Алена вздрогнула. В голосе Марины было столько ненависти, отчаяния и злобы, что Алене стало не по себе.
– Что ты говоришь? Разве можно желать смерти другому человеку?
– Можно!
– Но ты же его любишь.
– Любила когда-то. А теперь выжгло у меня все, одна чернота осталась. Уж оплакала бы его, да снова жить начала.
Алена повнимательней присмотрелась к Марине. А затем в ее памяти встала картинка: вот Марина и Ваня еще у них в «Дубочках» мирно бредут в сторону леса, у Вани за плечом охотничье ружье, он собирается учить Марину метко попадать в цель. Эти занятия, как помнилось Алене, длились у них целый месяц. А за месяц упорных занятий, как известно, можно достигнуть хороших результатов. Тем более что теперь Алена вспоминала, как Ваня нахваливал свою ученицу и уверял всех вокруг, что вскоре можно будет брать ее с собой на охоту, поскольку из десяти целей она четко выбивает девять.
– Настоящий снайпер из девчонки получится!
Снайпер из Марины не получился, у Вани не хватило на нее терпения. Но все же стрелять более чем прилично Марина научилась. Мысль Алены продолжала развиваться в том же направлении, приводя ее саму к шокирующим выводам.
И что, скажите на милость, могло помешать Марине тайком проследовать за ними сегодня утром в лес, занять там подходящее укрытие, а затем выстрелить в того, кого она считала предателем и негодяем? Горничная могла не знать о том, что Ваня одолжил свою красную кепку Роману. За ветками было не разглядеть лица движущегося по тропинке мужчины. Марина лишь увидела, что идет кто-то в хорошо знакомой ей красной кепке, и выстрелила в цель, оказавшуюся совсем не той.
Правда, для того чтобы добраться до леса, Марине нужна была машина, а у нее своего транспорта не было. Но ведь многие машины, остающиеся на стоянке, стояли там с открытыми дверями и свободным доступом в салон. Дядя Вова в свободное от других занятий время имел неплохой приработок, намывая снаружи и изнутри машины гостей. Если Марина близко сошлась с прислуживающей в коттедже парой, она могла стащить ключи и взять на время одну из машин.
А оружие? Одной машины для убийства мало. Чтобы застрелить Романа, нужно было где-то раздобыть огнестрельное оружие. Пистолет, ружье, обрез. Ружья или чего-то в этом роде у самой Марины не было. Ваня даже охотничий билет лишь успел пообещать своей любовнице. Но когда Марина попала в опалу, то Ваня о своем обещании благополучно забыл, и ни охотничьего билета, ни разрешения на ношение оружия, ни самого оружия у Марины так и не появилось.
– Где же она могла взять оружие? Купила? Украла?
И тут Алена вспомнила, как сегодня утром Ваня жаловался, что из хранилища пропал его любимый карабин. А ведь именно из этого ружья он и обучал стрелять Марину! Логично, что именно его горничная и предпочла бы взять, если бы надумала застрелить Ваню.
– Боже мой, – пробормотала Алена, покосившись на плачущую Марину. – Неужели моя горничная – убийца? Неужели это она, желая расправиться с Ваней, по чудовищной ошибке сегодня в лесу застрелила Романа?
Алена даже похолодела от ужаса. Но чтобы окончательно удостовериться или опровергнуть свою догадку, Алене было необходимо побеседовать с одним человеком. Поискав в толпе глазами, Алена нашла взглядом дядю Вову. Вот кто ей ответит на вопрос, куда девался карабин Вани из сейфового хранилища! Но прежде чем она успела сделать к нему хотя бы несколько шагов, дядю Вову вызвали для допроса.
Алена не могла скрыть своей досады. С кем же ей поговорить? Залесного видно не было. Ваня с Ингой обсуждали что-то свое, стоя в сторонке. А Василий Петрович о чем-то разговаривал с Филиппом, вот к ним и решила подойти Алена со своими сомнениями.
Но муж, выслушав ее подозрения, поднял Алену на смех:
– Маринка – убийца? Да у нее духу на такое не хватит. Она и по банкам-то когда палила, всякий раз от страха визжала.
– Но тут у Марины был личный интерес, а не какие-то там банки. Ты бы слышал, что она говорит! Да она ненавидит Ваню. Ненавидит и ревнует.
– Тогда логичней ей было бы Ингу прикончить.
– Может, у нее и на Ингу есть планы!
Но тут в разговор вмешался Филипп:
– Алена, я как раз говорил твоему мужу о том, что Роману поступали угрозы.
– От кого?
– Вот это мы и хотим поручить проверить нашей полиции. У Романа был свой бизнес, успешный и, если можно так выразиться, процветающий. Возможно, кто-то захотел прибрать его к рукам.
Василий Петрович насмешливо взглянул на жену:
– Видишь, тут серьезная тема, а ты бабскую ревность приплести пытаешься. Глупость это все! Сопли и слюни!
Насмешки мужа, с одной стороны, огорчили Алену, а с другой – заставили ее еще сильней уцепиться за свою версию. Не то чтобы Алене хотелось обвинить свою горничную, но ей не давала покоя пропажа Ваниного карабина. И, дождавшись, когда Залесный на минутку освободится, Алена шмыгнула к нему.
Она была готова, что Залесный попросит ее удалиться, но он вместо этого радостно ей кивнул:
– Привет. Как дела?
Алена не стала тратить время на светские любезности и сразу же выпалила:
– У меня есть версия, кто мог стрелять в Романа!
– Ого! Даже так? И кто?
Алена изложила своему приятелю соображения, но она видела, что Залесный слушает ее невнимательно, мысли его витают где-то в другом месте.
И когда она закончила свой доклад, он спросил совсем без всякой связи с тем, о чем она говорила:
– Как там Инга поживает? Я вижу, она не сильно по мне убивается?
– Переживает, конечно. Не каждый день ее родной муж бросает.
И раз уж Залесный сам заговорил на эту тему, Алена не удержалась и спросила:
– Игорь, а почему ты решил уйти от Инги?
– Она сама этого хотела.
– Сама? Прости, но в это я никогда не поверю.
– Зря.
Залесный насупился и склонился над своими бумагами.
– В жизни у каждой супружеской пары бывают трудные времена, – сказала Алена. – Но если ты любишь Ингу, поговори с ней.
– Посмотрим.
– Игорь, пообещай мне, что не сделаешь того, о чем потом пожалеешь.
Но Залесный уже расхотел говорить о своей личной жизни.
– Что касается украденного карабина, – сухо произнес он, не поднимая глаз на Алену, – то передай Васе, что мы его нашли.
– Да? И где?
– В лесу. Метрах в трехстах от того места, где стоял стрелок, карауливший Романа.
– Это карабин Вани?
– Один в один он. Оружие мы отдали экспертам. Они проверят, из него ли стреляли, и нет ли на оружии свежих отпечатков пальцев и все такое прочее. Хотя лично я думаю, убийца не так глуп, чтобы не протереть оружие после совершенного им выстрела.
– Игорь, но кто мог украсть карабин из хранилища?
– Много кто. Практически все, кто живет в доме. Я поговорил со здешним сторожем, но этот болван ничего не знает. А между тем именно этому человеку хозяева дома поручили ключи от всех помещений, включая и хранилище. Но он оставлял эти ключи вместе с другими в своей комнате в сторожке, в специально оборудованном для этой цели железном шкафчике, но замок на котором, внимание: отсутствует напрочь! Да и саму сторожку они с женой запирают лишь на ночь, а днем домик стоит с дверьми нараспашку.
– Так что любой мог зайти в сторожку этого дяди Вовы?
– Вот именно! Любой человек мог зайти на свой страх и риск к дяде Вове в комнату, взять любой ключ на свой выбор, сделать свое дело, а потом так же незаметно вернуть ключ на место.
– Но этого же человека могли запалить!
– Да вот, никто не запалил. Мы расспросили всех обитателей дома, но никто не заметил, чтобы возле сторожки кто-то специально крутился. Но в то же время каждый, кто выходит с территории коттеджа, чтобы пойти к ближайшей станции, проходит именно мимо этой сторожки и может туда заглянуть.
Верно, когда гости шли к озеру, чтобы искупаться, порыбачить или просто погулять, они даже не приближались к сторожке, расположенной возле подъездных ворот. Но если им приходила охота прогуляться в другом направлении, сходить или съездить, например, к станции, они обязаны были миновать жилище сторожа. И таких желающих за день случалось совсем немало.
– И что? И от сейфов ключи тоже хранились вместе с остальными?
Алена просто не могла поверить в подобную безалаберность дяди Вовы.
Но Залесный подтвердил:
– Говорю же тебе: у дяди Вовы были ключи от всех помещений в доме. От самого сейфового хранилища и от сейфов, которые находились там.
– И любой мог взять их?
– Любой из живущих в доме людей или даже просто заглянувших на территорию, прилегающую к коттеджу.
– Какая неосторожность!
– Преступная неосторожность, – подтвердил Залесный.
– И что, никак нельзя выяснить, кто это был?
– Как?
– Ну, там, камеры наблюдения…
– И что, никак нельзя выяснить, кто это был?
– Как?
– Ну, там, камеры наблюдения…
– Камер в доме нет. Возможная порча интерьеров коттеджа уже заложена в саму стоимость аренды. Всякую мелочь тут не отслеживают.
– А если гости сломают телевизор или другую дорогую вещь?
– И тут хозяевам тоже неинтересно, кто именно из гостей сломал телевизор или разбил дорогой сервиз. Они просто удержат его стоимость из полученного ими от Филиппа денежного залога. Так куда проще, чем возиться с камерами. Так что мы не можем знать, кто именно побывал в сторожке у дяди Вовы и взял ключ от оружейного сейфа в хранилище. А между тем это многое бы объяснило нам.
Алена вышла от Залесного, чувствуя, что у нее даже голова кружится от вопросов и ответов на них. Все они крутились там как в карусели, сменяя один другой, словно картинки в калейдоскопе, и заставляя саму Алену покачиваться от обилия впечатлений. Поди же ты пойми в такой круговерти и свистопляске, какой ответ и на какой вопрос будет самым правильным.
Глава 11
Выйдя в холл, Алена обнаружила, что количество дожидающихся своей очереди идти на допрос свидетелей значительно сократилось. Тут оставалась лишь Натка, пьяно покачивающаяся в своем кресле, и старушка Тимофеевна, которая сидела с закрытыми глазами и таким неестественно бледным видом, что Алена сперва даже испугалась. Уж не померла ли старушка?
Видимо, этих двух доходяг полицейские оставили напоследок, надеясь, что пока они разбираются с более вменяемыми свидетелями, эти двое тоже очухаются. Ну, или если не очухаются, то, может, их показания и вообще не понадобятся. Но что касается самих сыщиц, то у них даже тени сомнения не было: Натка и Тимофеевна тут самые ценные кадры. И если с Наткой подруги уже имели счастье беседовать по поводу двух случившихся трагедий, то Тимофеевна еще представляла непочатый край работы.
Глядя на тихонько сидящую Тимофеевну, Алена пробормотала:
– А ведь Инга много раз говорила, что слышала, как старушка предрекла смерть двух человек. Мужчины и женщины. Нет, женщины и мужчины. Насти и Романа.
Так и случилось. По хронологии первой была убита Настя. Роман шел номером вторым. Тот факт, что его убийство обнаружили практически сразу, а от момента кончины Насти до момента обнаружения ее смерти прошло больше десяти часов, дела не менял. Умерли эти двое именно в той последовательности, какую и предрекла Тимофеевна. И сейчас Алена задумчиво посмотрела на старушку, пытаясь понять, что же это за человек.
Старушка сидела, не шевелясь. Глаза у нее были все так же плотно закрыты, а лицо выражало страх и покорность судьбе.
– Добрый день, – поздоровалась с ней Алена.
Но старушка не отреагировала.
– Добрый день! – повторила Алена погромче.
Даже пьяненькая задремавшая в своем кресле Натка в ответ всхрапнула и что-то пробормотала, а вот Тимофеевна как сидела в полнейшем безмолвии, так и продолжала сидеть.
Алена не привыкла пасовать перед трудностями. И продолжала приставать к старушке:
– С вами все в порядке? Вы меня узнаете?
Наконец веки Тимофеевны задрожали, а секунду спустя приподнялись.
– Добрый день, – в третий раз пожелала ей Алена.
И только теперь старушка откликнулась:
– Ох, добрый ли? – пробормотала она.
– С вами все в порядке?
Алена совсем не была уверена, что с Тимофеевной «все в порядке». Похоже, на старушку снова накатило, как уже один раз видели подруги.
– Вы как?
– Страшно мне, Аленушка, – подняла на нее наконец глаза старушка. – Ох, как страшно. Уже двое умерли по моему сказанному. Не хочу, чтобы еще и его Божья кара постигла.
– Кого его?
Но старушка не ответила. Снова низко опустив голову, она забормотала:
– Злое они мне сделали, ох, злое. Да ведь простила я их обоих давно. Почему же умерли? И она, и мальчик? Не хочу я так. Пусть бы жили, что уж, Петю теперь не вернешь. Пусть бы их… Пусть бы жили…
– Ираклия Тимофеевна, вы это о чем?
Но старушка словно бы впала в транс:
– Страшно-то как! Ох, страшно! Вот она, Божья кара какая! Не отвернуть, не отмолить. И не думала, что так страшно отомстит за меня да за Петеньку им обоим Господь. А только видно, что хотел Господь мне на что-то указать, коли допустил мне, убогой, при этом страхе тоже присутствовать.
Теперь Алена не перебивала старушку, вместо этого она старательно прислушивалась к неровному бормотанию Тимофеевны. Похоже, что старушка считает смерть Насти и Романа наказанием за какое-то зло, которое эти двое совершили в отношении ее самой или ее покойного мужа – Пети. По словам Риммы Георгиевны, своего мужа эта странная старушка очень любила и после смерти Петеньки, вероятно, получила серьезный нервный срыв, который сейчас снова дал о себе знать.
– Тимофеевна, – как можно ласковей и спокойней произнесла Алена. – А пойдемте, я вас бай-бай уложу. Ну, что вам тут сидеть, вы же устали небось?
Она где-то читала, что с людьми, пострадавшими психически, нужно общаться как можно деликатнее. Неизвестно, как это бы сработало с настоящим сумасшедшим, но на Тимофеевну ласковая речь подействовала благоприятно. Старушка обмякла, вроде как взгляд у нее сделался более осмысленным, и она позволила Алене поднять и увести себя прочь.
Двигались они очень медленно главным образом по вине Тимофеевны, которая каждый шаг делала, словно бы сомневаясь, стоит ли вообще двигаться.
Но неожиданно она повернула голову и снова взглянула на Алену:
– Думаешь, я сумасшедшая? – спросила она у нее. – Нет, я не сумасшедшая. Я просто смерть видела и знаю, что там после смерти тоже жизнь будет. И даже лучше, чем тут.
– Откуда знаете?
– Мне Петя об этом сказал.
– Ваш муж?
– Да, приходил он ко мне. Плохо мне на душе было, как он умер. Видать, почувствовал мой Петенька неладное, вот и наведался ко мне. Сказал, что все у него там хорошо. Домик мне наш будущий показывал.
– Домик?
Но Тимофеевна, не обращая внимания на Алену, восторженно продолжала рассказывать:
– Вот помру, так, Бог даст, вместе с Петей там в домике жить будем! Симпатичный такой домик, стены у него снаружи белые, известкой обмазанные, ставенки красные, на крыше труба. И цветы повсюду. И у дома, и за домом, всюду! Я ведь цветы очень люблю. Петя мой это хорошо знает. Весь дом цветами усадил, специально, чтобы тебя порадовать, так мне и сказал.
Алене окончательно стало ясно, что у старушки, что называется, уехала крыша. Но не бросать же ее теперь только потому, что она несет всякую ерунду? Уж взялась доставить бабку до кровати, надо тащить.
Алена попыталась ускорить шаги, но Тимофеевне это не понравилось.
– Не торопись ты! – произнесла она чуть ли не с досадой. – Поговорить хочу с тобой. Посоветуй, что мне делать? Знаю, что еще один человек умереть должен, чтобы я к Петеньке моему могла отправиться, а не хочу этого.
– К мужу не хотите? Правильно, чего туда торопиться! Успеете еще!
– Нет, к Пете я хочу, – возразила старушка. – Не хочу, чтобы смерть сюда снова пришла. А она идет… идет к нам, близко уже. Потому и страшно мне так.
Алене и самой уже сделалось не по себе. И дернула ее нелегкая взяться помогать Тимофеевне! Сидела себе старушка на диванчике и пусть бы сидела. Зачем Алена к ней сунулась? Теперь вот старушка взялась пророчить еще одну смерть. Две она уже накликала, теперь за третьей дело стало?!
– А кто хоть умрет-то?
Алена не ожидала, что старушка ей ответит.
Но она откликнулась, тихонько, так что Алена едва расслышала, произнеся в ответ:
– Обидчик мой.
– А кто он? Имя его сказать можете?
– Римма знает, – совсем уже тихо отозвалась Тимофеевна. – Она все про меня знает.
Тут силы совсем оставили старушку. Она замолчала и повисла на Алене бесформенным кулем. Надрываясь, Алена доволокла Тимофеевну до комнаты Риммы Георгиевны и постучала в дверь.
– Кто там?
– Я привела вашу подругу, ей что-то опять не по себе.
Было слышно, как у Риммы Георгиевны что-то упало, а сама она вскрикнула. Через мгновение дверь отворилась, и на пороге Алена увидела тещу министра. Лицо у нее было искажено от волнения, которого Римма Георгиевна и не пыталась теперь скрывать:
– Все утро Ираклия со мной была, ни на минуту ее от себя не отпускала, а как от следователя вышла, смотрю – нет ее. Искала, звала – нет. Где вы ее нашли, душенька?
– Внизу, в холле, где мы все собирались.
– Выходит, она была у другого следователя, – произнесла Римма Георгиевна.
– Могу я положить ее?
– Она снова что-то говорила? У нее был приступ? Да не молчи ты!
Римма Георгиевна так волновалась, что, сама того не замечая, перешла с Аленой на «ты».
– Был приступ, – подтвердила Алена. – Только чего вы так волнуетесь? Сами же говорили, что это ничего не значит.