайней мере, так близко от дома старухи. К тому же, ему интересно было знать, как она действует.
V Калеб
Еще на милю дальше находилась хижина Калеба Кларка, который теперь арендовал ферму, когда-то ему принадлежавшую.
V
Калеб
Еще на милю дальше находилась хижина Калеба Кларка, который теперь арендовал ферму, когда-то ему принадлежавшую.
Подходя к хижине, мальчики увидели рослого, плечистого человека с огромной седой бородою. Он нес охапку дров.
— Видишь Козла? — спросил Сам.
Ян фыркнул, когда сообразил, почему старику дано было это прозвище.
— Знаешь, лучше чтобы ты вел разговор. Калеб не такой покладистый, как знахарка. И вдобавок, он очень злится на папу.
Ян выступил вперед и постучал в открытую дверь хижины. Там собака залаяла густым басом. Седая борода опять показалась, и ее владелец спросил:
— Что такое?
— Вы м-р Кларк?
— Да.
Он спросил: — Что такое?
Обращаясь к чернобурой собаке, которая сердито рычала, он крикнул:
— Молчи, Турок!
— Я пришел… Я… Мы хотели что-то спросить у вас, если позволите.
— Как тебя зовут?
— Ян.
— А другой кто?
— Мой товарищ Сам.
— Сам Хорн, — добавил Сам.
В этих словах заключалась доля правды, так как его полное имя было Самуэль Хорн Рафтен, но в то же время — и доля лжи, которая сильно смутила Яна.
— Откуда ты?
— Из Боннертона, — ответил Ян.
— Приехал сегодня? — спросил старик недоверчивым тоном.
— Нет, — начал Ян, но Сам, который до тех пор держался в стороне, чтобы его не узнали, испугался, что его простодушный спутник проговорится, и поспешил сказать:
— Видите ли, м-р Кларк, мы расположились в лесу и хотим сделать себе типи. Материал у нас есть, а нам сказали, что вы знаете, как ее делать.
— Кто вам сказал?
— Старая знахарка.
— Где ж вы теперь живете?
Сам опять не дал Яну ответить и сказал:
— Мы, собственно, построили в лесу вигвам из коры, но неудачно.
— В чьем лесу?
— За милю отсюда, у речки.
— Гм! Это лес или Рафтена, или Бёрнса.
— Кажется, — ответил Сам.
— А ты, как две капли воды, похож на Сама Рафтена. Ах, ты, негодяй! Являешься сюда с ложью и думаешь втереть мне очки! Прочь отсюда или я тебе задам перцу!
Ян покраснел и отступил. Сам оттопырил языком щеку и последовал за ним. Однако он был сыном своего отца и, обернувшись, сказал:
— Вот что, м-р Кларк. Мы пришли сюда расспросить вас кое о чем. Вы единственный человек, который может нам в этом помочь, иначе мы не стали бы вас затруднять. Я знал, что вы в ссоре с папой, и попробовал взять хитростью, но это не удалось. Мне жаль, что я не пришел и не сказал вам честно и прямо: «Я Сам Рафтен, согласитесь ли вы ответить мне на один вопрос или нет?» Я не думал, что вы что-нибудь имеете против меня или моего друга, который расположился в лесу месте со мною.
Каштан.
Каштановый дуб.
Красный дуб.
Черный дуб.
Всех лесных поселенцев соединяют узы симпатии. Если человек хочет самостоятельно прокладывать себе дорогу, то этого уж достаточно, чтоб поселенец обратил на него внимание.
Старый Калеб, хотя вспыльчивый и раздражительный, отличался добрым сердцем. В первую минуту он готов был захлопнуть дверь перед носом у мальчиков, но затем попался на удочку Сама, который, как приманку, пустил в ход тонкую лесть.
— Твоя фамилия тоже Рафтен? — спросил он Яна.
— Нет.
— Ты им родственник?
— Нет.
— Ни с кем из Рафтенов я не желаю иметь дела. А ты что хочешь спросить?
— Мы построили вигвам из коры, но совсем плохо. Теперь у нас есть большой брезент, и нам хотелось бы знать, как сделать типи.
— Типи? Гм! — задумчиво произнес старик.
— Говорят, вы сами жили в типи, — нерешительно добавил Ян.
— Гм! Лет сорок назад. Но одно дело носить платье, а другое дело его сшить. Кажется, вид был такой.
Калеб принес обожженную палочку и кусок оберточной бумаги.
— Нет… Постой. Ага, вспомнил! Я раз видел, как индейские сквау (женщины) делали типи. Сначала они сшили шкуры вместе. Впрочем, нет, сначала долго молились своим богам. Потом посшивали шкуры и разостлали их на лугу (В D H I, рисунок первый). В середину верхнего края (A) воткнули колышек. Привязав к нему веревку — да, правильно, веревку — с кусочком угля на конце, они начертили полукруг (В С D). Они обрезали шкуру по этой линии, а из остатков сделали два клапана (Н L М J и К N O I) и пришили их на РЕ и GQ. Это — дымовые клапаны, которые дают тягу. В дымовых клапанах есть наружные карманчики для двух больших шестов. С каждой стороны делаются отверстия (MB и ND, рис. 2), чтобы сколоть края покрышки. Наверху (А, рис. 1) укрепляется короткий ремешок. Так! Я думаю, что на десятифутовую хижину нужно десять кольев и еще два для дымовых клапанов. Вы начнете с того, что свяжете три кола и воткнете их в землю, а затем установите еще шесть кольев, хорошенько привязывая веревкой. К последнему, десятому, вы ремешком привяжете верхушку покрышки, поставите его на место, обернете покрышку кругом, вместе с дымовыми шестами, и сцепите оба ее края деревянными булавками. Два длинных шеста, вставленных в карманчики дымовых клапанов, дают возможность приспособлять отдушину к ветру.
Рис. 1. Выкройка для простой 10-футовой типи.
Рис. 2. Готовая покрышка для типи без украшений.
A — рама для двери. B — готовая дверь.
1. Установка треножника.
2. Установка шести следующих кольев.
3. Установка десятого кола с привязанной к нему покрышкой.
Типи.
В течение всего разговора Калеб обращался к Яну, словно не замечая Сама, но тот, как истый сын своего отца, не легко приходил в смущение. Он усматривал некоторые практические трудности и не задумался предложить ряд вопросов.
— Как делают, чтобы ветер не срывал типи? — спросил он.
— А вот как, — ответил Калеб, по-прежнему обращаясь к Яну. — Длинную веревку, которой связывают шесты, проводят вниз и хорошенько обкручивают вокруг колышка, который служит как бы якорем. Кроме того, весь край покрышки прибивают колышками к земле.
— А как устраивают дымовую тягу?
— Раскачивают клапаны, передвигая длинные шесты, пока не приноровятся к ветру. Тогда тяга получается хорошая.
— Как закрывают дверь?
— Иные просто перекладывают один край шкуры на другой. Но в лучших типи делается дверь из того же материала, как покрышка. Ее натягивают на раму из молодых веток и привешивают или, точнее сказать, прикалывают деревянными булавками.
Казалось, все теперь было ясно. Бережно сложив грязную бумажку с планом, Ян опустил ее в карман, поблагодарил и повернулся, чтобы итти. Мальчики попрощались, но Калеб им не ответил, а когда они отошли на несколько шагов, крикнул им вслед:
— Где же ваш бивуак?
— На холмике, у ручья, в лесу Рафтена.
— Может быть, я когда-нибудь приду посмотреть.
— Отлично! — воскликнул Сам. — Идите по меченой тропинке от живой изгороди.
— Слушай, Сам, — сказал Ян, когда они уже были далеко, — какая же там меченая тропинка? Зачем ты это сказал?
— А так, для красного словца, — преспокойно ответил Сам. — Наметить ее нетрудно, стоит лишь захотеть. И, наверное, мы ее наметим раньше, чем он соберется нас проведать.
VI Устройство типи
Рафтен хохотал от удовольствия, когда узнал, что мальчики ходили к Калебу и добились своего. Ничто так не радовало его, как предприимчивость сына.
— По-моему, старый Калеб не такой уж знаток в устройстве типи, — сказал Сам.
— А все-таки теперь мы можем приняться за работу, — заметил Ян, — и вряд ли наделаем ошибок.
Они разостлали покрышку от фургона на полу амбара и положили по краям камни, чтобы она не сдвигалась с места.
Раньше всего им бросилось в глаза, что она очень жестка и вся в дырах.
— Я теперь понимаю, почему папа нам ее отдал, — сказал Сам. — Пожалуй, надо ее заплатать, прежде чем кроить типи.
— Нет, — ответил Ян с авторитетом, который он всегда проявлял во всем, что касалось лесной жизни. — Лучше сначала начертить выкройку, чтобы не чинить тех кусков, которые отойдут.
— Верно! Боюсь только, что заплаты не будут служить украшением.
— Это ничего, индейцы платают свои типи, когда их пробивают пулями и стрелами.
— Ну, я рад, что не жил в этой типи во время сражений, — заявил Сам, указывая на добрую дюжину больших дырок.