— А что насчет убитой девочки? Там тоже ничего нового?
— Насколько мне известно, нет. Вот уж совершенно бессмысленное преступление, — добавила она, — кому это было нужно? Бедное дитя…
— Я вижу, мадам, вас все еще волнует это убийство.
Миссис Фоллиат некоторое время молчала, потом сказала:
— Я думаю, когда человек стар, его всегда волнует смерть молодых. Нам, пожилым людям, наша смерть представляется закономерной, а у этой девочки еще вся жизнь была впереди.
— И возможно, жизнь не очень интересная.
— Возможно. Но это с нашей точки зрения. А ей самой она казалась бы очень интересной.
— И хотя, как вы сказали, для нас, пожилых, смерть закономерна, умирать все-таки никому не хочется, — сказал Пуаро. — Во всяком случае, мне. Для меня жизнь по-прежнему чрезвычайно занимательная штука.
— Я так не считаю… — тихо произнесла она, больше для самой себя, чем для него, плечи ее еще больше поникли. — Я страшно устала, мосье Пуаро. И когда придет мой час, я буду не только готова, но и благодарна.
Он бросил на нее быстрый взгляд, и опять у него возникло ощущение, что эта женщина больна и, возможно, предчувствует скорую смерть или даже уверена в этом. Иначе откуда этот ее крайне утомленный вид, эти усталые, почти машинальные движения? Такая апатия вовсе не в ее характере. Эми Фоллиат, без сомнения, была очень волевым, энергичным и требовательным к себе человеком. Ей выпало много горя: потеря дома, состояния, смерть сыновей. Но она сумела все это пережить, у нее хватило сил «отсечь сухие ветви». Видимо, теперь в ее жизнь вторглось нечто такое, что ни она сама, ни другие уже отсечь не могли. Если это не физический недуг, то что же тогда?
Вдруг, словно угадав его мысли, она слегка улыбнулась.
— Вы ведь знаете, мосье Пуаро, мне особенно не для кого жить. У меня много друзей, но нет близких родственников, нет семьи.
— У вас есть ваш дом, — горячо возразил Пуаро.
— Вы имеете в виду Насс? Да…
— Это ваш дом, не так ли? Сэру Джорджу он принадлежит лишь формально, сэр Джордж сейчас в Лондоне, и вы здесь полная хозяйка.
И опять в ее взгляде мелькнул страх. А когда она заговорила, ее голос звучал очень холодно:
— Я не понимаю, что вы хотите этим сказать, мосье Пуаро. Я, конечно, благодарна сэру Джорджу за то, что он предоставил мне этот домик, но я арендую его. Я ежегодно плачу ему определенную сумму за право тут жить и ходить по территории имения.
Пуаро всплеснул руками.
— Простите, мадам. Я не хотел вас обидеть.
— Видимо, я вас просто не совсем поняла, — по-прежнему холодно сказала миссис Фоллиат.
— Великолепное место, — решился продолжить Пуаро. — Прекрасный дом, прекрасный ландшафт. Такой вокруг мир, такое спокойствие.
— Да. — Ее лицо просветлело. — Тут очень это ощущается. Я почувствовала это, когда еще ребенком приехала сюда.
— Здесь по-прежнему все мирно и спокойно, мадам?
— А почему бы нет?
— Безнаказанное убийство, — сказал Пуаро. — Пролита невинная кровь. И пока тут пребывает тень жертвы, мира не будет. Вы ведь хорошо это понимаете.
Миссис Фоллиат ничего не ответила и даже не шевельнулась. Пуаро представить себе не мог, о чем она думала, а она все молчала и молчала. Он слегка наклонился к ней:
— Мадам, вы многое знаете об этом убийстве, быть может, все. Вы знаете, кто убил Хэтти Стаббс… А возможно, даже знаете, где лежит ее тело.
Тут миссис Фоллиат наконец заговорила:
— Я ничего не знаю. Ничего.
— Возможно, я употребил не то слово. Вы не знаете, но, я полагаю, догадываетесь, мадам. Я даже совершенно уверен, что догадываетесь.
— Извините, но ваши предположения абсурдны! Это вздор!
— Это не вздор, мадам, это — нечто совсем иное. Это — опасность.
— Опасность? Для кого?
— Для вас, мадам. Пока вы не расскажете о том, что вам известно, вам угрожает опасность. Я, в отличие от вас, знаю, какова натура убийцы, мадам.
— Я вам уже сказала, что я ничего не знаю.
— Значит, подозреваете…
— У меня нет никаких подозрений.
— Извините, это не правда, мадам.
— Говорить что-то лишь на основании подозрения недопустимо. Это просто безнравственно.
Пуаро наклонился к ней.
— Так же безнравственно, как то, что произошло здесь месяц назад?
Она откинулась на спинку кресла и как-то вся сжалась.
— Не надо об этом, — очень тихо произнесла она. — Ведь все уже позади, — добавила она, судорожно вздохнув. — Все кончено.
— Откуда у вас такая уверенность, мадам? Я по своему опыту знаю, что убийца не остановится, последует очередное убийство.
Она покачала головой.
— Нет. Нет, с этим покончено. К тому же я ничего не могу изменить. Ничего.
Он встал и теперь смотрел на нее сверху.
— Да ведь и полиция прекратила следствие, — чуть ли не с раздражением сказала она.
— О нет, мадам, вы ошибаетесь. Полиция продолжать расследование. И я — тоже, — добавил он. — Помните, мадам. Я, Эркюль Пуаро, продолжаю поиск истины.
Этой весьма типичной для Пуаро сентенцией сцена была завершена.
Глава 17
Из Насса Пуаро отправился в деревню. По подсказке жителей он нашел дом Таккеров. На его стук в дверь Пуаро некоторое время не отвечали, его заглушал сварливый голос миссис Таккер, доносившийся изнутри:
— И о чем ты только думаешь, Джим Таккер? Куда ты в своих сапожищах на чистый пол! Тысячу раз говорила! Я все утро старалась намывала, а теперь посмотри-ка на мой чудный линолеум!
В ответ раздалось негромкое гудение, в коем слышалось раскаяние.
— Нечего забывать! И все этот твой проклятый футбол, когда передают эти спортивные новости, несешься к радио, ничего вокруг не видя! Нет чтобы сначала скинуть эти проклятые сапожищи! А ты, Гари, куда ты положил свой леденей? И не смей трогать липкими пальцами серебряный чайник, это мой лучший чайник! Мэрилин, кто-то стучится. Поди посмотри, кто там!
Дверь осторожно открылась, и девочка лет одиннадцати с подозрением посмотрела на Пуаро, она была довольно пухленькой, с голубыми глазками и очень напоминала хорошенького поросеночка. Одна щека у нее чуть оттопыривалась: девочка сосала конфету.
— Тут джентльмен, ма! — крикнула она. Миссис Таккер, с разгоряченным лицом и выбившимися из прически прядями, подошла к двери.
— В чем дело? Нам ничего не нужно. — злобным голосом начала было она, но тут же осеклась.
По изменившемуся выражению ее липа Пуаро понял, что она его узнала.
— Погодите-ка, не вас ли я видела с полицией в тот день?
— Увы, мадам, простите, что напомнил вам о вашем горе, — сказал Пуаро и решительно шагнул через порог.
Миссис Таккер бросила быстрый, полный муки взгляд на ею ноги, но остроносые лакированные туфли Пуаро не были осквернены ни землей, ни глиной. Ни единого пятнышка не оставили они на чистом блестящем линолеуме.
— Входите, пожалуйста, сэр, — пригласила она и, чуть отступив назад, распахнула дверь в комнату направо.
Пуаро вошел в ослепительно чистую маленькую гостиную. Здесь пахло политурой[55] и «Брассо»[56]. А интерьер составляли большой якобитский гарнитур, круглый стол, два горшка с геранями, замысловатая медная каминная решетка и множество фарфоровых безделушек.
— Присаживайтесь, сэр, сделайте милость. Никак не припомню ваше имя. Впрочем, не думаю, чтобы я его когда-нибудь слышала.
— Эркюль Пуаро, — поспешил представиться Пуаро. — Видите, снова оказался в ваших краях. А зашел я к вам, чтобы выразить свое соболезнование и спросить, нет ли каких новостей. Убийцу вашей дочери наверняка уже нашли?
— Да что вы! Ни слуху ни духу, — с горечью ответила миссис Таккер. — Это же просто срам, вот что я вам скажу. Полиция палец о палец не желает ударить для простых людей, таких как мы. Да и какой толк от этой самой полиции? Если там все такие, как Боб Хоскинз, то нечего и удивляться тому, что тут у нас творится. У Боба одна забота: глазеть в оставленные на стоянке машины.
В этот момент мистер Таккер, успевший выполнить приказ супруги, в одних носках вошел в комнату. Он был плотным и рослым, с обветренным красным лицом, выражение которого было очень благодушным.
— Полиция у нас какая надо, — сказал он хриплым голосом. — У всех бывает, когда что-то не ладится. Этих маньяков узнать не так просто. С виду-то они люди как люди, верно? — добавил он, уже обращаясь прямо к Пуаро.
За спиной мистера Таккера появилась девочка, которая открывала Пуаро дверь, а из-за ее плеча выглядывал мальчик лет восьми. Оба с любопытством разглядывали незнакомца.
— Это, я полагаю, ваша младшая дочь? — поинтересовался Пуаро.
— Да, Мэрилин. А это — Гари. Подойди, Гари, скажи здрасте, только веди себя прилично.
Гари спрятался за спину сестры.
— Стеснительный он у нас, — проворковала мать.
— Вы так добры, сэр, — продолжил мистер Таккер, — нашли время зайти, узнать, не отыскали ли того изверга…. Как подумаю, что он с нашей девочкой сотворил…
— Я только что был у миссис Фоллиат, — сообщил Пуаро. — Она тоже очень переживает.
— Она с тех пор очень сдала, — сказала миссис Таккер. — Ну еще бы, как-никак она уже в возрасте, и вдруг — такой удар. Убийство в ее собственном имении!
Пуаро еще раз отметил для себя, что здешние жители, видимо, по привычке продолжают считать миссис Фоллиат хозяйкой Насса.
— Она вроде как чувствует себя виноватой, — сказал мистер Таккер. — Хотя с нее-то какой спрос?
— А кто предложил Марлин изображать жертву? — спросил Пуаро.
— Леди из Лондона, которая пишет книжки, — тут же выпалила миссис Таккер.
— Но она же никогда тут раньше не бывала, — мягко возразил Пуаро. — Она даже не знала Марлин.
— Девушек собирала миссис Мастертон, — немного подумав, сказала миссис Таккер, — наверное, эта леди и выбрала Марлин. А Марлин, я честно скажу, очень была рада.
Пуаро снова почувствовал, что уткнулся в глухую стену. Только теперь он понял, какие чувства испытывала миссис Оливер, когда решила вызвать его. Да, кто-то действовал незаметно, исподтишка осуществляя свои намерения через других. И сама миссис Оливер, и миссис Мастертон — статисты в руках умелого режиссера.
— Миссис Таккер, — продолжил он, — а не была ли знакома Марлин с этим.., э-э.., маньяком.
— Она не водилась с подобными личностями, — с достоинством ответила миссис Таккер.
— Да, но ваш муж, мадам, только что верно заметил, что маньяков распознать довольно сложно. С виду они действительно совершенно обыкновенные люди, такие же как.., вы или я. Может, кто-то говорил с Марлин на празднике? Или накануне его? Может быть, кто-нибудь с ней познакомился, вроде бы случайно, без всякого дурного умысла? И даже что-нибудь ей подарил?
— Нет, сэр, ничего такого не было. Да Марлин и не стала бы брать подарки от посторонних. Я не так ее воспитывала.
— Но, возможно, она не распознала в этом ничего дурного? — продолжал свое Пуаро. — Предположим, что подарок ей предлагала какая-нибудь милая леди?
— Кто-нибудь вроде молодой миссис Легг из Мельничного домика?
— Ну да. Может, даже и она.
— Она разок подарила ей губную помаду, такое было, — сказала миссис Таккер. — Ну я, конечно, налетела на Марлин. Не смей, мол, этой дрянью мазаться, подумай только, что скажет отец. А она давай мне дерзить! Дескать, это ей дала леди из коттеджа Лодера, и еще леди сказала, что ей этот цвет очень пойдет. Ну а я ей: дескать, нечего слушать, что говорят леди из Лондона. Пусть, мол, они размалевывают себе лица да красят ресницы, а ты, мол, знай себе умывайся водой с мылом, пока не станешь взрослой.
Думаю, она с вами не согласилась, — улыбнулся Пуаро.
Попробовала бы она не согласиться. Толстушка Мэрилин вдруг с хитрым видом хихикнула. Пуаро бросил на нее пытливый взгляд.
— Миссис Легг давала Марлин что-нибудь еще? — спросил он.
— Кажется, шарфик или платок, из тех, что ей самой уже не был нужен. С виду ничего себе, а материал — хуже некуда. В тканях я уж как-нибудь разбираюсь, — заверила миссис Таккер, кивая головой. — В девушках работала в Насс-хаусе. Тогда леди носили вещи им подобающие. Ни этих кричащих цветов, ни всяких нейлонов-капронов — только натуральный шелк. А чем их платья из тафты[57] были хуже нынешних нейлоновых?
— Девушки любят наряжаться, — снисходительно заметил мистер Таккер. — Я не против ярких цветов, но этой дрянной помады не люблю.
— Слишком строгой я была с ней. — Глаза миссис Таккер повлажнели. — А ей вон что припасла судьба! Страсть-то какая! Уж как я потом жалела, что отругала ее. А после все и посыпалось: сплошные несчастья да похороны. Верно говорят: пришла беда — отворяй ворота.
— Вы еще кого-нибудь потеряли? — сочувствующе спросил Пуаро.
— Тестя моего, — пояснил мистер Таккер. — Поздно вечером возвращался на своей лодке из «Трех собак», должно быть, оступился, как выходил на причал, и упал в реку. В таком возрасте оно лучше сидеть себе дома. Да разве эти старики кого слушают? Вот и наш вечно околачивался у переправы.
— Вообще-то мой отец получше многих молодых умел управляться с лодкой, — сказала миссис Таккер. — В прежние времена приглядывал за лодками мистера Фоллиата, но когда это было… Не скажу, чтобы мы сильно горевали, — спокойно произнесла она. — Ему было уже за девяносто, и порой с ним просто не было сладу. Болтал все время всякие глупости. Видно, пора его пришла, вот и умер. Но, конечно, похоронили его как положено, а двое похорон, сами понимаете, — расходы немалые.
Пуаро продолжал вежливо выслушивать сетования миссис Таккер на дороговизну, и вдруг в памяти его шевельнулось какое-то смутное воспоминание.
— Старик с причала?.. Помню, я с ним говорил. Как его звали?..
— Мерделл, сэр. Это моя девичья фамилия.
— Ваш отец, если я не ошибаюсь, был старшим садовником в Насс-хаусе?
— Нет, садовником был мой старший брат. Я была в семье самой младшей, одиннадцать нас было. Многие годы Мерделлы работали в Насс-хаусе, — с гордостью добавила она. — Это сейчас судьба всех разбросала, кого куда, после моего отца там никто из нас уже не служил.
— Фоллиаты всегда будут в Насс-хаусе…
— Простите, сэр, что вы сказали?
— Я повторил то, что ваш старый отец сказал мне как-то на причале.
— А, папочка часто болтал всякую чепуху. Мне то и дело приходилось его приструнивать.
— Стало быть, Марлин была внучкой Мерделла, — сказал Пуаро. — Кажется, я начинаю понимать… — Он умолк, и вдруг смутная тревога овладела им. — Вы сказали, ваш отец утонул в реке? — переспросил он.
— Да, сэр. Слишком много выпил. И где он только брал деньги? Конечно, ему на причале кое-что перепадало, то за лодки, то за парковку машин. От меня он их прятал, очень даже ловко… Да, перебрал он тогда, видать, здорово. Вот и шагнул мимо причала, свалился в воду и утонул. Его у Хэлмута выловили, на следующий день. Удивительно, как с ним раньше такого не случилось, ведь все-таки девяносто два стукнуло и глаза у него были уже слабые.
— В том-то и дело, что раньше не случилось…
— Что поделаешь, несчастный случай, от этого никто не застрахован…
— Так, говорите, несчастный случай. — Пуаро задумался. — Ну-ну.
Пуаро поднялся и вполголоса пробормотал:
— Мне следовало догадаться… Давно догадаться. Девочка, по существу, мне сказала…
— Простите, сэр, вы что-то сказали?
— Да нет, ничего. Позвольте еще раз выразить вам искренние соболезнования.
Он пожал им обоим руки и вышел.
— Какой же я глупец.., ужасный глупец, — сказал он сам себе уже на крыльце. — Следовало искать совсем в другом месье.
— Хи-хи.., мистер… — услышал он смешок и осторожный шепот Пуаро огляделся. В тени, падавшей от стены, стояла толстушка Мэрилин. Она поманила его к себе — А мама ничего не знает, — с заговорщицким видом прошептала она. — Леди из коттеджа не давала Мэрилин шарфика.
— Откуда же она его взяла?
— Купила в Торки. И помаду тоже там купила, и духи. «Тритон в Париже» называются — смешно, правда? А еще крем-пудру, прочитала о нем в объявлении. — Мэрилин хихикнула. — Мама не знает. Марлин прятала все в своем ящике, под теплым бельем. Когда ездила в кино, заходила в уборную рядом с автобусной остановкой и красилась. — Мэрилин снова хихикнула. — А мама так ничего и не узнала.
— Разве мама не нашла все это, когда твоя сестра умерла?
— Нет — Мэрилин покачала своей белокурой пушистой головкой. — Теперь все у меня, в моем ящике. Я потихоньку перепрятала.
Пуаро задумчиво на нее посмотрел.
— Ты очень умная девочка, Мэрилин.
Мэрилин застенчиво улыбнулась.
— А мисс Берд говорит, что мне нечего и думать о гимназии.
— Гимназия — это еще не все, — тут же заверил ее Пуаро. — А скажи-ка мне, откуда Марлин брала деньги на свои покупки?
Мэрилин с подозрительной старательностью принялась рассматривать дренажную трубу.
— Не знаю.
— А мне кажется, все-таки знаешь.
Пуаро бесстыдно достал из кармана полкроны и, немного подумав, добавил еще полкроны.
— Я слышал, — сказал он, — в продаже появилась новая помада очень красивого цвета, под названием «Пунцовый поцелуй».
— Здорово! — выпалила Мэрилин, и рука ее потянулась за пятью шиллингами. — Марлин любила всюду совать свой нос, — торопливо зашептала она, — подглядывала… Ну, вы знаете, всякое такое… Она обещала никому не рассказывать, и за это ей дарили денежки, понятно?
— Понятно, — сказал он, опуская в ладошку Мэрилин две монеты.
Кивнув ей на прощание, он ушел.
— Понятно.., понятно, — бормотал он вполголоса, но теперь уже более уверенно.
Теперь многое встало на свои места. Нет, полной ясности еще не было, но теперь он напал на след. Да-да, совершенно очевидные улики были повсюду, будь он немного сообразительней, он бы их раньше разглядел. Тот первый разговор с миссис Оливер, несколько слов, брошенных Майклом Уэйманом, разговор со стариком Мерделлом на причале.., очень важный разговор.., многое объясняющая фраза мисс Бруис, приезд Этьена де Суза.