Все началось с одного человека. Джалал Талабани, президент Ирака, пожилой и мудрый человек, видевший на своем веку столько безумия и предательства, сколько не прищлось видеть и десятку политиков в обычных, цивилизованных странах. Он, приговоренный Саддамом к смерти — стал его преемником, президентом объединенного Ирака. Представитель самой малочисленной и самой пострадавшей от Ирака группы иракского населения — курдов — должен был безболезненно демонтировать Ирак как единое государство и заложить основу независимого Курдистана, как будущего второго Израиля, противовеса всем арабским странам, с которыми он будет граничить. С этого — должна была начаться задуманная американцами еще в две тысячи шестом кровавая перекройка границ по всему региону. Вместо этого — Талабани заявил, что у отдельного от Ирака курдского государства нет будущего и что его долг, как главы государства — укреплять и защищать его. Весь Ирак, а не только его часть. Боевикам КРП — Курдской рабочей партии, которых Турция выгнала из страны он заявил, что они здесь гости и должны подчиняться тому, как живут здесь местные. Иначе — это не их земля и делать им здесь нечего.
Но и Джалал Талабани, как бы мудр он не был — не смог бы ничего сделать без еще одного человека. Все таки курды в Ираке — хоть и были влиятельным меньшинством, но большинством никогда не были. И лишь когда в Сирии — курды, совершенно неожиданно удовлетворились широкой автономией и стали на сторону войск Башара Асада, когда Хезбалла и ХАМАС, террористические организации с руками по локоть в крови — начали проводить облавы на боевиков Аль-Каиды и отправлять боевые отряды на фронт борьбы с терроризмом — вот тогда родился этот странный, доселе почти немыслимый союз шиитов и курдов, изгнанников Востока — против суннитов, большинства во всех странах кроме Ирака. Но в Ираке сунниты были в меньшинстве, а в большинстве были шииты, и согласно самым демократическим в мире правилам — определять судьбу страны должны были прежде всего они. Их лидером — был вице-президент Нури аль-Малики. Именно он — первым протянул руку дружбы Москве, и именно он первым, открыто и во всеуслышанье сказал, что без Москвы, без помощи русских — ничего не решить.
Америка ничего предпринимать не могла. Мир погружался в хаос разрушительных войн. Некогда задуманная красивая и дерзкая геополитическая комбинация — оборачивалась непонятно чем. Ситуацию уже никто не мог контролировать.
В кровавой гражданской войне — была растерзана надежда на мирное будущее региона: стало понятно, что несет ваххабизм: кровь, смерть, страдания, невиданное одичание и беду. Во всех странах региона — все больший и больший раскол виделся на теле общества: кто-то был готов поддерживать ислам несмотря ни на что, а кто-то, насмотревшись на сирийский ужас, на ливийское безумие, на беспомощность Братьев-мусульман в Египте и обнищание этой огромной страны — был готов отказаться от ислама вовсе, дабы жить нормально. Америка ушла из Афганистана, сразу после этого — он превратился в кипящий котел, где Талибан воевал с правительственной армией, правительственная армия пыталась воевать с Пакистаном, а Пакистан — наносил удары и по тем и по другим, и сам все больше и больше погружался в хаос. Продолжающийся экономический кризис — больно ударил по Турции. Иран — несмотря на сменившуюся власть, продолжал работы по строительству ракетно-ядерного щита и в любой момент ждал израильского удара, готовясь к ответному. В Ливане — бушевала новая война, шиитские террористы воевали с суннитскими террористами. В этих условиях — Ираку, а заодно и всему региону — надо было выбирать, на кого опереться. На кого делать ставку.
Итак, ставку сделали на правопреемницу до сих пор пользующегося уважением СССР — Россию. В шестнадцатом году в Москве ряд стран, в том числе Ирак, Иран и Сирия подписали пакет соглашений с Россией о закупке оружия и сотрудничестве в самых разных сферах экономической деятельности. Согласно прилагающемуся к ним секретному протоколу — Россия направляла в Ирак и Сирию своих специалистов для стабилизации обстановки и обучения местных военных. Однако, почти сразу стало понятно, что одним обучением тут не ограничишься…
Сейчас — в оперативном центре, у огромного экрана, состоящего из нескольких менее крупных — стояли несколько офицеров. В основном в форме, хотя были и в штатском. Пустынная «цифра» и черные береты, заткнутые за погон — воссозданная Национальная гвардия Ирака, частично из нового призыва, частично из офицеров еще саддамовских времен, частично — бывшие террористы, перешедшие на сторону правительства и теперь боровшиеся с терроризмом. Русские — отличались камуфляжем с расцветкой «серый волк», больше подходившем для города, чем для пустыни. У одного из русских за погон был заткнут краповый берет — символ отличия, полученный в результате тяжелейшего испытания. Полковник Внутренних войск Иван Леонидович Краснин был единственным из всех, кто находился на действительной военной службе Российской Федерации, официально он отвечал за безопасность посольства Российской Федерации, до того — он работал в Сирии, тоже отвечал за безопасность посольства. Моджахеды — знали, чем он занимается в действительности: Исламская шура моджахеддинов приговорила полковника к смерти и назначила награду за его голову в один миллион долларов США. Люди из штурмовой группы — были его, на две трети — краповые береты. ОДОН — отдельная дивизия оперативного назначения, Дивизия Дзержинского.
Но сейчас — он мог только смотреть, как и все на экран, куда передавались изображения с камер слежения, установленных в этом районе и с невооруженного БПЛА типа Дозор-600, находившегося над этим районом. Соединенные штаты Америки отказались продавать Ираку что либо кроме небольшого количества тактических беспилотников, про Израиль и говорить было нечего. Оставались Россия и Китай — причем Ирак выбор еще не сделал. Собственно говоря, такое большое количество иракских офицеров в зале боевого управления обуславливалось и тем, что спецы из Рособоронэкспорта хотели показать людям, принимающим решения — что русские БПЛА ничуть не хуже американских…
Среди иракских офицеров, находившихся в помещении — был и полковник ВВС Гамаль Рашид. Среднего роста, как и все авиаторы стройный, подтянутый, с проседью в коротких офицерских усах — под «Саддама», здесь такие носили многие — он прошел курс обучения в США и имел допуск на шесть типов летательных аппаратов. Для иракских ВВС — просто отлично. У него была семья, четверо детей, он никогда не был членом партии БААС, при Саддаме выучился на гражданского пилота, работы не имел и вообще в последние годы саддамовского режима считался чуть ли не диссидентом. Для тех, кто «воссоздавал» разгромленную иракскую армию последнее было важнее всего, под ружье верстали всех, кто хоть немного подходил, самым главным критерием было отсутствие любого касательства к делам кровавого саддамовского режима. Так — в иракские ВВС, в иракские вооруженные силы проник предатель — и он был не единственным таким. Хватало еще…
Почему полковник Рашид стал предателем? Ну, наверное потому, что само понятие «предатель» в Ираке в последние тридцать лет девальвировалось и потеряло всяческий смысл. Истинный смысл слова «предатель» — тот, кто предает свой народ. Но при Саддаме предателем называли любого, кто смел хоть взглянуть косо на вождя, однажды — всю семью уничтожили за то, что ее глава что-то нехорошее сказал о Саддаме на выставке за границей. После того, как пришли американцы — те, кто первыми к ним переметнулся, стали героями… простите, а как же тогда предательство? Те, кто честно служил стране стали врагами народа, а те, кто тайком вредил — героями. Потом страна фактически раскололась на три — шиитскую, суннитскую и курдскую части, и тот, кто хранил верность единому Ираку — его как было называть? Героем? Или предателем? Да и просто — когда на твоей улице, рядом с тобой живут конченные религиозные отморозки, и все это знают, и они в один прекрасный день подходят к тебе и чего-то требуют… что в таком случае делать? Пожаловаться местным полицейским? Половина из них — тайные агенты той ли иной группировки, причем — почти никогда не знаешь, какой именно. Идти к американцам? Американцы не приставят к тебе круглосуточную охрану, не вывезут твою семью — они делают это только с особо ценными агентами. А кто ты есть? Простой иракец, который вынужден жить среди таких же простых иракцев. И потому, когда к тебе подходят и чего-то требуют… проще всего сделать то, что они хотят. Только и всего.
Но было еще одно. Полковник Рашид просто хотел, чтобы это все прекратилось. Чтобы больше не лилась кровь, не гремели по ночам взрывы. А для этого — должна была победить какая-то одна сторона. Победить конкретно, без каких-либо оговорок, до последнего. Он сделал ставку на суннитов. И стал — агентом сначала Аль-Каиды, а потом и саудовской разведки. Агентом последней он стал еще в США — вместе с иракцами, учились и саудовские летчики…
Но было еще одно. Полковник Рашид просто хотел, чтобы это все прекратилось. Чтобы больше не лилась кровь, не гремели по ночам взрывы. А для этого — должна была победить какая-то одна сторона. Победить конкретно, без каких-либо оговорок, до последнего. Он сделал ставку на суннитов. И стал — агентом сначала Аль-Каиды, а потом и саудовской разведки. Агентом последней он стал еще в США — вместе с иракцами, учились и саудовские летчики…
Сейчас — он присутствовал в комнате как представитель ВВС, один из членов комиссии, которая дает заключение по закупаемой новой технике для иракских ВВС — поэтому его и пригласили. Он не имел до этого никакого отношения к борьбе с терроризмом и к действиям спецслужб — если не считать той боевой работы, которую он выполнял как летчик иракских ВВС. И он понимал — идет охота на одного из лидеров иракского суннитского сопротивления. Сопротивления, тайным агентом которого он был.
Несмотря на кондиционер — форменная рубашка полковника промокла от мерзкого, холодного пота. Стараясь не смотреть на экран, он напряженно думал. В принципе — ему никто и ничего не поручал: он мог спокойно стоять и смотреть. Вот только… если они узнают о том, что он был здесь, в тот час, когда шла охота, и ничего не сообщил, не позвонил… тогда всю его семью убьют. Неизвестно, как. Могут сжечь заживо в доме. Могут перерезать по одному. Но Они это сделают. И никто не поможет. Никто не поможет…
Откуда узнают? А кто может дать гарантии, что здесь, в этом зале — нет еще одного агента Аль-Каиды? Еще одного тайного сторонника сопротивления? Что это не попадет в газеты с настоящими именами? Что никто не проболтается? Это на Западе — ты мог пожать плечами, и сказать — так об этом никакого разговора не было, кроме того — это было просто опасно. На Востоке все было не так. Если ты вставал на какую-то сторону — это требовало от тебя преданности. Преданности без каких-либо говорок. Полнейшей, собачьей, рабской преданности. Они сами — с гордостью называли себя рабами Аллаха. А тех, кто хоть на секунду усомнился — просто убивали.
В этом то — и была трагедия Ирака и его народа. Страх — настолько пропитал все поры кожи, всю местную жизнь — что жить нормально было просто невозможно. Иракцы, некогда бесстрашный народ — теперь соизмеряли свою жизнь и свои действия с точившим изнутри червячком страха…
— Рафик полковник…
— А…
Полковник — испугался, вздрогнул. Ему показалось, что он что-то из своих мыслей сказал вслух… так бывает, когда задумаешься. И что все теперь знают, кто он такой и о чем думает. Он был между молотом и наковальней — и пространство между ними стремительно сужалось…
Это был рафик Дмитрий. Он уже был в штабе иракских ВВС, вместе с небольшой делегацией. Как и все развитые страны Россия торгует оружием. Смертью…
— Что думаете? — Дмитрий кивнул на экран
Полковник важно кивнул головой, надеясь, что выглядит естественно
— Впечатляет. Почти как у американцев.
— Обратите внимание — мы не пользуемся системой боевого управления НАТО, вся система построена нами самостоятельно. Начиная от ГЛОНАСС и заканчивая спутниками на орбите, через которые идет передача данных. Заметьте, даже Китай использует при эксплуатации своих БПЛА возможности западных систем позиционирования. У них нет своих военных спутников, через которые передается сигнал, они используют коммерческие и зависят от них. У нас — все свое, от и до.
Полковник важно покивал, хотя мысли его были далеко
— У нас полностью свое программное обеспечение — продолжил Дмитрий — в нем нет никаких тайных кодов или логических бомб, позволяющих, к примеру, Израилю дистанционно отключать вас. Вы уже имеете печальный опыт с истребителями F16, верно?
— Да, да.
— С нами такого не будет, мы готовы передать коды. Кроме того — наши БПЛА могут образовывать единую боевую сеть с нашими вертолетами, обмениваться с ними данными, наводить на цель ракеты. Мы уже рассказывали вам про программу Антарес?[4]
— Прошу прощения… — полковник изобразил на лице стеснение, что на лингва франка мужчин всего мира означало, что он хочет отлить по-маленькому.
— Да, конечно…
Полковник начал продвигаться в сторону двери
— Рафик полковник…
— Да? — он снова вздрогнул
— Направо до конца. Не заблудитесь.
— Да, спасибо…
Он вышел в пустой коридор — здесь, в коридорах всегда было пусто, никто и никого не ждал, лишних людей не было. Несмотря на то, что здесь был менее мощный кондиционер — ему показалось, что здесь прохладнее.
Да. Он должен сделать это. Должен.
Он прошел к туалету — в туалете был сделан ремонт, с мрамором и хромом, он совсем не был похож на примитивные толчки военных баз, которых он навидался, что здесь, что в США. Он закрыл дверь, прислушался — никого. Крадучись, прошел к кабинке — они закрывались изнутри. Заперся. Подумал — спускать штаны или нет? Решил все же спустить, понимая при этом, как глупо и мерзко он выглядит и ненавидя себя за это. Из кармана штанов он достал телефон, из небольшого тайника под погоном — СИМ-карту. Тот, кто учил его премудростям, позволяющим сохранить жизнь в веке двадцать первом, в век недоверия и тотальной слежки, говорил, что в телефоне самое опасное — это СИМ-карта, она прописывает телефон в сети и как бы дает ему имя. Без СИМ-карты — даже если вставлен аккумулятор — ничего не будет телефон можно носить безопасно, никто не сможет его прослушать или определить его местонахождение…
Как и следовало ожидать — крохотный кусочек пластика выпал из пальцев и упал на пол. Хорошо, что не в унитаз — если бы стоял, мог бы и в унитаз упустить. Достал аккумулятор, засунул СИМку, затем обратно аккумулятор. Сам телефон тоже был маленьким… телефоны уже достигли того предела миниатюризации, за которыми они становились просто неудобными.
Включил, с облегчением убедился, что сигнал хоть слабый, но есть — одна черточка. В некоторых местах — постоянно работает глушение, но русские его не включали — видимо, боялись повредить свою следящую аппаратуру.
Набрал номер, который помнил наизусть. С нетерпением вслушиваясь в гудки, потянул цепочку, идущую от бачка — чтобы приглушить разговор.
Наконец, со щелчком — произошло соединение. На том конце — взяли трубку.
— Алло…
— Во имя Аллаха, милостивого и милосердного — начал полковник
— Кто говорит?
— Это Сулейман — он назвал свой оперативный псевдоним.
— Говорите.
— Мне нужен…
Дверца туалетной кабинки — вылетела из креплений с грохотом и треском, припечатав полковника к сортиру. Телефон, выпущенный из рук — грянулся об итальянский мрамор, отлетела крышка. Кто-то, сильно похожий на медведя — с хриплым, почти звериным рычанием вытащил полковника со спущенными штанами из кабинки, шмякнул об стену. Полетели в разные стороны осколки зеркала. Следующим ударом — полковника пригвоздило к полу, здоровяк наступил коленом на грудь, да так, что у полковника Рашида потемнело в глазах. Кто-то еще, проворно подхватил телефон, взглянул на экран, не нажимая отбоя, нажал кнопку быстрого набора на своем коммуникаторе.
— Да… Леночка. Сто восемнадцать. Отследи номер сейчас же. Да, висит. Диктую…
Полковник Рашид с ужасом осознал, что в туалете — трое русских. Один — со скучающим выражением лица подпирал спиной дверь. Второй держал его, это был тот самый русский, он у самого экрана стоял, с бордовым беретом. Килограммов сто — сто десять, лом согнет и не вспотеет. Третий… третьим был Дмитрий.
— Ага… понял. Возьмите трубу на контроль. Да. Умница. Целую.
Дмитрий — подошел ближе. Сделал жест пальцем… будто подзывал. Русский с бордовым беретом — поднялся сам и рывком поднял с пола полковника… его тут же вырвало, прямо под ноги. Он бы упал, если бы не этот здоровяк держащий его за шкирку.
— Лучше…
— Х-х-х-х…
— Буду краток. Вариантов два. Первый — вы звоните туда, куда собирались звонить и говорите какую-никакую ерунду. Что-то левое. После чего — мы с вами начинаем дружить. Вариант второй. Мы быстро громим точку, которая на том конце провода, ее уже засекли. И сдаем вас местному Мухабаррату, который из вас все жилы вытащит. Решать надо сейчас. Итак.
— Они… убьют…
— Вас? Навряд ли, мы умеем работать. В любом случае мы вывезем вашу семью. Ну?
Полковник с надеждой вгляделся в русского.
— В Россию вывезем. А там их не достанут, туда только птицы летают. Итак? Принимайте решение! Три-два…
На счет «один» — полковник взял телефон
— Лиса три, на позиции. Движения нет…
В оперативном зале тем временем шла своя работа. Дело близилось к развязке…
— Лидер, исходную занял.
— Скорпион — всем номерам оперативных групп. Присутствие цели средствами контроля подтверждено, повторяю — подтверждено. Наша главная цель — Ареф аль-Хасим, военный амир Исламской шуры муджахеддинов Ирака. По данным контроля, в адресе до двадцати вооруженных духов, ожидать серьезного сопротивления. Кроме Арефа живыми никого не брать, по всем вооруженным людям открывать огонь без предупреждения. Работать по Лидеру один, Лидер — два на подхвате. Лидер один — разрешаю действовать.