– Да вы отдохните, – предложил Ротмистров. – Я подожду.
Остановились.
– Дурака свалял, – нехотя признался Андрей Андреевич. – Где, думаю, может спрятаться привидение?.. Только на выставке голограмм… Ну вот и…
– Вам-то от кого прятаться? – не понял Ярослав Петрович.
– От придурков, – хмуро молвил Шкарин. – Потрясающий народ! – пожаловался он. – Думают: раз уворачиваешься от них – значит боишься. Ну и начинают ловить… Инстинкт, что ли, такой?
– Надеюсь, без жертв обошлось?
– Да обошлось, слава богу…
Отдохнув, добрались до шестого.
– И всё-таки, – сказал Ротмистров. – Что вам понадобилось в моей квартире?
– Ну я же объяснил уже! В моём мире – это моя квартира. И мне в неё надо попасть.
– А-а… – сообразил наконец Ярослав Петрович. – То есть это единственное место, откуда вы можете…
– Нет, – произнёс Шкарин сквозь зубы. – Из вашего мира в мой я могу попасть когда угодно и откуда угодно. Но мне хотелось бы очутиться именно в моей квартире… Ну что уставились? Думаете, у вас у одного житейские неприятности? У меня, между прочим, тоже… Да открывайте же! – чуть ли не прикрикнул он на Ротмистрова. – Не дай бог, Марья Петровна на площадку выпрется…
А он ещё и с Марьей Петровной знаком?
* * *Оказавшись в квартире, гость приостановился, огляделся.
– Ну и как вам обстановочка? – не удержавшись, полюбопытствовал хозяин. – Сравнительно с вашей, конечно…
Андрей Андреевич Шкарин поджал губы.
– Поскромнее… – сдержанно молвил он. – Вдовец, небось?
– Да.
– Вот я и смотрю… А, простите, социальное ваше положение?
– Пенсию оформляю.
– Молодо выглядите, – заметил Шкарин.
– Да и вы тоже…
– Ну мне до пенсии ещё три года тянуть… Не подскажете, который час? А то у меня сотик разрядился…
Вот времена! Призраки – и те с мобилами! Ярослав Петрович достал телефон, взглянул. Тоже бы подзарядить пора…
– Четверть третьего.
Шкарин жалобно поморщился. Чем-то его, видать, такое время не устраивало.
– Вы уж извините, – попросил он, – но я вам ещё с часок глаза помозолю, ладно? Дело в том, что квартиры наши должны ещё и в пространстве совпасть…
– Не понимаю… – искренне признался Ротмистров.
– Чего тут понимать? Оба мира смещаются. Через определённый промежуток времени совпадают… Вы разрешите, я у вас тут поваляюсь немного? Не бойтесь, постараюсь не дёргаться… ничего не продырявить… Устал просто, ноги гудят…
– Пожалуйста-пожалуйста… – разрешил Ротмистров, озадаченно глядя, как полупрозрачный Андрей Андреевич с величайшей осмотрительностью располагается на рассохшемся заскорузлом паркете. – Только почему на полу? Вот же диван…
– Пол надёжнее, – пояснил Шкарин. – Твёрже.
– Так, может, вам подстелить что-нибудь? Дня два не подметал… Замотался, знаете, со справкой этой, будь она неладна…
– Не надо, – отвечал возлёгший навзничь, утомлённо прикрывая веки. – Ваша грязь на нашем вороту не виснет…
– Выпить-закусить вам тоже не предлагать?
– Естественно…
– Как же вы здесь дышите?
– Как-то вот дышу… А что за справка?
– С места бывшей работы, – с несколько диковатой усмешкой ответил Ротмистров – и сам удивился тому, как спокойно он это сказал. Оказывается, отрешиться от бытовых невзгод можно и не прибегая к хитрым психологическим фокусам. Достаточно простой встречи с призраком.
Присел к столу, закурил.
– Дым не мешает?
– А?.. – Лежащий приоткрыл глаз. – Нет, ничего… Запахов я здесь, представьте, вообще не чувствую.
Облезлые дощечки паркета просвечивали сквозь него, словно рёбра. Определённо с чем-то надо было прощаться: либо с рассудком, либо с привычным устройством мироздания. И поди ещё пойми, что лучше. Мироздание, конечно, подленькое, сволочное мироздание, но где гарантии, что, исказившись, оно похорошеет?
– Говорите, не различаете запахов? Может, потому что частицы дыма – твёрдые? А с твёрдыми-то телами у вас… э-э…
– Может быть… – безразлично согласился Шкарин. – Который час?
– Вы же только что спрашивали!
– Жрать хочется, – ворчливо признался гость. – Сутки не жрамши… Давайте уж лучше о справке.
А вот интересно, подумалось Ротмистрову, когда обессмысливаешь окружающую обстановку, она словно бы начинает таять. А если проделать то же самое с призраком? Совсем исчезнет?..
– Так что там у вас стряслось? – спросило видение.
В двух словах Ротмистров изложил постигшее его несчастье. Андрей Андреевич злобно усмехнулся в низкий, давно уже требующий побелки потолок.
– Вот так вас, лохов, и разводят, – с желчной назидательностью выговорил он. – На кой, простите, хрен вы увольнялись за полтора года до пенсии? А, Ярослав Петрович?
– Съели, – угрюмо бросил тот, тычком гася окурок в немытой пепельнице. – Начальство сменилось – и давай стариков выживать…
– Нет, но полтора года не дотерпеть! – Кажется, призрак был и впрямь возмущён.
– А куда деться? Так и так сократили бы…
– Вот пусть бы и сокращали! Вы, кстати, где работали?
Ротмистров сказал.
– A-а… та шарашка за мостом? Знаю. Даже бывал однажды… В суд подавать будете?
– А толку…
– Я валяюсь!.. – с сарказмом объявил потолку полупрозрачный Андрей Андреевич. – Вы на каком свете живёте?
– А вы на каком? – огрызнулся Ротмистров.
Шкарин помолчал, подумал.
– Да в общем на таком же, – безрадостно признал он в конце концов.
– Позвольте! – словно бы проснувшись, Ярослав Петрович вздрогнул, уставился на лежащего. – А кто у вас там президент?
Шкарин равнодушно огласил фамилию. Президент был тот же самый.
– А премьер-министр?
Выяснилось, что и премьер-министр тоже.
– Нет, погодите! – Ротмистров вскочил со стула. – Кто у вас живёт в двадцатой?
Перебрали соседей – всех, кого удалось припомнить. Совпадение вышло полное: от Марьи Петровны до Эдуарда Ипполитыча.
– Интересно… – Ротмистров недоверчиво улыбнулся. – Это, выходит… вообще никакой разницы?..
– Ну почему же? – возразил Андрей Андреевич. – Там в девятнадцатой квартире живу я, а здесь – вы…
– И всё?!
Видение осторожно пожало плечами.
– Так вот почему вы ту железяку отрубили! – уразумел Ярослав Петрович. – Она и у вас там из перил торчала… Тоже, небось, за неё цеплялись?
– Торчит, а не торчала, – уточнил Шкарин. – Я ж её только здесь отрубил…
Ротмистров смотрел на него и пытался представить: каково это – очутиться в хрупком, непрочном мире, где каждый твой шаг, каждый жест разрушителен, смертоносен и безнаказан. Страшно подумать, что бы тут на месте Шкарина натворил кто-нибудь другой. С людьми Ярославу Петровичу всю жизнь не везло, зато первый встреченный им призрак оказался на удивление порядочным человеком.
– А насчёт этой вашей справки… – скрипуче присовокупил Шкарин. – Возможно, вы не знаете, но в каждом учреждении существует отдел экономии государственных средств. Проще говоря, отдел по обуванию таких вот простофиль, как вы.
– Первый раз слышу.
– Не сомневаюсь. Знали бы – вели себя по-другому.
– Да может быть, он только у вас существует!
– Вряд ли, – отозвался тот, нервно позёвывая. Должно быть, с голодухи. – Сколько там натикало?
Ротмистров взял со стола сотик, тронул кнопку.
– Шестнадцать одиннадцать.
– Сколько?! – Гость опрометчиво привскинулся, чертыхнулся.
– Одиннадцать минут пятого, – перевёл Ротмистров.
– А-а… – Шкарин расслабился и вновь возлёг. – Вы извините, – смущённо вымолвил он. – Кажется, паркет я вам всё-таки… того… повредил…
– Этому паркету ничего не повредит, – утешил Ярослав Петрович. Положил телефон на стол, а когда обернулся, гостя уже не было. В полу чернела дыра – там, где полупрозрачный локоть прошёл сквозь рассохшиеся дощечки, сквозь древесностружечную плиту и угодил в пустоту между лагами. Вторая пробоина, судя по всему, оставленная каблуком, зияла в полутора шагах от первой.
Несколько мгновений Ротмистров оцепенело смотрел на причинённый ему ущерб. Нащупал не глядя спинку стула, сел, обмяк. И всё-то в жизни происходит наоборот, всё не как в книжках! Призрак исчез – и стало, представьте, жутко. Ярослав Петрович беспомощно огляделся, словно впервые видя убогую свою обстановку: ослепшую на пару лампочек люстру; некогда щеголеватую, а ныне облезлую, с пыльными стёклами стенку; немытую пепельницу с окурком, кривовато висящий портрет покойной жены – и вдруг почувствовал нутром, что больше ничего не будет. Никаких призраков. Вот только это. Старость, нищета, одиночество. Сволочная действительность раздвинулась лишь на секунду, дав перемолвиться с полупрозрачным пришельцем, а теперь вновь подступила вплотную и не отпустит, поганка, пока не придушит окончательно…
Именно в такие минуты прибегал обычно Ярослав Петрович к своим психологическим трюкам, но сейчас было проще напиться.
* * *Снаружи длился светлый майский вечер. Пересчитывая немногочисленные купюры, будущий пенсионер вышел из зарешёченной арки на проспект. Напиться… Для того, чтоб напиться, – маловато. Выпить – ещё куда ни шло…
– Ярек!..
Ротмистров обернулся и вновь был атакован всё той же сослуживицей, что и утром, когда он со справкой в руке столбенел у дверей приёмной. Внезапное возникновение Манечки возле арки ничуть не обрадовало Ярослава Петровича, хотя и не удивило: проживала Манечка неподалёку, было время – на работу вместе ездили.
– Ярек! – схватила за матерчатую куртку и то ли со страхом, то ли с восторгом заглянула в глаза. – Какие суки! Какие суки у нас в бухгалтерии!.. Ты прости, я ж ничего не знала!..
– Ты о чём?
– Да о справке же! На сколько обули?..
– На полстажа…
– Стаж? – отстранилась, уставилась в недоумении. – А при чём тут стаж? Он же только на больничные влияет! Мне сказали, тебе максимальную зарплату распополамили… Вынули год из серёдки – ни там, ни там пяти лет не выходит… Бедняжечка… – простонала она, оглаживая небрежно выбритую щёку Ротмистрова. – Пойдём пожалею – сто грамм куплю.
Тот подумал и согласился. Конечно, Ярослав Петрович предпочёл бы сейчас надраться в угрюмом одиночестве, но, раз предлагают… Они расположились за столиком под недавно разбитым шатром летнего кафе, где возбуждённая Манечка заказала сто граммов водки, бутерброд, а себе что-то розовое, слабоалкогольное. Пригубив, порывисто повернулась к Яреку.
– Так вот о призраке! – выпалила она, ухватив его за руку и таинственно раздувая зрачки. – Ни с какого он ни с того света… И нечего на меня так глядеть! Да, представь себе! Он из параллельного пространства…
Ярослав Петрович осторожно вынул стакан из ухваченной Манечкой руки. Хорошо не расплескал. Мог бы, кстати, и сам догадаться, что внезапное благодеяние вызвано не столько сочувствием, сколько желанием высказаться на заветную тему. Ничуть за полтора года не изменилась. Помнится, в отделе её так и звали – Манька-эзотеричка.
– Ну вот представь! – Манечка опасно ткнула наманикюренными коготками. – Вот идёт история. Вот она идёт до точки бифуркации…
– Вообще-то бифуркация – это разделение реки на два рукава, – недовольно заметил Ротмистров.
– Ну так а я о чём? Река, время… Всё течёт!
– Ты мне выпить дашь или нет?
Манечка рассердилась, но выпить позволила.
– Ну?.. – мрачно подбодрил Ротмистров, жуя бутерброд.
– Ну и вот! А призрак – из параллельного пространства! Из другого рукава истории, понимаешь?
Призрак из рукава… Вспомнилась прыгающая с лязгом по бетонным ступеням железяка, отрубленная полупрозрачным пальцем Андрея Андреевича Шкарина.
– Из рукава… А почему он всё дырявит?
Манечка отшатнулась.
– Ой! – в мистическом ужасе выдохнула она. – Знаешь, что сегодня было на мосту?
– А что было на мосту?
– Маршрутка на него налетела! Вся вдрызг! Семь трупов, остальные в реанимации! А ему хоть бы хны!
Труп из маршрутки задумчиво почесал бровь.
– И как ты это объяснишь?
– А что тут объяснять? – оскорбилась она. – Призрак – это дыра в тот мир! Всё, через что он здесь проходит, оказывается там, у них!
Несколько мгновений Ярослав Петрович сидел неподвижно. Вникал в услышанное.
– Хм… – с сомнением вымолвил он наконец. – Сама придумала?
Манечка подскочила на табурете.
– Думаешь, такое впервые, да? Как, по-твоему, древние египтяне пирамиды строили?
Ротмистров крякнул, допил водку, зажевал остатком бутерброда. Трудно было следить за головокружительным полётом Манечкиной мысли.
– Гранитные блоки!.. – в запальчивости продолжала она. – Гладкие, ровные, один к одному… Чем они их вытёсывали? Медным зубилом?.. Не смеши! – загадочно помрачнела, пригубила розовое винцо. – Это им такие же призраки гранит резали, – сообщила она, понизив голос. – Ниткой. Знаешь, как сливочное масло ниткой режут? Ну вот и они также…
– То есть нитку призраки с собой приносили? С того света?
– Да не с того света! Из параллельного мира!
– Хорошо, из параллельного… А потом они куда делись?
– Кто?
– Призраки.
Манечка вскинула руку, пощёлкала пальчиками, подзывая официанта.
– Ещё пятьдесят грамм!.. Закусь нужна?
– Нет, – сказал Ротмистров. – Так куда они потом делись? Те, что египтянам гранит резали…
– Н-ну… н-наверное миры разошлись, разъехались… вот и… А ты думал, с чего пирамиды строить перестали?
– А теперь, значит, снова бифуркация?
– Конечно!
Официант принёс стопку. Манечка попросила счёт, давая тем самым бывшему сослуживцу понять, что на халяву ему больше рассчитывать не стоит.
Ярослав Петрович выпил, пригорюнился.
– Знаешь, Мань… – уныло молвил он. – А ведь там, представь, та же хрень, что и у нас…
– Где там?
– Ну в этом твоём параллельном пространстве. И со справками точно так же накалывают, и вообще…
– Ну а как иначе? – удивилась она. – Два варианта одного и того же мира…
– Так-то оно так… – вздохнул Ярослав Петрович. – Только, знаешь, всё равно тоскливо. И сокращение штатов у них, оказывается, точно такое же… и отдел по разводке лохов…
– С чего ты взял?
– Призрак сказал, – меланхолически сообщил Ротмистров.
У Манечки окаменело лицо. Со стуком отставила фужер, встала.
– Пошёл ты к чёрту! – отчеканила она в сердцах. – С ним о серьёзных вещах, а он дурака валяет!
* * *Мистику Ярослав Петрович не любил – за некритичность, за интеллектуальное неряшество, считал её религией домохозяек. Забавно, однако даже знакомство с призраком не слишком пошатнуло его убеждения, хотя, казалось бы, какие ещё нужны доказательства? Но в том-то всё и дело, что, возникнув в реальности, призрак утратил непостижимость и обернулся частью окружающего мира. А мистика такими явлениями не занимается. Она занимается лишь тем, чего нет.
И всё-таки следовало воздать Манечке должное: среди словесного мусора, вытряхнутого на голову Ротмистрова, блеснула довольно-таки изящная мыслишка. Движущаяся дыра между мирами. Движущаяся, жестикулирующая, разговаривающая… Этакий ходячий обменный пункт. Скажем, наносит Шкарин полупрозрачным своим пальцем удар по торчащей из перил железяке – и та её часть, сквозь которую, проходит разящий перст, просто-напросто оказывается в том мире, откуда Андрей Андреевич явился. А остаток прута с лязгом скачет вниз по ступеням…
Да, но таким образом запросто можно переправить отсюда туда любой не слишком крупный предмет. А поскольку оба мира практически одинаковы, то это, между прочим, прямой путь к незаконному обогащению… Кстати, почему незаконному? Покажите хоть один закон, касающийся пришельцев из параллельного пространства! Предположим, прошёл ты сквозь кассу в супермаркете – и денежки уже в той реальности… Как, интересно, насчёт номеров на купюрах? Совпадают, нет?.. Минутку, минутку… Чепуха получается! Если и та, и другая касса находятся, условно говоря, в одном и том же месте… Хотя нет, миры же ещё движутся…
И потом! Не окажется ли наш предмет, попавший в их действительность, точно таким же призраком? Скажем, лежит на тротуаре полупрозрачная пачка денег. К ней бросаются, хватают сгоряча… и лишаются пальцев…
Трудно сказать, от чего именно шла кругом голова Ярослава Петровича Ротмистрова: то ли от ста пятидесяти принятых граммов, то ли от натужных попыток уяснить физическую картину явления. В сгущающихся помаленьку сумерках он переступил порожек зарешёченной арки и оказался в своём дворе.
– Ярослав Петрович! – негромко окликнули его из-за плотных нестриженых кустов у второго подъезда.
Ротмистров всмотрелся в смутный мужской силуэт, обрадовался.
– А-а, – негромко вскричал он. – Милости просим гостёчка дорогого! Что ж вы в прошлый-то раз так по-английски слиняли?
– Вы пьяный? – неприязненно осведомились из-за кустов.
– Да не то чтобы пьяный – так, слегка…
– Плохо… – прозвучал суровый приговор.
– Ну это кому как, – с достоинством возразил Ярослав Петрович. – Мне, например, хорошо…
Продрался сквозь кусты, и призрак тут же отступил подальше, возможно, опасаясь, как бы Ротмистров в припадке хмельного радушия не вздумал приобнять или похлопать по плечу, неминуемо причинив себе тем самым серьёзное, а то и смертельное увечье.
– Меня ждёте?
– Вас. Сам-то я дверь не открою…
Как ни странно, в сумерках проникнуть в подъезд незамеченными оказалось куда труднее, чем днём: сначала Леночка с пятого этажа долго вправляла в проём детскую коляску, потом Марья Петровна не менее долго потчевала бродячих кошек, а потом ещё минут десять болтала с неизвестной бабушкой.