Еще ребенком я мечтал о том, чтобы создавать предметы, столь же удобные, как Жало, и столь же таинственные, как барометр. За те часы, что я проводил у деда в мастерской (нередко просто чтобы укрыться от суеты семейных праздников вроде Рождества или Дня благодарения), мы с ним вытачивали деревянные миски на станке, разбирали часы, собирали аудиоколонки, ремонтировали мопед и вместе фантазировали, рисуя фантастические дома и аэропорты. Любознательность всегда была мне свойственна. В летнем лагере мы конструировали робота размером с пуделя, используя сложный код на языке ассемблера, а в старших классах школы я учился программированию на моем первом компьютере Apple IIe и однажды «подвесил» его, запустив свой рекурсивный алгоритм.
В колледже программирование открыло мне глаза на новый мир возможностей, которыми уже обладали различные устройства и которыми могли овладеть в будущем. Имея магистерскую степень сразу в двух дисциплинах, я понял, что физика и изящные искусства обладают особым языком для описания материальной действительности и что обе науки таят в себе откровения. Моя выпускная работа в Гарварде заключалась в создании симуляторов (похожих на игру SimSity), обучающих работе с программами. Потом я оказался в медиалаборатории Массачусетского технологического университета, где программисты работают вместе с художниками, музыкантами и педагогами и где все экспериментируют с технологиями и программированием, пытаясь заново изобрести буквально все на свете — начиная с кинематографа и оперы и заканчивая медициной и образованием. Там же меня впервые осенила идея о том, что технологии могут менять привычные для нас вещи, расширять их возможности так же, а может, и больше, чем магия меняет предметы в сказочных и фантастических историях, которые я так любил в детстве. Для того чтобы привычными вещами было так же приятно пользоваться, как барометром моего отца или инструментами из мастерской моего деда, взаимодействие между человеком и компьютером должно быть освобождено от кликов и перетаскивания иконок на экране. В мире могут (и будут) существовать настоящие ковры-самолеты и должны существовать (уже существуют) наручные коммуникаторы, как у Дика Трэйси[3].
Волшебные объекты: обычные вещи, ставшие необыкновенными.
Современные гаджеты — противоположность острой стамески дедушки Отто или всеведущего клинка Фродо. Смартфон — по существу перегруженный опциями электронный швейцарский нож, впечатляющий разве что своей компактностью. Им неудобно пользоваться, он бестактен и вечно отвлекает на себя внимание, не предлагая хоть сколько-нибудь удобного интерфейса для своих возможностей. Смартфон — ревнивый напарник, он превратил нас в зомби с лицами, голубоватыми от света экрана, уставившись в который мы проводим целые дни напролет.
Мне потребовалось некоторое время для того, чтобы понять, почему смартфоны, будучи удобными и подходящими для выполнения некоторых задач, на самом деле являются тупиком на пути развития интерфейсов. Ответ был прост: в них мало уважения к человеку.
В то же время волшебство предметов из фольклора и фантастики заключено в их эмоциональной вовлеченности и способности быстро реализовать желания героев. Фродо ценит свой клинок не за остроту или ухватистость рукояти, а за чувство безопасности и защиты, которые эта вещь дает своему хозяину, воплощая древний инстинкт самосохранения. Дик Трэйси не был парнем, склонным попусту тратить время и деньги на покупку дорогих аксессуаров вроде наручных часов, однако незаметный коммуникатор на запястье делал его в некотором роде телепатом — с его помощью он мог моментально выходить на связь и лучше делать свое дело: бороться с преступностью, спасать жизни.
Идея гуманистического подхода к технологиям, которую я предлагаю в этой книге, подразумевает внимательное отношение не к причудам и минутным капризам, а к постоянным, исконным стремлениям человечества к всезнанию, телепатии, неуязвимости, бессмертию, телепортации и неограниченному самовыражению. Выстраивание системы приоритетов в деле развития новых технологий должно прежде всего отталкиваться от человеческих устремлений в их самой первичной, исходной форме. Следуя этим путем, компании-разработчики и производители смогут сфокусироваться на создании продуктов по-настоящему значимых, способных изменить мир в лучшую сторону.
Мой дед по отцовской линии Поп Роуз умер от сердечного приступа, едва ему исполнилось шестьдесят два. Я так и не встретился с ним, к великому сожалению моего отца. Он умер слишком рано, во многом из-за своего нездорового образа жизни — много курил и часто забывал вовремя принять лекарства от сердца. В последнем мой дед был не одинок. Наше общество все более эффективно борется с курением, но неспособность пациентов аккуратно следовать предписаниям врачей по-прежнему дорого обходится.
Разумеется, сегодня можно скачать специальное приложение для смартфона. Однако дедушка Роуз сам был врачом и прекрасно понимал свои риски. Стал бы он скачивать какое-то приложение с расписанием приема лекарств? Смог бы найти на экране крохотную иконку, которая должна упорядочить его привычки? Или вспомнить пароли от Wi-Fi, iCloud и базы данных, которую используют врачи Университета Северной Каролины?
А что, если бы у него был волшебный пузырек для пилюль, технологичный предмет, надежный, как клинок Фродо, который предупреждал бы его о приближающейся опасности и срочной необходимости принять лекарства? Или если бы пузырек мог выходить на связь, чтобы сообщить кому-то о том, что он забыл принять таблетку?
Семейная предрасположенность к сердечным болезням стала для меня личным мотивом в деле разработки такого волшебного пузырька под названием GlowCap. Он выглядит как обычный оранжевый пузырек с таблетками и крышкой, защищенной от детей, однако сверху на нем имеется специальный колпачок, который сияет как Жало и может связываться с Интернетом подобно наручному коммуникатору Дика Трэйси. Он настолько очаровал людей, что больные, пользующиеся этой технологией, соблюдают режим приема лекарств в 90% случаев против обычных 40–60%.
Я верю, что волшебные, очаровательные объекты, подобные GlowCap, изменят способы пользования новыми технологиями в будущем, то, какие именно блага люди извлекут, погружаясь в следующую волну развития Интернета. Сотни окружающих нас привычных вещей будут связаны друг с другом и Всемирной паутиной с помощью встроенной электроники, продолжая занимать законное место в нашем доме, жизни, традициях.
Сам образ волшебного предмета имеет глубокие корни в нашем детстве, в преклонении перед супергероями, любви к фантастике, фэнтези, басням, мифам и сказкам, уходящими в глубь веков. Кажется, будто мы всегда питали слабость к миру необыкновенных вещей.
Джек Зайпс — профессор германистики из Университета Миннесоты, — известный специалист по наследию братьев Гримм и той устной традиции, из которой сложились сказки Ганса Кристиана Андерсена. Джека зацепило предисловие моей книги, в котором говорится, что современным изобретателям следует искать идеи в мире фольклора и мифологии, если они хотят создавать гуманистические технологии. Мы долго обсуждали с ним происхождение образов волшебных предметов, которые повторяются снова и снова в легендах разных народов и эпох. Существует несколько общих тем, как можно легко догадаться:
Волшебная палочка или кольцо, мгновенно выполняющие любое желание.
Ковер-самолет, легко переносящий нас на любое расстояние.
Бездонный кошель, в котором никогда не кончаются деньги.
Подзорная труба, в которую видно все на тысячи километров вокруг.
Сапоги-скороходы, одним шагом покрывающие огромное расстояние.
Рожок или свисток, которым можно вызвать подмогу.
Хрустальный шар, в котором можно увидеть будущее.
Плащ-невидимка или щит, способный защитить от опасности.
Скатерть-самобранка, на которой не заканчивается еда, сколько гостей за нее ни усади.
Обратите внимание на то, что почти все эти предметы легко передать другому человеку, они не даруют магические способности кому-то одному. Их можно найти, ими можно поделиться или подарить, обменять на что-то, передать по наследству — в точности как те вещи, о которых я рассказываю в этой книге.
Футурологам давно знакома концепция волшебных объектов, и у нее уже много имен: «информационное поле», «глобальная компьютеризация», «подключенные вещи», «мыслящие предметы». Однако самый известный и простой термин — «Интернет вещей». Обычно авторство термина приписывается Кевину Эштону, сооснователю и бывшему исполнительному директору исследовательской группы Auto-ID при Массачусетском технологическом институте.
Артур Кларк, футуролог и фантаст, автор знаменитого рассказа «Часовой»[4], по мотивам которого Стенли Кубрик снял «Космическую одиссею — 2001», однажды сказал: «Любая достаточно развитая технология неотличима от магии»1. Лучшие разработчики интерфейсов согласны с ним и сегодня. Мэтт Джонс, мой друг и основатель известной лондонской компании Berg, занимающейся консультированием в области дизайна, недавно заметил: «Идея “глобальной компьютеризации” долгое время была ведущей в профессиональных кругах, пока популярность смартфона не пустила ее под откос». Однако сейчас мы, кажется, вновь приближаемся к «Интернету вещей», главным образом потому, что себестоимость вычислительных и интернет-технологий стала ничтожной.
Артур Кларк, футуролог и фантаст, автор знаменитого рассказа «Часовой»[4], по мотивам которого Стенли Кубрик снял «Космическую одиссею — 2001», однажды сказал: «Любая достаточно развитая технология неотличима от магии»1. Лучшие разработчики интерфейсов согласны с ним и сегодня. Мэтт Джонс, мой друг и основатель известной лондонской компании Berg, занимающейся консультированием в области дизайна, недавно заметил: «Идея “глобальной компьютеризации” долгое время была ведущей в профессиональных кругах, пока популярность смартфона не пустила ее под откос». Однако сейчас мы, кажется, вновь приближаемся к «Интернету вещей», главным образом потому, что себестоимость вычислительных и интернет-технологий стала ничтожной.
Цель близка, но пока не достигнута: смартфоны долгое время вели нас по одному пути, хотя другие технологии будущего уже давно соперничали с ними за внимание компаний с их инвестициями в новые разработки. Новые пути развития технологий имеют огромный потенциал, однако все они подразумевают кардинально разные способы взаимодействия с пользователем и обещают нам совершенно разные модели будущего.
Стеклянные пластины, будь то iPod nano c экранчиком величиной с почтовую марку или 80-дюймовые HD-экраны, имеют сегодня огромную фору в гонке технологий. Будущее, в котором интерфейсы спрятаны под слоем стекла, я называю «Мир терминалов». На заре эпохи ЭВМ такие интерфейсы назывались терминалами[5], потому что были в некотором роде «последним сантиметром», разделявшим машину и человека.
Для тех, кто следует по этому пути, а именно представителей крупных компаний, целью является производство все большего и большего количества пикселей и экранов, встроенных в каждую поверхность. Они делают свою продукцию тоньше, дешевле, забивают ее под завязку разнообразными функциями, чтобы продать каждому жителю планеты по два-три экземпляра. Этот сценарий повторяется на каждом новом этапе. Его не так сложно проследить, учитывая, что он разыгрывается прямо у нас на глазах. На момент публикации этой книги количество скачиваний в магазине приложений Apple уже достигло 50 млрд. Система Android компании Google стремительно нагоняет конкурента по этому показателю. Microsoft после покупки Nokia также пытается включиться в игру.
Второй возможный путь развития можно условно назвать «технопротезирование» — технологии носимой электроники. Движение по этой траектории подразумевает, что технологии сконцентрированы на каждом отдельном индивидууме и дают ему сверхспособности, делают его «сверхчеловеком» или, вернее сказать, «постчеловеком». Развитие технологий встроенной электроники имеет огромные перспективы. Меня, к примеру, очень вдохновляет то, что протезы возвращают инвалидам утраченные возможности, позволяя им вновь ходить, бегать, слышать и видеть как прежде или даже лучше, чем когда-либо, в случае врожденных дефектов. И все же, когда компании заводят речь о модных имплантах или технологиях, подразумевающих проглатывание, мне становится нехорошо. Этот выбор кажется необратимым, как пластическая хирургия, со множеством непредсказуемых последствий, а раскаяние может значительно перевесить очарование новой технологией.
Одним из самых ранних примеров носимой электроники являются плееры типа Sony Walkman, появившиеся в 1980-х и позволившие нам носить свою музыку с собой, отключаясь от окружающего мира. Сегодняшний визуальный аналог, более скрытный и технологически продвинутый, — это очки Google Glass, проецирующие информацию на прозрачный экран на периферии вашего зрения. Технология дополнительной линзы в перспективе обещает нам возможность отображать или проецировать информацию на любой поверхности. При всех возможных выгодах риски и потери будут неизбежны. Изоляция от окружающего мира в духе той, что нам дают наушники с музыкой, станет еще более всеобъемлющей. Вы не сможете понять, интерпретирует ли информацию человек, стоящий рядом с вами, так же, как и вы, или видит что-то совершенно иное, — восприятие мира, прежде одинаковое у всех, будет кардинально различаться в зависимости от картинки на невидимом экранчике. Может статься, Google Glass изолируют нас от окружающих даже сильнее, чем наушники-затычки.
Третий вариант развития интерфейса — это придание ему человеческих черт. Компьютеры будут стараться расположить нас к себе, сформировать привязанность, имитируя то, что мы называем человеческими отношениями. В этом мире компьютерный интеллект будет воплощен скорее в виде независимых исполнителей, нежели носимых аксессуаров, тачскринов и прочих «i-штук». Эти технологии призваны стимулировать участки мозга, ответственные за непроизвольное чувство умиления, вроде того, которое возникает у нас при виде щенков и котят. Вся эта концепция зиждется на нашей мечте о машинах, которые будут учить нас, а не наоборот. Роботы, которые могут разговаривать с нами, замечать наши жесты и понимать нас и наши желания, — все это кажется очень заманчивой альтернативой сегодняшнему «кликанию», «касанию и перетаскиванию», разнообразным «щипкам» для уменьшения и увеличения.
Вы, наверное, слышали о роботе-пылесосе Roomba, даже если он еще не убирает вашу кухню. Компании, работающие в духе концепции приближения робота к человеку, стремятся к тому, чтобы создать как можно больше устройств такого типа. Нас должны окружать роботы в роли тренеров, дворецких, работников — даже друзей и спутников жизни. Однако ожидать, что социализированные роботы станут двойниками людей, точно копируя человеческие черты, означает приближаться к тому, что Масахиро Мори, эксперт в области робототехники, называет «зловещая долина». Этот термин означает то чувство отторжения, которое мы испытываем, когда объект становится слишком похож на живого человека, когда уже неясно — человек перед тобой или машина.
Главный вопрос, лежащий в основе этих конкурирующих концепций: какой тип взаимодействия человека с техникой является наиболее удобным, естественным, наименее заметным глазу и не будет требовать освоения новых навыков, языков, жестов, иконок, цветовых кодов и комбинированных нажатий? Эта проблема занимает меня годами; она подтолкнула меня к созданию пяти технологических компаний и из-за нее началась моя академическая и преподавательская карьера в медиалаборатории.
Мне кажется, что сами по себе концепции мира терминалов, технопротезирования, машин с человеческими чертами и волшебных вещей переменчивы и подвижны. Все они внесут свой вклад, смешиваясь и обогащая друг друга.
Я решил посвятить свое время и силы развитию четвертой концепции — концепции волшебных вещей. Это не означает, что я выброшу все свои смартфоны и прекращу общение с коллегами, которые работают в области носимой электроники и робототехники. Я просто верю, что самым комфортным и многообещающим является будущее, в котором технологии наделяют обычные вещи частицей волшебства, отчего взаимодействие с ними становится приятнее и вызывает эмоциональный отклик.
Подумайте об этом как о воплощении наших самых сокровенных фантазий. Ковер-самолет, говорящее зеркало, плащ-невидимка, летающая метла, хрустальный шар предсказаний — все те вещи, появления которых мы так давно ждали в нашей жизни, могут стать реальностью и преобразиться вместе с привычными и дорогими сердцу предметами вроде барометра из гостиной или столярных инструментов в мастерской. Пути воплощения этой мечты и есть главная тема книги.
ЧАСТЬ I
ЧЕТЫРЕ ПУТИ
Мир терминалов: деспотия стеклянных пластин
Прежде чем погрузиться в мир волшебных вещей, нам следует глубже исследовать то будущее, к которому нас могут привести иные технологические концепции, начиная с мира терминалов. Сегодня мы оказались в мире, одержимом слиянием разных вещей и функций в один инструмент с приставкой «ай». Как это получилось? Почему стеклянная пластина стала ревнивым деспотом мира вещей?
Частично это объясняется действием третьего закона Ньютона: «Сила действия равна силе противодействия» (в данном случае — всякий раз, когда одна компания выпускает очередную пластину нового поколения, ее конкуренты отвечают выпуском еще большего количества аналогичных), а также финансовыми соображениями. Производство устройств с экранами, будь то iPod nano, смартфоны, электронные книжки или плоские телевизоры, подобно огромной волне, захлестнуло рынок потребительской электроники и влечет его за собой. Вся индустрия хай-тека — от аналитиков и инвесторов до предпринимателей и магазинов приложений — не может оторваться от экранов. На всех уровнях создания мира терминалов кипит острая конкуренция. Объем рынка пикселей поражает воображение. Samsung, LG, Sony, Sharp, сотни поставщиков и посредников, занятых сборкой компонентов и обслуживанием гигантов индустрии, каждый год производят миллионы экранов и получают многомиллиардные доходы.