Потом Серега уже не мог прыгать и падал на свой конец доски как попало, хватался за доску руками, а Серый безжалостно вскидывал и вскидывал его...
Серега сопротивлялся, но чувствовал безвыходность, жестокая сила моря калечила его, он бы и заплакать хотел, да в это время так его вверху перевернуло, что ударился он о доску грудью и в следующий момент закрыл лицо руками, чтобы сберечь травмированные и толком еще не сросши-еся кости. Он теперь падал безвольно, мешком, бескостным и мягким, а взлетал все выше и выше и, наконец, взлетел выше окружавших поляну деревьев и увидел вдалеке город, красивый и тихий, в кумачовых полотнищах, будто на праздники; над городом висело нарисованное облако, а из облака шел теплый дождик, ослепительное солнце освещало облако и складывало и раскладывало неоновые дуги радуг...
- Ах, вот это зачем,- гулко сказал Серега и стал еще пуще беречь голову, чтобы после того, как упасть и удариться, подлететь выше деревьев и еще раз увидеть этот незнакомый и родной город.
Казаркина кто-то потрогал за плечо. Он поднял голову, увидел черное человеческое лицо и испуганно сел на койке. Негр улыбался и звал его наверх.
Корабль лежал носом на волну в дрейфе. На палубе все было синим от прожектора, гулко хлюпала штормовая зеленовато-синяя под прожектором волна. Волнение отдавалось в Казаркине, и он не особенно прочно ставил ноги. К нему подошли еще несколько американцев, среди них офицер, принимавший Казаркина у чиновников. Они о чем-то говорили между собой.
Один молодой парень показал Казаркину на свою челюсть и улыбнулся, будто хотел сказать, что новая челюсть будет лучше старой.
Казаркин тоже улыбнулся ему в ответ, а про себя подумал: "Тебе бы зубы разгородили! Хорошо тебе, с целой хлеборезкой".
Они обогнули надстройку, и Казаркин сразу увидел серую тушу СРТ. Он не ожидал увидеть его сразу и так близко. И уж совсем не ожидал, что это будет его собственный СРТ 91-91! У него счастливо сжалось сердце.
- Приехал! - сказал он, оборачиваясь к американцам.- Ну вот и дома! сказал он еще увереннее.
Американцы не понимали его, но знали, что он говорит, и кивали.
- Калоша! - улыбнулся Казаркин своему пароходу. Он улыбнулся так широко, как позволяла ему улыбаться криво сраставшаяся челюсть.
На американце занимались подготовкой к пересадке. СРТ тоже был залит прожекторным светом, по палубе, по воде, заливавшей ее под волной, пробегали люди. Разобрать кого-нибудь было нельзя, но оттуда донесся чей-то мегафонный матерок, и Казаркин вздрогнул, как будто его окликнули.
Два американца спустились в бот, подвешенный на талях прямо под мостиком, потом туда залез еще один, они завели мотор, потом заглушили, проверили. Видно было, как и на СРТ вздернули бот над палубой на тросах и бот начал гулять и греметь по стойкам. Бот летал над палубой и мог кого-нибудь зашибить, там что-то не ладилось, и, наконец, боцман, потому что именно он должен был стоять на шпиле, бросил бот на палубу, мимо стоек.
- Ах, черт! - вырвалось у Казаркина, он оглянулся, но американцы были заняты своим делом и не обращали внимания на переживания Казаркина и на то, как на нашем пароходе бот не выходит за борт.
Офицер похлопал Казаркина по плечу и сказал ему по-английски, что СРТ - рыбак, что спускать бот в такой шторм с него очень сложно.
- Да,- согласился Казаркин смущенно, стыдясь за такое положение дел.Это рыбак. Это не военный пароход. Палуба низкая.
Они поняли друг друга, но Казаркин все равно был недоволен, ему хотелось, чтобы на его пароходе действовали так же слаженно и четко, как и на военном, да еще на спасателе. Раздалась команда на английском языке, и Казаркин заволновался, хотел уже прыгнуть в бот, но его удержали, стали хомутать его в спасательный жилет, а он пожимал протянутые руки и говорил:
- Пока, ребята, до свидания, гуд бай, гуд бай! Сэнкью, парни! Сэнкью вам!
Бот приспустили на талях, а потом опять поддернули наверх, Казаркин бросил туда мешок с игрушками и чемоданчик. Матросы уже сидели в боте в таких же, как и у Казаркина, красных жилетах. На СРТ видели все приготовления американцев, потому успокоились и не трогали лежавший косо на палубе бот. Все море светилось фантастическими оттенками зеленоватых и синих цветов, огня было так много, как будто здесь готовилось какое-то значительное историческое событие, вроде запуска в космос.
На СРТ кашлянули в мегафон, и оттуда донеслось:
- Хэлло! Казаркин!
"Наверное, Капитан",- подумал Казаркин и махнул на голос рукой и поудобнее усаживался в боте, готовясь мокнуть, потому что из-под носовых скул корабля взлетали, расшибаясь, волны. Еще в воздухе взревел двигатель, и бот, переждав, скользнул на скат волны и, чуть хватив черной воды, вместе с волной отвалил от борта корабля, ставшего вдруг черным и высоким. Казаркин никогда при таком волнении не ходил на мотоботе, ему не было страшно, хоть он прекрасно понимал, что дело тут очень серьезное, но думал почему-то о том, что вот глупо было бы искупаться у самого дома. Еще он подумал, что от волнения головная боль даже не замечается. Моторист отворачивал газ на всю катушку и ловко развернулся на скате волны и закончил поворот в яме, между двумя холмами - в яме было темно, а верхи волн просвечены прожекторами. Старший бота что-то кричал в мегафон, висевший у него на шее. Молоденькие парни были в боте, но они держались так уверенно, что Казаркину стало на миг приятно, что в серьезной этой переделке он в компании хороших мореходов.
Первый раз подойти к борту не удалось, они немного не успели, и фальшборт был высоко, они прошли мимо самого днища СРТ, высоко вывернувшегося в это мгновение из воды, и даже этот маленький пароход - СРТ - казался большим и высоким. Наверху мелькнули знакомые лица: Гулимов и Боцман висели над черным бортом и кричали - их не было слышно, плеснула сильная волна от борта и влетела Казаркину в лицо, он только успел крикнуть вверх:
- Эй, Федя! - и захлебнулся.
Высадка была очень опасной, это понимали и на корабле, и на рыбаке, и в боте. На судах стояла мертвая тишина, а между ними, пропадая в темноте и поднимаясь на гребень к свету прожекторов, по большой дуге двигался белый бот...
На втором заходе, почти вплотную, чуть не скребнув осевшую в волне круглую с иллюминаторами кают-компании корму СРТ, моторист впритирку подогнал бот к борту СРТ. Два матроса ухватили поданные с парохода концы, а двое с траулера поймали брошенные американца-ми петли, и все вместе навалились и прижали бот к фальшборту, к трем покрышкам, заменявшим кранцы. Казаркин без промедления прыгнул и упал на протянутые ему с палубы руки. Следом за ним полетели на палубу мешок с игрушками и чемоданчик. В это время нашла волна, и Казаркин вместе со всеми схватился за американский бот, чтобы удержать его под волной. Волна залила всех на палубе ярко-зеленой, светящейся водой. Оцепенело держались друг за друга матросы, пока волна прошла и схлынула, и тут же разом отпустили друг друга по команде из рубки в мегафон:
- Пошел! Мать вашу!
Американский бот отделился от СРТ, и в нем замахали руками.
- Все благополучно! - сказал кто-то.
- Боцман, иди на шпиль, чуть чего - бот с командой на воду,- сказал Капитан шепотом в мегафон.
- Смотрю! - крикнул Боцман. Между волн поднимался и пропадал белый бот. Отсюда американец казался гораздо меньше, вертолет на его палубе был совсем игрушечный.
- Ничего, смелые ребята!
- Форс риска не боится, они же вояки.
- Ты их знаешь, Серега, вот этих? - спросил Боцман.
- Никого я не знаю, я за весь переход ни с кем даже слова не сказал. Голова болела очень.
- А сейчас-то ты как? - спросил Гулимов, он все время крепко держал Казаркина за жилет, как будто боялся, что друга снова не станет каким-нибудь чрезвычайным образом.
- Да ничё, вроде оклемался...
- Ну здорово, что ли?
- Здорово, Федя...
Американцы благополучно подняли свой бот, и прожекторы потухли, машины заработали и, посигналив друг другу, как положено, суда легли на свои курсы.
Шторм усиливался.
- Ну, теперь дома,- сказал Казаркин, чувствуя усиление шторма. Это особенно было заметно на маленьком СРТ. В темноте штормовой ночи американец маячил своими ходовыми огнями.
В тамбуре Серегу обхватил Сапунов. Казаркин не ожидал от малоприятного своей ироничностью Сапунова таких нежностей, но тоже постарался обнять его.
- Ты, Серега, по-ихнему уже, наверное, шпаришь? - засмеялся Сапунов.
- Маленько совсем,- сказал Казаркин.
- Старпом! - шепнул Гулимов.- Они с Кэпом совсем плохо живут, расскажу потом.
- Ой, что тут было! - сказал Сапунов.
- Пока суть да дело, зайди ко мне на минуту,- сказал Старпом.
- Да мы еще не обнюхались как следует,- сказал Казаркин.
- Обнюхаетесь, мне на пару слов.- Старпом скрылся в своей каюте.
- Иди не бойся,- предупредил Федя.- Кэп целиком за экипаж.
Казаркин как был, с чемоданчиком и с кулем под мышкой, вошел к Старпому.
- Обнюхаетесь, мне на пару слов.- Старпом скрылся в своей каюте.
- Иди не бойся,- предупредил Федя.- Кэп целиком за экипаж.
Казаркин как был, с чемоданчиком и с кулем под мышкой, вошел к Старпому.
- Ну, где наш герой? - спросил Капитан у Гулимова, стоявшего с матросами возле машинной шахты.
- У Старпома на совещании,- сказал Гулимов зло.
- Уже? Ну ладно, пусть ко мне зайдет, как он там?
- Вроде целый, а зубов нету. Да лицо перекосило, неровное немного.
- С лица не воду пить, лишь бы здоровье было,- сказал Капитан. Он ушел было в свою каюту и вдруг высунулся оттуда: - Вася!
- Вот он я!
- Вася, по такому поводу по праздничной разнарядке жратву, понял?
- Все ясно. А чем его кормить, Серегу-то, зубов если нету.
- Федя, чего Серега любит?
- А я и не знаю, правда. Ну чего он любит...- задумался Федя.
- Водочку любит. Для нее зубов не надо,- сказал Сапунов.
- И это правильно,- сказал Капитан,- это будет от меня.
- Значит, говоришь, все в порядке? - задумчиво сказал Старпом, не глядя в глаза Казаркину.
- Зубов нету, а остальное в порядке.
- Зубы вставишь.
- Вставлю.
Старпом поднялся, заходил, покачиваясь, по каюте, потом остановился против Казаркина.
- Что они тебе предлагали, Сережа? - Старпом подбирал слова.- Ну чтобы ты остался, Родине изменил?
- Ничего не предлагали,- сразу ответил ошарашенный Казаркин,- да я бы не согласился...
- Не надо, не надо. Рыба ищет, где глубже, человек - где ему лучше.
- Странно вы рассуждаете.
- А ты не учи меня рассуждать. Кто-кто, а я матроса знаю.
Казаркин сдержался, но нерв, который при всяком движении губ где-то задевало в сраставшихся мышцах его лица, дал себя знать. Казаркин сморщился от боли.
- Ну ладно, мы сейчас во Владивосток и там тебя, очевидно, спишем.
- Это почему?
- На лечение,- мягко объяснил Старпом.
- А это видно будет. Это еще неизвестно. Это и с Капитаном надо поговорить,- намекнул на заступника Казаркин.
- Поговори, Сережа, поговори. А это что у тебя?
- Да так, подарки всякие, мелочь. Курево ихнее, игрушки.
- Игрушки-то тебе зачем?
- Надо.
- За здорово живешь? Дорогие вещи-то.
- А я не знаю, мне их подарил чудак один.
- Кто такой?
- Не знаю.
- Так и не знаешь? Пришел, значит, и подарил. На тебе, дорогой товарищ из коммунистичес-кого лагеря, капиталистический подарок. А чего, пришел и подарил,- тихо засмеялся Старпом.
- Пришел и подарил,- твердо сказал Казаркин.
- Нехорошо разговариваешь, Казаркин. Плохо разговариваешь.
- Авось ладно.- Казаркин торопливо докуривал до конца сигарету.
- Ну, игрушки ладно, а вот сигаретки ты эти мне оставь. Придем во Владивосток, там и получишь их. А то у нас уже весь "Беломор" искурили, на "Север" перешли, а ты будешь курить буржуйские. Перед коллективом неудобно.
Старпом перекладывал к себе на стол блоки с сигаретами и сам закурил одну:
- "Честерфилд", хорошие сигареты.
- Да и ваш-то "Беломор" тоже ничего,- кивнул Казаркин на стол, где лежала только что начатая пачка ленинградского "Беломора",- почище "Честерфилда".
- Ну закури, чего ты?
- Да уж я на "Север" сразу перейду.
Старпом насторожился и, нахмурив брови, примял окурок сигареты и жалобно сказал:
- Извини, Сережа, я твою сигаретку перевел. Ты уж извини.
- Да я не потому.
- А почему?
- А чтобы от коллектива не отрываться, как вы говорили. Коллективу "Север", значит и мне пусть будет "Север".
- Не нравится тебе мой "Беломор"? Не заслужил я за двадцать пять лет пачку "Беломора"? Не нравится тебе? Ты скажи прямо.
- Не нравится.
- Ну поговорили, а теперь катись отсюда! Да смотри болтай поменьше!
Серега пулей выскочил из каюты Старпома и попал прямо на Капитана, тот выдавал повару Васе две бутылки коньяку, под восторженный гул команды, сгрудившейся в коридоре в ожидании Сереги.
- Здравствуй, Казаркин!
- Здравствуйте,- не сумел улыбнуться Серега.
- Ну как там, в Америке, какая там жизнь?
- Живут, как боги! У каждого по две жены и по четыре машины! Да нельзя рассказывать, Старпом не велел!
- Ага, какой ты нагретый! Ну остынь, остынь,- улыбнулся Капитан.
- Гордей Гордеич, мне один повар блок сигарет подарил,- Сереге больно было от прораставшей на лице злобной ухмылки,- так вы скажите ему, пусть отдаст!
- Ну что ты, Сережа, опять со Старпомом! Такая радость, а вы!
- Ну я-то, я-то при чем! Навалился, допрос устроил. Родине, говорит, изменял или нет?
- Ладно, ладно, не обращай внимания, старый человек! Хватит говорить, давайте все в кают-компанию, что тут собрались, галдеть под дверями! Капитан насупился и ушел в свою каюту.
- Пошли, Сережа,- сказал Гулимов.
В кают-компании Казаркин наконец-то почувствовал себя окончательно дома, он уже забыл передрягу со Старпомом, он видел любовь к себе, видел себя в центре внимания, и, хоть и болела не привыкшая к морю голова, выступление перед внимательными слушателями Казаркин провел блестяще:
- Самое главное, игрушки эти! Понимаешь, у него такой сынишка! Ну и я говорю: у меня, мол, тоже есть, шутя, значит! А он и приволок их мне, от своего мальчишки, дескать, в подарок, чтобы начинающее поколение в мире жило, значит. Я хотел сначала отказаться, а потом, думаю, ладно. Сколько у наших ребят мальчишек есть - вот и привезем из рейса подарки, да? Правильно я рассудил? Они же это очень любят, когда им привезешь чего-нибудь! У нас вот Струнин был, да, Федя? Помнишь? Он в Японии на ремонте стоял и всю валюту на игрушки потратил, потом в Находку пришли - он собрал на улице мелюзгу и два чемодана игрушек им раздарил! У него своих не было, и старый уже! Это же радости им! Уж они потом за ним по городу ходили! Он их и в кино водил и мороженое покупал.
- Да, был Струнин, правильно,- подтвердил Гулимов, с удовольствием слушая знакомый казаркинский треп.
- А доктор меня сшивал - это вообще суровый мужик. Оказался личный друг Эйзенхауэра! Я сначала на него глянул - ну, думаю, этот живым не выпустит, смотрит, как змей! Приготовился я, думаю, как наши солдатики в фашистском плену сидели! Но потом ничего, мастеровой мужик. Повар этот опять же приглядывал за мной. Вообще житуха там ничего, правда, блюда ихнего обычного я не ел, мне все соки, водичку, бульончики, молоко. Соскучился я по мясу-то! А зубов-то теперь нету, там коренных несколько осталось, а остальные все выщелкнуло, дураку.
А у меня же личный гальюн был - загадка техники! Забавная штука. А сказать слова не с кем, вот и жду повара этого, Рогачев его фамилия, но он американец. Чистейший. Но по-русски чешет, я тебе дам. Я сначала думал: подослали, не иначе, остерегался. У них ведь там не дремлют эти-то, работают. А потом я рассудил: что им во мне проку? Если бы у меня какие-нибудь секреты, тогда бы уж заинтересовались?
- А как они к нам вообще?
- Да, знаешь, не любят вроде бы. Особенно эти, налетели на меня, человек пять, даже больше, шакалы из газеты. Ну я им влепил! Сгоряча. Кореш этот, Повар, переводит, да слово в слово, а я кручу мозгами, как бы такое врезать, чтобы в грязь не ударить. Ну, сперва они спрашивают: как тебе понравилось богатство ихнее, образ наш? А я: "Вы капиталисты, и образ у вас капиталистиче-ский, извините!" Обиделись!
Все одобрительно рассмеялись при этих словах Казаркина.
- Они про меня печатали, но я газеты ихней не видел, неудобно было у парня этого спросить. И еще хотели - видят: просто матрос, чего с ним чикаться? - подкидывают, значит: "Сталин вас зажимал?"
А я им: "А Гитлера кто победил - чей народ? А? То-то! Мало, так я вам еще. Гагарин? Спутник? А! Господа империалисты?" В общем я им спуску не давал, а Повар этот прямо улыбается: плюй ты, говорит, у нас такого навоза много! Ага, простой парень.
- Ну, народу-то у них тьма, конечно?
- Чего не видал, того не видел! Машин, точно, много, а народу нет, не видел. Городок маленький. Это вот в Иокогаме - там полно, как муравьев бегает.
- А с неграми у них как обстоит дело?
- Тоже трепаться не буду. Видел одного, на пароходе, а как с ним обращаются, не знаю. Я лежал больше. А вот техника у них - это да. Нажал кнопочку - воздух свежий.
- Это кондейшн, у нас на судах типа "Тропик" такие установки. Ребята за тунцом ходят на таких пароходах, там кондейшн. Духота на экваторе.
- Да, зарабатывает этот кореш прилично, машинешка у него, конечно, синяя. Машина красивая...
- А мы не скрываем, что Америка страна высокого уровня! - Старпом неожиданно вырос из-за спины Казаркина.- Но за этим надо уметь видеть страшные язвы! А тебя, Казаркин, я предупреждал, как вести. А ты не слушаешь, собрал народ, агитацию разводишь!
Кают-компания опустела. Гулимов сидел рядом с Казаркиным, они косились в угол, а Старпом стоял над ними с таким видом, будто только что раскрыл какое-то преступление, стоять ему было неловко от качки, а сесть рядом с Казаркиным и Гулимовым он не хотел. Старпом постоял, постоял, потом погрозил Казаркину пальцем и пошел к себе, приваливаясь спиной к переборкам, потом еще раз оглянулся и опять погрозил пальцем.